Читать книгу Гарики на все времена. Том 2 - Игорь Губерман - Страница 14

Второй иерусалимский дневник
Улучшить человека невозможно, и мы великолепны безнадежно

Оглавление

Угрюмый опыт долгих лет

врастанья в темноту —

моей души спинной хребет,

горбатый на свету.

389


Я живу, никого не виня,

не взывая к судам и расплатам,

много судей везде без меня,

и достойнее быть адвокатом.

390


Есть сутки – не выдумать гаже,

дурней, непробудней, темней,

а жизнь продолжается – даже

сквозь наши рыданья над ней.

391


Насыщенная множеством затей,

покуда длится времени течение,

вся жизнь моя – защита от людей

и к ним же непрестанное влечение.

392


Всегда приходят в мир учителя,

несущие неслышный звон оков,

и тьмой от них питается земля,

и зло течет из их учеников.

393


Играя соками и жиром

в корнях и семени,

объем и тяжесть правят миром

и дружат семьями.

394


Пристрастие к известным и великим

рождается из чувства не напрасного:

величие отбрасывает блики

на всякого случайного причастного.

395


Вдоль житейской выщербленной трассы

веет посреди и на обочинах

запах жизнедеятельной массы

прытких и натужно озабоченных.

396


Поскольку в наших душах много свинства

и всяческой корысти примитивной,

любое коллективное единство

всегда чревато гнусью коллективной.

397


Подвержены мы горестным печалям

по некой очень мерзостной причине:

не радует нас то, что получаем,

а мучает, что недополучили.

398


Разбираться прилежно и слепо

в механизмах любви и вражды —

так же сложно и столь же нелепо,

как ходить по нужде без нужды.

399


Люди мелкие, люди великие

(люди средние тоже не реже) —

одичавшие хуже, чем дикие,

ибо злобой насыщены свежей.

400


Пошлость неоглядно бесконечна,

век она пронзает напролет,

мы умрем, и нас она сердечно,

с тактом и со вкусом отпоет.

401


В житейской озверелой суете

поскольку преуспеть не всем дано,

успеха добиваются лишь те,

кто, будучи младенцем, ел говно.

402


Беда, что в наших душах воспаленных

все время, разъедая их, кипит

то уксус от страстей неутоленных,

то желчь из нерастаявших обид.

403


По замыслу Бога порядок таков,

что теплится всякая живность,

и, если уменьшить число дураков —

у них возрастает активность.

404


Нет сильнее терзающей горести,

жарче муки и боли острей,

чем огонь угрызения совести;

и ничто не проходит быстрей.

405


Всегда проистекают из того

конфузы человеческого множества,

что делается голосом его

крикливая нахрапистость ничтожества.

406


Вампиров, упырей и вурдалаков

я вижу часто в комнате жилой,

и вкус у них повсюду одинаков:

душевное тепло и дух живой.

407


Несобранный, рассеянный и праздный,

газеты я с утра смотрю за чаем;

политика – предмет настолько грязный,

что мы ее прохвостам поручаем.

408


По дебрям прессы свежей

скитаться я устал;

век разума забрезжил,

но так и не настал.

409


А вы – твердя, что нам уроками

не служит прошлое, – не правы:

что раньше числилось пороками,

теперь – обыденные нравы.

410


Везде вокруг – шумиха, толкотня

и наглое всевластие порока;

отечество мое – внутри меня,

и нету в нем достойного пророка.

411


Я думаю, что Бог жесток, но точен,

и в судьбах даже самых чрезвычайных

количество заслуженных пощечин

не меньше, чем количество случайных.

412


Я насмотрелся столько всякого,

что стал сильней себя любить;

на всей планете одинаково

умеют нас употребить.

413


По праху и по грязи тек мой век,

и рабством и грехом отмечен путь,

не более я был, чем человек,

однако и не менее ничуть.

414


Днем кажется, что близких миллион

и с каждым есть связующая нить,

а вечером безмолвен телефон,

и нам, по сути, некому звонить.

415


Не ведая притворства, лжи и фальши,

без жалости, сомнений и стыда

от нас уходят дети много раньше,

чем из дому уходят навсегда.

416


Увы, сколь коротки мгновения

огня, игры и пирования;

на вдох любого упоения

есть выдох разочарования.

417


Есть люди – едва к ним зайдя на крыльцо,

я тут же прощаюсь легко;

в гостях – рубашонка, штаны и лицо,

а сам я – уже далеко.

