Читать книгу Судебная система как институциональная форма криминальной России – доминирующий фактор патологии репродуктивной системы женщин - Игорь Котов - Страница 3

В своем «Савойском викарии» Ж. Ж. Руссо писал: «Правосудие людей состоит в том, чтобы воздавать каждому должное, правосудие творца в том, чтобы требовать у каждого отчета в том, что ему было дано» [177].

Право и нравственность имеют общий источник – христианство. В его основе древнейший юридический кодекс – Ветхий завет, нормы которого вошли в законы всех государств, ибо и право, и христианство регулируют нормы поведения и обязательны для соблюдения. Их отличия – в принудительной обязанности права, в то время как нравственные воззрения реализуются в соответствии со своими представлениями о добре и зле. У мирского и Божьего суда есть общая цель – нравственное воспитание граждан и прихожан [387].

Поэтому проблема несправедливого судьи, «судье с дурными мотивациями» очень актуальна еще со времен Библии, т. к. люди проявляют склонность отдавать предпочтение собственному пониманию мудрости, и в словах «каждый делал то, что ему казалось справедливым», выражается суть эпохи разложения и упадка Израиля (Суд. 21:25).

Хотя многих судей воздвигал Бог, не все они придерживались Его критериев справедливости. В Библии мы видим целый ряд примеров лицеприятия и пристрастного отношения как распространенного порока судей. Лицеприятие представлено искажением справедливости закона (Лев. 19:15). Бог хвалит не берущих взяток и оправдывающих истинно невиновного (3 Цар. 8:32) и осуждает тех, кто берет взятки (Мих. 3:11; 7:3).

Судьи постоянно наставляются не поддаваться искушению взяточничества (2 Пар. 19:7) и в то же время проявлять милость (Лк. 18:6). За библейской заповедью не судить других несправедливо (Мф. 7:1; Лк. 6:41—42; Ин. 8:7; Иак. 4:1; Рим. 2:1; 14:4) стоит извечная склонность земных судей злоупотреблять своей властью, «Ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство, – все это зло извнутрь исходит и оскверняет человека» (Мк. 7:21—23).

Ниже представлены наставления библейских пророков к судебной системе:

1. Даров не принимай, ибо дары слепыми делают зрячих и превращают дело правых (Исх. 23:8).

2. Ибо Господь, Бог ваш, есть Бог богов и Владыка владык, Бог великий, сильный и страшный, Который не смотрит на лица и не берет даров (Втор. 10:17).

3. Не извращай закона, не смотри на лица и не бери даров, ибо дары ослепляют глаза мудрых и превращают дело правых (Втор. 16:19).

4. Проклят, кто берет подкуп, чтоб убить душу и пролить кровь невинную! И весь народ скажет: аминь (Втор. 27:25).

5. Когда же состарился Самуил, то поставил сыновей своих судьями над Израилем. Имя старшему сыну его Иоиль, а имя второму сыну его Авия; они были судьями в Вирсавии. Но сыновья его не ходили путями его, а уклонились в корысть и брали подарки, и судили превратно (1. Цар. 8:1—3).

6. Итак, да будет страх Господень на вас: действуйте осмотрительно, ибо нет у Господа Бога нашего неправды, ни лицеприятия, ни мздоимства (2. Пар. 19:7).

7. Приносите жертвы правды [праведности] и уповайте на Господа (Пс. 4:6).

8. Господи! кто может пребывать в жилище Твоем? Кто может обитать на святой горе Твоей? Тот, кто ходит непорочно и делает правду, и говорит истину в сердце своем; кто не клевещет языком своим, не делает искреннему своему зла и не принимает поношения на ближнего своего; тот, в глазах которого презрен отверженный, но который боящихся Господа славит; кто клянется, хотя бы злому, и не изменяет; кто серебра своего не отдает в рост и не принимает даров против невинного. Поступающий так не поколеблется вовек (Пс. 14:5).

