Читать книгу Растленная - Игорь Колосов - Страница 2

Она возвращалась из школы медленно, жмурилась от яркого солнца.

От земли исходило тепло. Вовсю заливались птицы. В легком ветерке появилась нежность. Похоже, погода восстановилась надолго. Для зимы исчезли последние иллюзии.

Ходу ей было не больше пяти минут. Они жили на окраине города в спальном районе, в основном застроенном однотипными девятиэтажными домами. Официально он назывался «Новоречицкий». В разговорном же варианте, используемом чаще, Ритм. По названию радиотехнического завода, некогда мощного, давшего начало новому району в северо-западной части города, потом захиревшего. Район наоборот разросся и стал самым населенным местом городка, численность которого и в лучшие времена не превышала семидесяти тысяч.

Долгое время на Ритме была одна школа. Современная, в четыре этажа, но население росло, и дело дошло до трех ученических смен. Под новую школу приспособили здание бывшего радиотехнического техникума. Олю, закончившую на тот момент шесть классов, перевели туда с большей частью одноклассников. Тогда она этого не хотела, но, чтобы остаться на старом месте, пришлось бы подключать родителей. Сейчас ей здесь нравилось: меньше людей, меньше суеты. Единственное, лучшая подруга осталась на прежнем месте.

Оля глубоко вдыхала, улавливая запах набухавших на деревьях почек. Хотелось закрыть глаза и так идти, но в этом случае она обязательно споткнется. Она прошла мимо крупного продовольственного магазина, первого на Ритме. В промежутке меж двух девятиэтажек показались детсад и за ним ее дом, самый длинный в городе, из двенадцати подъездов. Китайская стена, как его называли. Так же называли еще один дом, в центре города, но в нем было всего десять подъездов. Оля жила в последнем, двенадцатом. Окна выходили за дом, на Светлогорское шоссе. И два балкона располагались с торца. Между шоссе и самим домом было несколько дорожек и множество скамеек. Что-то вроде зарождавшегося сквера на окраине района. Деревьев тоже хватало, но они все были невысокими, недавно посажены. За шоссе тянулось поле до самого горизонта. Там находилась расширявшаяся год от года цепочка новых частных домов. Люди получали участки под застройку, и дома постепенно «съедали» пространство, «приближаясь» к Ритму.

Оле нравился и район, и ее дом, хотя она всегда мечтала жить в собственном двухэтажном доме. Но и то, что было, ее устраивало. Правда, смущало, что большинство соседей, особенно из первых подъездов, она не знала даже в лицо. Это казалось противоестественным: столько незнакомых людей, живущих с тобой под одной крышей, хотя девушка понимала, в доме четыреста тридцать квартир.

Когда она подходила к своему подъезду, ее внимание привлекла группа подростков у соседнего подъезда. Девушка окинула парней беглым взглядом. Двух из пяти она знала в лицо, они жили в этом же доме, трое были незнакомы. Один из них чем-то напомнил ей Стаса. Такой же комплекции, темные волосы зачесаны назад, похожая короткая куртка.

Она вспомнила бойфренда своей сестры, и настроение медленно, почти незаметно стало гаснуть подобно огоньку свечки, израсходовавшему воск. Несколько минут назад свет апрельского полудня наполнял ее душу радостно-спокойной негой, и вот эти ощущение улетучились. Вернее, безропотно отступили перед теми, что вызвала память. Оля вспомнила вчерашнее возвращение из школы.

Чаще всего после учебы она приходила домой в одно время с сестрой. Влада училась в местном педагогическом колледже, и, за редким исключением, лекции там заканчивались, как и учеба старшеклассников в обычных школах. Вчера она пришла раньше сестры, и, прежде чем та появилась, к ней наведался Стас. Подобное уже случалось после Дня Рождения Влады, когда она наконец-то явила кавалера родителям. Стас приходил к ней днем, и, если Оля сидела за уроками, они уходили. Или оставались, если куда-нибудь собиралась Оля. Она понимала, чем они собирались заниматься в ее отсутствие.

