Читать книгу Проклятая деревня - Игорь Исайчев - Страница 3

11 августа 1989 года. 12часов 20 минут. Ленинградская область. Деревня Грызлово.

Аркадий Григорьевич Кувалдин, он же Кувалда, сидел на чердаке ветхого, как и все в деревне, дома. Низкие, источенные жучком балки перекрытия не только мешали распрямиться во весь рост, но и при малейшем прикосновении обильно осыпали колючей трухой.

На чердак Кувалда полез с целью рекогносцировки на местности, хотя в жизни не слыхал столь мудреного слова. Аркаша за свои тридцать два года прочитал не более десятка книжек, да и те в детстве, когда пришлось целых четыре года учиться в начальной школе. На этом традиционное обучение закончилось, и его единственным университетом стала зона. Сначала малолетка, а потом сразу колония усиленного режима.

Кувалда нисколько не боялся в любой момент вернуться туда, и даже в глубине души загадывал к концу третьего срока, а в его неизбежности сомневаться было бы глупо, короноваться вором в законе. Но пока Кувалдин за колючку не спешил, потому как не успел еще по-полной оттянуться на свободе. Как-никак за вторую ходку он отмотал шесть полных годков от звонка до звонка.

Полуденное солнце раскалило потрескавшийся шифер, а висевшая в воздухе пыль забивалась в нос, заставляя ежеминутно конвульсивно чихать. Кувалда уже успел слазить на крышу и с риском свалиться в густые заросли крапивы, внимательно изучил местность. Долго прикидывал маршруты отхода, если вдруг неожиданно нагрянут менты, а сейчас со скуки изучал рухлядь, наполнявшую чердак.

Внизу, в доме, ничего интересного и ценного не было. Замусоленную пятерку, остаток пенсии двух стариков, приходящихся Кувалдину родней по давно сгинувшему папаше, он, после того как нежданно-негаданно для них нагрянул в гости, прикарманил первым же делом. Да только толку от этих жалких копеек не было никакого. Магазина в деревне отродясь не водилось, лишь изредка, не чаще раза в месяц попутным ветром заносило автолавку. Десяток аборигенов обоего пола, самому младшему из которых уже перевалило за шестьдесят, жили исключительно натуральным хозяйством.

Однако для того чтобы временно схорониться место было, лучше не придумаешь. Еды, пусть и без особых разносолов, в достатке. Мутного картофельного самогона тоже хватало. Разве что здорово донимала смертельная скука.

Когда окончательно запарившийся на душном чердаке Кувалда собирался вниз, его внимание вдруг привлек тусклый отблеск полированного металла. Пробившийся сквозь щель в обрешетке тоненький лучик отпрыгнул солнечным зайчиком прямо в глаз. Вор встрепенулся в предчувствии долгожданного приключения.

В дальнем углу от лаза громоздилась ничем не примечательная уродливая куча заплесневелых тряпок. Но она только на первый взгляд не имела определенной формы. Внимательно присмотревшись, уголовник не столько увидел, сколько интуитивно угадал под вонючими лохмотьями крупный ящик. Окончательно сгнившая рвань обнажила обитый металлом угол, а случайный солнечный луч довершил разрушение маскировки.

Кувалда, промокнув рукавом несвежей рубашки липкую испарину с лица, стряхнул с коротко стриженых волос насыпавшуюся сверху труху и подумал: «Надо бы старого заставить баню топить, а бабку клифт простирнуть. А то не вор, а бомжила какой-то». Прищурившись, он прикинул такую траекторию движения, чтобы собрать потным телом как можно меньше медленно колыхающейся пыльными сетями паутины.

Кувалдину пришлось изрядно повозиться, откапывая находку. Но он, как археолог, увлеченно вкалывал, распугивая поселившихся в гнилье жирных пауков и еще какую-то длинно-многоногую, исключительно мерзкую на вид живность.

Через четверть часа ударного труда его усилия, наконец, увенчались успехом. Освещенный бившими сквозь дыры в крыше столбами яркого света, перед Кувалдой во всей красе предстал прямоугольный деревянный сундук высотой около полуметра, шириной сантиметров семьдесят, и длиной не менее двух метров.

«Не… Фарт, он есть… А я вор фартовый… Взял вот, и клад нашел», – возбужденно потирая перепачканные руки, бормотал Кувалда. Воображение, помимо воли рисовало то горы старорежимного, тускло-желтого золота, то переливающиеся всеми цветами радуги крупные бриллианты. На крайний случай, стоившие бешеные деньги на черном рынке, иконы в тяжелых, драгоценных окладах.

