Читать книгу Тайна золотого орла - Игорь Леденёв - Страница 5

– Ты, наверное, знаешь, что время движется по спирали и кольца ее не параллельны друг другу, – вежливо обратилась Наяда к Диме. – Кое-где витки отдаляются, а в некоторых точках подходят так близко, что возможен перенос информации или даже отдельных личностей, но – в строго определенные дни. Сегодня как раз такой день – день Великой битвы, что на столетия определит дальнейшую судьбу Европы. И не случайно битва эта состоится под Полтавой. Этот город – Богом избран. И я, из своего измерения, на несколько часов попала в мир людей, хоть и в отдаленном прошлом.

Голос девушки звучал торжественно и одновременно чарующе, словно заклинание. Томин слушал как бы из пустоты, извне времени и пространства. Мозг от изумления сделался ватным, а мелодичный голос ламинарным потоком лился прямо в сознание – больше не существовало ничего.

«Или это гипноз, или срабатывает какой-то защитный барьер организма».

Мощный, встряхнувший землю раскат грома вывел Томина из оцепенения.

«А гром ли это? Стоп! Это же артиллерийская канонада!»

Снова взглянул на русалку. Прекрасные глаза смотрели с неподдельной искренностью и легкой грустью.

«Где-то я ее определенно видел! Но где? Какое красивое лицо, словно на картинке. Точно! На картинке! Только на какой?»

Вслух же сказал:

– Милая русалочка! Ты ошиблась. Сегодня не день битвы, а триста лет со дня битвы. И эта канонада – всего лишь театрализованное шоу. – И не поверил собственным словам.

Русалка внимательно глянула на Диму, очаровательно улыбнулась и затараторила:

– Сегодня 27 июня 1709 года, и уже началась Полтавская битва.

В ответ на слова девушки пушечная пальба раздалась совсем близко. Хор приблизительно из пятидесяти пушек в клочья разорвал остатки тишины и ощутимо встряхнул землю. Среди низких голосов артиллерии слышались более высокие звуки ружей и мушкетов. Никакие ряженые так стрелять не могли. К тому же звук гремел глухой и какой-то первобытный. Современные гаубицы стреляют по-другому.

– Существует искривление пространства, такое как лист Мёбиуса, где движение возможно лишь в одном направлении, – с энтузиазмом продолжала Наяда. – Ты спустился по сиреневой роще и попал в другое время. Обратно таким образом уже не вернешься. Для этого есть тоннели в энергетических разломах, но они открываются в строго определенное время. А самое главное, – тут прекрасная собеседница сделала паузу, – демон Кобо украл Венок славы у золотого орла, и, если его не вернуть, весь мир ждут большие неприятности. Кобо только что проходил тут. Наверняка хочет попасть в будущее через большой энергетический разлом на поле Полтавской битвы. Если ему удастся – венок будет утрачен.

Дима вспомнил человека с колючим взглядом, и новая, фантастическая реальность вязким воском стала заполнять помутневшее сознание.

«Что-то в этом есть. По крайней мере, колючеглазый тут не случайно».

А патетический тон русалки настраивал на серьезный лад.

– Он что, проходил тут с венком? Венок же огромный и тяжеленный? – не придумав ничего умнее, спросил Дима, хотя понимал, что это – второстепенное.

Наяда со смехом ответила:

– Не беспокойся на этот счет. Кобо уменьшил его и поместил в специальную зеленую сумку.

Среди лавины невообразимой информации раскаленным железом жег один упрямый вопрос: «При чем тут он, Дима То мин?»

– Я упоминала, ты оказался тут не случайно, – словно читая мысли, ответила Наяда. – Человечество в большой опасности! Спасти землю и доставить венок по назначению может только человек, но не простой – высоконравственный, духовный, обладающий определенными способностями.

– И все-таки не понимаю: при чем тут я? – упрямо повторил Дима.

– Сейчас поясню, – с улыбкой ответила Наяда. – Хорошо знаешь свою родословную по материнской линии?

– Чего? – удивился Томин. – При чем тут моя родословная?

– Вот поэтому ты ничего не знаешь о себе, – покачав головой, подытожила русалка.

– Знаю! Дед был токарем на Турбомеханическом заводе, но рано умер, и я его не помню, – нехотя выложил Дима.

– Конечно, плохо, что не знаешь дальше деда, но, возможно, это и не твоя вина, – уже мягче сказала Наяда.

