Читать книгу Растленная - Игорь Колосов - Страница 1

Можно ли увидеть человека впервые и сразу почувствовать связь с тем, что называется исковерканной судьбой?

Спустя некоторое время, когда жизнь превратилась в безысходные блуждания по горящему дому, она задавалась этим вопросом. И пришла к выводу, что ничего не почувствовала. Негативного. Если эмоции были, то лишь положительные. Может, вся эта женская интуиция – заблуждение?

И в этом она не была уверена. Будь она взрослой женщиной, опытной, встречавшей в своей жизни множество разных людей, можно было с собой поспорить. Но ей всего шестнадцать. В ноябре исполнится семнадцать, но до этого почти восемь месяцев.

Он был парнем ее старшей сестры. Ростом выше среднего, с приятным лицом, хорошим сложением, он не рассматривался, как объект противоположного пола по простой причине: он занят.

Настроение было приподнятым. День Рождения сестры, пусть даже их отношения были напряженными с самого детства, являлся основной причиной. Присутствие на чьем угодно Дне Рождения само по себе, за редким исключением, поднимает настроение. Плюс начались весенние каникулы. Потеплело, исчез холод, сопровождавший почти весь март. Скоро Пасха. Долгожданное лето все ближе и ближе. Последнее лето без забот. Радость от собственного подарка. Она выбрала бирюзовую блузку вместе с матерью, но та приготовила старшей дочери отдельную вещь. Блузка, так выгодно обтягивавшая грудь именинницы, стала подарком исключительно ее сестры. И блузка понравилась. Не какие-то духи или туалетная вода, чего девушке надарят и без нее, практичная вещь, при этом единственная в своем роде.

После этого подношения она поняла: теперь сестра не противится ее присутствию. Например, в прошлом году, на ее восемнадцатилетие, они, как обычно, находились в таких отношениях, что младшая сестра и не думала насладиться именинами. Она просто ушла, когда собрались гости. И, самое обидное, о ней никто не вспомнил. Не считая отца, спросившего, почему она пропустила такой вечер. Младшая дочь сослалась на некое срочное дело, не сказав ничего внятного.

И все-таки этот двадцатидвухлетний парень стал дополнением к ее личному празднику. Они с сестрой встречались более двух месяцев, но он ни разу не приходил к ним домой. Она иногда слышала его голос по телефону, если находилась дома одна и брала трубку. При сестре она не подходила к телефону первой. Кроме того, что сестра выражала недовольство, звонили в основном ей. Младшей сестре звонили в редких случаях.

Голос у парня был приятным. Такой глубокий баритон. Хотя один голос на нее не подействовал. Полгода назад ей позвонил парень из параллельного класса и предложил встретиться. Она не поняла, кто ей звонит. Пока произошла встреча, она нарисовала картину далекую от реальности. И все из-за голоса. Робкого, мягкого. Можно сказать, сексапильного. Парень оказался пухлым и рыжим. Бесконечно потел, лепетал какие-то несуразности. Внешность для нее не имела особого значения, но этот парень ее физически отталкивал, не было абсолютно никакого желания узнать, что он за человек. И было обидно, что первый, кто обратил на нее внимание, ей не понравился.

С парнем ее сестры такого не случилось. Голос молодого человека соответствовал внешнему виду. Еще бы, сестра не стала бы встречаться с обладателем посредственной внешности. Она всегда хотела только самое лучшее. В ее глазах собственный статус не позволял опускаться ниже определенного уровня. Она была яркой девушкой что касалось внешних данных, но в человеческом плане, по мнению младшей сестры, которое никому не высказывалось, в ней было гораздо больше стервозности и самомнения, нежели каких-то плюсов.

Он задержал на ней взгляд, и ей показалось, он решил, что ошибся дверью. Забыл, что у его подружки есть младшая сестра? Ее это не удивило бы. Для сестры она существовала, если только в квартире шла уборка. Или если сегодня тебе должны дарить подарки. Она первой поздоровалась, предложила пройти. С необъяснимой неловкостью он протиснулся мимо, снял туфли. Ей казалось, парень старшей сестры должен выглядеть понаглее. Когда он повернулся к ней спиной, встречая именинницу, застенчиво приложившись к подставленной щеке, она непроизвольно отметила, что узкие джинсы обтягивают красивые ягодицы. Она даже покраснела при этой мысли, хорошо хоть на нее уже никто не обращал внимания.

Нет, в тот день не было ни намека на предчувствие мрачного будущего. Впрочем, основа этого мрака исходила не от парня, которого она увидела впервые.

Все дело было в сестре. Родной сестре. Как сказала бы мать, самой близкой родственнице.

С чего все началось? Пожалуй, со Дня Рождения.

