Читать книгу Малыш - Игорь Градов - Страница 4

Откуда он появился, никто не знает. Скорее всего, пришел с востока, где еще есть крупные селения и даже, по слухам, нетронутые войной города. Занимался он тем, чем занимаются у нас почти все пришлые – мелкой торговлей. Притаскивал из Старого города разные забавные штучки и продавал на рынке. Я тоже у него кое-что брал, правда, приходилось следить, чтобы вещь не сильно фонила. А то принесешь такую штуку домой и облучишь всю семью…

Свое прозвище он получил за глаза – они у него разные. Правый – нормальный, карий, а левый – желтый и с вертикальным зрачком, как у кошки. Тоже мутант… А так, в целом, он нормальный человек: руки-ноги в порядке, тело не скособоченное, ходит быстро. И даже волосы на голове есть – верный признак, что здоров.

Сколько Глазу лет, тоже никто не знал, но, на мой взгляд, было гораздо больше, чем он говорил сам – не тридцать пять, а, как минимум, все пятьдесят. Хотя выглядел далеко не старым. До него только Мара могла похвастаться своим возрастом, и вот теперь он…

Мару Желтый Глаз сразу невзлюбил – видимо, чувствовал в ней что-то такое… А ко мне относился хорошо, всегда приветливо улыбался при встрече. Он, разумеется, догадывался, что мне тоже далеко не столько лет, на сколько я выгляжу, и уж точно не шесть, раз такими штуками, как у него, интересуюсь. Но первое правило торговца гласит – не задавай лишних вопросов. Для чего человек берет тот или иной товар – его дело, тебя не касается. Твоя задача – выгодно его продать, а что там дальше с ним покупатель делать будет, не твоя забота.

Кстати, товары Желтый Глаз продавал действительно необычные и даже очень редкие. Однажды, например, приволок откуда-то настоящий микроскоп. Это была уникальная находка, учитывая, что во время Большой войны все лаборатории разбомбили. По ним и по научным центрам в первую очередь ударили – чтобы уничтожить ученых. Что было логично: нет науки – некому создавать новое вооружение, а против старого у всех защита давно имелась. Вот и не осталось в Старом городе почти никаких приборов, даже простеньких дозиметров. А они нам так нужны!

Я, допустим, радиацию носом чую, а вот остальные – нет, им приходится все приборами измерять. А дозиметр у нас один на все селение, и берегут его как величайшую ценность. Только глава стражи, господин Пак, имеет право постоянно им пользоваться – проверяет товары на рынке, не грязные ли. И, если вещи или продукты слишком фонят, приказывает их закапать в землю.

Разумеется, никто ничего не закапывает – за небольшую мзду начальник стражи пропускает абсолютно все, даже то, что фонит страшно. Такие товары не то что брать в руки, а находиться с ними рядом опасно. Самому-то господину Паку что – он такие вещи не покупает, проверит все дозиметром, а остальные…

Кстати, если быть точным, начальник стражи на рынке вообще ничего не покупает и деньги не тратит – торговцы сами дают, как некий оброк. И это помимо уплаты налогов в казну и положенной мзды нашим бандитам! Как в таких условиях торговать, уму непостижимо. Вот и приходится продавцам заламывать цены, хотя это очень невыгодно. Люди у нас в основном бедные, каждую копейку считают, и прибыли с них особой не получишь…

Так мы и живем, а точнее, выживаем. Однако я отвлекся, вернемся к рассказу о Желтом Глазе.

Он притащил однажды микроскоп, причем не учебный, не школьный, а настоящий, исследовательский. Большой, со сменными линзами и в очень хорошем состоянии. Я как увидел его, так сразу загорелся взять. Попытался сначала на Глаз воздействовать, как привык, но не получилось. Он, как и Мара, чистке мозгов не поддавался.

Что, в принципе, было понятно – мутанты друг другу в голову залезть не могут, этот фокус срабатывает только с обычными людьми. Но попробовать все же стоило – а вдруг? Желтый Глаз на меня внимательно посмотрел, неодобрительно поцокал языком и произнес:

– Ты, Малыш, со мной в такие игры не играй. Я тебя уважаю и то, что ты делаешь, понимаю. Но я твоему воздействию не поддаюсь, и эти штучки со мной не пройдут. Так что давай по нормальному, по-человечески торговаться.