Несмотря на то, что большинство уголовников искренне верили в существование Бога, в отличие от них Кувалда был убежденным атеистом. Он никогда не понимал, зачем люди отваливают безумные суммы за раскрашенные куски дерева, но, тем не менее, немало наварился на модном поветрии.

Перед второй отсидкой Кувалдин совершил целую серию дерзких краж разнообразной утвари из сельских церквей и очень хорошо заработал на её перепродаже. Попался же он совсем на другом деле, и хищение церковного имущества осталось безнаказанным. После этого Кувалда окончательно уверился в том, что бояться нужно совсем не выдуманного Бога, а лишь людей в погонах, реально отравляющих ему жизнь.

«Ну, ни фига себе!» – изумился Кувалда, когда детально рассмотрел находку. Время и непотребные условия хранения никак не отразились на покрытом лаком благородном дереве. Затейливые металлические украшения, одновременно играющие роль усиления и защиты конструкции от внешнего воздействия, устояли перед коррозией. Плотно притертая крышка ящика запиралась двумя внушающими уважение врезными замками.

Опытный Кувалдин сразу смекнул, что голыми руками замки взять не получится и торопливо скатился вниз по хлипкой лестнице. Когда же под ногой предательски хрупнула трухлявая перекладина, не удержал равновесия и со всего маха воткнулся коленом в пол. В запале не обращая внимания на острую боль, похромал в сени, где накануне заприметил ржавый топор.

Хитроумные запоры долго не поддавались, но силы изначально были не равны. Исступленно кромсая зазубренным железом беззащитную древесину и безжалостно увеча затейливые металлические завитушки, Кувалда, в конце концов, добился своего. Поддавшись напору грубой, тупо-напористой силы, крышка дрогнула и с тихим скрипом пошла вверх.

«Оба, на! – заглянувший внутрь ящика вор от неожиданности уронил топор обухом прямо на пальцы правой ноги, и даже не заметил этого. – Там же жмур!»

Теперь Кувалдин понял, почему в тот момент, когда он раскопал находку, в глубине души ворохнулось дурное предчувствие, тут же задавленное жаждой возможной наживы.

«Мать твою за ногу! Во, попал! Да это ж гроб!» – с оборвавшимся в желудок сердцем сообразил Кувалда. Все свободное пространство вскрытой домовины, вместо вожделенных драгоценностей, занимало мертвое тело. Труп до самого подбородка укрывала плотная серая ткань, оставляя открытым лишь щерящийся необыкновенно крупными, неправильной формы зубами, лишенный волос бугристый череп.

Завороженный жутким зрелищем Кувалда вцепился побелевшими от напряжения пальцами в кромку гроба. Тем временем, яркий столбик, отчетливо прорисованный в наполненной взвешенной пылью атмосфере чердака, двигаясь вслед за породившим его светилом, забрался на щеку мертвеца. И тут же коричневый пергамент сморщенной кожи вскипел, будто на него плеснули концентрированной серной кислоты.

Тяжеленная крышка стремительно обрушилась вниз, дробя не успевшему среагировать Кувалдину пальцы. Вор, заливая внутренности гроба обильно хлынувшей кровью, отчаянно взвыл и лишился сознания от болевого шока.

12 августа 1989 года. 23 часа 18 минут. Ленинградская область. Деревня Грызлово.

Баринов тысячу раз пожалел, что перестраховался и решил поиграть в индейцев. Засветло спуститься с горы в деревню, до которой, казалось, подать рукой, представлялось проще простого. Но брести по незнакомой местности, да еще и в кромешной тьме, совсем другой коленкор.

Слабенький лучик фонарика помогал мало, не в силах проявить скрытые в густой поросли провалы. Сопя и матерясь, опер с участковым больше часа продирались сквозь колючие кусты, совершенно потеряв какие-либо ориентиры. По расчетам они давно должны были выйти к намеченной точке, но зарослям не было видно конца и края.

– Ёкарный бабай! – наплевав на конспирацию, во весь голос заорал Баринов, очередной раз ударившись ногой о спрятавшийся в траве валун. – Все, стой!

Бредущий слева Бородулин, вздрогнув от неожиданности, застыл, как вкопанный. Сергей направил на него фонарик. Луч выхватил виноватое выражение на потной физиономии.

– Куда ты завел нас, Сусанин? Сдается, мы так до утра гулять будем?

– Вроде бы правильное направление держали. Сам не пойму, как так получилось, – пожал плечами участковый.

– Понятно. В трех соснах заблудились, – ехидно резюмировал Баринов.

– Ну, вроде того, – увел глаза в сторону младший лейтенант.

У Сергея, толком не спавшего вторую ночь, не было сил даже обругать коллегу. Тяжело вздохнув, он, не выбирая места, сел прямо там, где стоял.