418


Он душою и темен и нищ,

а игра его – светом лучится:

Божий дар неожидан, как прыщ,

и на жопе он может случиться.

419


По вечной жизни побратимы

и по изменчивой судьбе,

разбой и ложь непобедимы,

пока уверены в себе.

420


Ничуть не склонный к баловству

трепаться всуе о высоком,

неслышно корень поит соком

многословесную листву.

421


Случай неожиданен, как выстрел,

личность в этот миг видна до дна:

то, что из гранита выбьет искру,

выплеснет лишь брызги из говна.

422


Что царь или вождь – это главный злодей,

придумали низкие лбы:

цари погубили не больше людей,

чем разного рода рабы.

423


Добреют и мягчают времена,

однако путь на свет совсем не прост,

в нас рабство посевает семена,

которые свобода гонит в рост.

424


Простая истина нагая

опасна тогам и котурнам:

осел, культуру постигая,

ослом становится культурным.

425


У всех по замыслу Творца —

своя ума и духа зона,

житейский опыт мудреца —

иной, чем опыт мудозвона.

426


Как бы счастье вокруг ни плясало,

приглашая на вальс и канкан,

а бесплатно в судьбе только сало,

заряжаемое в капкан.

427


Мир бизнеса разумен и толков,

художнику дает он пить и есть;

причина поклонения волков —

в боязни пропустить благую весть.

428


Рассудок мой всегда стоит на страже,

поскольку – нет числа таким примерам —

есть люди столь бездарные, что даже

пытаются чужим ебаться хером.

429


Паскудство проступает из паскуды

под самым незначительным нажимом;

хоть равно все мы Божии сосуды,

но разница – в залитом содержимом.

430


К игре в рубаху-парня-обаяшку

не все мои знакомые годны:

едва раскроют душу нараспашку,

как мерзкие волосики видны.

431


В мире царствуют вездесущие,

жарко щерящие пасть

власть имевшие, власть имущие

и хотящие эту власть.

432


От уксуса совести чахнут,

кто грабит и крадет убого,

но деньги нисколько не пахнут,

когда их достаточно много.

433


Счастлив муж без боли и печали,

друг удачи всюду и всегда,

чье чело вовек не омрачали

тени долга, чести и стыда.

434


Много начерно, то есть в чернилах,

было черного людям предвидено,

но никто сочинить был не в силах

то, что век наш явил нам обыденно.

435


Не стоит на друзей смотреть сурово

и сдержанность лелеять как профессию:

нечаянное ласковое слово

излечивает скрытую депрессию.

436


Удачу близко видя, шел я мимо,

не разумом, а нюхом ощутив

текущее за ней неуловимо

зловоние блестящих перспектив.

437


Лепя людей, в большое зеркало

Бог на себя смотрел из тьмы,

и так оно Его коверкало,

что в результате вышли мы.

438


Шальная от порывов скороспелых,

душа непредсказуемо сложна,

поэтому в расчисленных пределах

неволя безусловно ей нужна.

439


В какой ни варишься среде,

азарт апломба так неистов,

что не укрыть себя нигде

от саблезубых гуманистов.

440


Я лишь от тех не жду хорошего,

в ком видно сразу по лицу,

что душу дьяволу задешево

продал со скидкой на гнильцу.

441


Нелепым парадоксом озабочен

я в темных ощущениях моих:

боюсь я чистых праведников очень

и хочется грешить, увидя их.

442


Я не был отщепенец и изгой,

во все играл со всеми наравне,

но был неуловимо я другой,

и в тягость это было только мне.

443


Хоть у века дорога крута,

но невольно по ней мы влекомы;

нас могла бы спасти доброта,

только мы очень мало знакомы.

444


Незримый, невесомый, эфемерный —

обманчив дух вульгарной простоты:

способно вызвать взрыв неимоверный

давление душевной пустоты.

445


Любой народ разнообразен

во всем хорошем и дурном,

то жемчуг выплеснет из грязи,

то душу вымажет говном.

446


Устройство мира столь непросто,

что смотришь с горестью сиротства,

как истекает от прохвоста

спокойствие и превосходство.

447


Вражда развивает мой опыт,

а лесть меня сил бы лишила,

хотя с точки зрения жопы

приятнее мыло, чем шило.

