Читать книгу Занятие для старого городового. Мемуары пессимиста - Игорь Голомшток - Страница 8

Товарищ Новиков

После ареста в 1937-м директора музея на эту должность был назначен некто Новиков. По профессии он был маляр. Первое время он не выходил из директорского кабинета и оживлялся только тогда, когда в музее шел ремонт. Тогда он появлялся в залах и распоряжался насчет колеров, шпаклевки, покраски и других хитростей своей профессии. Потом он несколько осмелел и появился в библиотеке. “Почему все шкафы с книгами открыты?” – спросил товарищ Новиков у испуганных сотрудников. Ему объяснили: ученые, мол, тут, специалисты, работают, читают… “Ну что ж, – сказал директор, – откройте один шкаф, а когда прочитают, откройте другой”.

Работал тогда в музее некий иранский коммунист, бежавший из своей капиталистической родины в страну победившего социализма. Очевидно, девать его было некуда, и отправили его в наш отдел нумизматики, благо разбирать арабские надписи на монетах он умел. Имя и фамилия иранца были трудно произносимы, и по созвучию прозвали его в музее Хрыч Поганыч. Дисциплина была тогда строгая, и на беднягу стали поступать жалобы: он опаздывает после обеденного перерыва и отлучается с работы в разное неположенное время. Тогда Хрыч Поганыч написал оправдательную записку директору, в которой объяснял, что у него то ли неполадки с мочевым пузырем, то ли расстройство желудка, в силу чего он вынужден ходить в общественную уборную, потому что в мужском сортире музея ему дует. На что товарищ Новиков наложил резолюцию: “Разрешаю ходить в женскую уборную”.

Ноябрь 1941 года. Назначен день эвакуации музейных собраний. Наши старушки, тогда молодые еще особы, снимают картины, демонтируют скульптурные группы, заколачивают ящики… Дело остается только за распоряжением директора. Но в назначенный день он не появляется. Не появляется он и на второй, и на третий день, после чего обнаруживается, что товарищ Новиков уже эвакуирован как ценный кадр.

Абрам Эфрос и Андре Жид

В 1936 году приезжал в СССР прогрессивный (после этого реакционный) французский писатель Андре Жид. В качестве переводчика к нему был приставлен Абрам Эфрос – блестящий эссеист, критик и переводчик. Пришли они в наш музей, и у писателя заболел живот. Проводили его в туалет, свита ждала снаружи, и вдруг из уборной раздался дикий крик: “Papier! Papier!” (Бумагу! Бумагу!). В следующем году Эфроса арестовали и сослали. Не исключено, что необеспечение прогрессивного писателя подтирочной бумагой инкриминировалось ему как вредительство.

Музей нового западного искусства

И еще запомнился мне рассказ о том, как в 1947 году ликвидировался Музей нового западного искусства. Инициатором ликвидации выступала Академия художеств СССР. Очевидно, ее руководство преследовало две цели: с одной стороны, уничтожить этот очаг буржуазного разложения в искусстве, а с другой, захватить для себя морозовский особняк на Кропоткинской, где размещался музей, куда Академия и въехала сразу же после его ликвидации. Была назначена встреча Хрущева с руководством Академии. Узнав об этом, Виктор Никитич Лазарев – единственный из советских искусствоведов действительный член Академии наук СССР – помчался на встречу, чтобы объяснить члену ЦК нецелесообразность закрытия музея. Он опоздал. Когда Лазарев пришел в музей, он увидел, что на парадной лестнице особняка президент Академии художеств Серов что-то говорит Хрущеву, показывая на огромное панно “Танец” Матисса, а Хрущев громко хохочет. Сделать было уже ничего нельзя.

Экспонаты ликвидированного музея были распределены между ГМИИ и Государственным Эрмитажем, и было дано указание составить списки всех экспонатов для продажи за границу. Виктор Никитич убеждал сотрудников музеев затягивать дело как можно дольше. И они тянули. После смерти Сталина продажа была отменена. Так крупнейшее собрание нового западного искусства (бывшие собрания Щукина и Морозова) было сохранено для России. Кроме одного экспоната.

Вскоре после войны в Москву с правительственным визитом приезжал крупный американский бизнесмен (имя его не помню). Когда его водили по залам Музея нового западного искусства, Молотов снял со стены понравившуюся бизнесмену картину Ван Гога “Ночное кафе” и вручил ему ее в качестве подарка. Сейчас эта картина украшает Художественную галерею Йельского университета (США).