– Перекур. Отдышусь, потом думать буду, как выбираться… Наберут, понимаешь, на работу по объявлению…

Бородулин предпочел не заметить камень, брошенный в его огород. Как ни в чем не бывало, уселся рядом и закурил.

Баринов не успел сделать и трех затяжек, как почувствовал, что джинсы стремительно напитываются водой. Проворно вскочив, он с усилием надавил подошвой ботинка на землю. Под ногой смачно чавкнуло.

– Слышишь, Васек, – Сергей отбросил недокуренную сигарету. – Мы, похоже, к ручью вышли. Ты еще задницу не промочил?

– Не а, – беззаботно ответил предусмотрительный участковый, который прежде чем опуститься на землю, заправил под себя полы вытертого, доходящего до колен дождевика.

В отличие от Баринова, он, имея небольшой запас времени подготовиться к поездке, оделся соответственно.

– Молодец. А я теперь по твоей милости теперь с мокрым задом буду воевать? – возмутился Сергей.

– А почему по моей? – простодушно удивился Бородулин.

– А по чьей же еще? Кто участка не знает ни хрена? А если бы в деревне террористы заложников держали? Ты бы группу захвата тоже всю ночь на объект выводил?

Сергей в глубине души понимал несправедливость обвинений. С момента назначения парня на должность не прошло и года. А звание младшего лейтенанта ему присвоили и вовсе полтора месяца назад, уже не говоря о том, что идея скрытого выдвижения вообще принадлежала самому Баринову, который в запале и слушать не хотел резонных возражений Бородулина. В том, что они заблудились, участковый был виноват не больше опера.

Приведенный же пример про террористов, вообще не лез ни в какие ворота. Какие к черту террористы в этой глуши? Для борцов за национальный суверенитет деревенька представляла такой же практический интерес, как для Баринова уровень уличной преступности в Занзибаре.

До Сергея почти сразу дошло, что он сморозил глупость. Василий, конечно, тактично промолчал, не подвергая сомнению авторитет старшего товарища, и Баринову ничего не оставалось делать, как, смущенно крякнув, сокрушенно щупать сырое пятно аккурат под задними карманами джинсов.

– Поднимайся, – Сергей примирительно протянул участковому руку, помогая встать. – Пошли искать переправу.

…К ближним от ручья домам промокшие, с головы до ног перепачканные в липкой грязи милиционеры выбрались около часа ночи. Участковый, ко всему прочему, умудрился со всего маху ухнуть в наполненную водой бочажину.

Подсвечивая дорогу заметно потускневшими лучами фонарей, батарейки садились, не выдерживая беспрерывной эксплуатации, они добрались до первого забора. Присели на корточки, устало привалившись спинами к доскам из горбыля.

– Вот же зараза, – зашипел Бородулин, выливая из кармана воду вместе с бесформенным комком, бывшим когда-то сигаретной пачкой, – теперь еще и без курева остался.

– Расслабься, у меня на двоих хватит, – опытный Баринов никогда не выезжал на любое маломальское мероприятие без тройного табачного запаса. И в этот раз, планируя отсутствовать дома не более суток, на всякий случай бросил в сумку картонную упаковку с десятью пачками.

– Лучше удостоверение и оружие проверь, а то на коленях будешь с утра по берегу ползать, – Сергей протянул участковому сигарету.

Ночную тишину не нарушал ни один звук. Безучастно поблескивали в разрывах облаков далекие звезды, а полная луна, первую половину пути светившая не хуже фонаря, уже нырнула за горизонт. В чернильной темноте красными светляками плавали два огонька, слегка подсвечивая их лица в момент затяжек.

– С другой стороны может и неплохо, что так долго провозились. Сейчас самый сон, тепленького возьмем, – инстинктивно стараясь не нарушать тишину прошептал Сергей. – Дом-то сумеешь найти?

– Должен. Вроде как сориентировался, – также шепотом ответил Бородулин.

– Тогда пора джигита будить. Дрыхнет, небось, гаденыш, без задних ног. Пока плутали, ни разу ведь не побеспокоился, черт нерусский.

– Соблюдал режим радиомолчания, – хихикнул участковый.

– Вернемся, я ему устрою режим, – пригрозил Баринов, доставая из внутреннего кармана куртки брусок радиостанции.

Галимов ответил после двенадцатой попытки вызова, когда озверевший Баринов уже начал орать в микрофон. Разбуженные громкими звуками завозились куры в соседнем сарае, а Василий тронул опера за плечо:

– А ну, его к Аллаху, сами справимся. Ты же сейчас всю деревню на ноги поднимешь.