9. Не погуби души моей с грешниками и жизни моей с кровожадными, у которых в руках злодейство, и которых правая рука полна мздоимства (Пс. 25:9—10).

10. Так опустеет дом нечестивого, и огонь пожрет шатры мздоимства (Иов. 15:34).

11. Нечестивый берет подарок из пазухи, чтобы извратить пути правосудия (Прит. 17:23).

12. Притесняя других, мудрый делается глупым, и подарки портят сердце (Еккл. 7:7).

13. Князья твои – законопреступники и сообщники воров; все они любят подарки и гоняются за мздою; не защищают сироты, и дело вдовы не доходит до них (Ис. 1:23).

14. Горе тем, которые храбры пить вино и сильны приготовлять крепкий напиток, которые за подарки оправдывают виновного и правых лишают законного! (Ис. 5:22—23).

15. Тот, кто ходит в правде и говорит истину; кто презирает корысть от притеснения, удерживает руки свои от взяток, затыкает уши свои, чтобы не слышать о кровопролитии, и закрывает глаза свои, чтобы не видеть зла; тот будет обитать на высотах; убежище его – неприступные скалы; хлеб будет дан ему; вода у него не иссякнет (Ис. 33:15—16).

16. Так говорит Господь: за три преступления Израиля и за четыре не пощажу его, потому что продают правого за серебро и бедного – за пару сандалий (Ам. 2:6).

17. Ибо Я знаю, как многочисленны преступления ваши и как тяжки грехи ваши: вы враги правого, берете взятки и извращаете в суде дела бедных (Ам. 5:12).

18. Главы его судят за подарки и священники его учат за плату, и пророки его предвещают за деньги, а между тем опираются на Господа, говоря: не среди ли нас Господь? не постигнет нас беда! (Мих. 3:11).

19. Руки их обращены к тому, чтобы уметь делать зло; начальник требует подарков, и судья судит за взятки, а вельможи высказывают злые хотения души своей и извращают дело (Мих. 7:3).

20. «Не суди превратно тяжбы бедного твоего. Удаляйся от неправды и не умерщвляй невинного и правого, ибо Я не оправдаю беззаконника» (Исх. 23:6—7);

21. «Разбирайте тяжбы между вашими братьями; судите справедливо, будь то тяжбы между соплеменниками или тяжбы с чужаками, живущими у вас. Пусть суд ваш будет непредвзятым. Выслушивайте и сильного, и слабого; не страшитесь людей, ибо суд – от Бога» [Библия. Второзаконие 16—17].

22. «О, вы, которые суд превращаете в отраву и правду повергаете на землю!» [Книга Пророка Амоса 5:7].

23. «Бегают ли кони по скале? можно ли распахивать ее волами? Вы между тем суд превращаете в яд и плод правды в горечь» [Книга Пророка Амоса 6:12].

24. «Еще видел я под солнцем: место суда, а там беззаконие; место правды, а там неправда» [Книга Экклезиаста 3:16].

25. «Доколе будете вы судить неправедно и оказывать лицеприятие нечестивым? Давайте суд бедному и сироте; угнетенному и нищему оказывайте справедливость. Боже, суди землю. поскольку земные судьи оказались неспособны утвердить правду Божию» [Псалом 81:2, 3, 8].

Обращаясь к истории России мы видим, что институт суда начинает складываться как составная часть государственной власти еще в Древней Руси. В тот период судебная власть в государстве принадлежала князю, который отправлял правосудие сам или поручал его осуществление своим боярам или чаще всего дворцовым слугам – тиунам. В летописях часто упоминались жалобы населения на судей. «Мы знаем, – писал по этому поводу В. О. Ключевский, – что… еще в XII веке с сомнением спрашивали, какая судьба ожидает тиуна на том свете, потому что тиун несправедливо судит, взятки берет, людей мучит» [176, с. 109].

Указ царя Михаила Федоровича 1620 г. содержал запрет судьям принимать взятки, призывал население подавать челобитные о злоупотреблениях воевод [109, с. 102]. Однако заметных результатов в тот период достичь не удалось.