Томин, ничего не понимая, смотрел на Наяду, а очаровательная собеседница продолжала:

– Кроме того, твой дед был большим интеллектуалом и духовным человеком.

Томин усмехнулся:

– Что ж тут удивительного? Токарь не может быть интеллектуалом и духовным человеком?

– Может, но это скорее исключение, чем правило.

– Допустим, то, что мама рассказывала про деда, действительно кажется странным, но что из этого?

– На самом деле дед обладал определенными способностями.

Глаза Димы округлились.

– Какими способностями?

– Мог перемещаться во времени и принимать информацию из других измерений. Скажу больше: прапрадед деда по материнской линии жил в Полтаве в начале девятнадцатого века. Он устанавливал золотой венок с орлом на вершину колонны и помог заключить в венке энергию победы Добра над Злом. У твоего пращура был выбор, и он выбрал путь служения Добру. С тех пор определенными способностями обладают все мужчины вашего рода по материнской линии, и все выбрали путь служения Добру. Надеюсь, ты продолжишь традицию?

– Я обладаю какими-то способностями? – иронично усмехнулся Дима.

– Да, – уверенно ответила Наяда.

– Почему-то всю жизнь ничего не чувствовал. – Дима пожал плечами.

– Во-первых, всю жизнь ты еще не прожил, во-вторых, всему свое время. Скоро почувствуешь, – загадочно ответила русалка.

Томин, молча, обдумывал услышанное, а Наяда продолжала:

– У твоего деда дочка, верно?

– Да.

– У тебя тоже будет дочь, а твой внук также унаследует эти способности.

– Послушай, Наяда! – очнулся Дима. – Ты говорила, у моего прапрадеда был выбор. И остальные пращуры что-то выбирали. А у меня какой выбор?

– Как я уже сказала, Кобо украл венок и пытается пронести его через время. Ты можешь согласиться забрать символ победы у демона и доставить в Полтаву небесную, а можешь отказаться. Если согласишься, тебя ждут большие испытания, возможно, даже гибель, но у человечества появится шанс победить Зло. Если откажешься, будешь отправлен в свое время, но человечество, скорее всего, погибнет.

Дима представил себя в ипостаси спасителя, и ему стало не то чтобы страшно, а смешно.

– Тебе не кажется, что силы не равны? – спросил Томин. – Я – против демона.

– На самом деле шанс есть всегда. Ты даже не подозреваешь о своих скрытых возможностях. Мы будем помогать, как сможем.

Но Диму не очень-то обрадовала такая радужная перспектива.

– Так, может, вы и венок сами возьмете?

– Я уже говорила, венок может взять только человек, иначе символ победы утратит силу. Ведь вас же, людей, в конце концов, он охраняет от Зла и дает шанс жить счастливо.

Томин приложил ладонь ко лбу. Похолодевшие пальцы ощутили еще более холодные капельки пота. В голове бушевала буря. Мысли путались и наскакивали одна на другую, как льдины во время ледохода.

– Поясни еще раз про венок, – обратился он к Наяде. – Какая такая сила? Я знаю, что вчера отпилили венок у орла на памятнике славы, и думаю, это были охотники за металлом.

Русалка рассмеялась:

– Это далеко не охотники за металлом.

– Кто же тогда?

Наяда внимательно глянула на удивленного собеседника и с воодушевлением продолжала:

– Есть на свете город, где концентрация положительной энергии достигает огромного значения. Эта энергия концентрируется и усиливается в центре, благодаря удивительной планировке улиц и месторасположению города. Восемь прямых, как стрела, проспектов радиально-симметрично сходятся в одну точку, центр города, представляющий идеальный круг. В определенные дни концентрация энергии набирает такую силу, что, войдя в эту точку, можно попасть в другое измерение. Кроме того, каждая улица заканчивается церковью, а это серьезная защита. В центре круга стоит колонна с золотым орлом. В клюве у него лавровый венок. Небесные силы заключили в этом венке энергию победы Добра над Злом и оставили людям. Как люди распорядятся этой энергией, так и должен решиться исход битвы Добра и Зла. Но люди не сумели использовать энергию. Церкви – разрушили, Бога – забыли. В конце концов, род людской потерял венок.

– Насчет загадочного города догадался. Сам живу в нем, – с улыбкой ответил Дима. – А по поводу рода людского – не ясно. Народ знал про энергию?