Вчера она открыла дверь, даже не посмотрев в глазок. Перед дверью стоял Стас. Наверное, по виду Оли сразу понял, что Влада еще не вернулась. Он уже разворачивался, пробормотав, что подождет у подъезда, когда Оля предложила ему пройти и обождать Владу у них дома. Естественное предложение для парня собственной родной сестры. Парня, которого уже не раз видела. В самом деле, зачем ему топтаться у подъезда, если Влада вот-вот придет?

Секунду он колебался, смутившись, но прошел в квартиру.

Оля занималась своими делами, возилась на кухне: утром они с сестрой проспали, торопились и не убрали со стола. Она включила Стасу музыку в комнате Влады, и парень поблагодарил ее, уткнувшись в какой-то кроссворд. Хотя они не видели друг друга, Оля ощущала неловкость, не в силах сосредоточиться, как будто Стас сидел в кухне и смотрел на нее. Причина была не в том, что в доме находился гость. Причина была в самом Стасе. Оля не могла понять его взгляд, не предполагала даже, что он о ней думает. Когда они виделись, обменивались считанными словами, в основном приветствием. Продолжения не следовало. Конечно же, из-за сестры. После ее реакции на Дне Рождения, Оля не решалась начать какой-либо разговор со Стасом. Сам Стас поглядывал на нее так, будто хотел что-то спросить.

Они оставались вдвоем в квартире около получаса, прежде чем появилась Влада. Ее приход должен был избавить Олю от неловкости, но этого не произошло. Она расслышала, несмотря на музыку, какой-то спор в спальне сестры, затем Влада пришла на кухню. Покрутилась, перемещаясь от окна к мойке, где стояла ее младшая сестра, и пробормотала, неумело скрывая раздражение:

– Ну, и чем вы тут занимались?

Оля оглянулась на сестру через плечо. Поджатые губы, блуждающий взгляд. Недовольство не только во взгляде, но и в позе.

– Мы? Не знаю, я Стасу музыку включила, чтобы не скучал. Сама посуду мыла.

Влада молчала, но, как ни странно, молчание оказалось более едким и красноречивым, нежели любые слова.

Оля вытирала перемытые тарелки сухим полотенцем и не смотрела на сестру. Влада напоминала ей осатаневшую от продолжительной ревности женщину-вамп, обнаружившую, что ее мужчина удостоил взглядом постороннюю даму. Казалось, чего ей не хватает? Неужели она не видит разницу во внешности со своей младшей сестрой? О чем ей беспокоиться? Почему снова получается, что Оля сделала что-то не так? Неужели было лучше, если бы она захлопнула дверь у Стаса перед носом?

Чтобы перевести разговор на другую тему, Оля сказала:

– Если вам надо, я сейчас уйду. Мне надо сходить в библиотеку.

Она думала, Влада станет отнекиваться, изобразит недоумение, почему это младшая сестренка столь щепетильная.

Этого не произошло. Влада нехорошо ухмыльнулась:

– Да, нам надо. – пауза. – Хотя ты можешь не уходить.

Двери лифта открылись, и Оля вышла на площадку своей квартиры. Остановилась, непроизвольно прислушалась, прежде чем открыть дверь.

Вчера она ушла надолго, и, когда вернулась, Стаса с Владой не было. Конечно, ведь с работы вот-вот придет мать. Сейчас до прихода родителей еще далеко, и Оля чувствовала: сестра со своим кавалером, наверное, опередила ее, вернувшись раньше.

Девушка долго возилась ключом в замочной скважине, давая сестре время, чтобы они со Стасом не были застигнуты врасплох. Шумно прикрыла за собой дверь. Скинула пиджак, огляделась. И в первое мгновение ей показалось, если сестра и дома, то без Стаса. Она ошиблась. Из-за полумрака в прихожей она не сразу заметила коричневые полуботинки с острыми носами, какие входили сейчас в моду. Начищенные, как обычно: Стас был щепетильно-аккуратным в отношении одежды и обуви.

Парочка в сборе.

Оля в очередной раз за последние дни испытала чувство антиуюта, какое бывает в незнакомом месте, на вокзале большого города, во время непогоды, если надо куда-то идти. И впервые разозлилась на Стаса. По-настоящему, как вообще редко на кого злилась.