«Мы знаем, – писал В. О. Ключевский, – как правительство в XVI веке хлопотало о составлении таких хороших и строгих законов; знаем, что одно из главных отличий царского Судебника от великокняжеского в том и состоит, что первый, вооружаясь против несправедливости судей, нетограничивается строгим и грозным запрещением судьям дружить, мстить и брать посулы, но присоединяет к этому угрозу строго подробно определенных наказаний за ослушание. Хороши или не хороши эти законы, нельзя отвергать, что они были строги. Следовательно, главное дело было не в каких-либо законах, а в исконных привычках и условиях жизни, создавших эти привычки» [176, с. 109].

Уровень коррупции в суде был настолько высок, что порой приобретал характер политической проблемы, вызывая массовые беспорядки и даже народные восстания. Так, восстание в Москве летом 1648 г. было вызвано произволом судьи Плещеева, который был разорван возмущенной толпой на части

Поиск путей наведения порядка, утверждения законности в российских судах, предпринятый в правление Петра I, связанный с попыткой отделения суда от администрации, введением инквизиционной формы судопроизводства по всем категориям дел, также не дал положительных результатов [241].

Суд в середине XIX в. являлся наиболее отсталой, коррумпированной частью государственного механизма Российской империи, вызывавшей всеобщее недовольство. Сенатор и тайный советник К. Н. Лебедева писал в 1847 году: «человек, узнавший российское правосудие, может заболеть и помешаться, так оно отвратительно дурно» [180].

С началом судебной реформы 1864 г. наступил качественно новый этап в эволюции статуса судей. Статус судьи был существенно повышен. Поступление на должности судей в пореформенный период осуществлялось на основе принципа неравного доступа, что было в первую очередь связано с введением высокого имущественного и образовательного ценза для кандидата на должность судьи. Этот принцип был законодательно закреплен в ряде актов и был фактически направлен на преимущественное формирование корпуса судей за счет представителей высшего дворянского сословия.

Дело в том, что во второй половине XIX в., когда большая часть дворян теряла связь с землей, служба нередко становилась единственным источником дохода. В конце XIX в. на государственной службе была занята четверть всех дворян. Дворянство составляло 90% офицерского корпуса и 75% общей численности классных чиновников. Высшая бюрократия в своей подавляющей части состояла из представителей потомственного дворянства. Штатская служба в материальном плане часто была выгоднее военной [241].

Проведенная реформа об отмене крепостного права как справедливо заметил Некрасов «Кому на Руси жить хорошо»:

Порвалась цепь великая,

Порвалась – расскочилася

Одним концом по барину,

Другим по мужику!..

Влияния реформы для мужика хорошо иллюстрирует рисунок 1.

Рисунок 1 «Что ты, мужичок, на одной ноге стоишь? Да другую, вишь, поставить некуда. Везде вашей милости землица. Боюсь, еще за потраву судить будете»

В конечном итоге «ярем барщины» отменялся, на личную свободу крестьян отныне тоже никто не замахивался, но земельные наделы бывших крепостных крестьян даже уменьшились по сравнению с дореформенными временами. К тому же нередко им нарезали худшие земли…

Дворовые крестьяне, слуги (их было не более 7 процентов от всех крепостных) освобождались без наделов и усадеб, правда, должны были еще 2 года служить старым хозяевам. Многие из них так и остались прислугой, но на новых условиях, а некоторые пополнили число слободских горемык.

Что касается помещиков, то в своей массе дворянство тяжело адаптировалось к наступившим переменам, а тогдашняя приватизация проходила до боли нам всем знакомому сценарию: земля 50000 (пятидесяти тысяч) разорившихся после отмены крепостного права небогатых помещиков скупило вовсе не крестьяне, а 143, крупных помещиков, которые затем сдавали эти земли крестьянским общинам. Большая часть площади дворянских земель (75%) принадлежала крупным земельным собственникам, чьи владения были свыше 1 тыс. десятин [272].

