Читать книгу Уроки без перемен. Книга жизни - Игорь Карпусь - Страница 21

Через 35 лет свиделись с сестрой Ниной и попали под власть воспоминаний. «Ты помнишь, как играли в магазин? Я продавал, а ты покупала граммы печенья, сахара, изюма и внимательно следила, чтобы не обвесил». – «А наша торговля на базаре? На прилавке пучки лука и редиски, а за прилавком продавцы-дети. Родители всегда были заняты и вместо себя посылали на рынок нас». – «Ты не забыл, как помогал мне писать сочинение в 8 классе? Учительнице понравилось, но она не могла понять, почему вторая половина отличается от первой». Каждый день разматывается клубок воспоминаний, и держится ощущение, что не 35 лет позади, а 35 дней. Иллюзия неподвижности времени, его неосязаемости снова вступила в свои права. Невероятно, что было детство, мальчик и девочка, их дружба и игры; прошлое казалось выдумкой – ведь время заключается только в настоящем. Сестра уехала, присутствие сменилось отсутствием, и время сдвинулось, помчалось дальше, как будто прикрыли луч проектора. Совместить прошлое и настоящее невозможно. Я живу – жил, что есть и чего нет? Жизнь во сне и сон наяву.

Я не знал горячей родительской любви. Отчим заботился, не отказывал в просьбах, но мною совершенно не интересовался. Он был классным электросварщиком, мастером на все руки, и его раздражало то, что вместо молотка и рубанка я тянусь к «забавам». Как только я выполнял уроки, он немедленно брал меня на стройку дома и использовал как подручного. Приходилось хитрить. Заслышав приближающиеся шаги папунчика, я быстро прикрывал книгу развернутым учебником и на вопрос: «Уроки сделал?», – невинно отвечал: «Осталось правила выучить». Выпивал он редко, да метко. Однажды так разбушевался, что вся посуда полетела на пол, а мы с матерью вырвались из дома и заночевали у соседей.

Мать не вмешивалась в наши отношения. Она была озабочена тем, чтобы удержать при себе молодого мужчину, и во всех размолвках брала сторону мужа. Большую часть времени она проводила в школе, за мной присматривала поверхностно, мои проступки и шалости предпочитала наказывать ремнем.

Мать, отчим Анатолий Карпусь, бабушка,

дядя Георгий Кутузов, двоюродный брат Борис.

Новороссийск, 1963

Я постоянно был загружен работой: пропалывал и очищал от мергеля огород, собирал щебень для стройки, носил воду из дальней колонки и родника, ходил за продуктами и томился в огромных очередях за молоком и маслом. Однажды на мой вопрос: «Кто последний?» мне ответили: «Будешь тысяча тридцатым»; почти каждый занимал очередь для себя и своих родственников. Незаметно пристрастился к кулинарии и заменил мать на кухне. Особенно нравилось заниматься тестом – дрожжевым, слоеным, песочным, взбивать кремы, придумывать начинки. Многому научила бабуля, другое извлек из календарей и журналов. Как- то в больнице подслушал телефонный разговор. Мать втолковывала взрослому сыну, как сварить простенький суп. Мне не верилось: неужели 30-летний мужчина не в состоянии себя накормить? Постирать белье, привести в порядок одежду, жилище, сделать маленький ремонт?

Отчим поощрял всякий ручной труд и подарил мне фотоаппарат и лобзик, я занялся фотографией и выпиливанием. Каждый вечер приходилось встречать из стада двух прелестных козлят Машку и Борьку, задавать корм псу Пудику, курам и кроликам. С весны до глубокой осени я уходил далеко за город и через несколько часов приносил мешок травы и веток. Природа была рядом, за нашей окраинной улицей: разбросанные по косогору колючие кустарники держи-дерева, виноградники на склонах, заросли кизила и ежевики, дубовый молодняк; глубокие балки с прозрачными холодными ручьями, гора Колдун на Мысхако. 12-летним мальчиком я исходил вдоль и поперек зеленые окрестности, лакомился на виноградниках поздними подвяленными ягодами.

В лесах я натыкался на осыпавшиеся окопы времен легендарной Малой земли. На каждом шагу встречались кучки позеленевших патронных гильз, ржавые каски, саперные лопатки, осколки снарядов, консервные банки. Казалось, земля не успела остыть от яростных схваток. Я перебирал куски металла, лазил по остаткам укреплений и слабо представлял, что произошло здесь на самом деле. Твердо знал только одно: была война, немцы захватили Новороссийск, но наши разбили немцев и освободили город. Об этих событиях тогда вспоминали редко.

Позднее я часто ходил за 12—15 километров в Широкую балку. Покрытое густыми лесами урочище внезапно раздвигается и открывает морские дали. Между берегом и желтыми скалами то узкая, то расширяющаяся полоса чудесного пляжа из крупной гальки, огромные отполированные валуны и уходящее за горизонт густо-синее море. В знойный полдень медлительный накат прибоя сливается со стрекотом тысяч крылатых тварей, воздух пропитан ароматом горячего можжевельника, первозданное безлюдье. Только моя одинокая душа то вбирает и вырастает беспредельно, то дробится на атомы и колышется медузами на волнах, вскипает шипучей пеной, проносится крикливой чайкой. Какое счастье, что все это было! Надо пожить так хоть несколько дней, чтобы понять, зачем дается жизнь, и надолго – навсегда! – привязаться к земному великолепию. Только через годы человеческое стало вровень с Природой и омрачило ясное утро детства.