В воспоминаниях этот день отпечатался, прежде всего, угощением и осторожными, незаметными взглядами. Первое запомнилось, наверное, потому, что большую часть времени Оля смотрела в тарелки, оккупировавшие стол. Разные салаты и во главе вездесущий «Оливье». Печенка, котлеты, поджарка, курятина, рубленое мясо. Заливная рыба, пирожки с рыбой, селедка. Жареные пельмени и множество аккуратных, небольших бутербродов. Громадное блюдо с вареной картошкой и такой же громадный торт, украшенный девятнадцатью свечами.

Она не была гурманкой, она вообще не могла скушать за раз много, но в разговорах практически не участвовала, и ей оставалось лишь созерцать стол. Кроме нее и сестры находились шесть девушек и трое парней. Все – подруги сестры и их парни. Если бы не присутствие родителей и дяди с тетей, родного брата матери с женой, Оля чувствовала бы себя лишней с самого начала. Взрослые разбавляли компанию, и Оля не особо бросалась в глаза.

Быть может, ее редкие взгляды заметила сестра? Влада, несмотря, что она говорила больше других, была наблюдательной. Особенно, если находилась у себя дома. Здесь она чувствовала себя полноправной хозяйкой. Хищницей, следящей за своей территорией.

Родители и родственники ушли, предоставив молодежи больше свободы. Мать заранее говорила, что они с отцом сходят в ресторан. После этого шум разговоров возрос, некоторые принялись за танцульки прямо возле стола, и Оля почувствовала себя менее дискомфортно, хотя после ухода отца с матерью стала здесь лишней.

Куда еще ей было смотреть? Да, людей хватало, но естественный интерес к парню своей высокомерной сестры породил несколько взглядов. Стас сидел напротив, продолжал кушать с небольшими перерывами и не участвовал в танцах. И, как показалось Оле, изредка тоже посматривал на нее. Конечно, эти взгляды не являлись причиной интереса к ней, как к девушке, обычное любопытство, когда видишь перед собой нового человека, неважно, нравится он тебе или нет.

Влада перемещалась от одной парочки к другой, к подруге, к Стасу. Слюнявила ему щеки, подхватывала очередной бокал с вином или кусочек бутерброда, упархивала вновь и возвращалась.

Возможно, в один из таких моментов она и заметила взгляд своей младшей сестры. Взгляд, обращенный на Стаса. По мнению Оли, в этом взгляде не могло ничего быть, но ее мнение чаще всего расходилось с точкой зрения старшей сестры. Влада могла увидеть то, чего не было для других, но что видела она.

Ничего не произошло. Внешне Влада никак не отреагировала на замеченное. Но Оля знала свою сестру, и чуть позже ощутила изменение. Влада стала психовать. В своей обычной манере. Музыка показалась ей слишком громкой, затем слишком тихой. Девушка придралась сначала к жуткому вкусу жареных пельменей, после чего к своему парню, по ее словам, рассевшемуся, как объевшийся медведь, вместо того, чтобы развлекать именинницу. Ей никто не возражал бы, даже не будь она именинницей, в День Рождения, тем более, никто не сказал ни слова. Стас, слегка опьяневший, стал к ней подлизываться, но это не могло ничего изменить.

Оля поняла: надо уходить. К сожалению, день, начавшийся так хорошо, испорчен. Про себя Оля посетовала, уже в который раз, что зря так старалась, выбирая сестричке подарок. Все равно никакой благодарности. Это тянется из глубины детства, и вряд ли этому будет конец. На улице давно стемнело, сыро, подкрадывается холод близкой ночи, но ничего не поделаешь. Останешься – не избежать скандала. Кроме того, что это просто неприятно, будет еще и стыдно: столько человек, некоторые абсолютно незнакомые.

Она незаметно ушла. Не зная того, что на сегодня закончилось далеко не все.

Она вставила ключ в замочную скважину. Ей что-то послышалось, она поколебалась, но дверь открыла. Конечно, дома кто-то есть, та же Влада, например. Вряд ли они со Стасом пошли в эту сырую темень.

Когда она ступила в квартиру и прикрыла дверь, что-то заставило ее замереть. Наступившая тишина показалась какой-то искусственной, и девушка с запозданием осознала: только что ее слух уловил неопределенные звуки. В этом не было ничего удивительного: те, кто остались, общаются в одной из комнат. Но интуиция с предельной откровенностью шепнула об источнике шума, иссякшего, как только Оля закрыла дверь.

В звуках присутствовало нечто специфическое и недвусмысленное. Подобные звуки она слышала, если по телевизору показывали какой-нибудь фильм, где были эротические сцены. Удивительно, но осознание этого для шестнадцатилетней девушки стало вполне естественным и одновременно повергло в легкий шок.