Но в этот момент ожила радиостанция, и динамик хрипнул: «На приеме».

– Слушай внимательно, раздолбай, – зарычал Сергей. – Сейчас, не включая света, заведешь свою барбухайку, и будешь напряженно ждать команды. Запомни, напряженно! И как только она поступит, во всю прыть несешься вниз. Вот тогда фары включи обязательно.

Баринов не просто так акцентировал внимание на этом моменте, вполне резонно опасаясь, как бы недалекий водитель не догадался, соблюдая уже никому не нужную конспирацию, без света рвануть в деревню. Для полного счастья Сергею не хватало только разбитой машины.

– Тебя встретит Бородулин. Для ориентира подсветит фонариком. Ты хоть помнишь дом, который тебе показывали?

– Помню, – отозвалась радиостанция.

– Тогда не вздумай спать и жди команды. Отбой.

Сергей сознательно не стал ничего выговаривать Галимову. Когда все закончится, будет и кнут, и пряник, в зависимости от вклада каждого. Впрочем, как показывал опыт – не судят победителей. А вот в случае неудачи, достается всем без разбора. Но, как правило, при любом раскладе, обычно награждают непричастных, и наказывают невиновных.

Однако подходило время активных действий, и вместе с окурком отбросив посторонние мысли, опер, покряхтывая, поднялся. Размял затекшие от долго сидения в неудобной позе мышцы ног и, повернувшись к участковому, включил фонарь:

– Ну, веди что ли. А то я как-то потерялся…

К нужному дому они вышли неожиданно быстро. По-видимому, Бородулин не соврал, что, несмотря на кромешную тьму, сумел определиться с положением в пространстве.

Они испугано замерли, когда вдруг оглушительно завизжала расхлябанная калитка.

– Слушай, а почему собаки не лают? Неужели в деревне ни одной нет? – переведя дух, еле слышно спросил Баринов.

– Сам удивляюсь, – так же тихо ответил участковый, напряженно вглядываясь в глубину двора. Фонари милиционеры из предосторожности выключили, – Ну что, дальше пошли?

– Пошли, – Сергей вытащил из кобуры пистолет и сдвинул предохранитель вниз.

Дверь в сени оказалась открытой, что впрочем, неудивительно для патриархального уклада деревенской жизни. Воровать-то все равно нечего.

Просочившись на цыпочках в сени, Баринов все же решился включить фонарь. Жиденький луч осветил торчащие из дверного проема, ведущего в комнату, ноги, обутые в стоптанные валенки. И тут же волной накатил тяжелый, застоявшийся запах крови.

Сергей посветил на участкового, вставшего в шаге от него. Закаменевшее лицо Бородулина побелело.

– Влипли, – пророчески изрек Баринов, вздрогнув от звука собственного голоса. – Вот мокрухи мне сейчас только и не хватало.

Второй труп они обнаружили в комнате, наполовину перегороженной беленой известью русской печью. Сгорбленный старик сидел на табуретке, привалившись спиной к стене. Его руки плетьми повисли вдоль тела, пальцы скрючило судорогой, голова запрокинулась. Закатившиеся глаза жутко поблескивали белками в щелях между неплотно сомкнутыми веками, а лицо изуродовала гримаса ужаса.

Сергей, за годы службы навидавшийся всяческих мертвецов, в том числе и самых жутких – обгорелых, быстро сумел взять себя в руки. С каким-то мрачным удовлетворением отметил, что нехорошее предчувствие, подспудно томившее его с прошлой ночи, не обмануло. В районе солнечного сплетения вновь стал нарастать ледяной ком. Но закаленная психика, если и не полностью справилась с истерическими проявлениями, то загнала их глубоко внутрь подсознания. Баринов шумно выдохнул, отключая эмоции, и приготовился к работе.

Первым делом ему нужно было привести в порядок напарника. Бородулин выглядел совсем плохо. Остекленевший взгляд младшего лейтенанта уперся в мертвого деда, а правая ладонь плотно зажимала рот.

– Эй, боец! – намеренно грубо окликнул Сергей участкового. – Ты мне еще наблюй здесь, порадуй криминалистов. Мертвяка что ли впервые видишь?

Бородулина передернуло. Он судорожно глотнул, с трудом давя рвотный позыв, но руку ото рта все же убрал.

– Я их с детства жуть как боюсь, – с трудом справляясь с прыгающими губами, дрожащим голосом ответил Василий.

Баринов только фыркнул в ответ:

– Живых лучше бойся. Эти уже безобидные… А вот куда делся тот, кто их умертвил, большой вопрос?