С тех пор я к нему в голову не залезаю, а он со мной дружит. Если есть возможность – всегда дает хорошую скидку. В тот раз, кстати, мы почти уже сторговались, как вдруг подвалил господин Пак со своими подручными. Увидел микроскоп, и сразу загорелся его получить. Зачем он начальнику стражи – непонятно… Хотя, думаю, Пак просто понял, что это вещь редкая, дорогая, значит, можно срубить за нее хорошие денежки. Думал, что Глаз – человек новый, пришлый, испугается и отдаст без разговоров. Нашим он незнаком, кто за него вступится?

В общем, решил господин Пак свою жадную лапищу на микроскоп наложить. Однако Глаз просто так отдавать не стал – сказал, что заплатит, как положено, налог, но после продажи. Тем более что налог составлял всего четыре монет, а стоил тот микроскоп как минимум тридцать. Это по моим прикидкам, а так, может, и больше.

Господин Пак очень рассердился, но ничего поделать с Глазом с не смог – не отбирать же силой! Одно дело – малую мзду получить, и совсем другое – заниматься откровенным грабежом. Такого даже люди Юродивого себе не позволяют – прекрасно понимают, что с голого продавца взять нечего, поэтому стараются соблюдать меру. И других заставляют. Порядок, хоть и в таком виде, но у нас есть.

Господин Пак с Желтым Глазом минут десять препирался, но ничего ему не обломилось. А вокруг народ уже начал собраться, всем же интересно. Понял в конце концов наш начальник, что ничего не выйдет, плюнул и приказал микроскоп в землю закопать – мол, слишком он грязный.

Ерунда все это, я рядом стоял и то ничего не чувствовал, а господин Пак издалека дозиметром поводил и заявил, что вещь сильно фонит. Да на рынке, по правде говоря, все товары фонят, потому что они из Старого города принесенные! Вопрос лишь в дозе, а она на сей раз была небольшая, я точно знал. Иначе бы за микроскоп не торговался…

А господин Пак приказал зарыть микроскоп в землю из злости – по принципу «я здесь хозяин». Но поступил он очень нехорошо, и народ это понял. По идее, глава стражи должен прибор двум свидетелям показать, чтобы все убедились, что уровень радиации высокий, а он этого не сделал. Спрятал прибор в карман, и сказал, что стрелка якобы зашкаливает…

Народ начал шуметь – мол, нечестно это, покажи дозиметр! Стражники бросились народ успокаивать – им буза на рынке ни к чему. Господин Пак стал что-то объясняться, но ему не верили. Сколько раз он под таким видом товар отбирал, а потом потихоньку перепродавал! И не сосчитать!

В общем, торговцы стали бузить, им господин Пак давно поперек горла встал, всех достал непомерной жадностью. Стражники поняли, что дело плохо, и начали потихоньку отступать, прикрывая начальника. А Желтый Глаз под шумок исчез, причем вместе с микроскопом. Как ему это удалось (на глазах всей толпы!), никто не понял, но факт остается фактом. Испарился, и все тут. А потом больше месяца у нас не появлялся.

Но как только всё улеглось, снова притащился на рынок и опять с разными интересными штучками. Конечно, не такими уникальными, как тот микроскоп, но тоже ничего. С тех пор Глаз начал появляться у нас регулярно. Правда, до сих пор старается господину Паку на глаза не попадаться, мало ли что…

Все знают, что начальник стражи – человек злопамятный и мстительный, может какую-нибудь неприятность устроить. Как говорится, не дразни цепную собаку. А с остальными людьми на рынке у Желтого Глаза отношения нормальные – проверяющим в лапу дает, бандитам денежку отстегивает, за место исправно платит. Претензий к нему нет.

А я после того случая его сильно зауважал – как ловко сумел нашему стражнику нос утереть! Давно пора, а то этот жирный боров совсем обнаглел – берет много, хозяином на рынке себя чувствует. Если бы не Юродивый, то точно бы всех подмял под себя. А это плохо…

* * *

Однажды я спросил у Желтого Глаза, где он берет свои штучки. Ведь такие вещи на развалинах не найдешь… Глаз помялся немного, потом ответил:

– Ладно, Малыш, тебе скажу, ты ведь мне не конкурент. Знаешь про подземку? Что раньше все главные учреждения города и исследовательские центры соединяла?

