Читать книгу Последний вагон. Драма, детектив, мистика - Игорь Корнеев - Страница 3

Через минуту Алекс радостно выскочил из парадняка и, не обращая внимания на друга, направился в темноту. Колян увязался за ним.

– Алекс, ну как всё прошло? Не взорвалась? Слава Тебе, Господи! – Колян благодарно посмотрел на единственный жёлтый фонарь и перекрестился. Потом догнал Алекса и продолжил ныть:

– Я против таких дел. Ради чего?

Колян изредка оборачивался и смотрел на окна второго этажа.

– Приняли же в стаю! Чего ещё надо?

Алекс резко остановился. Колян наткнулся на него и замер.

– В какую стаю они приняли? Стаи без вожака не бывает!

Неожиданно Алекс ударил друга кулаком в грудь. Колян растерянно отшатнулся.

– Ну, ты и ссыкло, Колян!

– Я хотел, ты же сам не пустил!

Алекс опять ударил:

– Давай отвечай мне! Бей!

Алекс подставил лицо и ждал ответа, потом развернулся и пошёл, на ходу приговаривая:

– Ссыкло! Теперь каждый день в рыло будешь получать. Завтра у тебя первая тренировка. Мохаммед Али! Детство закончилось…

Насладившись этими благоуханными воспоминаниями, Алекс появился с бутылочкой в руках в своём купе. Он налил вино в чайные стаканы и подвинул один Софии. Та попыталась вернуться к интересующей её теме:

– Хотите я вас прочитаю? Девушка, очень похожая на меня, не стала вашей, верно?

– Так и есть! К сожалению… Слишком увлёкся заработками. В горах Уральских. Возвращаюсь к современной жизни в родную колыбель.

Они чокнулись и сделали по глотку.

– Повезло вам с женой. Так долго ждать.

– По мне видно, что так долго?

– Конечно! Видно, что долго… И ещё видно, что жены у вас нет! Колыбели тоже…

Алекс изобразил удивление:

– Ого?! Что ещё?

– Некоторые черты характера, – София, ещё раз окинув его оценивающим взглядом, продолжила игру – обострённое чувство справедливости, в основном, конечно, в отношении других. Властный и непокорный. Всегда последнее слово за вами и не терпите, когда вам возражают. Очень гордый и богатый…

Алекс улыбнулся и притворно «сдался»:

– И про богатство вам известно?

София пояснила:

– Просто гордость дорого обходится. И раз вы можете себе её позволить… Есть и другие слабости. Любовь к деньгам… Ещё больше к женщинам. Светлана вас ревнует, – прошептала София – наверное, закрылась у себя и горько плачет в одиночестве!

В это время в своём купе Светлана надела хозяйственные перчатки, развернула свёрток из полотенца, извлекла оттуда кинжал и стала внимательно его изучать.

Алекс отпил вина и весело продолжил беседу:

– Что ещё? Не люблю вставать по будильнику. Работать с дураками. И ненавижу, когда пытаются давить! Обязательно сделаю наоборот. Из плюсов это всё! А вы… хоть что-то доброе во мне заметили?

София отшутилась:

– Доброе требует усилий… Сами по себе растут только сорняки!

Мимо них, даже не взглянув, прошла Проводница с веником. У купе Морячка она остановилась и подколола тупо смотрящего в окно трезвеющего Толика.

– Ну что, статусом не вышел?

Морячок, не оборачиваясь, сухо произнёс:

– Время лечит.

Проводница усмехнулась:

– Опять облом?

– Время покажет на.

На этот раз он снова обозначил первые две буквы ругательства. Поводов для этого у него было предостаточно. Лидировало подступающее похмелье, которое, как он только что убедился, в расчёт никто не берёт! И второй нюанс: во время несправедливого «наезда» Алекса, он не нашёл под матрасом своего неразлучного друга из дамасской стали. В результате он обнаружил себя полностью оплёванным и без дорогого его душе кортика, который, несомненно, была отметён Проводницей. А кем ещё, если в вагоне едут только он, полудурок Алекс и искренне уважаемый им Батюшка!

Морячок вдруг оживился:

– А, Светик?! Где наша не пропадала! Может найдёшь ещё газку в адмиральской? Машину времени подзаправить бы, якорь в воду!