Неужели у него нет места для этих самых дел? Она не знала, чем он занимается, почему каждый раз в середине дня он свободен. Может, у него действительно не было возможности уединиться с девушкой в своей квартире, он ведь жил с родителями, как и Влада, но был вариант, что так ему просто удобнее. Так сказать, на ее территории. Если так, он заслуживал недовольство Оли. Это и ее квартира. Она приходила к себе со школы и не могла расслабиться, заняться своими делами без оглядки. И все потому, что ее старшая сестра со своим бойфрендом облюбовали это время для занятий сексом.

Оля разулась, прошла в ванную, затем в свою спальню. Думала, не выходить, пока Стас у них, но хотелось кушать, и девушка направилась на кухню.

Спустя минуту до слуха донеслись звуки музыки. Влада включила стереосистему. Заглушают то, что скоро последует. Оля поморщилась. Конечно, она с удовольствием ушла бы, предоставив парочке полную свободу, но так не может быть каждый день. Сегодня она устала, хочет подремать. Уроков на завтра слишком много, чтобы уйти сейчас на несколько часов. Не могла она где-то бродить, зная, что на ночь придется сидеть за письменным столом.

Она заварила чай, отрезала кусочек сыра. Смотрела в окно, стараясь отвлечься от мысли, что в квартире вместе с ней Влада со Стасом, и они не только рассказывают друг дружке незамысловатые нежности.

Положив в рот остаток сыра, она поперхнулась. Реакция на стон, долетевший до нее с другого конца четырехкомнатной квартиры. Стон издала ее сестра. С опозданием Оля поняла, что не слышит музыки. Почему они ее не включили? Закончилась кассета?

Оля поднялась, вытерла со стола расплескавшийся чай, хотя кружка была наполовину пуста. Замерла, не зная, что делать. Неужели ощущение настолько сильное, что заставляет тебя кричать? Оля и верила этому, и не верила. Она слышала, женщины иногда нарочно ведут себя так, симулируют, что им хорошо, но бывает им на самом деле так хорошо. Об этом ей говорила Анжела, женщина лет тридцати двух, с которой они были соседями в санатории. Анжела отдыхала там одна, быть может, поэтому некоторое время она провела с девушкой-подростком по имени Оля. Пожалуй, единственный опыт общения с взрослой женщиной на фривольные темы. И единственный подобный подарок со стороны родителей, отправивших младшую дочь на зимние каникулы в санаторий. После того, как перед Новым годом Оля переболела ангиной.

Анжела рассказала много чего. То ли благосклонное молчание временной подруги, годившейся едва ли не в дочери, стало тому причиной, то ли удовольствие, которое она получала, просвещая девушку-подростка. Оля услышала от нее разное, мелочи, которые знают только опытные женщины, но большинство информации проходило мимо сознания. Не было зацепки, некоего сравнения, позволявшего воспринять услышанное адекватно. Впрочем, слова Анжелы откладывались, как припасы, положенные в погреб, и позже всплывали, если только жизненная ситуация являла малейший раздражитель.

Вот как сейчас.

Действительно ли Владе настолько хорошо, что она не сдерживается и кричит, хотя знает, что в квартире кроме них со Стасом есть другие люди? Оля не знала, что и думать. Старшая сестра частенько выглядела темпераментной девушкой, одевалась, особенно летом, вызывающе, откровенно. В теперешнем возрасте своей младшей сестры Влада уже постоянно встречалась с парнями. Если же быть точным, Оля помнила, что сестра начала встречаться с представителями противоположного пола уже в тринадцать лет. Странно, что родители, достаточно строгие, воспринимали поведение и одежду старшей дочери спокойно. Или родители просто не замечали то, что видела их младшая дочь? То, что они строгие и с ними не все так просто, убеждала реакция Влады на собственный День Рождения, когда она не поняла, кто вернулся домой. Она испугалась при мысли, что отец с матерью поймут, чем она занимается со Стасом.

Да, скорее всего, они просто многое не замечали.

Шлепки босых ног в прихожей. В дверном проеме показалась Влада. Она направлялась в ванную, но, увидев сестру, остановилась, задержала руку на дверной ручке. На ней были лишь беленькие трусики, больше ничего. Даже халат не накинула. Груди, относительно большие для ее сложения, колыхнулись и замерли в такт хозяйке, направив свои соски в сторону младшей сестры. Они напоминали чьи-то широко расставленные глаза, созерцавшие с тупым любопытством.