Я кивнул: про подземку многие знали, хотя редко кому довелось ею пользоваться – очень уж секретная была. До войны по ней катались лишь военные, чиновники да ученые, простых людей туда не пускали. А потом по ней вмазали бомбами…

– Так вот, – продолжал Глаз, – она, как ни странно, уцелела. Все ходы-выходы, конечно, завалило, но кое-где пробраться можно. Провалы есть и лазы всякие… Подземка ведет к бункерам, а в них много чего найти можно. В них раньше научные лаборатории размещались и склады, имущества много было… Большая часть, конечно, давно пришла в негодность – или сгнило все, или крысы погрызли, но кое-что сохранилось, причем в приличном состоянии. Вроде того микроскопа, что я притаскивал. Знают о бункерах немногие, и еще меньше там побывало. К тому же мало кто понимает, что именно нужно там искать. Наши охотники – люди простые, ищут в первую очередь консервы, лекарства, одежду, обувь, ткани, а также железки, для дела пригодные… То есть то, что можно быстро продать. Но за прошедшие годы все это уже разобрали, почти ничего не осталось. Я же смотрю в основном инструменты и приборы, и кое-что еще можно найти. Конечно, легко их не продашь, но зато, когда встретишь настоящего ценителя, вроде тебя, Малыш, за них хорошие деньги дают.

– А книги в бункерах есть? – задал я интересующий меня вопрос.

– Нет, – покачал головой Глаз, – крысы все погрызли. Бумага, кожа, ткани – плохо сохраняются, их крысы в первую очередь едят. Когда с продуктами закончат… Но вот в некоторых бункерах, говорят, стоят нетронутые сейфы, и в них может быть кое-что интересное. Сколько раз их вскрыть пытались, но без толку, ни у кого не получается. Они же стальные и вмурованы в стены, не разломаешь. По идее, взрывать надо, но нельзя – перекрытия рухнут. Балки там насквозь прогнили, вода сочится, и бетон на куски крошится. Рванешь – сразу всех завалит, в том числе и тебя.

Глаз тяжело вздохнул. Видно, мысли о сокровищах в сейфах давно не давали ему покоя.

– А вдруг в тех сейфах опасные бактерии или смертельные вирусы хранятся? – предположил я. – Результаты научных экспериментов? Разобьет случайно кто-нибудь колбу, и все, начнется страшная эпидемии….

– Кто его знает? – пожал плечами Желтый Глаз. – Документов нет, всё потеряно. Но мне лично кажется, что там деньги спрятаны. Говорят, что для них такие стальные ящики делали. Стены толстые, с цифровым кодом. Так просто не откроешь.

– Да кому они нужны, старые деньги! – усмехнулся я. – Бумажки!

– Не скажи, – задумчиво произнес Глаз, – некоторые еще в ходу, особенно на юге. Там берут и товары за них хорошие дают. Можно очень выгодный обмен произвести, если добыть. Только как сейфы вскрыть?

Мы поговорили еще минут десять, потом Глаз ушел. Он никогда не останавливался надолго в нашем поселке. Придет, скинет товар, и снова за добычей. Правильно – не нужно платить налог за проживание и отстегивать мзду главе селения. Некоторые наши парни не раз просили Глаза взять с собой, но он всегда отказывался.

Желтый Глаз – типичный охотник, ходит один, без напарника. Риска, конечно, больше, но и выгоды тоже – не надо ни с кем делиться. К тому же нет опасности, что получишь нож в спину. А то бывали у нас случаи, когда уходили двое, а возвращался один. И добычу себе забирал…

* * *

Впрочем, я опять отвлекся, вернемся к Маре. Ее, как я уже говорил, желтый Глаз сразу невзлюбил. Говорит – не верь в ее сумасшествие, старуха, мол, совершенно нормальная, а только прикидывается, чтобы люди к ней не приставали. А сама разными делами занимается… Ее лечение травами – лишь прикрытие, способ в доверие втереться и в дом попасть.

Ведь Мару никто не боится и в расчет не принимает – она же блаженная! Но пользуются ее услугами многие, почитай, все. Старуху всегда к себе в дом зовут, если кто заболел. Мара придет, свои настои и отвары принесет, тихонько пошепчет над больным какие-то непонятные заклинания, и, глядишь, недуг отступает.

Конечно, если дело совсем плохо, то приглашают лекаря, господина Горника. Он врач, с дипломом. Но не любят у нас его, ох, не любят… Во-первых, Горник берет много, а во-вторых, ведет себя неправильно. Смотрит на всех, как будто не люди, а не пойми кто, презрительно губу оттопыривает. Разве так можно?

