Читать книгу Николай Лысенко - Игорь Коляда, О. Ю. Кирієнко, С. А. Марченко - Страница 2

Родился Николай Лысенко 22 (10) марта 1842 года в имении своей матери в селе Гриньки Кременчугского уезда Полтавской губернии, принадлежавшем двоюродному дяде матери – помещику Николаю Булюбашу (потомку Ивана Булюбаша, основателя села и чигирин-дибровского сотника). В честь рождения будущего композитора был дан салют из двух старинных запорожских пушек, стоявших во дворе старого Булюбаша для подобных праздничных поводов. У М. П. Булюбаша не было собственных детей, он очень любил Ольгу, которая выросла у него в имении, и поэтому ее сына Николая считал своим внуком.

Мать Николая Лысенко – Ольга Еремеевна – происходила из полтавского казацко-старшинского рода Луценко. Образование получила в Петербургском Смольном институте благородных девиц, разговаривала только по-французски, потому что за шесть лет пребывания на чужбине, без родного окружения, «навеки потеряла прекрасное полтавское произношение».

Отец будущего композитора – Виталий Лысенко родился в 1810 году в селе Галицком тогдашнего Хорольского уезда (в 1959 году оно было переселено, в связи с созданием Кременчугского водохранилища), служил полковником в кирасирском полку, который дислоцировался в городе Крылове (Новогеоргиевск) нынешней Кропивницкой области. Вышел в отставку в чине «полковника с мундиром», избирался уездным предводителем (предводителем дворянства) Таращанского и Сквирского уездов. На склоне лет занимался этнографическими исследованиями.

По воспоминаниям Олены Пчилки, Виталий Романович «был человек мягкого нрава, неспособный ни к какому деспотизму, ни к строгости в семье (даже особой военной выправки в нем не замечалось), в воспитание детей не вмешивался, вполне полагаясь на волю своей жены». Людмила Старицкая-Черняховская пишет: «Это была особенная пара: мой дед, Виталий Романович Лысенко… живой, остроумный, великолепный рассказчик – оставался человеком украинской культуры. Бабушка же, Ольга Еремеевна Луценко… человек необычайного ума, серьезная, весьма образованная для своего времени, она читала, писала и говорила преимущественно на французском языке, но хорошо знала и очень любила русскую поэзию».

Кроме сына Николая, у Виталия и Елены Лысенко была дочь София, которая позже стала женой основателя украинского театра, писателя Михаила Петровича Старицкого (который приходился Лысенко троюродным братом).

Родители Николая Лысенко воспитывали своего единственного сына-первенца на аристократический лад: изысканные манеры, танцы, умение непринужденно держаться в гостиных. Первые его слова были произнесены на французском языке, которому его учила мать. Позже отцовский полковой товарищ – известный российский поэт Фет упрекал мать, что она сначала научила сына французской азбуке, и сам научил Колю читать и писать по-русски. Так как на уроках Фет заставлял своего ученика писать буквы карандашом, мальчик частенько приставал к офицерам с просьбой дать ему карандаш, за что его в полку и прозвали «Карандашиком».

И хотя свои первые детские годы Лысенко проводит среди гувернанток и бонн, на формирование маленького барчука, детство которого прошло на Полтавщине и в Заднепрянщине (в селах и городах, т. н. военных поселениях, где стоял отцовский полк), влияло не только родительское семейное окружение, а и сказки и колыбельные его няни, украинские традиции, пронизывавшие жизнь его деда и бабки, дядей по линии матери – Булюбашей, которые придерживались украинских традиций и говорили только по-украински. Булюбаши были достаточно состоятельным дворянским родом, владели 600 душами крестьян, среди которых рос маленький Коля. «Двоюродный дед Николая, М. П. Булюбаш… был маршалком и влиятельным в уезде человеком; он говорил не иначе как по-украински, обожал своего внука, который получил имя в его честь… сам любил и дорожил национальной простотой… Жена его, бабушка Николая Витальевича, Мария Васильевна, была добрейшим существом… любила украинские песни, рассказы и даже сказки», – вспоминал впоследствии Михаил Старицкий.

Никакие гувернантки, и даже мать, не смогли уберечь мальчика от общения с многочисленной дворней, домовыми и дворовыми слугами, окружавшими барское дитя с утра до вечера. Как впоследствии сам рассказывал Николай Витальевич, были у него свои друзья и среди отцовских извозчиков, и промеж соседских ребят; никто не мог запретить ему, играя во дворе или где-то вне двора, в саду, на огороде, разговаривать и общаться с такими приятелями. Больше всего нравилось ему часами просиживать с крепостными девушками, которые вышивали и пели украинские песни. Именно здесь, среди девичьего пения, в сердце Николая зарождалась любовь к родной песне.

