Читать книгу Золотой тупик - Игорь Иванович Бахтин - Страница 4

«Э-э-э, да здесь сущий лоховской Клондайк», – озираясь, прошептал Эдди, ступив на посыпанный песком обледенелый асфальт рынка. Зорко окидывая взглядом окрестность, он быстро выхватывал бросающиеся в глаза особенности провинциального рынка, чувствуя нарастающий, непреодолимый зуд, зовущий к действиям.

Сразу за входом в рынок нагло расположился старый «Форд» с распахнутыми дверями, мощные динамики выплёвывали из салона машины страдающий голос певца Казаченко: «Больно мне, больно! Не унять мне эту злую боль…». Рядом с машиной двое крепких бритых молодцов заломили руки очкарику, третий отвешивал ему увесистые пинки коленом, очкарик дико взвизгивал после каждого пинка: «Больно!». Казалось, что это именно он страдальчески выводит это «больно мне, больно». «Изумительный синтез формы и содержания», – пробормотал Эдди и свернул к платному туалету, где от души расхохотался – над писсуаром висела картонка с нехитрым призывом: «Товарищи! Уважайте труд уборщиц. Соотносите свои действия у писсуара с формулой S = V * T». «Это город не только вокзальный поэтов и конголезских фармацевтов с вологодским говором, но и физиков-острословов, мне здесь начинает нравиться» – усмехнулся он.

В голове же зрел план, стремительно прокручивались варианты, его охватило волнение охотника и нервозность. Ноги вынесли его к зданию администрации рынка, где он тщательно ознакомился с вывешенной на стенде информацией. Вернувшись ко входу в рынок, он медленно двинулся вдоль первого внешнего торгового ряда. Субботний день, несмотря на холод гнал людей на рынок, толчея была невообразимая, а народ всё прибывал.

Студент третьего курса, будущий преподаватель английского языка Юрий Шнайдер, мёрз рядом с «прищурившимися» вьетнамцами, бойко торговавшими самопальными джинсами и куртками «варёнками». Джинсы убегали «влёт». Вьетнамцы начинали торговаться с «тысяся тлиста», но щедро опускали цену до «тысяси».

Поглядывая, как быстро пустеют пузатые клетчатые баулы вьетнамцев, Юрий завистливо думал: «Тысяча триста! Это же тринадцать моих стипендий! Народ ноет кругом, что безденежье, а сметают сволочи с прилавков всё. Эх, были б сейчас деньжата купил бы у узкоплёночных весь их товар оптом, рублей по восемьсот за штуку и перепродал бы в розницу по тысяче сто. Хороший товар, не то, что мой, чёрт меня дёрнул купить эту дрянь». Он немного подумал и сказал, раздражённо пнув ногой свою сумку: «По тысяча двести».

Перед Новым 1992 годом он скупил в пригородной станице на всю имеющуюся у него наличность, невесть как туда попавшую демократическую новинку – импортные женские гигиенические прокладки, надеясь прилично навариться на редком и важном, по его мнению, товаре для женщин. Этим он несказанно обрадовал продавщицу магазина, которая за три месяца не продала ни одного экземпляра диковинной забугорной продукции, и даже дважды снижала цену экзотического товара. Получив товар, она долго не могла понять его назначение, предполагала, что это скорей всего гуманитарные немецкие галеты. Вскрыв упаковку, обнаружила салфетки, но городская подруга на ухо ей объяснила, что это за салфетки. Местные фемины-каза́чки, разглядывая экзотический товар, хохотали и плевались, а станичники грубо пошучивали.

Юрий «пролетал». Планы быстрого навара рушились. Товар не пользовался спросом, а он мёрз на морозе, проклиная свой неудачный бизнес-проект. Вьетнамцы расторговались, и весело треща, ушли. На их место пристроились разбитные ребята с сигаретами. Торговля закипела и у них. Юрий со злобой косился на новых удачливых соседей. «Проклятые прокладки, – шептал он, – Как же я лопухнулся! Все торгуют, а я пролетаю, как фанера над Парижем. А может место у меня неудачное? Нужно было мне дураку стать на фартовое место вьетнамцев. Что за день такой ужасный!? И холодно невообразимо, ноги мёрзнут, а говорили, что зима будет тёплой. Чёрт, придётся новые ботинки покупать. Или потерпеть? До марта всего ничего осталось».