– Зачем человечеству говорить об этом? Тогда бы жители трепетно оберегали венок, боясь потерять, а это расчет. В данном случае нужна глубокая и искренняя вера в Бога.

– Ты говоришь, люди не знали про венок, а мой прапрадед?

– Он был посвященным.

– Значит, венок никто не охранял? – изумился Томин.

– Только церкви.

– Но ведь их разрушили.

– Стало быть, венок потерял последнюю защиту.

– Тогда почему Сатана раньше не похитил венок? Ведь церкви разрушили еще в тридцатые годы.

– Сделать прямой выход в ад не просто. Даже когда этот проход существует, он открыт не постоянно, а в строго определенные дни. На двести пятьдесят лет Полтавской битвы дьявол просто не успел сделать свой лаз, а на трехсотлетний юбилей – закончил и украл венок. Ты же не случайно живешь в этом городе. И Полтава выбрана целенаправленно. Такую планировку можно было делать в любом городе, только ничего бы не получилось.

– Почему?

– Потому, что на высоких кручах над Ворсклой есть прямой выход к Богу. Поэтому на Полтавской земле родилось более восьмисот выдающихся людей. Больше не дал ни один регион мира.

У Димы снова возник вопрос:

– Почему Кобо с венком сразу не нырнул в вырытый дьяволом ход?

Наяда залилась серебряным смехом:

– Ты думаешь, дорога в ад – сияющий эскалатор, фуникулер? Для падшей души – да. Но пронести туда венок очень не просто, поэтому Кобо идет через прошлое, для подзарядки энергией во временах правления коммунистов. Ведь венок заряжен положительно, и демон тратит много энергии, чтобы нести его.

Дима задумался.

«Целая философия получается».

Затем, словно очнувшись, спросил:

– Что такое Полтава небесная?

– Это небесная аура Полтавы земной.

– А есть еще Полтава… подземная, что ли?

– Потусторонняя, – уточнила Наяда, затем добавила: – Отпечаток всего негативного.

Он опять задумался.

– Дима Томин! – чуть ли не официально обратилась Наяда. – У тебя мало времени. Мне нужно знать твое решение.

Дима повернулся к русалке и, стараясь твердо выговаривать слова, вымолвил:

– Я выбираю служение Добру.

– Вот и прекрасно. Честно говоря, я и не сомневалась, – с нескрываемой радостью сказала русалка.

То тут, то там не умолкая гремела канонада. Звуки стальными дробинками больно кололи ухо.

– Димка! – звонко прозвучало над озером. Собственное имя показалось Томину чужим и далеким.

– Димка!!! – уже как от удара плетки встряхнулось сознание.

Медленно переступая через торчащие коряги, то и дело оглядываясь, из рокового сиреневого тоннеля боязливо вышел Андрей.

Диму бросило в дрожь. Сильно вдохнув и до хруста сжав кулаки, он протяжно и громко закричал:

– Не-е-е-ет!!!

Но Дорошенко уже шел к озеру. Увидев русалку, споткнулся, но удержал равновесие, замахав руками, как крыльями. Глаза его невероятно расширились. Подойдя к Диме и не в силах сказать ни слова от удивления, Андрей только глотал воздух, как рыба, выброшенная на берег.

– Прячьтесь! – воскликнула русалка, и в следующее мгновение послышался близкий конский топот.

На пригорок выскочили пять всадников в синих мундирах. За ними еще и еще.

Друзья быстро залегли в прибрежные кусты. Благо трава была высокой и плотной, а густой дым от пальбы затруднял видимость.

Вздымая пыль, лязгая оружием, по тропе проехало примерно сто всадников в полном вооружении. С горящими, озверевшими глазами на закопченных, усталых лицах. Их взъерошенные, мокрые усы топорщились. В помятых, запыленных мундирах, устало подпрыгивая на взмыленных лошадях, всадники никак не походили на театрализованное представление. И было еще что-то неуловимое и необъяснимое, тяжелым молотом стучащее в мозгу, – это настоящие шведские воины.

Пока ехали кавалеристы, ребята вдавились в землю и боялись даже дышать. К счастью, клубы темно-серого дыма, перемешанного с пылью, неплохо маскировали, а шведам не пришла в голову мысль остановиться у воды и утолить жажду. Ошарашенный Андрей, прижавшись правой щекой к земле, с недоумением смотрел на Диму. Пушечная пальба не прекращалась. Мутное утреннее солнце с грустью глядело сквозь дым, словно через разорванную, грязную тряпку.