Бабушка Мария Васильевна (родная сестра известного математика Михаила Остроградского) очень любила своего внука и поэтому часто брала его к себе, где он также познавал красоту украинских песен, легенд своего народа, знакомился с его обычаями и традициями. Мария Васильевна любила украинские песни и часто зимними вечерами приглашала девушек-горничных петь. «Возможно, что благодаря тем хорам украинская песня впервые вливалась и слышалась могучей волной в сердце маленького Николая», – отмечает Олена Пчилка. Именно у Булюбашей в его сердце зародились первые искры любви к своему народу, к его старинным обрядам, к культуре вообще и к песне в частности. Потому, что лишь «украинское село в те давние времена, – писала впоследствии Олена Пчилка, – сохраняло язык, сказку, песню…» Свояк Михаил Старицкий так вспоминал о тех годах детства и ранней юности: «Придет лето, наступит день Купала… девушки, украшенные полевыми цветами, разведут костер, в вихрях вспыхивающей соломы прыгают через огонь, а с ними вместе и Николай… Придет Рождество, Новый год; колядуют, щедруют…»

Яркой украинской фигурой являлся и дядя, Александр Лысенко, обладающий живописно-казацкой красотой. Как вспоминала украинская поэтесса, мать Леси Укранки, Олена Пчилка, «жил тот дядя на своем хуторе, близ села Клещинцево… Против воли родителей женился он на девушке-крестьянке казацкого рода, разговаривал только по-украински и тем щеголял в благородном обществе… Можно, наверное, сказать, что так отзывался древний, бессмертный «росток» украинский… Любил вспоминать давние казацкие времена, знал много казачьих песен и, обладая хорошим голосом, а также умея играть на бандуре, охотно их пел. Сын его сестры, маленький Михаил Старицкий, а также его свояк, Николай Лысенко, с упоением слушали эти песни…» Именно с его слов гимназист Николай Лысенко впервые начнет записывать мотивы казацких песен: «Ой, не ладно, запорожцы», «Атаман, отец наш», «Встает туча из-за лимана».

Хорошо пел запорожские исторические песни и думы родной дядя Николая – Андрей Романович. «У дяди нашлось, между прочим, и первое печатное издание «Кобзаря» Т. Шевченко и «Энеида» Котляревского», – вспоминал впоследствии Николай Витальевич. Воспитанный на французском языке, юный Николай, прочитав «Кобзаря» Тараса Шевченко, с тех пор навсегда попал под очарование красоты родного слова, осознанно полюбив его.

В семье, которая хорошо помнила крепостной оркестр деда матери Петра Булюбаша, музыкальная одаренность и желание заниматься музыкой вызывали интерес и понимание. Родители Коли очень любили музыку: мать прекрасно играла на рояле; отец хотя и не знал нот, но очень любил импровизировать на фортепиано и подбирать на слух самые разные мелодии. Маленький Коля любил слушать, как мать играет (а играла она превосходно), мог стоять около нее часами, а вскоре и сам выучился одним пальцем подбирать мелодии. Мать заметила интерес сына к музыке и наняла учительницу, но Николай возразил категорически – учить его будет только мама. Поэтому к занятиям маленького мальчика также добавилась игра на фортепиано (по мнению родных, она еще и придавала бонтонности). Мать, которая была поклонницей европейской и русской классики, вовремя заметила способности сына и сама как хорошая пианистка сумела выявить музыкальный талант будущего композитора и развить его, открывая для маленького Николая мир музыки через классические сонаты, парафразы и попурри на темы популярных опер, модные салонные пьесы наподобие «Спящего льва» А. Контского.

Систематически заниматься музыкой Лысенко начал с пяти лет и обнаружил большие музыкальные способности. Шестилетний мальчик поражал всех музыкальной памятью и чистотой игры. Как вспоминает свояк Михаил Старицкий: «В те годы, помимо обычного начального обучения, мальчика учили играть на фортепиано; он любил эти занятия, особенно игру в четыре руки, и вообще делал в музыке быстрые успехи. Техника ему давалась очень легко, музыкальная память с первых шагов оказалась необычайной; шестилетний ребенок поражал всех ловкостью и чистотой своей игры… Кроме того, он с удивительной легкостью усваивал мотивы и подбирал их на рояле».