В доказательство Толик показал ей пустую тару.

Проводница, не церемонясь, выдернула из его руки бутылку и, собираясь идти дальше, бросила:

– Больше газа нет… Дальше идём на вёслах.

Проводница сделала пару шагов, но Морячок вскочил и схватил её за руку.

– Светик, постой-ка! А ты здесь ничего не находила, под люлей на?

Проводница недружелюбно оторвала его руку от своей формы и низко, по-мужски, процедила:

– А я там ничего не искала. Попутчицу свою подозревай!

Толик перешёл от намёков к прямому тексту:

– Я так думаю, кортик мой у тебя пришвартовался?

Проводница как-то резко вернулась от брутального тона к своему обычному женскому, приблизилась к его уху и прошептала:

– Толик… – она выдержала некоторую паузу и томно закончила мысль, – пошёл на хрен!

Проводница ушла, но тут же вернулась.

– А зачем тебе в поезде кортик? Кого ты тут резать собрался?

В купе Алекса речь также шла о Моряке. София предложила своё описание:

– Вспыльчивый, как все глупцы, и трусливый. Но вам его стоит опасаться! С его слов, он на службе одним залпом полсотни придурков утилизировал!

София засмеялась. Алекс её искренне поддержал:

– Да, я наслышан! Спасибо, кстати, за комплимент насчёт придурков… Только нам он называл цифру поменьше! Перед красивой девушкой у многих силы умножаются!

София спросила прямо в лоб:

– И у вас тоже?

Она смело смотрела в его глаза, ожидая ответа. Её лицо стало серьёзней, как и сам вопрос. Смутившись немного, он ответил:

– Тоже… Жалко нет шансов.

София выдержала небольшую паузу, получая удовольствие от его признания, и улыбнулась:

– Вот и ещё один недостаток!

Она потянулась к нему и шёпотом на ухо закончила:

– У вас плохой вкус.

Затем откинулась на мягкую спинку своего сиденья, не особо стесняясь, закинула ногу на ногу и сменила тему:

– Теперь про эту. На букву «С».

«Ну вот, опять!» – огорченно подумал Алекс о себе, наблюдая, как повидавший виды зрелый мужчина превратился в застенчивого кролика. В нём легко и без особого конфликта уживались два человека. Продуманный, не любящий компромиссов и уступок, бесстрашный и дерзкий лидер, с одной стороны, и мягкий, безвольный мальчик из которого женщины вьют верёвки, с другой.

Это не то, чтобы он не мог противостоять их обольстительным чарам, напротив, его воли с избытком хватало на преодоление любого давления и манипуляции. Всё дело заключалось в воспитании. Безусловным вожаком в их семье была мама, которая привила ему бесконечное уважение к женскому полу. Причём, она делала это так изящно, что своего рода «преклонение» перед лучшей половиной человечества не вызывало в нём никакого дискомфорта и прекрасно уживалось с его несгибаемым и напрочь упёртым характером относительно мужской части населения.

Размышления на эту тему стремительной стайкой промчались перед ним и плавно закружили вокруг одного случая из его раннего детства…

До переезда в Ленинград после смерти отца, они жили в небольшом городке Волхов. Десять лет его жизни прошли под стук колёс, проходящих через их город поездов. Он даже не замечал никогда этого шума, так как родился и жил в бараке рядом с вокзалом.

Любимым занятием и развлечением маленького Альки были посиделки на вокзальном перроне вместе с его отцом. Тот после работы иногда брал с собой портфель и Алекса, и они шли наблюдать за тем, как поезда прибывали, недолго стояли и уходили, унося нередкие занимательные сюжеты из чужих жизней.

Папа покупал мороженое в стаканчике и доставал из портфеля бутылку с разведённым спиртом. Сладкое получал Алька, а жидкость, которая была со слов отца «намного чище и полезней самой лучшей водки» потихоньку усваивалась папой. По мере усвоения он становился остроумней и по родному мягче к сыну, из чего тот делал вывод, что отец любит не только «жижу», как утверждала мама, но и, несомненно, своего сынулю!