Когда последний всадник скрылся в облаке пыли и стих стук копыт, Андрей вскочил и бросился к лагерю, откашливая и сплевывая пыль с песком. Дима кинулся за ним.

– Стой! – закричал он вдогонку, но Дорошенко был уже далеко.

Проскочив, на удивление быстро, сиреневую рощу, Дима выскочил на поляну и остановился как вкопанный. Поляна оказалась не та, где вчера разбили лагерь. Стоптанную траву окаймляли более массивные деревья, словно обнявшие друг друга разросшимися, длинными ветками. Но самое главное – отсутствовали следы ночного табора. Ни палаток, ни остатка костра, ни нервничающих экстремалов. Кругом клубился дым, пахло гарью и без остановки, закладывая уши, грохотала канонада.

Сквозь шум орудий, совсем рядом, раздалось надрывное, конское ржание, видимо, бедное животное не выдержало царившего ужаса. Товарищи, словно сговорившись, бросились в сторону и укрылись за толстым, морщинистым стволом поваленного дерева. На поляну выехал отряд шведов. С другой стороны выскочили лихие зеленые мундиры – то были русские.

Послышались выстрелы, крики раненых, лязг сабель, русская и шведская брань. В нос ударил сладковато-приторный запах крови, смешанный с солоноватым духом пота и терпким привкусом пороха. Люди с безумным остервенением рубили друг друга. Кони отчаянно ржали, гарцевали, вставали на дыбы и падали. Мелькали окровавленные шашки и штыки.

Вскоре шведы отступили.

Дым колыхнулся и легко взлетел к потемневшим верхушкам деревьев, открыв чудовищную картину: десятка три убитых, множество раненых, истекающих кровью, несколько убитых лошадей. То тут, то там раздавались жалобные крики умирающих. Гул битвы нарастал. Казалось, гремит повсюду.

Куда бежать?

Опять послышался топот копыт. Ребята пригнулись. В полном молчании, поднимая клубы коричневой пыли, проехал большой отряд русской конницы. Примерно триста человек.

Когда скрылся последний всадник и затих мерный топот копыт, Андрей сильно дернул Диму за руку:

– Что все это значит?

Дима вкратце поведал, о чем говорила Наяда. Пару секунд Дорошенко обдумывал услышанное, затем серьезным тоном произнес:

– Нужно спешить спасать лавровый венок.

С горящими глазами и слишком уж сосредоточенным лицом Андрей напоминал потенциального клиента психиатрической клиники.

«А может, все находящиеся тут люди – потенциальные клиенты психушки? – подумал Дима. – Не зря ведь психбольницу в Полтаве называют Шведской?»

– Андрей! Русалка говорила только про меня. Ты можешь остаться, – совершенно серьезно произнес Дима.

– Где? Здесь? – Андрюшины губы скривились в надменной улыбке.

– Понимаешь, пойти со мной – все равно что щуке в пасть, – с нажимом сказал Дима.

– Ничего, и щука иногда отпускает добычу, – отшутился Андрей.

– Наяда отправит тебя обратно в наше время, – не унимался Томин.

– Она что, оператор туристической фирмы?

– Андрюха! Я серьезно.

– И я не шучу. – Голос Дорошенко зазвенел металлом. – Как могу оставить тебя одного? Я иду с тобой. Это мое решение.

Дима внимательно глянул на друга. Тот смотрел спокойно, преданно.

– Спасибо, Андрюха! – Дима протянул руку.

Плотная Андрюшина ладонь, как тисками, сжала Димину кисть.

– Тогда пойдем, – решительно сказал Дорошенко.

– Может, для начала раненым поможем? – Дима сочувственно глянул на стонущих людей.

– Чем? Тебе жить надоело? – В голосе Андрея зазвучала твердая сталь. – Как ты им поможешь? А сам можешь погибнуть очень даже легко! Так что пойдем быстрее отсюда!

Друзья осторожно спустились по сиреневому тоннелю и подошли к озеру. Вместо утреннего тумана там клубились рваные вихри пушечного дыма, и вода, потеряв прозрачность, была непроглядной, как ржавая железная дверь.

– Наяда! – негромко позвал Дима.