Оля, стоявшая посреди кухни и смотревшая в прихожую, почувствовала себя глупо. Казалось, она стояла здесь и прислушивалась к происходящему в одной из спален квартиры. Кажется, она покраснела.

Влада широко улыбнулась. Веселье было даже в глазах.

– А, сестренка, – промурлыкала она, не двигаясь, стоя с одной вытянутой рукой, будто демонстрировала себя.

Ее улыбка кое-что объяснила Оле. Музыка не закончилась, нет. Влада нарочно выключила магнитофон, прежде чем последовало продолжение кувырканий со Стасом. Влада ничуть не смущалась, что сестра услышит ее стоны. Более того, она хотела, чтобы это произошло.

Не так давно Влада разозлилась, что Оля явилась в самый неподходящий момент. И вот она уже выключает музыку, чтобы отпали последние сомнения относительно их времяпрепровождения со Стасом.

Оля опустилась на табурет, отвернулась к окну. Влада хмыкнула, прошла в ванную.

Журчание воды, плеск. Оля поняла, что желание вздремнуть улетучилось. Похоже, лучше уйти. Не хочется, но ничего не поделаешь. Влада вышла из ванной. Оля непроизвольно бросила в ее сторону взгляд, хотя не хотела этого делать. Влада странно улыбнулась, исчезла, протопав к спальне. Послышались голоса. Кажется, Влада на чем-то настаивала.

Оля вздохнула, поднялась. Поколебалась и все-таки направилась к входной двери.

Стас натянул трусы и стоял на балконе, курил.

Влада заглянула в зеркало, поправила волосы, хотя на голове не было беспорядка.

– Оставишь мне на пару затяжек.

Стас оглянулся.

– Тут уже ничего нет, – он показал окурок.

Влада шагнула на балкон.

– Дай хоть это.

Парень протянул ей жалкий остаток сигареты.

– И дверь закрывай, чтобы дымом не тянуло. Сколько раз уже говорила.

– Хорошо, хорошо.

Влада затянулась, чуть не обожгла пальцы, с тихим ругательством щелчком отправила окурок вниз. Стас усмехнулся, приобнял подругу за талию.

Чуть правее торца дома Влады, перпендикулярно к нему, друг за другом располагались три двухподъездные девятиэтажки. Ближняя еще не заселилась, хотя закончились даже отделочные работы внутри дома. За этими домами через дорогу виднелись пятиэтажки. Некогда военный городок, теперь этот район, избавившись от каменной ограды, стал частью Ритма. По другую сторону шоссе от военного городка высилась громада самого радиотехнического завода. Позади завода начинался сосновый лес.

Они вернулись в спальню.

– Ты не пойдешь в ванную? – Влада заглянула ему в глаза.

– Там же Оля.

– Ну, и что?

– Надо одеваться.

– Зачем? Иди так.

Он хмыкнул.

– Ты что серьезно? Так и топать в трусах?

– Можешь и без трусов, что здесь такого?

Он недоверчиво посмотрел на подругу. Она не улыбалась. Она говорила серьезно.

Парень смутился. Он давно понял, что его девушка более чем раскрепощенная. Именно это привязало его к ней. Привязало намертво. Если его иногда и утомляли ее капризы и пока еще смутно проявлявшаяся стервозность, секс с ней компенсировал все. У него уже были две партнерши за тридцать, но в его глазах они не шли ни в какое сравнение с Владой. И все-таки выходить с голой задницей из спальни, зная, что его может увидеть шестнадцатилетняя сестра подруги, было уже слишком.

– Она что, у себя в комнате? – он не знал, хочет ли избежать возможной сцены и умолить себя в глазах подруги.

Та без лишних эмоций ответила:

– Нет, она на кухне.

– На кухне? – он даже вздрогнул.

Влада не посчитала нужным повторяться.