Мы же не виноваты, что бедные. Почти у всех семьи большие, детей много, а денег, соответственно, мало. Что же теперь, помирать нам? Но жить-то хочется! Вот и кличут доктора только в самых крайних случаях, а так травницу приглашают, надеются на ее отвары и настойки. Мара никому не отказывает и всем помогает – и богатым, и бедным. Как может, конечно. Поэтому у нас ее ценят и уважают.

Но Глаз ненавидит Мару. Он так сразу мне сразу и сказал:

– Ты, Малыш, от травницы подальше держись, нехороший она человек.

– И так стараюсь ей на глаза не попадаться, – кивнул я, – не любит она меня. Бесовым отродьем называет!

– Это потому, – пояснил Глаз, – что Мара прочесть тебя не может.

– Как это? – не понял я.

– А так, – нахмурился Глаз, – вроде того, как ты книги читаешь. Люди для нее – что открытые страницы, взглянет – и сразу чувствует, кто о чем думает, чем озабочен и что скрывает. Ей даже не надо, как тебе, в голову влезать – по одному виду все понимает. Вот какой талант! А тебя она прочесть не может, как и меня тоже.

– Пусть читает, – пожал я плечами, – мне все равно. Я тоже своим даром часто пользуюсь. Например, родным память чищу или торговцам внушаю что-нибудь…

– Ты, Малыш, – усмехнулся Глаз, – никакой выгоды от этого не имеешь. Ну, книгу у Кира возьмешь почитать или вещь какую-нибудь дешево купишь. Это мелочь, вреда нет. А Мара, если узнает что-нибудь интересное, сразу бежит к господину Паку и докладывает. Скажем, провернул торговец удачную сделку, завелись у него деньжата, так она об этом узнаёт и начальнику стражи сообщает. И господин Пак на того торговца со своими людьми наезжает, деньги отбирает. Вроде как это добровольный взнос в казну селения… А потом он с Марой делится, часть ей отстегивает. Ты считаешь, что она с одних трав и лечения так хорошо живет? Наивный!

Я задумался. Действительно, Маре за услуги платят сущие гроши – откуда у бедняков деньги? Тем не менее, старуха явно не голодает и даже, по слухам, в ее доме есть железная пружинная кровать, дорогая вещь… А что она одевается во всякое рванье – так это может быть лишь маскировка, чтобы не лезли. Значит, прав Глаз – старуха Паку доносит, и с этого прибыль имеет. Использует свой дар для нехороших дел…

– Кстати, а что Юродивый? – спросил я. – Тоже мутант, как мы с тобой и Мара? Умеет людям в голову залезать?

– У него другие способности, – подумав, ответил Глаз. – Он, говорят, умеет людскую злобу чувствовать. Скажем, кто-нибудь задумал его убить. Ну, чтобы власть захватить или за деньги. Таких людей Юродивый на раз вычисляет, и больше их никто никогда не видит… Возможно, Юродивый много чего умеет, но я точно не знаю. И никто не знает. О Юродивом мало что известно, он очень скрытный человек. Его даже собственные бандиты редко видят. Сидит в своем логове, как паук, и плетет паутину, ловит добычу. Кстати, я совсем не удивлюсь, если окажется, что Мара и на него работает. Она точно знает, кто у нас хозяин…

Я вспомнил: Мара нередко исчезает на несколько дней, не появляется ни на рынке, ни в селении. Она говорит, что ходит на дальне луга собирать травы. Там, мол, они чистые, войной не затронутые. Может, оно и так, но вполне может оказаться, что старуха в это время тайно посещает Юродивого. Проверить – залезть ей в голову – у меня не получится. И у Глаза, судя по всему, тоже.

* * *

Рассказ Глаза о подземных бункерах очень меня заинтересовал. А вдруг в них хранятся научные книги? Тогда можно будет многое узнать. Например, чем занимались до войны наши ученые, какое оружие изобретали. И понять, почему началась мутация. Не из-за одной же радиации, в самом деле! Все знают, что излучение скорее убивает, чем изменяет человека. Тем более за такое короткое время.

По науке, те, кто высокую дозу схватил, долго жить не могут и потомства не оставляют. А у нас с каждым годом все больше и больше мутантов… В нашей селении – уже двое, я и Мара. А если считать Глаза – то трое. И еще Юродивый… У каждого – свой дар и свои способности. Интересно это, даже очень.