Как и в любой другой вечер, Алекс радостно смаковал мороженое и подзадоривал захмелевшего отца:

– Пап, ну сочини ещё! Ну, пожалуйста!

Отец на ходу придумал стихи и с выражением прочёл:

– Слушай Саша папу,

Папа зря не скажет!

По сто грамм и хватит,

А лишнее не катит.

Отец довольно поглядел на сына и продолжил:

– Так вот и по жизни

Во всём нужна мера.

Хоть и не прокиснет,

Но жажда мучит, стерва!

Отец заразительно захохотал. Алекс радостно его поддержал.

Старший Стилин, испытывая чувство мужского единства с сыном, обнял его и поцеловал в обе щеки. Затем его маленькая копия, не зная, каким образом отблагодарить за ласку, принялась возбуждённо рассыпать обещания:

– Когда я вырасту, я куплю тебе машину!… Какую хочешь куплю! Честно говорю. А хоть и мотоцикл!

Отец под это дело выпил ещё стопочку, взял из рук Алекса мороженку и закусил:

– Нет, Алька. Пешком больше пользы.

– Всё равно. Всё, что хочешь, куплю! Ещё гордиться будешь!

Отцу, конечно, нравились детские фантазии сына, но он не забывал и о воспитании:

– Вырастишь честным человеком, буду гордиться! – и немного задумавшись, запечатал свою мысль:

– Хоть хотеть невредно

Притуши желания.

Мы же худо – бедно

Не без пропитания.

Остальное – ветер,

Девки да машины.

Главное на свете —

Быть правильным мужчиной!

Отец вернул сыну потёкшую мороженку, но Алекс жертвенно отказался:

– Кушай, кушай, пап, я наелся!

Через полчаса на перроне зажёгся единственный фонарь и начал накрапывать дождик.

Отец, откинувшись на лавке, безмятежно сопел. Алекс привычно болтал ногами, ожидая, когда отец восстановит связь с реальностью, и они пойдут домой. Начал насвистывать любимую мелодию «Чунга-Чанго» в надежде, что папа как-то отреагирует на свист. Но вместо отца на свист отреагировала их соседка по бараку, пришедшая по наказу матери за Алькой. Она крепко схватила Алекса за рукав и оторвала его от лавки. Алекс технично вывернулся из её цепких рук и отбежал на безопасное расстояние.

– Алька, я матери скажу! Ох, она тебе даст! Не пойдёшь домой, придёт, обоим всыплет!

Любаша вознамерилась опять проявить силу и двинулась к мальчишке. Алекс, не желая удаляться от отца, твёрдо решил не сдаваться и принял боксёрскую стойку.

– Что такое? – Любаша не смогла сдержать смех, – Ты на женщину руку поднял, сопляк?!

Девушка закатила Алексу звонкую оплеуху, тем самым ещё раз закрепив правило не поднимать руку на женщину, и ушла за матерью.

Прошло ещё немного времени и Алекс, с головы до ног мокрый от усилившегося дождя, судорожно тряс отца, тело которого безжизненно упало с лавки на перрон.

Алька истерично кричал:

– Папа проснись! – и плача, пытался поднять его и усадить обратно.

У него ничего не получалось и он из последних сил истерично тряс отца за куртку. Отчаявшись, Алька, рыдая и падая, побежал по скользкому от ливня перрону за мамой…

К действительности его вернул бархатный голос Софии:

– Так интересно послушать про «С»? Или нежелательно?

Алекс припомнил их разговор:

– На букву «С»? Это про Светлану, что ли?

София прошептала:

– Про Стерву… Кстати, такие многим нравятся! Не заметили? Недолго правда… Любит поезда, романтику, эзотерику. Ревнует всех, и своих, и чужих. Потому и без мужа. Никого не хотела обидеть! – София подняла руки, как бы извиняясь и сдаваясь – А вы умеете спать с открытыми глазами, как мне показалось…

София вовремя сменила тему разговора, так как в купе заглянула Проводница с веником.

Намекая, что ей надо подмести пол, хамовато обратилась к Софии:

– Туалет открыт. Если ещё актуально, не стесняйтесь! И можете выбрать себе место. Любое.

Возникла неловкая пауза и Проводница, бросив резкий взгляд на Алекса, ушла.