Подул легкий ветерок. По поверхности водоема побежали маленькие, злые волны, ощетинившись пенными клыками барашков. Ребята ждали с замиранием сердца. Шум битвы снова усилился.

Рядом послышался слабый всплеск, появилась прелестная головка Наяды.

– Тебе будет вдвойне тяжело. Возможно, тебя даже не пустят в Полтаву небесную! – роковым голосом сказала девушка, внимательно глядя на Дорошенко.

– Я принял решение, – спокойно ответил Андрей.

– Что ж, твой ответ достоин восхищения.

Андрей промолчал, только пристально глянул на Наяду.

– Я знала, что вы вернетесь, только незачем было проверять лагерь, – продолжала русалка.

– Но я… я ведь ничего не знал! Мне уже на поляне Дима все рассказал, – оправдывался Дорошенко.

– Это ясно, только время потеряно. Сейчас нужно спешить. Идите к тому месту, где в вашем времени стоит памятник шведам от шведов. Только сейчас там нет никакого монумента. Это обширная поляна. Почувствуете ее по сильному энергетическому излучению. На этой поляне открыт энергетический коридор. Кобо наверняка уже там. Ты, Дима, любой ценой должен забрать венок и через этот коридор вернуться в свое время. Как это сделать? Не знаю. Но запомните: коридор открыт только до десяти утра.

– Как по нему пройти? – поинтересовался Андрей.

– Когда будете ясно видеть столб света, разбегайтесь и ныряйте в него, как в воду, руками вперед, закрыв глаза и задержав дыхание. Не бойтесь, не разобьетесь. Конечно, без специальной тренировки будет очень трудно, но ничего, справитесь. Вижу, со спортом дружите.

– Если не увидим этот столб энергии, что делать? – забеспокоился Дима.

– Увидите, – успокоила Наяда. – Кроме вашего примитивного трехмерного измерения существует еще множество миров, причем как в сторону увеличения, так и в сторону уменьшения показателей. Вы хоть и перенеслись на триста лет назад, но попали практически в свое пространство. А могли ведь попасть и в другое, так что вам еще крупно повезло. Говорю «практически», потому что небольшие перекрытия из соседних измерений при переносе в прошлое неизменно присутствуют. И возле тоннеля они наиболее проявляются. Так что ничему не удивляйтесь. Если вдруг не будете успевать, возвращайтесь ко мне. Буду ждать вас до полудня, но ни секундой больше! Дольше – не могу. Это озеро только с виду простое. Естественно, оно тщательно заилено, но через него проходит большой энергетический разлом. Это, конечно, не просторный тоннель. Двигаться по кривому, изломанному разлому стократ сложнее. К тому же нужно пройти заградительные барьеры, которые без меня не преодолеете. Но если выберетесь, попадете примерно в свое время. Существует небольшая погрешность, примерно до ста лет, но все же лучше, чем навсегда остаться в 1709 году. А теперь спешите, пора. Да, кстати, чуть не забыла, у вас есть время?

Дима не носил часы, а Андрей достал старенький мобильник. Серый экран уверенно показывал 8:26. Русалка улыбнулась. Мобильная связь сейчас к месту.

– Какой оператор? – иронично спросила девушка.

– МТС, – серьезно ответил Дорошенко.

Наяда ничего не ответила. Молча достала золотые карманные часы с изящной цепочкой и протянула Диме:

– Возьми, чтобы знали точное время. А теперь действительно пора. Удачи, ребята!

Дима с Андреем двинулись к поляне. Дорога свернула влево. Тут плотной стеной разросся высокий кустарник. Решили пробираться через него. Хоть и медленнее, зато надежнее, можно остаться незамеченными. Ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду, словно острые крючки, и, хитро переплетаясь, заграждали путь. Ветки упорно не хотели, чтобы друзья уходили. Не пускали в неизвестность, к опасности, возможно, к самой гибели. Но оставаться тоже означало – погибнуть.

Вскоре цепкий кустарник немного поредел. Стали появляться одинокие опаленные деревья. Наконец, лес разорвал плотные сплетения кустов, и друзья вышли на утоптанную лесную тропинку. Стрельба не прекращалась и гремела повсюду. Звонкий баритон картечи сопровождал глухой бас пушек под многострунный аккомпанемент копыт. По лесу летал, извиваясь, разорванный в клочья серый дым, затрудняя дыхание и пощипывая глаза.