На кухне означало, что пройти в ванную незамеченным невозможно. Если только Оля не прикрыла кухонную дверь. Почему-то Стас был уверен, что не прикрыла. Она же не думала, что парень ее сестры продефилирует обнаженным, чтобы принять душ. Кроме того, дверь в кухню в этой квартире всегда оставалась открытой.

– На кухне, – непонятно было, спрашивает он снова или просто констатирует факт для самого себя. – Она меня увидит.

Брови Влады слегка приподнялись.

– Тебя это так смущает?

Стас неловко хихикнул.

– Влада, она еще ребенок. У нее и не было никого, я имею в виду мужчину. Еще испугается, бедняжка.

Лицо подруги изменилось. Совершенно неожиданно. Только что небо было практически чистым, и вот его уже скрыли низкие тучи, черные, дышащие гноем.

– Ты уверен, что не было? – она шипела, не говорила. – Что ни одного мужчины?

Он пожал плечами. Конечно, он ни в чем не был уверен.

– Хватит ныть. Сходи в ванную, что здесь такого? Я хочу, чтобы ты подмылся.

Голос насыщала злоба, Стас даже удивился. Чего она так нервничает из-за какой-то ерунды?

– Хорошо, – ему сейчас меньше всего хотелось скандалить. – Но я хоть штаны натяну.

Она не стала убеждать его идти в трусах. Эта настойчивость выглядела бы глупо. Стас вышел из спальни, спустя несколько минут вернулся.

– Слушай, она, наверное, ушла, – он виновато ухмыльнулся. – Ты знала, что она ушла, да? Чего ж ты мне сразу не сказала?

Влада откинулась на подушку.

– Вот, сука…

Она села на кровати, прислонилась спиной к стене, глядя на Стаса, прошедшего покурить на балкон после очередного сеанса их физической любви. Внутри у нее полыхало от злости, и становилось ясно, это пламя потухнет не скоро.

Главная причина, конечно, в ее сестре.

Влада замечала: с каждым днем Оля раздражала ее все больше и больше. Несколько месяцев назад картина была как будто та же. Если младшая сестра находилась рядом, Влада ее, по меньшей мере, не замечала. Неосознанно Влада обрадовалась, когда после смерти бабушки младшая получила отдельную комнату. Это избавило Владу от созерцания перед сном подростковых прыщей сестры, ее нескладной, абсолютно неженственной фигуры, ее тупого, по-дурацки испуганного взгляда, которым она изучала тампоны или прокладки на каждый день. Уже тогда Влада удивилась бы, скажи ей кто-нибудь, что неприязнь усилится.

Но произошло именно так. Влада не хотела признаваться сама себе, что причиной был Стас. Сначала ей не понравились взгляды младшей сестры, которыми она награждала Стаса, робко-заинтересованные, такими она ни на кого не смотрела. После, правда, Влада высмеяла саму себя: как можно опасаться такой замарашки, как ее Оля? Затем младшая сестра стала им просто мешать.

Оля впервые увидела Стаса на День Рождения Влады и, быть может, думала, что их первое интимное общение состоялось именно в этот день, но это было далеко от правды. Влада улеглась со Стасом в постель уже на четвертую встречу, ровно за два месяца до ее девятнадцатилетия. Для нее это не было слишком быстрым случаем, бывало и пораньше. Поначалу у них со Стасом не было проблем с местом встреч. У родителей бойфренда имелась однокомнатная квартира по улице Снежкова, можно сказать противоположный конец города от Ритма, но ничего страшного, времени у них было достаточно. И надо же такому случится, когда парочка уже привыкла к удобствам, родители Стаса перетащили в город престарелую бабушку из деревни. Естественно, бабушку поселили в однокомнатной квартире. Протесты Стаса, если бы они и были, в расчет не принимались. Родители считали, что возьмут бабушку к себе, если только Стас женится и пойдет жить на эту квартиру.

Так они лишились своего интимного гнездышка. Мать Стаса не работала, постоянно находилась дома, оставалась квартира Влады, благо, что ее родители работали в будние дни до вечера. Была, конечно, младшая сестра, но выбора у них не было. И после того, как она застала их на День Рождения, им, как говорится, нечего стало терять.

И все-таки она мешала.