– Наверное, мне придется-таки выбрать. Где ревность, там и месть! Стараюсь не переходить дорогу… На красный! – София заговорщицки продолжила – Могу пересесть в соседнее купе и ждать вас в гости.

– Вы заинтриговали, чтобы потом уйти? Вы прямо психолог!

– Такая уж у меня работа… Создаю комфортные и эффективные отношения среди сотрудников. Компания «Орион», знаете такую?

Услышав название своей компании, Алекс испытал всю силу удара обухом по голове. Он непроизвольно отодвинулся и уже не смог удержать на лице улыбку. Через мгновение он, не сказав ни слова, вышел из купе.

Алекс не успел захлопнуть за собой дверь тамбура, как поезд, шумно выдохнув, погрузился в темноту тоннеля.

Дискомфорт от оглушающего перестука колёс, усиленного многочисленными отражениями звука в замкнутом пространстве, ко всему прочему, не позволил Алексу услышать телефонный звонок.

Так как это был последний вагон состава, в заднем окне тамбура был виден удаляющийся световой квадратик, через который они влетели в тоннель. Также внезапно поезд вынырнул из тьмы, как и погрузился в неё, и Алекс с волнением ответил на звонок:

– Радик! Знаешь, кто мой сосед по купе?… Типа случайно!

В трубке послышался голос Радика:

– Сосед или соседка? Купе твоё или проводницы?

Радику понравилась его собственная шутка, и он высоко и гнусненько рассмеялся.

– Моя попутчица… – перебил Алекс, – психолог из Ориона!

– Из Ориона!?… Ты сейчас пошутил?… Откуда знаешь?

– Сама сказала!

Радик недолго помолчал, видимо, оценивая эту ситуацию, и весело успокоил:

– Если сама сказала – можешь снимать памперсы! Случайность! Возможно, даже счастливая!

Алекса раздражали эти неуместные шутки, и он попытался сбить ироничное настроение товарища:

– Случайность – это на пятнашку уехать! А там раскрутиться ещё на восемь! А сесть в один поезд, в один вагон. В одно купе… Что за ход такой? Она сама мне об этом сообщила. Зачем?

– Что переполошился? Даже если это ход, повернём в свою сторону. Ты реально фартовый, Алекс! Она поможет нам достать Артура, сто пудов! Это просто наш шанс!… Втирайся к психологу в доверие.

Радик почему-то опять пискляво засмеялся.

– Любой ценой! Если хочешь дело сделать, втирайся.

Алекс и без него улавливал эту идею:

– Радик! Кто, кроме тебя, знает, где я нахожусь?

Телефон что-то протрещал, и связь прервалась. Алекс раздражённо сплюнул, насвистал «Чунга-Чанго» и постарался уложить сообщение Софии о работе в компании Орион на нужную полочку в его логике.

Компания «Орион» была организована лично им в 90-х годах и за несколько весёлых лет до его «посадки» добилась внушительных успехов. Активы всех видов деятельности Алекса (а их было немало) стекались именно в «Орион». Основной причиной того, что половина его жизни прошла «в местах» была, как он считал, его доля в этой компании. Не нащупав никакой связи между целью его поездки в Петербург и появлением в вагоне сотрудницы компании, он погрузился в воспоминания о становлении карьеры…

Приближались девяностые годы. Алекс по-прежнему казался мальчиком по своему внешнему виду, в отличие от его возмужавших друзей. В квартире находилась вся его «банда». Артур, сидя на подоконнике, обнимал Наташу, она что-то шептала ему на ухо и переливалась своим бархатным смехом. Артур начал немного набирать вес, делая это сознательно. Это придавало ему солидности, как он считал.

Наташа ещё больше расцвела, и Алекс ещё больше страдал по ней. Она ценила его как друга, и, возможно, немного больше, но её первая любовь к Артуру продолжала расти вместе с его фигурой.

Вот чего Алекс точно никак не понимал – что она может находить в этом пустомеле, который обязательно скоро превратится в жирную свинью! Честно говоря, Алекс вряд ли бы терпел Артура, если бы не желание чаще видеть Наташу.