После судебной реформы второй половины XIX века и введения в Российской империи суда присяжных казалось, что в стране может появиться вполне цивилизованная юридическая система. Однако это ощущение тут же исчезало, стоило хотя бы чуть-чуть отъехать от крупных городов. В губернских столицах, тем более в уездных городках судопроизводство протекало в прежнем русле и прежнем ритме. Сидевшие на копеечном казенном содержании судейские чиновники продолжали кормиться от щедрот спорщиков в гражданских процессах и обвиняемых по уголовным делам.

К концу 70-х годов значительная часть властной элиты разочаровалась в реформах и, наверное, особенно сильно в судебной реформе 1864 г. Причин тому много, и, пожалуй, среди основных – разочаровывающие приговоры судов по резонансным политическим и уголовным делам. Концентрированное выражение этого недовольства, равно как и план мероприятий по преодолению «недостатков» российского судоустройства и судопроизводства можно найти в докладе К. П. Победоносцева императору 30 октября 1885 г. положения которого и актуальны на современном этапе:

– «Возведенная в принцип абсолютная несменяемость судебных чинов представляется в России аномалией странной и ничем не оправданной, ибо в нашей истории не могло образоваться доныне особливое судебное сословие, крепкое знанием, преданием и опытом и связанное чувством и сознанием корпоративной чести… Под покровом несменяемости развиваются и укрепляются всякие беспорядки, происходящие от неспособности, лени, равнодушия, формализма».

– «Необходимо, и как можно скорее, пресечь деморализацию, которую распространяет в обществе публичность всех судебных заседаний, возведенная в абсолютный догмат поборниками отвлеченных начал судебной реформы», – нападал Победоносцев на одно из важнейших завоеваний судебной реформы 1864 г. принцип гласности судопроизводства. Допускаем, что в данном случае обер-прокурор Синода был недоволен тем, что залы судебных заседаний стали привлекать население не меньше, чем театры и церкви, а присутствие на судебных баталиях, на его взгляд, развращало слушателей и зрителей, подрывало моральные устои русского православного общества. «При слабости нашей общественной среды губернской и уездной, при отсутствии в ней серьезных умственных интересов, при господстве в ней привычек к праздности, ищущей развлечений и сильных ощущений, – публичное заседание по уголовному делу превращается в спектакль, недостойный правосудия; женщины, девицы и даже дети присутствуют в нервном волнении при самых возмутительных и соблазнительных сценах».

– «К сожалению, новые судебные учреждения, устремив все внимание на гарантии гражданской свободы, … оставили без внимания самые существенные потребности – порядок и безопасность; т.е. расширив и заключив в строгие формы атрибуции судебной власти, стеснили несоответственно свободу действия власти исполнительной. … Необходимо …предоставить и власти исполнительной принадлежащую ей, в круге ее, свободу действий. Этого требует настоятельно польза народная, ибо весь быт народный страдает от отсутствия безопасности и требует ограждения от лихих людей ныне во множестве гуляющих всюду под покровом гарантий, которые представляют им формы судебного производства».

– — Вольность этой профессии дошла до того, что адвокаты, эксплуатируя своих клиентов в видах личной наживы, в то же время терроризируют на суде и судей, и обвинителей, и свидетелей, возбуждая публику искусственными приемами, действующими на нервы… Давно уже пора принять меры против этого сословия, которое всюду, где ни распространялось, представляло величайшую опасность для государственного порядка» [134].

Что касается адвокатов. Что отношение к ним в России традиционно негативно в независимости от политических пристрастий.