Опер провел лучом фонаря по комнате. Прищурил один глаз, что-то прикидывая про себя, затем спросил:

– Вася, ты свою рогатку, случаем, не потерял?

– На месте, – участковый инстинктивно ухватился за прикрытую полой плаща кобуру на брючном ремне.

– Тогда доставай, приводи «наган» в боевую готовность и прикрывай меня сзади... И еще. Теперь нужен свет. Как можно больше света. Придумай-ка по шустрому что-нибудь.

Получив конкретную задачу, Бородулин, наконец, вышел из ступора. Сергей, пристально изучавший труп деда и убравший свой «ПМ», чтобы не мешал, в кобуру, услышал за спиной характерный щелчок затвора, досылавшего патрон в патронник.

«Пусть делом займется. А то глядишь, со страху того и гляди, в обморок брякнется. Наберут детей в армию…» – раздраженно думал Баринов, до рези напрягая зрение, чтобы рассмотреть мельчайшие детали в меркнущем луче фонаря.

Пока участковый, пытаясь найти хоть какой-нибудь источник света, громыхал в соседнем помещении, так как электричества в деревне отродясь не водилось, заодно окончательно разрушая первоначальную картину преступления, Сергей успел осмотреть оба трупа.

Несмотря на витающий в воздухе характерный сладковатый запах, ожидаемых кровавых луж не было. Тело хозяйки кто-то пытался втащить в комнату, но бросил на пороге. Оно так и осталось лежать с вытянутыми вперед руками.

Кожа трупа поражала неестественной белизной. С такой бледностью у мертвецов Баринов никогда еще не встречался, но лишними загадками голову забивать себе не стал. В конце концов, при скудном освещении могло и показаться. Подобные странности епархия медиков, пусть они и разбираются.

Еще раз, чуть ли не касаясь носом трупа, Сергей осмотрел деда в поисках хоть каких-нибудь повреждений и все же нашел, что так упорно искал. За ухом, под редкими седыми волосами, притаились две неприметные дырочки. Баринов сумел разглядеть их только благодаря ореолу из запекшихся микроскопических капелек крови, словно черной тушью нанесенных на беломраморную кожу.

Сергей вернулся ко второму телу. Не задумываясь, отодвинул волосы и обнаружил такие же, как у старика проколы, только уже без следов крови.

«Так что же это получается? Они что, от укусов погибли что ли? Стало быть, несчастный случай? – напряженно размышлял, столбом застыв в середине комнаты, Сергей. – И кто же их тогда покусал?.. Змея?.. Цапнула, сволочь, стариков, и сейчас спит себе спокойненько, свернувшись где-нибудь в укромном углу».

От перспективы нечаянной встречи с ядовитой рептилией у Баринова побежали мурашки по спине. Он отчаянно заорал:

– Вася!!! Ты долго еще возиться будешь?! Когда, в конце концов, будет свет?!

– Иду уже, иду, – озабоченно отозвался участковый. По комнате побежали тени, и резкая вонь керосина перебила сладковатый запах смерти.

…Сколько раз Сергей убеждался в правильности поговорки: «Пришла беда – отворяй ворота». Если сразу все пошло наперекосяк, как правило, дальше будет только хуже.

Не в меру любопытный Галимов, несмотря на категорический приказ оставаться в машине, после того как подъедет к дому, сунулся во двор. В кромешной тьме он провалился в узкую, но глубокую дренажную канаву и сломал ногу.

Когда оглушенные душераздирающими воплями опер с участковым выскочили из дома, водитель, обхватив руками правую лодыжку катался по земле, вереща, будто кастрируемый поросенок. Кое-как затащив несчастного азиата внутрь, они, с грехом пополам пристроили его на расшатанном кухонном столе. Закатав его штанину, Сергей сразу понял – дело совсем плохо. Нога ниже колена безобразно раздулась, синея на глазах, а сломанная кость откровенно бугрила кожу.

– Ну, куда же тебя, баран, понесло? – в отчаянии простонал Баринов. – Русским ведь языком сказал – сиди на месте. Мало мне своих проблем, так теперь за тебя отписывайся… Вася, я тут вроде дровяной сарай заметил. Будь другом, слетай, подбери пару деревяшек для шины. Только побыстрее.

Не прошло и минуты, как Бородулин с вылупленными глазами ворвался обратно.

– Серега! Хватай лампу и беги за мной!

– Ну что опять случилось? – Баринов почувствовал, что ему уже становится нехорошо от сыплющихся как из рога изобилия сюрпризов.

– Давай, давай! Я покажу! – участковый приплясывал на месте от нетерпения.