Колян (теперь, правда, уже не Колян, а Али – с подачи Алекса) сидел на кресле и мотал боксёрский бинт на руку.

В моменты, когда он был решительно с чем-то не согласен или огорчен, Али всегда приступал к этой успокоительной процедуре. Обычно бинты мотают перед тем, как надеть боксёрские перчатки, чтобы не выбить во время боя пальцы. Поэтому Али ни разу не повредил костяшки на ринге, чего нельзя сказать об уличных драках. Это было предметом его гордости – шрамы на казанках говорили о силе его ударов и многочисленности схваток. За несколько лет занятий спортом он сильно обнаглел и теперь мог хамить не только своему другу, но и любому без разбора, так как по мнению Алекса начал терять нюх.

На балконе стояли те же самые «пацаны» Артура из детства. Они по-прежнему были клонами друг друга, в том числе и по фигуре, так как усиленно качались в бомбоубежище. Они раздули мышцы до внушительных размеров, и Алекс даже причислял их к своей охране, хотя и не уважал.

Игры влюблённых на подоконнике сильно раздражали Алекса, и это отразилось на его тоне:

– Для тебя сложно, Артур… Может, и начнут платить, только куда – на зону? – Алекс, наконец, не выдержав, попытался пресечь их нежности, – Наташ! Сядь, пожалуйста, сюда! – он нервно указал на кресло рядом с собой – Может он голову включит!?… Нам нужна статья дохода, а не статья УК!

Наташа просьбу не выполнила, но слегка отстранилась от Артура. Али оторвался от бинтов и возмутился:

– А ничего, что от них менты кормятся?

– Али! На кормушке всем место найдётся. С милицией договорюсь.

Артур подколол «босса»:

– Винстон ещё не распродали. Сами докуривать будем, а? Давай сначала с одним закончим?

– Нет в тебе полёта! С твоим размахом ты ещё жвачку доедал бы! Нам нужны другие деньги! – Алекс с вызовом спросил всех:

– Кому-то не надо?

Али поднял руку:

– Я не готов! На зону.

Наташа поддержала его:

– Вас убьют! Или цеховики или менты!

На следующий день Алекс и Наташа сидели у неё на кухне.

В прихожей висел милицейский китель майора и фуражка. Через зеркало в коридоре была видна гостиная, где отец Наташи читал газету.

Алекс показал на синяк, который выглядывал из-под её рукава и вопросительно на неё посмотрел.

Наташа недовольно одёрнула рукав пониже и ехидно прошептала:

– А тебя в детстве не били?

– От мамани бывало…

– Бывало? Когда последний раз? Вчера?

– Я пацан, это другое. Ты девочка. Тебя нельзя!

Наташа внутренне согласилась, но всё-таки не сдавалась:

– Ему можно всё. Он же мент! Мама была, он и её бил. И она его тоже. У нас это в роду, поэтому…

Алекс перебил её:

– Хочешь, я поговорю с ним?

Наташа поднесла к его лицу миниатюрный, но воинственный кулачок:

– Я тебе поговорю! С маманей своей говори!

Почувствовав перебор, перевела на шутку:

– Не разочаровывай его. Он до сих пор думает, что у него сын!

Наташа подала Алексу огромную кружку с чаем и подтолкнула его в комнату.

Алекс прошептал:

– Ещё раз к тебе прикоснётся…

Наташа не стала уточнять, что после этого будет, и просто чмокнула его в щеку:

– Он мой папа… Это не твоё дело… Будет своя дочь, посмотрим на тебя!

Алекс, прочувствовав драгоценный поцелуй, ухватился за её фразу:

– Так у нас дочь будет? Ловлю на слове!

Наташа развернула его к двери и легонько толкнула:

– Помечтай!

Алекс сделал пару шагов из кухни и обернулся.

Наташа ещё раз показала ему кулак и комично провела «бой с воображаемым противником».

Алекс улыбнулся, зашёл в гостиную, поставил перед отцом Наташи чай и сел на диван.

Павел Иванович положил на стол газету, отпил немного и спросил:

– Ну что, капиталист, молчишь? Говори уже!