В общем, загорелся я вместе с Желтым Глазом в город идти и стал его упрашивать. Глаз, разумеется, ни в какую – он и взрослых-то не берет, а тут я, заморыш. Ребенок, так сказать. Конечно, если судить по моему внешнему виду, так и есть, а по уму и сообразительности я любого взрослого за пояс заткну. Не говоря уже об умении чистить людям память.

Однажды, выбрав момент, я сказал Глазу:

– Слушай, возьми меня с собой, ты ведь ничем не рискуешь. Я тебе не конкурент, сам сказал, значит, опасности не представляю. Убить тебя не смогу – сил не хватит, отнять добычу – тоже. Значит, все, что найдем, достанется тебе. Мне нужны только научные книги и, может быть, некоторые приборы. А деньги и все ценное, что лежит в сейфах, ты себе возьмешь. Золото, платину…

– Думаешь, там есть? – нервно заерзал на скамейке Глаз.

– Конечно, – уверенно кивнул я. – Я знаю, что для науки иногда требовались золото и платина. А где их хранить? Только в сейфах. И еще в них могут лежать большие деньги – на зарплату ученым и прочие расходы. Представляешь, какие суммы там спрятаны? Миллионы!

– Толку-то что, – тяжело вздохнул Глаз, – они заперты, а шифра никто не знает. А взрывать нельзя, все рухнет. Потолки на честном слове держатся, может в любую минуту завалить… По лабораториям столько раз бомбами долбили, просто чудо, что уцелели! И вода просочилась, проржавело все…

– Значит, надо как можно скорее их открыть и деньги с золотом забрать, – начал настаивать я, – иначе ничего потом не достанешь. А такой куш упускать просто глупо.

Глаз помолчал, обдумывая мои слова, потом произнес:

– Ладно, я возьму тебя с собой. Но сможешь ли ты открыть сейфы?

– Попытаюсь, – ответил я. – А добычу честно поделим – тебе золото и деньги, мне книги и приборы. Идет?

– Столько охотников эти сейфы открыть пробовали, – недоверчиво хмыкнул Глаз, – ни у кого не вышло. А ты придешь – раз, и готово! Что-то не верится мне!

– Дело твое, верить или нет, – пожал я плечами, – но в случае успеха ты сможешь стать очень богатым человеком. Будешь жить, где захочешь, в любой стране. С такими деньгами тебя везде примут. А при неудаче ты ничего не теряешь – возьмешь то, что мы по дороге найдем. Ты же все равно идешь за добычей? Так?

Глаз кивнул. Он продал последнюю вещь и собирался опять идти в Старый город, а пока отдыхал. И я с ним.

* * *

Мы сидели в небольшой харчевне на краю рынка. Здесь давали почти приличную еду – по крайней мере, не такую зараженную, как в других местах, и цены были умеренными. В харчевне обычно собирались рыночные торговцы, обмывали удачные сделки, отдыхали, делились новостями.

Перед Глазом стояла глиняная миска с вареными овощами и мясом, а я ел только овощи и хлеб – другая пища плохо усваивается моим организмом. К тому же я подозревал, что местные котлеты делают не из свинины, как указано в меню, а из крысятины. Или, по крайней мере, с большим добавлением крысиного мяса. А я его есть не мог…

В зале было шумно – народ плотно сидел на длинных скамьях за деревянными, грубо сколоченными столами с темными от времени и пролитого пива столешницами. Люди переговаривались, чокались тяжелыми кружками, смеялись и даже пели. Приятно после тяжелого дня расслабиться в своей компании, где тебя все знают и уважают. Можно хорошо поесть, выпить пива или вина, поболтать, не опасаясь чужих ушей…

Обстановка была уютная, почти домашняя, поэтому харчевню «Черный баран» так любил рыночный народ. В ней часто обедали и ремесленники из соседних кварталов. Мы с отцом также несколько раз заходили сюда, поэтому меня знали. Отец обычно пропускал кружку пива и ел жареный картофель, а я лакомился запеченными улитками – их отлично умеют тут готовить, да и стоят они совсем недорого. Уж этих-то брюхоногих в наших краях навалом…

Поэтому никто не удивился, когда я появился в «Черном баране» вместе с Глазом – все привыкли, что я дружу со странными людьми и бываю, где хочу. Только хозяин харчевни, старый Тим, спросил, где мой отец. Я ответил, что у себя в мастерской, и слегка почистил ему мозги. Больше вопросов мне никто не задавал.