– Подождешь? – повернулся Сергей к водителю. – Я мигом. Заодно «скорую» попробую из машины вызвать. – Галимов молча кивнул. Его искаженное от нешуточной боли смуглое лицо лоснилось от пота.

Во дворе, шагах в пятнадцати от входа, возле покосившейся будки распласталась крупная дворняга. В оставшихся открытыми после смерти, остекленевших собачьих глазах отразился свет лампы.

– Так ты что, ради этого меня выдернул? – раздраженно бросил Баринов.

– Правее, правее смотри, – голос Бородулина напряженно вибрировал.

Опер неторопливо повернулся и увидел сразу за будкой, возле полурассыпавшейся поленницы лежащее в траве тело.

– Так, еще один, – отрешенно констатировал Сергей. – Ну, чего встал столбом? Пошли уже смотреть.

«Точно какую-нибудь заразу подхвачу. Теперь перчатки на любой выезд брать буду», – Баринов, присев на корточки, перевернул труп с живота на спину.

Преодолевая брезгливость, на всякий случай дотронулся средним пальцем до артерии на шее, с удивлением нащупав едва пробивающееся сквозь ледяную кожу нитевидное биение. Сергей резко отдернул руку. Бородулин, стоявший с лампой за спиной и не ожидавший резкого движения, испуганно отскочил назад.

– Он жив! – воскликнул Сергей. – Помоги!

Подхватив бесчувственное тело за руки за ноги, опер с участковым заволокли его в дом и оставили на полу, рядом со столом, на котором корчился от боли водитель.

Подрагивающими руками Баринов достал сигареты, протянул пачку Бородулину. Они молча закурили. Бессмысленно блуждающий взгляд Сергея остановился на лице найденного во дворе человека.

– Охренеть, Василий, – неподдельно поразился опер. – Ты не поверишь. Это же Кувалдин.

– Как Кувалдин? – поперхнувшийся табачным дымом участковый едва не выронил сигарету – Так что же получается, это не он хозяев порешил? А тогда кто?

– Не знаю, – глухо ответил Сергей.

Он решил пока не делиться догадками о причине гибели стариков. Участковый и так не в своей тарелке, не дай Бог запаникует.

– Короче, – опер бросил окурок на пол и раздавил его ногой. – Дуй до сарая, принеси, наконец, палки. Джигиту давно пора шину наложить. А я посмотрю, что с этим, – Баринов кивнул на неподвижного Кувалдина. – Только я тебе умоляю! – крикнул он в спину участковому. – Не находи больше никого!

Сергей, отсылая Бородулина, не столько заботился о водителе, сколько хотел без свидетелей, занятого сломанной ногой Галимова он в расчет не брал, проверить свою безумную догадку.

Как только Василий скрылся за дверью, Баринов схватил лампу, так как от фонарика уже не было никакого толку, и склонился над Кувалдиным. Приподняв голову, внимательно осмотрел его шею, и вскоре, под самым срезом волос на затылке нашел два знакомых отверстия с бурой каймой вокруг них. Кувалда на манипуляции опера никак не реагировал. Сергей не был даже уверен, жив ли он, или уже испустил дух.

Когда вернулся Бородулин, Баринов успокаивал тонко причитавшего водителя. При помощи участкового он зафиксировал изувеченную лодыжку и попытался поставить на место выпирающую кость, но Галимов взвыл от боли на всю деревню.

– Вася, – Сергей скривился от ударившего по ушам крика, – пошукай вокруг, может, где анестезию найдешь?

Участковый с ходу уловил намек Баринова и ведомый безошибочным чутьем извлек из дальнего угла трехлитровую бутыль, заткнутую вялой кочерыжкой. Чуть погодя обнаружился и захватанный стакан. Сергей выдернул импровизированную пробку, осторожно понюхал и непроизвольно передернулся от шибанувшего в нос густого сивушного духа.

– Угадал? – поинтересовался Бородулин.

– То, что нужно, – оттопырил большой палец опер, – подставляй стакан.

Баринов приподнял Галимова и поддерживал под спину, пока тот, одной рукой размазывая слезы по лицу, другой заливал в себя самогонку. Когда стакан опустел, Сергей участливо спросил:

– Еще?

Водитель отрицательно помотал головой, и Баринов осторожно опустил его на место.

– Ну, как, легчает? – заглянул в его подернутые страданием глаза опер.

– Вроде, – заплетающимся языком ответил Галимов.

– Будешь? – Сергей протянул стакан участковому.

– Я похож на самоубийцу? – открестился тот.

Баринов почесал в затылке, прислушиваясь к своему организму.

– Пожалуй, тоже воздержусь. Присмотри пока здесь, а я пойду, попробую с отделом связаться.