Осторожно пробираясь среди морщинистых дубов, стройных кленов, кудрявых ясеней и трепещущих осин, друзья почувствовали близость тоннеля. Эта близость проявлялась в сильном тепловом излучении, как возле огромного костра, только возникла подсознательная уверенность, что это не огонь, а какая-то неведомая, высшая форма тепла.

Ребята пробирались дальше. Тепло усиливалось, но вместе с тем усиливалась и стрельба. Наконец за нервно подергивающимся древесным занавесом, в грязных лучах солнца, показалось огромное поле. Когда открылся последний ряд листьев, друзья увидели грандиозное сражение.

Пушкинские строки навязчиво закрутились в Диминой голове.

В ту же секунду между ребятами и полем Полтавской битвы, неизвестно откуда, появилось огромное невесомое увеличительное стекло, словно гигантский плазменный телевизор, так что стали отчетливо видны даже самые дальние уголки этого огромного участка земли.

Сколько хватало глаз, до самого горизонта простиралась плоская равнина, плотно усеянная людьми. Слева – синие мундиры, справа – зеленые и серые. Конные и пешие, с ружьями и саблями, старались убить противника с животной остервенелостью. Стоял неимоверный гул от криков тысяч голосов, топота множества копыт, лязга бесчисленных сабель и беспрерывной пальбы.

Дым запыленным покрывалом заволакивал поле боя, периодически скрывая мертвых и еще живых. В грязно-серых клубах зловеще поблескивали стальные клинки, часто окровавленные. До тошноты пахло кровью. Дым медленно поднимался в небо – там, в рваных обрывках едких облаков, плясало пьяное от крови солнце.

«Побоище! Жуткое, кровавое, нечеловеческое побоище! – с ужасом думал Дима. – Какой дьявол придумал эти войны, чтобы люди с такой жестокостью убивали друг друга?»

И сообразил, что в вопросе уже есть ответ.

Ребята, прижавшись к земле, напряженно следили за сражением. Хоть это и кощунственно звучит, но лучшего места для наблюдения не найти. Поле Полтавской битвы виднелось как сцена из театральной ложи, только вместо бархатных, мягких кресел – твердая обветренная земля. Бутафорские декорации заменяли настоящие пушки и ружья. А пространство пронизывали свинцовые пули и чугунные ядра, и люди умирали реальной смертью.

Тоннель, как и утверждала Наяда, оказался виден даже невооруженным глазом и представлял исполинский смерч, пригвожденный к месту. Его хвост быстро извивался в воздухе, подобно гигантской змее. У земли – светлый, почти белый, а кончик – практически черный. Этот хвост находился в самой гуще сражения, но на расстоянии примерно метра от него людей не было. Воины, конечно же, не видели этого торнадо, но интуитивно избегали его.

А битва, словно бушующий океан, неистово громыхала и надрывно орала криками умирающих. Битва давила той жаркой, жуткой, высасывающей все соки энергией, какая бывает в присутствии смерти.

И смерть, почти зримо, присутствовала, ощущалась физически, до боли в голове, до темноты в глазах. Сегодня наступил ее праздник. Диме показалось – над грудой убитых колыхнулась белая воздушная мантия, накинутая на огромный скелет, а на лица еще живых легла тень от гигантской косы.

В самой гуще сражения Томин увидел рослого воина в зеленом мундире на могучем белом коне. Гигант повел в атаку пехотинцев в серых мундирах. Лицо воина было сосредоточенно. Черные как смоль волосы развевались. Темные усищи были взъерошены. Глаза метали молнии. В руке блестела шпага. Невероятная решимость чувствовалась в каждом его движении. Что-то сжалось внутри Димы. «Да это же царь Петр!»

Продолжали навязчиво крутиться в Диминой голове строчки из пушкинской «Полтавы». Ряды шведов начали испуганно пятиться назад.

Сильная ладонь Андрея до боли сжала Димино плечо. Томин оглянулся. Дорошенко указал направо. Неподалеку преспокойно сидел Кобо. Колючие глаза внимательно всматривались в тоннель. Заветная сумка неподвижно висела на левом боку.

Дима задумался: «Что же делать? Как отобрать сумку?»

Дорошенко снова хлопнул Томина по плечу.

– Пошли, – прошептал он, поднялся и решительно направился к демону.