Кстати, Тиму сорок пять лет, а выглядит он, как настоящий старик – весь седой, морщинистый, руки дрожат, голова трясется. Но старается держаться молодцом – сам обслуживает посетителей, подает еду и даже готовит. А что ему остается делать? У него жена больная, с постели не встает, да трое детей. Сыновья, конечно, по хозяйству помогают, но все равно основная работа лежит на нем. Да еще с дочерью проблема…

Двенадцатилетняя Ирма в харчевне почти не появляется, сидит за домом, во дворе или саду. Она почти не ходит – ноги не слушаются, они у нее очень тонкие и плохо гнутся. Зато Ирма чрезвычайно умная – для своего возраста, конечно. Мне нравится с ней болтать – о том, о сём. Кстати, если я был бы нормальным, здоровым парнем, то наверняка бы на ней женился – очень она мне по душе.

Ирма меня понимает, никогда не смеется над моей внешностью и внимательно слушает, что я ей рассказываю. Так хочется иногда с кем-нибудь поговорить по-настоящему, не притворяясь маленьким! К сожалению, я почти лишен этой возможности – могу быть самим собой лишь с Глазом да с Ирмой, вот и все. Мало, конечно, но что делать, такая, видно, моя судьба.

Ирма догадывается, что я давно не маленький, по крайней мере – по уму. Конечно, при всех она общается со мной, как принято – как старшая девочка с шестилетним мальчиком, но наедине – как со взрослым. Мне это приятно. Я рассказываю ей о книгах, что прочитал, о слухах, которые ходят, о событиях в деревне. Ирма почти нигде, кроме дома, не бывает, лишь иногда отец с братьями возят ее на тележке в церковь, поэтому общаться со мной ей интересно.

Старый Тим нашим беседам не препятствует, понимает, что для дочери это почти единственная радость в жизни. У Ирмы подруг нет, и в школу она никогда не ходила. Но читать умеет – я ее научил. Старый Тим думает, что она сама освоила грамоту, поэтому очень гордится своей умной дочерью.

Он, кстати, очень хороший человек, трогательно заботится о больной жене, о детях. Тим много работает, чтобы прокормить большую семью. С раннего утра и до поздней ночи – за прилавком в харчевне или на кухне. И жарит сам, и посетителям подает, и убирает – все делает. Сыновья, конечно, тоже без дела не сидят, но они обычные парни, и в головах у них одно – девушки да танцы. Понять их можно – возраст подходит, пора жениться, семью заводить.

Тим, в общем-то, согласен – ему нужны внуки, чтобы было кому передать дело. Еще лет пять-шесть, и он умрет, нужно, чтобы к этому времени в доме была настоящая хозяйка. Дай Бог, чтобы Дара вышла замуж за Пауля, тогда харчевня точно окажется в надежных руках. А мы с Ирмой будем родственниками и сможем общаться, сколько захотим…

Харчевня «Черный баран» удобна еще и тем, что в ней почти никогда не бывают стражники. Для них существует свое питейное заведение, в центре селения, недалеко от дома господина Пака. И содержит его, как вы сами догадываетесь, жена нашего главного стражника. Вот такой у них семейный бизнес.

* * *

…Народ постепенно прибывал, и на лавочках, стоящих вдоль столов, становилось совсем тесно. Сидели плотно, локоть к локтю, и воздух в помещении стал густым и тяжелым – от табачного дыма и разгоряченных пивом посетителей. Гости много ели, пили, курили, причем все это – одновременно.

Неожиданно в зале появилась старуха Мара. Что она здесь забыла – Бог знает. В такие места наши женщины обычно не ходят, а тем более пожилые, это считается неприличным. «Черный баран» – исключительно мужское заведение, для рыночных торговцев. Но она, тем не менее, пришла. Гости увидели травницу, недоуменно переглянулись и замолчали. Разговоры на мгновенье смолкли, но через некоторое время возобновились. Это же сумасшедшая Мара, целительница, что ее опасаться! Люди повернулись друг к другу и опять занялись едой и сплетнями.