Вернулся опер мрачнее тучи, со злостью пнул подвернувшуюся под ногу табуретку, и та с грохотом отлетела к стене. Две пары глаз с удивлением и страхом уставились на него.

– Зачем мебель крушишь? – несмело поинтересовался участковый.

Сергей поднял табуретку и тяжело на нее опустившись, мрачно ответил:

– Связи нет. На гору подниматься нужно, и то не факт, – помолчал, – Вася, как далеко ближайший врач…. Или телефон.

Бородулин задумчиво посмотрел в потолок.

– Лесопилка большая километрах в двадцати. Там есть и телефон и медпункт.

Сергей прикрыл глаза, вспоминая.

– Ага, точно. Мы в прошлом году в те места на охоту ездили. Найду дорогу.

– Ты о чем? – не понял участковый.

– Все о том же, – опер угрюмо сгорбился на табуретке. – За помощью ехать надо. Попали мы с тобой, как куры в ощип. Я бы с радостью здесь остался, только ты, боюсь, с машиной не справишься. Не дай Бог в лесу заглохнет, тогда все, кранты. Пешком будешь выбираться.

– А ты как же? – откровенно занервничал Бородулин.

– Эта колымага раньше у нас, в розыске была. Со всеми ее примочками пришлось столкнуться, – терпеливо, как ребенку, растолковывал участковому опер.

– Так ты чего, серьезно, меня одного бросить хочешь? – по лицу Бородулина разлилась нездоровая бледность.

– Нет!!! Мы с тобой здесь навечно прописались!!! – неожиданно заорал Баринов. – Ты мужик, в конце концов, или как?! Скулит, понимаешь, как баба!

– Серега, а, может, еще что-нибудь придумаем? – не обращая внимания на крик, продолжал слезно канючить участковый.

– Думал, – уже спокойно ответил опер. – У нас пострадавшие, причем один серьезно, – он ткнул пальцем в Кувалдина. – Срочно нужен врач, а наши, в лучшем случае, часа через четыре доберутся. А с ними еще и связаться нужно, – Баринов достал сигарету, вторую кинул Бородулину. – Или ты сможешь оказать им квалифицированную помощь? – ядовито поинтересовался опер.

Василий обреченно развел руками.

– Вот и я про то, – вздохнул Сергей. – Решено. На горку поднимусь, попробую с дежурным связаться. Если не получится, тогда уже придется пилить до первого телефона.

Баринов развернулся и в одиночестве вышел на крыльцо. Поднес к глазам левое запястье и всмотрелся в циферблат часов. Изумрудно фосфоресцирующие стрелки наручных часов показывали начало четвертого. Под утро небо затянуло серая облачная пелена, скрывшая звезды. Лишь слегка светлеющая полоска на востоке показывала, где еще глубоко под горизонтом прячется дневное светило.

Сергей с хрустом потянулся и протяжно зевнул. И в этот момент от будки послышался слабый шорох. Опер насторожился и в том месте, где лежала мертвая собака, заметил плотную тень.

– Эй, кто там еще трется? – напряженно окликнул Сергей.

Тень шевельнулась, но не издала не звука. Баринов вытянул из кармана фонарик, щелкнул выключателем, но волосок лампочки еле тлел, а последний рабочий фонарь остался в машине. Однако путь к «УАЗику» лежал как раз мимо будки.

Сергей дернулся, было, обратно в дом за лампой, но в последнюю секунду передумал. Вынул из кобуры пистолет, на всякий случай опустил предохранитель и взвел курок. Отлично слышные в тишине характерные металлические щелчки должны были показать тому, кто скрывался в темноте серьезность намерений опера.

– Медленно подойди. И без глупостей, – подпустил металла в голос Сергей. – Имей в виду, в случае чего стреляю без предупреждения!

Тень сразу выросла в размерах, словно во весь рост поднялся присевший человек, одетый в просторный, черный плащ. Вдруг, внезапно зашипев, как лопнувший воздуховод высокого давления, сгусток мрака стремительно полетел на Баринова.

Инстинкты опера сработали без участия сознания. Судорожно сокращаясь, указательный палец рвал спусковой крючок. Сергей даже не успел сообразить, что куцый ствол «Макарова» слишком сильно клюет вниз, так стремительно все случилось. Впрочем, на расстоянии в несколько метров промахнуться было практически невозможно.

Оранжевые вспышки выстрелов с частотой стробоскопа подсвечивали цель, после чего становилось еще темнее. После четвертого, произведенного практически в упор, нападавший резко изменил траекторию движения. Зацепившись за балясину, поддерживающую козырек над крыльцом, да так, что, опасно затрещав, содрогнулось вся хлипкая конструкция, нырнул за угол, бесследно растворяясь в темноте.

