Читать книгу Премьера - Игорь Герман - Страница 4

– Нам нужно поговорить, – осторожно сказала она, когда поздно вечером, покончив с дневными заботами, они удобно устроились на диване.

В подчёркнуто спокойной интонации её голоса он почувствовал искорку серьёзности предстоящего разговора. Это было некстати. Серьёзные разговоры вообще некстати, потому что они приносят проблемы, которые заставляют думать, давать обещания и принимать решения. После душного летнего дня хотелось просто расслабиться у экрана телевизора. Он умоляюще посмотрел на неё. Она поняла его немую просьбу, но намерения своего не изменила.

– Нам нужно поговорить. Удели мне немного времени.

– Сейчас будет фильм…

– Фильмы ты смотришь каждый день.

Он взял пульт и нажал кнопку. Телевизор ожил и на стенах комнаты, утопающей в мягких сумерках, замелькали разноцветные тени пляшущей рекламы.

– Выключи его, пожалуйста, – попросила она.

– Я хочу фильм посмотреть.

– Выключи.

– Что, настолько серьёзно?

– Да. По крайней мере, для меня. Но я надеюсь, что и для тебя тоже.

Он недовольно погасил экран телевизора. Отброшенный пульт упруго подпрыгнул на диване. Они помолчали.

– Если что-то надо купить, то я заранее согласен.

– Нет, покупать ничего не нужно.

– Тогда я тебя слушаю.

– Не догадываешься, о чём пойдёт речь?

– Я же не следователь.

– Давай поговорим о нас с тобой.

Он нетерпеливо заёрзал на месте.

– Ты против такого разговора?

– Нет, конечно, но… не хотелось бы сейчас. Да и к чему вообще эти разговоры, если у нас всё хорошо.

– Да, хорошо. Слава Богу.

– Ну, вот.

– Тогда тем более нам нужно поговорить.

– Почему тем более?

– Потому что.

Он внимательно посмотрел на неё.

– Не понял.

– Мы с тобой живём уже полгода, – сказала она. – Как ты думаешь, это много или мало?

– Это нормально.

– Нормально для чего?

– В смысле… вообще.

– Я тебе за эти полгода ещё не надоела?

– Нет, конечно, – он искренне удивился прямой постановке вопроса. – С чего ты взяла?

– Тебе хорошо со мной?

– Ну… в принципе, да.

– А без принципа?

– Тоже… Что за допрос такой, я не понимаю?

– Это не допрос… Можно я ещё спрошу?

Он сделал неопределённое движение плечами:

– Спрашивай.

– Скажи, пожалуйста, я тебя устраиваю… как человек?

– Боже мой. Конечно, устраиваешь.

– Давай, я спрошу ещё более конкретно: я тебе нужна?

Он взглянул в её карие, необыкновенно серьёзные глаза.

– Да что с тобой сегодня?

– Ответь, пожалуйста, если можешь, – настойчиво попросила она.

– Конечно, ты нужна мне, – его ответ прозвучал, быть может, чуть более убеждённо и твёрдо, чем этого требовало деликатное чувство правды.

– Тогда скажи мне…

Она замолчала. Волнение мешало ей подобрать нужные слова.

– Что же с тобой всё-таки?

– Ничего.

– Ты какая-то… необычная.

– Не волнуйся. Всё хорошо. Всё замечательно.

– Я и не сомневался.

Они помолчали ещё.

– Тогда… если я нужна тебе, если мы устраиваем друг друга, если нам хорошо рядом… тогда, может быть, имеет смысл принять решение?

Он глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, но не найдя ответа, развёл руками.

– Давай уже будем жить семьёй, – она трогательно, по-детски, улыбнулась.

– Ведь мы и так вместе живём.

– Я бы хотела по-настоящему.

– Для тебя это так важно?

– Конечно. Очень важно.

– Обычная формальность. Зачем она тебе?

– Мужчине трудно понять.

– Живут же люди и без этого.

– Люди живут по-разному.

– Ну… если ты считаешь, что это необходимо…

– А ты так не считаешь?

– Не знаю. Я не задумывался.

– Когда-то нужно задуматься.

– Что-то случилось?

– Случилось.

Он беспокойно взглянул на неё.

– Ты меня не пугай.

– Просто теперь нам нужно думать не только о себе.

Он нервно почесал голову:

– Давай уже прямо. Жара, вечер – я плохо соображаю.

Он ожидал ответа, не сводя с неё глаз, и что-то подсказало ему правильное направление мысли.

– У нас будет ребёнок…

Он растерялся, несмотря на то, что интуитивно угадал её ответ.

– А это точно?..

– Я была у врача.

– И что он сказал?

– Это же самое.

– Понятно…

В последовавшем молчании она застыла немым вопросом. Он задумчиво покусывал нижнюю губу.

– Что ты скажешь на это? – наконец спросила она чуть дрогнувшим голосом.

Едва уловимый излом её интонации подсказал ему, какого именно ответа она ждёт и насколько ей важен такой ответ. Вопрос поставил его перед выбором: солгать или обидеть. Он не хотел делать ни того, ни другого.

– Это хорошо.