Деньги на ботинки (и не одни), у Юрия были, но он тянул с покупкой новой обуви, обманывая себя успокоительными мыслями о том, что зима будет в этом году тёплой и недолгой, как предсказывали синоптики. На самом деле купить новую обувь ему не давала сделать его скопидомская сущность: он самозабвенно любил деньги, экономил на самых необходимых вещах – Юрий мечтал разбогатеть.

Справа от него пристроился бородатый мужчина в чёрном бушлате и морской фуражке. Покуривая трубку, он разложил на брезентовом стульчике яркие коробочки с презервативами. Тут же на стуле укрепил картонку с рекламой: «Товарищи мужчины! Презервативы не только оберегают от инфекций, но и помогают планировать семью!» Мужчины останавливались, читали рекламу, но средства «планирования», посмеиваясь, брали. «Проклятье! И у капитана Врунгеля торговля пошла», – с очередным приступом зависти думал Юрий, начиная приплясывать от холода. Настроение у него испортилось вконец.

Он решил уйти, но тут перед ним остановился незнакомец и, улыбаясь, спросил:

– Почём нынче предметы личной гигиены простой российской домохозяйки?

Юрий смотрел на него неприязненно. Он оценил подошедшего, как праздно шатающегося повесу и раздражённо процедил:

– Оно вам надо?

– Оно мне точно не надо по физиологическим показателям, – рассмеялся незнакомец. – Не грустите, дружище. У вашего деликатнейшего товара есть одно большое преимущество, слава Богу он не портящийся. Когда-нибудь непременно продадите. Я бы вам посоветовал сдать его по приемлемой цене на реализацию в какой-нибудь магазин. Потихоньку он убежит, а вы хотя бы свои деньги спасёте.

– Купи́те вы. Уступлю оптом, – нагло ухмыльнулся Юрий.

– Я сомнительные сделки, г-мм, не заключаю, – рассматривая разбитые ботинки Юрия, сказал Эдди и закурил.

– В магазине и трети денег не вернёшь, – обиженно пробурчал Юрий, пританцовывая от холода. – Знаете, по какой цене его примут? Троглодиты! За рубль примут – за пять продавать будут!

– Таки стойте и мёрзните, пока все магазины не наполнятся вашим товаром, а это скоро непременно произойдёт, я вам это обещаю. Тогда уж вы точно «пролетите» окончательно. Газеты нужно читать. В прошлом месяце Ельцин подписал указ о свободной торговле, разве вы этого не знаете? Ушлые торгаши теперь оперативно повезут из-за бугра всё, чего раньше здесь не было, да и народ скоро сам рванёт барышничать. Ставлю доллар против десяти вьетнамских донгов, что вы студент и приезжий.

Юрий поднял брови, ухмыльнулся одной щекой, злобно скосив глаза на «капитана Врунгеля», у которого здоровяк в тулупе купил целую связку коробок с презервативами.

– У меня, что на лбу это написано? С чего вы это взяли?

– Из источников близких к официальным. Разрешите представиться: Эдуард Богданович Мерфин, официальный дистрибьютор фирмы «Зеро-Плюс». Оптовая торговля воздухом свободы.

Юрий шутку оценил, рассмеялся.

– Шнайдер Юрий, – и добавил для солидности, – Юрий Оттович. К сожалению, на сегодняшний день моё предприятие носит имя «Зеро-минус».