Алекса сейчас больше интересовал другой вопрос, но ему пришлось изложить цель своего визита:

– Я насчёт цеховиков… Джинсы… Упорядочить можно… Доход, – начал он несвязно, – и честно говоря, хочется ремонт в вашем кабинете сделать… И другие хоз нужды…

Алекс окончательно успокоился, перестроился, сел на своего любимого конька и из него полилось:

– Ваши у всех на виду пасутся на торговых точках, – В его голосе появился напор и убедительность, – все об этом знают! И о вас, наверное, также думают!

Наташа незаметно устроилась у дверей, чтобы удобней было подслушивать.

Павел Иванович, глядя на дерзкого юношу, улыбнулся. Суть предложения этого пацана никак не вязалась с его детской внешностью:

– Слушай, Алька… Понэ. А тебе не рановато? У нас это называется ОПГ!

– Павел Иваныч! Вы не поняли! Я, наоборот, в официал все хочу перевести. Со всеми налогами. Просто поддержка будет нужна от вас и всё!… Знаете, анекдот такой есть?

Павел Иванович жестом, который обозначал «ну-ка подойди сюда!», перебил пылкую речь, и когда тот подошёл негромко спросил:

– Скажи мне… Наталья с Артуром. Мне надо переживать, как думаешь? Это не джинсы, и даже не ОПГ! Наказания избежать не получится!

Павел Иванович строго заглянул в глаза приятеля своей дочери. Алекс ответил после некоторого раздумья:

– Давайте сделаем так! Появится повод переживать, я дам знать. Если от меня что-то будет зависеть, вмешаюсь!

Алекс протянул руку для рукопожатия:

– По рукам?

Отец скрепил их договор неохотно, но посмотрел на Алекса с надеждой.

Тот обрадовался:

– Я вас не подведу! Не так воспитан! У меня отец хоть и это, – Алекс показал жестом, что отец любил выпить, – а слово держать научил! И, несмотря на это (опять повторил жест), я его сильно любил. Хотя я и мужчина!

Павел Иванович дал понять, что это его не очень интересует, взяв в руки газету.

Алекс не унимался:

– Ваша дочь – девочка… А они могут любить намного сильнее, чем пацаны. Если из неё не делать солдата! И тогда ей не придётся искать тепла на стороне. У всяких Артуров. Всё дело в этом!

Алекс направился к выходу и у двери повернулся:

– Если меня дочь будет любить, так как Наталья любит вас… Я буду самым счастливым человеком на земле!

Алекс вышел из квартиры. Павел Иванович отложил газету и задумчиво посмотрел через зеркало в прихожей на свою дочь. Наташа стояла у окна на кухне. Её хрупкая фигура выглядела одинокой и беззащитной. Она помахала рукой Алексу и вытерла ладонью глаза.

Павел Иванович перекрылся от этой картины газетой и через некоторое время, не убирая «Правду» от своего лица, бросил на стол очки…

Спустя неделю, Алекс с парнями подъехали к парку в приличном на вид Жигуленке, за рулём которого гордо сидел Артур. Почти одновременно с ними появился новенький Опель и из него вышли хорошо одетые, взрослые ребята. Цеховики подошли к Жигуленку, и главный обратился к Артуру:

– Что хотел?

Алекс невозмутимо и с достоинством ответил вместо Артура:

– Поговорить надо.

Цеховик с интересом оглядел пацана и пошутил:

– А ты почему не в школе, мальчик?

Артур шумно выдохнул и огорчённо произнёс:

– Вот и поговорили… Я предупреждал!… До встречи в вечерних новостях!

Артур обошёл свой автомобиль и открыл багажник. Это была его импровизация, вернее самодеятельность. Багажник был, конечно же, пустой, но ему казалось, что так будет легче договориться, нагнав немного жути.

На лице Алекса появилось разочарование, и он подрубил Артуру крылышки:

– Успокойся, Артур! – и не очень уважительно резко добавил, – Закрой багажник! Ты не видишь, с кем имеешь дело?

Тому, конечно, слышать это было неприятно, багажник закрывать не стал и грубо подытожил:

– Ничем не отличаются от предыдущих!

В этот момент недалеко остановился милицейский бобик и сделал пару коротких сигналов.

Алекс кивнул Али:

– Отпусти их. Скажи, сам разберусь.