Именно невозможность что-то изменить, некое подобие зависимости от младшей сестры, символической зависимости, но все же, стало давить на Владу, и это давление усиливалось. Подспудно Влада понимала: ее неприязнь, как и их натянутые отношения с Олей, тянется из самого детства. Маленькая Оля была спокойным ребенком, спала ночью без пробуждений, чаще молчала. В общем, ее младенчество не было для их матери тяжелой работой. Чего не скажешь о старшей сестре. С Владой справиться было не легче, чем с чертенком. Она больше напоминала мальчишку: вечно куда-то лезла, что-то переворачивала, царапала, в яслях кусала и била детей. В детстве, если и был у их родителей любимый ребенок, то это Оля. Владе доставалось. Конечно, больше от матери. Кроме того, что отец не мог созерцать большинство ее проделок по причине физического отсутствия, при отце Влада вела себя смирнее. Отца она боялась. Даже маленькой девочкой. Возможно потому, что он ее сильно отшлепал, когда в возрасте двух с половиной лет она перевернула старую газовую плиту и при этом не получила даже царапины, плита же вышла из строя.

С возрастом Влада интуитивно стала «справляться» с отцом. Нужно было лишь вовремя встретить его с работы, обнять пухлыми ручонками, чмокнуть разок-другой в щеку, нашептывая при этом свою версию случившегося днем или утром. Эта версия, конечно, была далека от версии матери, но преподнесенная первой она значительно ослабляла вторую.

Постепенно (особенно это стало заметным к подростковому возрасту) положение стало выравниваться в пользу Влады. Немаловажную роль сыграло то, что Влада хорошо училась, схватывала услышанное с легкостью. Оле наоборот учеба давалась нелегко, особенно точные предметы, самые важные. Это раздражало родителей, и со временем эффект любимицы угас. Пожалуй, кистью, заляпавшей икону, стала разница во внешности не в пользу младшей. Влада расцветала, она сама по себе была стильной девушкой, умевшей вести себя на людях. У всех знакомых, родственников, кто бывал у Кольцовых в доме, их старшая дочь вызывала восхищение. Младшую никто не замечал. К тому же она была неловкой. Что-то уронит, разобьет тарелку, споткнется или ударится об угол стола, потом добрый месяц ходит с громадным синяком на бедре. Младшая становилась гадким утенком в семье.

Внешность человека – важная составляющая его жизни. Это Влада усвоила рано. Никто – ни родители, ни даже сестра – не знал, что первый мужчина у нее был в четырнадцать лет. После, правда, был перерыв в целый год, но в дальнейшем парни появлялись у нее постоянно. Если бы ее пуританские родители узнали об этом, для Влады все сильно бы изменилось. Проигрывая сестре, если можно выразиться, первый тайм, Влада ушла вперед с большим отрывом под занавес матча, однако серьезная ошибка, одна-единственная, могла перечеркнуть это преимущество, и девушка проиграла бы матч целиком еще до его окончания.

Для стороннего наблюдателя это не имело бы значения. В самом деле, какая разница? В реальности разница оставалась существенной. Влада не смогла бы рассчитывать на деньги, которые, не скупясь, давал ей отец. Оля не просила, но даже сделай она это, в большинстве случаев получила бы отказ. Достаточно было посмотреть, в чем она ходит. Влада же, как только замечала приглянувшуюся вещь, была уверена, что получит ее. Это не считая того, что в дальнейшем сестры разойдутся отдельными жизненными дорогами, что повлечет за собой изначальную материальную помощь со стороны родителей. Которая в первую очередь зависит от отношений с ними. Но даже без заглядывания в неопределенное будущее были причины не ошибаться. Влада все чаще подумывала бросить колледж, отдохнуть от не нравившегося ей учебного заведения и позже поступить еще куда-нибудь. Что продлит ее студенческую жизнь. Жизнь иждивенца.

Возможно, поэтому Влада «остановилась» на одном парне. Да, он ей нравился, и ей завидовали подруги, но это было не все. Продолжение прежнего образа жизни несло в себе риск. Город относительно небольшой. Кроме того, постоянный секс несколько утолил ее страсть. Она признала: временные связи в этом отношении имели скромный потенциал.