Российский император Петр I (1672—1725) считал, что «когда адвокаты у сих дел употребляются, оные своими непотребными пространными привода-ми судью более утруждают, и оные дело только паче к вящему пространству, нежели к скорому приводят окончанию». Посетив Вестминстер-Холл (суд), Петр увидел там «законников», т. е. адвокатов, в их мантиях и париках, спросил: «Что это за народ и что они тут делают? – Это все законники, Ваше Величество. Законники! – удивился Петр. – К чему они? Во всем моем царстве есть только два законника, и то я полагаю одного из них повесить, когда вернусь домой» [186].

Петру вторил как император Николай I (1794—1855): «Кто погубил Францию, как не адвокаты?.. Кто был Мирабо, Марат, Робеспьер и другие?! Нет, пока я буду царствовать, России не нужны адвокаты, и без них проживем»; так и В. И. Ленин: «Адвоката надо брать ежовыми рукавицами, ставить в осадное положение, ибо эта интеллигентская сволочь часто паскудничает» [146, 186]. Как результат, судебная система фактически была вновь поставлена под контроль государства.

Что касается отношения к суду русского народа можно выразить как в русских народных пословицах, так и творчестве писателей и поэтов:

«Дари судью, так не посадят в тюрьму.

Карман сух, так и судья глух. Не бойся вечных мук, а бойся судейских рук».

«Не бойся закона, бойся судьи. Перо в суде – что топор в лесу: что захотел, то и вырубил. Поп ждет богатого, а судья даровитого».

«Не судись: лапоть дороже сапога станет. Тяжба – петля; суд – виселица.

В суд ногой – в карман рукой. Пошел в суд в кафтане, а вышел нагишом.

Не ходи в суд с одним носом, а ходи с приносом. Земля любит навоз, лошадь – овес, а судья – принос.

Пред Бога – с правдой, а пред судьей – с деньгами».

«То-то и закон, как судья знаком.

Тяжбу завел – стал гол, как сокол.

Судьям то и полезно, что в карман полезло»;

так и дореволюционной литературе, и поэзии:

– А. В. Сухово-Кобылин, в повести «Дело» письмом своего героя: «С вас хотят взять взятку – дайте; последствия вашего отказа могут быть жестоки. Вы хорошо не знаете ни этой взятки, ни как ее берут; так позвольте, я это вам поясню. Взятка взятке рознь: есть сельская, так сказать, пастушеская, аркадская взятка; берется она преимущественно произведениями природы и по стольку-то с рыла; – это еще не взятка. Бывает промышленная взятка; берется она с барыша, подряда, наследства, словом, приобретения, основана она на аксиоме – возлюби ближнего твоего, как самого себя; приобрел – так поделись. – Ну это еще не взятка. Но бывает уголовная или капканная взятка, – она берется до истощения, догола! Производится она по началам и теории Стеньки Разина и Соловья Разбойника; совершается она под сению и тению дремучего леса законов, помощию и средством капканов, волчьих ям и удилищ правосудия, расставляемых по полю деятельности человеческой, и в эти ямы попадают без различия пола, возраста и звания, ума и неразумия, старый и малый, богатый и сирый» [303].

– Александр Пушкин, «Дубровский» «Расхаживая тяжелыми шагами взад и вперед по зале, он взглянул нечаянно в окно и увидел у ворот остановившуюся тройку; маленький человек в кожаном картузе и фризовой шинели вышел из телеги и пошел во флигель к приказчику; Троекуров узнал заседателя Шабашкина и велел его позвать. Через минуту Шабашкин уже стоял перед Кирилом Петровичем, отвешивая поклон за поклоном и с благоговением ожидая его приказаний.

– Здорово, как бишь тебя зовут, – сказал ему Троекуров, – зачем пожаловал?

– Я ехал в город, ваше превосходительство, – отвечал Шабашкин, – и зашел к Ивану Демьянову узнать, не будет ли какого приказания от вашего превосходительства.

– Очень кстати заехал, как бишь тебя зовут; мне до тебя нужда. Выпей водки, да выслушай.

Таковой ласковый прием приятно изумил заседателя. Он отказался от водки и стал слушать Кирила Петровича со всевозможным вниманием.