Али послушно подбежал к машине, что-то им объяснил, и они уехали.

Крепкие «телохранители» Алекса и послушание спортивного Али произвели не такое сильное впечатление на цеховиков, как сюжет с «Бобиком».

Поэтому, когда Алекс приблизился к Главному, подал ему руку и представился, тот, поразмыслив, ответил на приветствие.

Вечером, по приглашению Алекса, Цеховики приехали на ужин в небольшой, всегда пустой ресторанчик на Садовой.

Алекс, объяснив что-то официантке, перешёл к делу:

– Ваши цеха… на Суворовском, на Мойке и в Купчино шьют максимум 80 штанов в день, так?

Цеховик замялся, но Алекс с улыбкой ободрил его:

– Да не стесняйтесь, знаем мы всё. И где мульки берёте и кто клёпки вам делает. Всё известно. И нам и ментам!

Вряд ли эти серьёзные парни стеснялись, скорее, пытались понять, каким образом мальчишка – «школьник» так умело завладел их вниманием, почему в его словах ощущается какая-то власть и недетская разумность. Несколько его фраз во время их первой встречи вызвали определённый интерес к этому парню, и они решили встретиться с ним ещё раз.

В зал вошёл крепкий мужчина, на лице которого было написано, что он «урка». Это также было написано и на его видимых частях тела. Он был просто исписан яркими и чёткими сюжетами.

Артур и пацаны за соседним столиком привстали и поздоровались с гостем. Затем тот подошёл к Алексу и протянул руку:

– Генадич, привет! Поговорить хотел?

Алекс отвёл «урку» в конец зала, усадил за столик и вернулся к Цеховикам:

– Сергей, мне честно… Приятно с вами иметь дело… Я расскажу свою схему, а вы рассудите. Ваш «Вранглер» на Некрасовском уходит по 120. Предлагаю продавать оптом. Цена будет 90, но количество увеличится до 500.

Главный Цеховик был все-еще под впечатлением от того уважения, которое только что было оказано Алексу от «авторитета». Он неуверенно усмехнулся:

– Нам столько не пошить. Я могу делать до сотни в день. Это максимум!

Алекс продолжил:

– Ночная смена на фабрике Нева… Шьём по операциям, один строчит только карманы, другой клёпки. И так далее… С меня Нева, ночной цех и сбыт. С вас материалы и организация труда.

Когда Цеховики ушли, Алекс подсел к расписному человеку с внешностью уголовника и некоторое время что-то ему объяснял.

В конце их беседы тот пообещал:

– Чем смогу, Алекс, помогу. Я дам человека из «Роспотребсоюза», он познакомит с кем надо. Будет хорошо у тебя, будет хорошо у меня. Будет хорошо и у Али… Как он? Справляется или так пока, на побегушках?… Не в отца? Скажи честно! Не в меня?!

Они беседовали на равных, несмотря на непреодолимую разницу в возрасте и статусе. Отец его друга Али, дядя Слава, в очередной раз освободился и был весьма удивлён, увидев, как изменился его сын Коля и заводила Алька.

На сына было приятно посмотреть, а Алекса приятно послушать. Дяде Славе было интересно вникнуть в их дела, так как хваткий и молодой ум свободно преодолевал перевал из обломков Совка в «светлый капитализм».

Перестройка застала отца Али на зоне, где он был в большом авторитете и пользовался неограниченными лагерными возможностями. На воле ситуация была новая и непонятная, поэтому он, обладая отменной чуйкой, с интересом общался с ребятами, пытаясь помочь и им, да и самому «забить лежак под солнцем».

На вопрос о перспективах его сына, дядя Слава получил, то, что и надеялся услышать.

– Ну, вы даёте, дядя Слава! На побегушках есть кому бегать! Без Али всё было бы гораздо сложнее… С ним всё, что захочешь можно делать! У него есть два главных достоинства, – Алекс радостно улыбнулся, – он ваш сын… и мой друг! Деньги можно потерять и опять нажить. С друзьями так не получается. Знаете, почему мы с ним с таких? – Алекс отмерил рукой уровень стола, – Потому, что он меня ни разу не подвёл, и я не подведу его… И вас!