448


Жестоки с нами дети, но заметим,

что далее на свет родятся внуки,

а внуки – это кара нашим детям

за нами перенесенные муки.

449


Ученье свет, а неученье —

потемки, косность и рутина;

из этой мысли исключение —

образование кретина.

450


Мы живем то в беде, то в засранстве,

мы туманим надеждами взор,

роль Мессии витает в пространстве,

но актеры – то срам, то позор.

451


Есть запахи у каждого лица,

и пахнуть по-иному нет возможности,

свой запах у плута, у подлеца,

у глупости, у страха, у надежности.

452


У времени всегда есть обстоятельства

и связная логическая нить,

чтоб можно было низкое предательство

высокими словами объяснить.

453


Нету вкрадчивей, нету сочней,

согревающей, словно вино,

нет кислотней и нет щелочней,

агрессивней среды, чем говно.

454


Владея к наслаждению ключом,

я славы и успеха не искал:

в погоне за прожекторным лучом

меняется улыбка на оскал.

455


Есть на свете странные мужчины:

вовсе не сочатся злом и ядом,

только духом дикой мертвечины

веет ниоткуда с ними рядом.

456


Я, дружа по жизни с разным сбродом,

знал от паханов до низкой челяди;

самым омерзительным народом

были образованные нелюди.

457


Очень зябко – про нечто, что вечно,

вдруг подумать в сомнении честном:

глас народа – глас Божий, конечно,

только пахнет общественным местом.

458


Наша разность – не в мечтаниях бесплотных,

не в культуре и не в туфлях на ногах;

человека отличает от животных

постоянная забота о деньгах.

459


От выпивки в нас тает дух сиротства,

на время растворяясь в наслаждении,

вино в мужчине будит благородство

и память о мужском происхождении.

460


Какие цепи мы ни сбросим,

нам только делается хуже,

свою тюрьму внутри мы носим,

и клетка вовсе не снаружи.

461


Друг мой бедный, дитя современности,

суеты и расчета клубок,

знает цену, не чувствуя ценности,

отчего одинок и убог.

462


Все книги об истории – поток,

печальным утешением текущий,

что век наш не беспочвенно жесток,

а просто развивает предыдущий.

463


Всегда в разговорах и спорах

по самым случайным вопросам

есть люди, мышленье которых

запор сочетает с поносом.

464


Свободу я ношу в себе,

а внешне – тих я и неловок

в демократической борьбе

несчетных банд и группировок.

465


Хотя повсюду царствует жлобство,

есть личная заветная округа,

есть будничного быта волшебство

и счастье от познания друг друга.

466


Мы сразу простимся с заботами

и станем тонуть в наслаждении,

когда мудрецы с идиотами

сойдутся в едином суждении.

467


Всегда стремились люди страстно

куда попало вон из темени

в пустой надежде, что пространство

освобождает нас от времени.

468


У нас весьма различны свойства,

но есть одно у всех подряд:

Господь нам дал самодовольство,

чтоб мы не тратились на яд.

469


Умеренность, лекарства и диета,

замашки опасаться и дрожать —

способны человека сжить со света

и заживо в покойниках держать.

470


Так Земля безнадежно кругла

получилась под Божьей рукой,

что на свете не сыщешь угла,

чтоб найти там душевный покой.

471


Толпа людей – живое существо:

и разум есть, и дух, и ток по нервам,

и даже очень видно вещество,

которое всегда всплывает первым.

472


Бал жизни всюду правит стая,

где каждый занят личной гонкой,

расчет и блядство сочетая

в душе возвышенной и тонкой.

473


Незримая душевная ущербность

рождает неосознанную прыть,

питая ненасытную потребность

себя заметным козырем покрыть.

474


Когда к публичной славе тянет личность,

то всей своей судьбой по совокупности

персона эта платит за публичность

публичной репутацией доступности.

475


Ты был и есть в моей судьбе,

хоть был общенья срок недолог;

я написал бы о тебе,

но жалко – я не гельминтолог.

476


Не только воевали и злословили

в течение столетия активного,

еще всего мы много наготовили

и для самоубийства коллективного.

477


Я очень пожилой уже свидетель

того, что наши пафос и патетика

про нравственность, мораль и добродетель —

пустая, но полезная косметика.

478


Хотя, стремясь достигнуть и познать,

мы глупости творили временами,

всегда в нас было мужество признать

Гарики на все времена. Том 2

Подняться наверх