– У меня сосед есть, – сказал Троекуров, – мелкопоместный грубиян; я хочу взять у него имение – как ты про то думаешь?

– Ваше превосходительство, коли есть какие-нибудь документы, или…

– Врешь братец, какие тебе документы. На то указы. В том-то и сила, чтобы безо всякого права отнять имение…» [254].

История с несправедливо отобранным имением полностью взята «из жизни» – из «подлинного дела» Козловского уездного суда от октября 1832 г. [36].

– Иван Аксаков, «Присутственный день в уголовной палате» Один из «заседателей от дворянства», Алексей Александрович, служит в уголовной палате сравнительно недолго, и ему «гадко» от чтения дел и приговоров: «Там мужик обокрал другого, там мужичка какая-то ребенка подкинула, того розгами, того в Сибирь…». На что опытный товарищ дает ему добрый совет: Да Вы не читайте, так подписывайте, просто. Делайте, как я, батюшка Алексей Александрыч, оно и для совести-то спокойнее, ей богу! Ведь, по правде сказать, что толку, что Вы прочтете приговор или нет? Дела же Вы все-таки читать не станете? «Вот Вы говорите «законы, законы!» Да ведь законов-то что? Просто гибель. Да еще каждый год все прибавления да добавления; выдумали какое-то новое «Уголовное уложение», чтоб из степени в степень переводить. Ну, я Вас спрашиваю, батюшка Алексей Александрыч, досуг ли нам этим заниматься! Ведь наше дело дворянское: у вас есть крестьяне, ну, и меня бог ими не обидел. Стало, уже забота есть…» [15].

Обычаи и привычки судейских – прямое тому подтверждение: их профессиональные представления не имеют никакого отношения к законам. Так, помещик Жомов, (справедливо) обвиняемый в «продаже фальшивых рекрутских квитанций», истязаниях не только крепостных, но и гувернантки, отказавшейся вступить с ним в связь, кажется членам уголовной палаты прекрасным человеком, – потому что говорит по-французски, панибратски дружелюбен и предлагает им завуалированные взятки. И не просто «кажется» – мошенника и изверга, вина которого неоспорима, они оправдают – только на основании личной, не совсем бескорыстной симпатии и принадлежности Жомова к «благородному» сословию («Ну, как же его судить, ведь ей-богу, совестно как-то», – говорит председатель) [36].

Большинство решений по другим делам принимаются или более-менее случайным образом, или в соответствии с просьбами знакомых.

«Просила меня кузина моя… Дело у ней есть в палате, человек ее в краже попался. Так вот она и просит: нельзя ли его не наказывать, а оставить в подозрении, знаете, чтобы человек-то не пропал даром, чтобы она могла его с зачетом в солдаты отдать», – говорит гуманист Алексей Александрович, и его просьбу и подход суд единодушно одобряет: виновный все равно понесет наказание, а хозяйству польза будет [15].

Обилие законов и их запутанность были притчей во языцех и для судейских, и для власть предержащих – а также стандартным извинением полного их незнания.

– Комедия А. Н. Островского «Горячее сердце»: Градобоев (садясь на ступени крыльца). До бога высоко, а до царя далёко. Так я говорю?.. А я у вас близко, значит, я вам и судья… Как же мне вас судить теперь? Ежели судить вас по законам…

1-й голос. Нет, уж за что же, Серапион Мардарьич!

Градобоев. …Ежели судить вас по законам, так законов у нас много… Сидоренко, покажи им, сколько у нас законов.

Сидоренко уходит и скоро возвращается с целой охапкой книг.

Вон сколько законов! Это у меня только, а сколько их еще в других местах!.. И законы всё строгие; в одной книге строги, а в другой еще строже, а в последней уж самые строгие…

Так вот, друзья любезные, как хотите: судить ли мне вас по законам, или по душе, как мне бог на сердце положит…

Голоса. Суди по душе, будь отец, Серапион Мардарьич [226].