– Правда? – с надеждой спросила она.

– Конечно… Хорошо, что ты сказала мне об этом… Сколько уже?

– Больше четырёх недель.

– Ты не знала?

– Последние дни предполагала, но выяснилось только сегодня… Ты хочешь ребёнка?

Так как откровенный разговор не оставлял лазеек для полутонов, он нашёл в себе мужество ответить прямо и честно:

– Не знаю.

– Не знаешь… – повторила она и, помолчав, добавила: – Тебе ведь уже за тридцать.

– Ну и что? Стать отцом никогда не поздно.

– Зато можно опоздать стать матерью.

– И тебе рано беспокоиться по этому поводу.

– Я так хочу малютку. Ты не представляешь, какое это сильное чувство. Его не преодолеть. Это инстинкт, с которым невозможно спорить. Он всё равно окажется сильнее. И будет тысячу раз прав. У мужчин, наверное, это как-то иначе. Вы по-другому относитесь к этому… Почему мы не понимаем друг друга?

Как всякий человек, которого обстоятельства ставят перед необходимостью оправдываться, он чувствовал себя неловко. Его слова, мысли, желания носили отпечаток растерянности и были не по-мужски мелкими. В наступившей паузе неудобного диалога он пытался найти причину, которая делала его беспомощным в этом принципиальном разговоре мужчины и женщины.

– Ты не хочешь от меня ребёнка? – спросила она.

– Не в том дело… При чём здесь от тебя или не от тебя? Просто я считаю, что ещё сам не готов к этому.

– Неправда, – она улыбнулась одними губами. – Ты меня не любишь.

Он возмущённо вздохнул и… промолчал. А действительно, что чувствует он к женщине, сидящей рядом с ним и пытающей его взглядом своих глубоких, понимающих глаз?.. Любит ли её? Задавшись этим вопросом, он понял, что в ответе на него и таится разгадка мучительных проблем половинчатости и неопределённости.

Честно сознался себе, что искренней любви к ней, в романтичном её понимании, не испытывает. Хотя было бы неправдой и то, что он её не любит. Нелюбовь – это равнодушие. Но здесь легко ошибиться и принять за равнодушие безмятежное спокойствие, внушаемое тебе уверенностью в этом человеке. А он был уверен в ней. Быть может, больше чем в себе. Уверен… И только?.. Ни ярких, сильных чувств, ни раздражающей неприязни эта женщина в нём не вызывала. С ней было просто тепло, без каких либо эмоциональных колебаний. Хорошо это или плохо – сказать бы сейчас он не смог. Может, потому что за полгода уже прозаически привык к ней? О ребёнке пока не думал в принципе: ни от этой женщины, ни от какой бы то ни было вообще. Поэтому решение такого вопроса в одну минуту было для него делом как нереальным, так и неразумным.

Он ничего не ответил ей.

– Не любишь, – уверенно повторила она, приняв его молчание как согласие.

– Мне нужно разобраться в себе, – сказал он.

– У тебя на это было полгода.

– Значит, мне недостаточно.

– Сколько тебе ещё нужно времени?

– Не знаю… Немного… Потерпи. Потом примем окончательное решение.

– Я уже готова его принять.

– А я – нет. Пойми меня. И не обижайся. Хорошо?

– Хорошо, – грустно согласилась она. – А как с ребёнком?

– Ну, это ведь ещё не ребёнок. И вообще пока не человек.

– Не человек…

– Даже если мы поженимся, я не думаю, что сразу же следует обзаводиться детьми. Пока поживём для себя.

– Я уже слишком долго живу для себя. В этом нет никакого смысла.

Он философски вздохнул и бросил быстрый взгляд на её расстроенное и как-то странно изменившееся лицо. Бывают моменты, когда под неожиданным углом зрения мы видим в чертах знакомого человека ясно проступающие знаки будущей старости и понимаем, во что превратит его когда-то безжалостное течение времени. Ему стало жаль её. Он подсел ближе и обнял мягкие ссутулившиеся плечи.

– Давай подождём немного. Определимся, потом уже будем планировать детей.

– Я понимаю, – сказала она. – А с ним что делать?

– Ну… – он договорил жестом руки.

Она отвернулась от него:

– Господи… Я боюсь.

– Чего?

– Не знаю.

– Все это делают.

– Я понимаю… Всё равно. Ты не представляешь, как это страшно.

– Бедные женщины, – искренне посочувствовал он. – Сколько же боли вам приходится вытерпеть за жизнь!..

– Я говорю не о боли.

– А о чём?

Она не ответила.

– Он ещё не человек.

– Ты уже говорил это.

– Я повторяю, чтобы это не мучило тебя.

– Я боюсь… Я не могу даже объяснить… Совсем не в физической боли дело, – она мелко дрожала от нервного возбуждения. – Я никогда не делала этого. И не хочу. Понимаешь – не хочу… Что-то внутри меня протестует, я не знаю, чей это голос. Но я слышу его и… боюсь.

– Ты слишком впечатлительная.

– Наверное… Ведь действительно, что здесь особенного? Если это делают все. И ничего… Ничего… Правда?