Сергей обессилено привалился к двери, ощущая, как мелко дрожат колени, а по лицу струится ледяной пот. Между первым и последним выстрелами уместилось от силы секунд пятнадцать, но ему казалось, что минула целая вечность.

Привели Баринова в себя сильные толчки входной двери в спину. Это ему на помощь рвался Бородулин. Сергей отступил в сторону, и участковый, едва удержавшись на ногах, со всего маха вылетел наружу с лампой в левой руке и пистолетом в правой. Опер едва успел поймать его за полу плаща. Василий резво развернулся, при этом, однозначно выбил бы Баринову глаз стволом, не успей Сергей вовремя отклониться назад.

– Да стой же ты, черт оглашенный. Я это, я, – опер как следует встряхнул перевозбудившегося коллегу.

– Серега, ты! – заполошно заорал участковый. – Тьфу ты, мать твою за ногу! Перепугал до смерти. Что случилось? В кого палил?

Не отвечая, Баринов забрал у Василия лампу и подсвечивая дорогу, пошел к будке. Участковый шумно топал следом.

Кто-то попытался отделить голову от уже застывшего тела дворняги. Разорванная шкура на шее обнажала мышечные связки. По-видимому, Сергей вмешался в самом начале процесса.

Что-то в этом кошмарном зрелище было не то, какая-то мысль беспокоила Баринова, но он никак не мог ухватить ее за хвост. Не давали сосредоточиться причитания участкового.

– Заглохни! – рявкнул Сергей на Бородулина и тот послушно стих.

В этот момент Баринова осенило. Он понял, чего не хватало для полноты картины – нигде не было крови. Ни возле трупов, ни рядом с Кувалдиным, ни около мертвой собаки, которой к тому же пытались оторвать голову, он не увидел ни одной капли.

И в черного, Сергей мог поклясться, он попал как минимум два раза. Да, «макаровская» пуля не обладает мощным останавливающим действием, она шьет на вылет, особенно с близкого расстояния. Но тогда крови из ран должно быть еще больше, а Баринов, чуть ли не носом по земле, проследил весь путь до дома. Заглянул за угол, внимательнейшим образом обследовал растрескавшуюся бетонную отмостку, и не нашел никаких следов, словно он стрелял в призрака. Однако Сергей отлично помнил, как темная фигура чуть не снесла подпорку козырька. А приведения, по идее, должны быть бесплотными.

Бородулин следовал за опером по пятам, как привязанный. Когда вышли к машине, Баринов отдал ему лампу, а сам, забравшись в кабину, завел двигатель, осветил дорогу фарами и вылез обратно, дожидаясь пока прогреется мотор.

Тут участковый и задал вопрос, который с самого начала беспокоил опера.

– Слушай, Серега, как думаешь, а почему соседи не всполошились? Ты тут такой тарарам устроил, а им хоть бы хны.

– Вот это мне больше всего и не нравится, – мрачно ответил Баринов. – Поэтому и ехать нужно как можно быстрей.

Баринов поставил ненужную теперь лампу на капот. Они закурили, и участковый опять завел старую пластинку:

– Так ты мне все-таки скажешь, в кого стрелял?

– Не знаю, – не сразу ответил Сергей – Кто-то кинулся, я в темноте не разобрал.

– Человек, животное. Кто это был-то? – не унимался Василий.

– Сказал, не знаю, – начал раздражаться Баринов. – Тут вообще непонятно что творится. Вот группа приедет, и будем разбираться… А теперь действуем так – я дожидаюсь, пока ты войдешь в дом и закроешься. Желательно забаррикадируйся какими-нибудь подручными средствами, скамейками, скажем, или стульями. Если вдруг станут ломиться неизвестные, стреляй сразу, не думай. Понял?

– А если это будут местные? – голос Бородулина предательски дрогнул.

– Ну, тогда разок пальни над головами, что ли. Если не разбегутся, бей на поражение…. Надеюсь, – Сергей суеверно трижды плюнул через левое плечо, – все же этого не дойдет.

Баринов отдал участковому пачку сигарет из своего запаса. Затем, поколебавшись, достал запасной магазин и тоже сунул в ладонь Бородулину.

– Так, на всякий случай. Мне в дороге ни к чему. Только умоляю, не потеряй.

Василий, не задавая лишних вопросов, сунул его в карман плаща.

– Давай, осторожнее. Постарайся не спать, – Сергей крепко сжал вялую, неприятно липкую ладонь участкового, а когда за ним захлопнулась дверь, прыгнул на сиденье, со скрежетом воткнул передачу и надавил на педаль газа.