– Н. В. Гоголь в «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»: «Тогда процесс пошел с необыкновенною быстротою, которою обыкновенно так славятся судилища. Бумагу пометили, записали, выставили нумер, вшили, расписались – всё в один и тот же день, и положили дело в шкаф, где оно лежало, лежало, лежало – год, другой, третий. Множество невест успело выйти замуж; в Миргороде пробили новую улицу; у судьи выпал один коренной зуб и два боковых; у Ивана Ивановича бегало по двору больше ребятишек, нежели прежде: откуда они взялись, бог один знает! Иван Никифорович, в упрек Ивану Ивановичу, выстроил новый гусиный хлев, хотя немного подальше прежнего, и совершенно застроился от Ивана Ивановича, так что сии достойные люди никогда почти не видали в лицо друг друга, – и дело все лежало, в самом лучшем порядке, в шкафу, который сделался мраморным от чернильных пятен» (69) (Рис. 2).

– Русский фольклор – рассказ «Шемякин суд», в котором главный герой – взяточник-судья: «А судья послал к ответчику своего человека, чтобы он спросил о трёх свёртках, которые бедняк показывал судье. Бедный вытащил камень. Шемякин слуга удивился и спросил, что это за камень. Ответчик объяснил, что если бы судья не по нему судил, то он бы его ушиб этим камнем. Узнав о грозившей ему опасности, судья очень обрадовался, что судил именно так. И бедный, радуясь, пошёл домой» [51].

– А. С. Пушкин в контексте сущности судебного процесса, где никто никого не слушает (Рис. 3):

Глухой глухого звал к суду судьи глухого,

Глухой кричал: «Моя им сведена корова!» —

«Помилуй, – возопил глухой тому в ответ: —

Сей пустошью владел еще покойный дед».

Судья решил: «Чтоб не было разврата,

Жените молодца, хоть девка виновата».

Рисунок 3

Картину коррупции в России XVIII—XIX вв. вообще и в судах в частности и постоянных, но фактически безуспешных попыток борьбы с нею русских государей представил российский историк и публицист П. Берлин: «Через всю нашу историю, лишь меняя форму, увеличивая и уменьшая размеры, тянется колоссальное взяточничество, которым пользуются как отмычкой к казенным сундукам». Причину безуспешности борьбы и неизбывности русского взяточничества Берлин видел в следующем: «В то время, как на протяжении XVIII и XIX веков правительство одной рукой энергично и бесплодно искореняло взяточничество, другой рукою оно столь же энергично, но уже вполне успешно насаждало условия, рождающие новое поколение лихоимцев». А всепроникающий и системный характер взяточничества и казнокрадства объяснял следующим: «Этим путем (щедрой раздачей богатств знати. – Ю. Н.) прочно закладываются психологические основы взяточничества и казнокрадства. Высшие слои приучались эксплуатировать привилегированное политическое положение с целью экономического обогащения. А за этим тонким слоем сановников лежал более широкий слой чиновников, которые, глядя, как обогащается знать, угодничая и прислуживая – в свою очередь наживались путем вымогательства и угроз по отношению к подчиненным» [35].

Красноречивое свидетельство ситуации с коррупцией в Российской империи приводит С. Довлатов: «Двести лет назад историк Карамзин побывал во Франции. Русские эмигранты спросили его: „Что, в двух словах, происходит на родине?“ Карамзину и двух слов не понадобилось. „Воруют“, – ответил Карамзин» [83].

Не менее яркой и образной характеристикой российской коррупции может служить и крылатое выражение М. Салтыкова-Щедрина: «Когда и какой бюрократ не был убежден, что Россия есть пирог, к которому можно свободно подходить и закусывать? Никакой и никогда!» [230].

Возможно, именно многовековая усталость от повальной судейской коррупции и заставила население новой, советской России поверить в то, что большевики, которые смели до основания всю прежнюю правовую систему, создадут другую, где будут судить, по справедливости, а не по размеру кошелька.