Мы с Глазом сидели в самом углу. Нас, к счастью, почти не было видно, и справа, и слева плотно прикрывали другие посетители. При появлении Мары Глаз толкнул локтем меня в бок и показал глазами – смотри, кто пришел! Я постарался забиться еще дальше в угол и стать совсем невидимым. Не хватало еще здесь слушать ее брань! Глаз тоже опустил голову пониже и усиленно занялся едой. Ему присутствие травницы также было неприятно.

Мы оба надеялись, что Мара нас не заметит, но ошиблись. Каким-то шестым чувством она нас учуяла и сразу направилась к нашему столу.

– А, спрятались, голубчики, – противным голосом начала она, – думали, что старая Мара вас не заметит! А я все вижу, все знаю!

– Что ты знаешь, старуха? – грубо спросил, не отрываясь от тарелки, Желтый Глаз.

– То, что про тебя говорят, – бросила ему в лицо Мара. – Например, что ты можешь по-особому видеть.

– Могу, – пожал плечами Глаз, – тоже мне секрет!

И он коснулся своего левого, желтого глаза с вертикальным, как у кошки, зрачком.

– Об этом все знают, и я, собственно, не скрываю. Наоборот, если бы не эта способность, добычей не занимался бы. В Старом городе есть такие места, куда без особого зрения лучше не соваться. Схватишь большую дозу, и все, считай, покойник. Вот глаз и нужен – грязные места видеть.

– Нет, я о другом говорю, – ехидно улыбнулась Мара, – я слышала, что ты можешь мутантов видеть. Якобы разу понимаешь, кто перед тобой – обычный человек или мутант. Как, например, тот парень, что сейчас рядом с тобой сидит.

– Ты про Малыша, что ли? – протянул Глаз. – Какой он мутант! Так, обычный мальчишка, хотя и очень хилый. Недокормыш…

– А что он тут делает? – начала допытываться Мара.

– Я его угощаю, – ответил Глаз. – Кормлю.

– С каких это пор ты таким добреньким стал? – усмехнулась травница. – Что-то не припоминаю, чтобы ты раньше кого-нибудь пожалел. А Малыша вот кормишь…

– Его отец для меня отличную вещь сделал, – пояснил Глаз, – и я решил оплатить добром за добро. Это помимо денег. С хорошим мастером нужно дружить, пригодится.

Глаз не соврал – мой отец действительно выполнил для него срочный заказ – сделал особые ботинки на толстой подошве, чтобы можно было по битому стеклу и кирпичу ходить. Старый город почти весь в руинах, улицы завалены всяким мусором. В обычной обувке не пройдешь – порвется сразу, ногу себе распорешь. Какая тогда охота!

Папаша же мой – мастер на все руки, умеет надежные вещи делать – хоть теплую зимнюю куртку, хоть ботинки на особой подошве. Давай кожу, ткань, и будет тебе отличная амуниция. Отец часто берется перешивать вещи, принесенные из Старого города, подгоняет их под фигуру и делает это очень здорово, клиенты всегда довольны. А сапоги и ботинки он просто отлично тачает – точно по ноге, не жмут никогда. Поэтому в деревне его считают настоящим мастером. Мастер Дан…

Правда, в последнее время заказов стало мало – прошлый год выдался неурожайным, пшеницы и картофеля собрали меньше обычного, и наши селяне с трудом протянули холодную, длинную зиму. А впереди еще целое лето, надо дожить, собрать урожай, продать перекупщикам… Вот и нет пока ни у кого денег, следовательно, и заказов почти нет.

Платить же за аренду мастерской надо, на лапу стражникам давать надо, подручным Юродивого отстегивать тоже надо… В общем, крутись, как хочешь. Однако я отвлекся. Старуха между тем не отходила от нашего стола, все продолжала допытываться у Глаза:

– Малыш не простой мальчик, – тянула она, – мутант! Бесово отродье! Смотри сам!

– Брось, – морщился Глаз, – ну какой он мутант! Так, пацаненок. А то, что тощенький да слабый, так понятно. Семья у него большая, а работает лишь один отец, мастер Дан. Ясно, что денег в доме нет. Вот я и подкармливаю его. Хорошее дело всегда зачтется, это все знают. И вообще – что привязалась к нам, иди своей дорогой! Видишь – мы обедаем.

– Точно, Мара, – вступил в разговор хозяин харчевни Тим, – что ты людям есть не даешь? Подумаешь, мутант… Вот у меня дочь тоже едва ходит, так она – мутантка?