– Из точки бифуркации могут возникнуть самые неожиданные пути развития. Но нужно быть оптимистом. Капитализм у нас в зародышевой форме, но сейчас самое горячее время для накопления активов, хотя путь этот тернистый и опасный. Читайте классическую западную литературу. Извините, Юрий, а почему вы до сих пор не в сосично-пивном раю? Фамилия вам сопутствует…

– Меня бы больше устроили берега туманного Альбиона.

– Вот как! А меня бы удовлетворила солнечная Калифорния или Флорида. У нас оказывается есть точки соприкосновения, это обнадёживает. Хотите вложить в свой первоначальный капитал, ничего не делая, рублей пятьсот?

Глаза студента на миг вспыхнули янтарным кошачьим блеском, но тут же погасли.

– Так просто денег никто не даёт, – хмыкнул он.

– А я вам просто так их и не дам, вы их отработаете. Вы далеко от рынка живёте?

– Совсем рядом.

– Условия, конечно же, спартанские, как у большинства студентов. Золотое время, хотя и безденежное, – задумчиво сказал Эдди. – Пристройка к хозяйской усадьбе, удобства во дворе. Но я ужасно устал с дороги, мне обязательно нужно передохнуть пару часов поспать, прийти в себя. Ваша задача проста: я нанимаю такси, вы греетесь, ждёте меня в нём у центрального входа, я еду к вам, расплачиваюсь за работу и приют и испаряюсь.

Кошачьи глаза студента вспыхнули ещё раз, он ухмыльнулся.

– Мне страшно становиться… вы маг со сверхъестественными способностями?

Эдди смотрел на студента, улыбаясь, Юрий задумчиво тёр подмёрзшее красное ухо.

– Добавьте пару сотен…

– Мне очень жаль, что ваша гнедая сломала ногу, – Эдди отшвырнул сигарету и повернулся собираясь уйти.

– Погодите, – замялся Юрий.

– За что добавить? – с наигранным возмущением воскликнул Эдди, останавливаясь.

– Ну… просто, – Юрий смущённо опустил глаза.

В голосе Эдди зазвучал металл.

– Геноссе Юрген, вы сутяжничаете. У меня был знакомый с простым именем Вовчик. В детстве он просто сбегал с уроков, позже из дома, просто обворовывал своих родителей и друзей, просто обчищал чужие карманы. Родители, друзья, учителя, а позднее и следователи, многократно задавали ему один и тот же риторический вопрос: «Зачем, ты это делаешь, Вовчик?» А он им стеснительно, потупив ангельский взор, точно, как вы сейчас, отвечал скромно и с достоинством: «Просто». Потом он просто зарезал человека, и простой советский военнослужащий его просто расстрелял.

Юрий хотел что-то возразить, но Эдди ему этого не дал, продолжив:

– Я ещё не кончил, герр Шнайдер, В Армавире жил один скромный и благородный старик калека, трудящийся асфальто-тротуарного фронта. Он прекрасно работал на пересечении двух центральных улиц города, строя из себя несчастного калеку пострадавшего в Куликовской Битве. Не шиковал, но кепка его стабильно наполнялась мелочью, а иногда и мелкими купюрами, на пиво, еду и курево хватало. Недавно я случайно оказался в Армавире и с учётом инфляции и либеризации цен, поддержал старого бродягу, а поскольку «деревянных» у меня не было, бросил в его кепку десять долларов. Он ужасно разволновался, пришёл в неописуемый праздничный восторг и девичьи мечтания. В голове его, наверное, завертелись наполеоновские планы роскошной жизни. Дело, увы, дошло до сердечного приступа и не дождавшись неотложки, бедолага скончался на глазах у прохожих. Большие деньги – большие хлопоты, а иногда и неприятности. Десять долларов для бедняги были огромными деньгами. Возможно, одухотворённое лицо Александра Гамильтона на десятидолларовой бумажке произвели в нём слишком сильное потрясение. Я скорблю по его кончине, и корю себя за необдуманный поступок. Курочка говорят, по зёрнышку клюёт, а скромность украшает человека. Май либе Юрген, я, пожалуй, поищу более сговорчивого одноразового, г-мм, компаньона.