Двойственное состояние, странное само по себе.

Оля понимала: сестра, скорее всего, уже давно не просто гуляет со Стасом за ручку. Два месяца – приличный срок. Даже для самой Оли, хотя у нее еще никого не было, это казалось вполне приемлемым. Впрочем, дело даже не в отношениях со Стасом. Оля знала, у сестры были мужчины до Стаса. Иногда она слышала обрывки телефонных разговоров Влады с подругами. Просто не придавала им значения. Она как бы отгораживалась от жизни сестры, чтобы со стороны той было меньше претензий. Словом, Владу можно давно назвать взрослой женщиной.

И все-таки реальный факт подобных предположений застал ее врасплох.

Влада была ее сестрой, пусть даже и старшей, и то, что она может заниматься чем-то таким с парнем, воспринять оказалось сложно. Точно так же Оля не могла представить в постели собственную мать. Отца еще куда ни шло, но не маму.

Она застыла, полная растерянности и… стыда. Как будто это ее застали за чем-то личным. Мелькнула мысль, поскорее уйти, пока ее приход не обнаружился. Она не сделала этого. Оцепенение сожрало время, и стало поздно. И тишина, прокравшаяся в квартиру воришкой, указывала, что сестра со Стасом услышали звук закрывшейся двери.

Девушка стояла, задержав дыхание, лицо горело, будто она вышла на солнцепек. Она растерялась. Неизвестно, сколько это длилось, пока за дверью дальней спальни не послышался смутный шепот. Оля заставила себя сделать один шаг, намереваясь скрыться в кухне, прежде чем ее увидят стоящей возле входной двери, но не успела. Дверь спальни приоткрылась. Маленькая щелка не позволила увидеть открывшего дверь (в спальне было темно), но она загипнотизировала Олю. Девушка снова застыла.

Дверь распахнулась, из комнаты вышла Влада, резко прикрыла за собой дверь. Свет в прихожей позволял видеть ее лицо. Легкий след испуга указывал на то, что до последнего момента Влада не знала, кто пришел, родители или сестра. Этот отпечаток сменяла злость, как вода, заливавшая след на песке. Злость на сестру, на ее внезапное, несвоевременное появление. Быть может, у них со Стасом все было в самом разгаре?

Оля даже испугалась. Стояла и смотрела на сестру, не в силах отвести взгляд.

Влада Кольцова была в коротеньком голубом халатике, узеньком, наполовину не застегнутом. Большинство мужчин задержали бы на ней свой взгляд, нет сомнений. Для девушки высокого роста, вытянутая, при относительной худобе и тонкой талии аппетитная ширина бедер. Смазливое личико и «мокрая химия» длинных светлых волос. Оля уступала ей по внешности не только из-за своего возраста. Даже когда ей исполнится столько же, сколько сестре, она не станет настолько заметной. Даже если убрать те несколько прыщиков, что никак не хотят оставить в покое ее лоб. У Оли неяркое, незапоминающееся лицо. Слишком узкие, почти мальчишечьи, бедра. И никудышная кожа. Влада пошла в отца: он, конечно, не смуглый, но хорошо загорает. У него, как и у старшей дочери, сухая, ровная кожа. У Оли кожа матери. Слишком светлая, жирная, родинок выше нормы. И, хотя ростом они почти одинаковые, общий вид у старшей сестры гораздо эффективнее.

– Что тебе надо? – Владу передернуло.

Наверное, последствия испуга при мысли о родителях.

Оля прошептала:

– Я просто пришла домой. Уже ведь поздно.

И все равно почувствовала, что осталась виноватой. Несмотря на то, что и без этого долго бродила по темноте своего района, поглядывая на горящие окна девятиэтажных домов и чувствуя себя одинокой. После сутолоки в квартире одиночество стало особенно острым. К подругам не пойдешь – поздно.

– Конечно, – пробормотала Влада.

Оля решила, что сейчас последует вопрос, какого черта она тогда стоит в прихожей, но старшая сестра ничего не сказала. Она «кусала» Олю взглядом и, похоже, не знала, какие еще можно предъявить претензии.

Оля посчитала за лучшее уйти в свою спальню. Комнату, расположенную напротив входной двери, самую уединенную из всех четырех. Комната некогда принадлежала бабушке, когда та была еще жива. Комната позволила отделиться от сестры в пределах квартиры. Оля даже не зашла в ванную, почистить зубы, всполоснуть лицо. Даже в туалет не зашла, хотя перед сном не помешало бы. Она чувствовала, вино оказало на сестру воздействие, и та была особенно агрессивна. И именины как бы становились ее оправданием.

Оля разделась, легла в постель. И неожиданно для самой себя заплакала.

Казалось, собственное подсознание оплакивает ее будущую участь.