С этой позиции Оля, зная об отношениях Влады со Стасом, в некотором смысле несла в себе угрозу благополучия старшей сестры. И то, что Владе исполнилось девятнадцать, для людей того типа, к какому относились ее родители, не было оправданием. В идеале они хотели, чтобы их дочь впервые легла с мужчиной в постель в свою первую брачную ночь. Если же от младшей сестры они узнают, что Влада занимается «этим» в их квартире, это принесет бедствия подобные урагану.

Влада не думала об этом постоянно, но потенциальная угроза скапливалась где-то внутри. Наверное, Влада потому и поступила так, что вчера предлагала Оле остаться, а сегодня выключила музыку, прежде чем лечь под Стаса. И предстала перед сестрой в одних трусиках. Плюс толкала на то же самого Стаса. Неосознанно она стремилась показать сестре: ей все равно. Она ничего не боится, даже того, что родители узнают о глубине ее отношений с бойфрендом. Она уже совершеннолетняя. Что если родители уже знают обо всем? От самой Влады? Реальный разговор, состоявшийся с матерью после Дня Рождения, естественно, не был известен Оле. Она не знала, что мать, не глядя на старшую дочь, находившуюся в тот вечер вместе с ней в кухне, сосредоточенно нарезая капусту, как бы между прочим спросила, целовалась ли Влада со Стасом на День рождения. На этот вопрос Влада, поколебавшись, покачала головой:

– Нет, мама, что ты…

Влада едва сдержала улыбку. Ей хотелось смеяться, громко, надменно. Наивность матери могла только развеселить. Целовалась ли она со Стасом? Да они уже перепробовали все, что можно, исключая присутствие других партнеров и анального секса. Последнее они не испробовали из-за возможных болезненных ощущений у Влады. Но только это.

Неужели все родители настолько далеки от истинной жизни своих детей? Влада не могла утверждать это с уверенностью, но знала: как только ребенок начинает самостоятельно выходить на прогулки по улице, он обретает собственную дорогу, скорее всего, отличную от жизненного пути его родителей. И чем дальше, он, плоть от чьей-то плоти, становится все более чужд этой самой плоти, породившей его, превращается в человека, о котором его родители знают немногим больше, нежели о ком-нибудь постороннем.

Прежде чем уйти во избежание дальнейших вопросов (даже в щечку не поцеловала его за подарок?), Влада незаметно заглянула матери в лицо. И поняла, что родительница осталась довольна сложившимися отношениями между дочерью и ее достаточно взрослым парнем. Чем Влада воспользовалась, попросив на следующий день денег, хотя просила у матери в среднем раз в неделю.

И все-таки кроме невидимой зависимости от сестры Оля ее просто раздражала. Раздражала своим присутствием. Основа этого раздражения была в том, что Оля являлась противоположным полюсом своей старшей сестры. Не только по возможности общаться, хорошо выглядеть, но и в отношениях с противоположным полом. Особенно в этом. Будто зеркало, выставленное перед тобой, чтобы ты узрел свои недостатки, Оля пробуждала в сестре нечто, что та пыталась затолкнуть поглубже.

Если бы только ни эта ее невинность в смысле мужчин. Владе было бы значительно легче. И меньше головной боли при мысли о родителях.

Стас выглянул с балкона.

– Будешь курить?

Она не ответила, смотрела в стену.

Парень выбросил окурок, вернулся в спальню, присел рядом с девушкой на кровать. Обнял ее, приложился губами к щеке. Та не отреагировала, по-прежнему глядя перед собой.

– Чего мой зайчик такой недовольный? – Стас приложился к щеке подруги основательней.

Она отстранилась, отворачивая лицо.

– Ну, что с тобой, Влада?

Что она могла ответить? Они встречались больше двух месяцев, рекорд для нее, да и для него тоже, но она уже поняла, близкими людьми они не стали. И не потому, как сказало бы большинство других людей, что два месяца – это мало. Пожалуй, будь срок посущественней, картина осталась бы прежней. Как и в начале знакомства, она не могла рассказать ему все. Интуитивно она давно осознала: откровенность, даже с самыми близкими, не приводит ни к чему хорошему. Лучшие намерения рано или поздно вылезают боком. Лучше лишний раз промолчать, нежели излить кому-нибудь душу.