– Нет, – покачала головой Мара, – твоя дочь нормальная, а вот он (старуха кивнула на меня) неизвестно кто. С виду человек, а не самом деле…

Атмосфера стала накаляться, все в зале уже смотрели на нас. Нам с Глазом такое внимание было ни к чему, и я решил уладить ситуацию. Для чего привычно притворился маленьким, испуганным мальчиком – сморщил лицо и противно заныл:

– Дядя Тим, я боюсь злой тети! Чего она на меня так смотрит?

– Старуха, отойди, – зашумели соседи за столом, – не пугай мальца! Чего к людям привязалась? Еще непонятно, кто из вас больший мутант – он или ты. Петер маленький, шесть годков всего, а ты давно живешь, почитай, дольше всех в нашей деревне. Почему так? Все умирают, а ты все скрипишь и скрипишь, как будто смерти на тебя нет. Неясно!

Мара почувствовала, что общественное мнение не на ее стороне, и зло сплюнула:

– Вы его защищаете, а сами не знаете, что он делать умеет! Прочистит вам мозги, и будете под его дудку плясать!

– О чем это она, дядя Тим? – еще громче заныл я. – Я ничего не чищу, никаких мозгов… И вообще – я еще маленький, даже в школу не хожу!

– Не бойся, сынок, – успокоил меня хозяин харчевни, – это старуха со злости говорит. Глупая она, видать, совсем из ума выжила!

И приказал Маре:

– Ты, травница, мне посетителей не пугай. Я тебя уважаю, да и другие тоже, но мы здесь отдыхаем и слушать тебя не хотим. Уходи!

Мара прошептала какие-то ругательства, но спорить не стала – повернулась и пошла к выходу. Желтый Глаз вздохнул с облегчением:

– Кажется, обошлось. А то я уж думал, что придется ноги уносить. Не люблю с ней встречаться!

– Значит, это правда, что она про тебя говорила? – тихо спросил я. – Что можешь мутантов чувствовать?

– Могу, – нехотя кивнул Глаз. – Есть у меня такая способность. Поэтому и тебя с Марой на раз вычислил.

– И радиацию видишь?

– Да, – кивнул Глаз, – когда левым глазом смотрю. Улицы по-особому светиться начинают, и чем ярче, тем, значит, сильнее заражение. Это очень полезно в Старом городе, где много грязных мест.

Мы помолчали, каждый думал о своем. Затем Глаз осторожно спросил:

– Ты всем мозги можешь чистить, Малыш?

– Всем, кроме мутантов, – честно признался я, – вроде тебя и Мары.

– Это хорошо, – кивнул Глаз, – пригодится. Ладно, возьму я тебя с собой, но с двумя условиями. Первое: если вскроем сейфы, все деньги и драгоценности – мои, а приборы и книги – твои. Как сам предложил. Идет?

Я кивнул. Если мне удастся добыть настоящие научные книги…

– Второе, – продолжил Глаз, – ты мне поможешь разобраться с одним человеком. Залезешь к нему в голову и сотрешь всю память обо мне.

– Но она через некоторое время восстановится, не могу удалять воспоминания навсегда, – честно признался я.

– Неважно, – махнул рукой Глаз, – пусть восстанавливается. Мне надо, чтобы он обо мне забыл хотя бы на два-три месяца. А там пусть вспоминает, я уже буду далеко. Если, конечно, наше дело с тобой выгорит…

На этом мы и порешили. Договор был заключен и торжественно скреплен рукопожатием, как принято в нашем селении. Мы посидели в харчевне еще минут десять, доели все, и Глаз расплатился.

– Завтра я иду в город, – объявил он. – Приходи к восьми утра к старой мельнице. Оттуда и двинем.

Я кивнул – буду.

– А твои родители шум не поднимут? – занервничал Глаз. – Вдруг решат, что я тебя похитил?

– Нет, – успокоил я его, – я им мозги почищу, внушу, что на пару дней в гости к маминой сестре, тете Лане, пойду. Они и не заметят.

– Ну, тогда все нормально, – кивнул Глаз. – Значит, завтра с утра выступаем.

Мы простились и разошлись. Глаз направился на рынок, чтобы купить кое-какие вещи, нужные для похода, а я отправился домой. Мне надо было собрать с собой вещи и почистить родным мозги. Чтобы в самом деле не забеспокоились и не стали искать. Нам такие вещи ни к чему.