Но неожиданно тоннель начал деформироваться. От него отделились темные, неясные силуэты и спрыгнули на землю. Силуэты эти быстро превратились в черные мускулистые существа с размытыми лицами и стали неистово плясать, широко размахивая длинными, как у обезьян, руками. Все закружилось в одном безумном, кровавом вихре: кони, люди, пушки, знамена.

«Может, это у меня голова кружится? Может, это сильный гипноз или крепкий сон?» – уныло подумал Дима.

Резкий, свистящий звук чего-то большого, материального, пролетающего слишком близко, оглушил и отрезвил Томина. Это большое попало в молодую сосну, с ходу сломало ее и, отскочив в сторону, покатилось с шипением. Перерубленное дерево с глухим стоном рухнуло наземь, сломав половину веток.

– Пушечное ядро! Пригнись! – услышал Дима запоздалый голос Андрея, уже приникнув к земле.

«Как хорошо, что я не эта сосна!» – с радостью подумал Дима.

А мускулистые черные силуэты продолжали бесноваться, кого касались рукой или ногой, тот падал замертво. Было видно, что специально черные никого не задевают, но горы убитых и раненых их явно веселят.

Силуэты начали хватать раненых и прижимать к себе могучими ручищами, те мгновенно умирали и сразу сморщивались, как гармошка. Вскоре вокруг очертаний уже не осталось живых, и те, истерически гогоча и безумно пританцовывая, двинулись в самую гущу сражения, где шла жаркая рукопашная схватка.

Но в это время затуманенные разноцветным дымом небеса резко разверзлись, явив кристальную синеву, и на черных пролился ослепительно-яркий, белый свет. Пружинящая, непобедимая сила чувствовалась в нем. Существа завизжали, как резаные свиньи, забегали по поляне с дикой скоростью и стали усыхать прямо на глазах, превращаясь в скелетообразных, безобразных монстров, со сплющенными козьими мордами, кривыми клыками и слезящимися черными глазами. Толкая и отпихивая друг друга, монстры запрыгивали обратно в тоннель. Больше половины этих существ осталось лежать на поляне, быстро превращаясь в груду черного пепла, сдуваемого легким ветром.

Когда последний козьеподобный скрылся в тоннеле, из него вырвался ослепительный сноп пламени с черным, едким дымом, но небесный свет, попав на этот сноп, начал его тушить. Вскоре пламя с резким потрескиванием, шипением и каким-то животным визгом потухло. На том месте тут же образовалась твердь. Никаких признаков тоннеля или какого-либо пространства, куда можно нырнуть. Последний луч, ударившись о землю, отразился широкой световой волной, разлившись в разные стороны. Раненые оживали, живые ободрялись. Ребята почувствовали необыкновенную бодрость, словно после хорошего отдыха.

Сражение переместилось в левую сторону. Шведы начали отступать.

Дима достал золотые часы. Циферблат показывал 10:25.

– Похоже, мы пролетаем, как стая напильников, – срывающимся голосом шепнул Андрей.

Томин выразительно посмотрел на друга. Оставалась надежда только на Наяду. Дорошенко легонько тронул Диму за руку и указал в сторону, где сидел Кобо. Среди смятых трав виднелось распластанное тело. Присмотревшись, Дима заметил – вместо Кобо, раскинув длинные лапы, лежал огромный человекоподобный ящер. Приплюснутая морда с огромными клыками и широкими коричневыми полукруглыми рогами была повернута направо. Черные глаза остекленели, синий язык вывалился на землю и облепился пылью, перемешанной с сосновыми колючками. Кожа была покрыта серо-зелеными чешуйками с черным отливом. Руки и ноги заканчивались крупными желтыми когтями. Только потертая зеленая сумка да разорванная по швам одежда напоминали, что когда-то это был худой человек с колючим взглядом.

Дима похолодел от ужаса, что-то передернулось внутри. В два прыжка он очутился подле монстра, сам не понимая, как это произошло. Благо Кобо накинул сумку на плечо, а не через голову, иначе снять ее было бы очень трудно.

Преодолевая отвращение, Дима наклонился к скользкому, пупыристому телу и энергично потянул сумку. Ремень зацепился за крупную чешуйку и никак не хотел сползать. Тогда он с силой рванул – чешуйка обломилась, запахло зловонием, но ремень соскользнул. Томин поднял сумку перед собой, ощутив приятную тяжесть в руках, быстро надел через голову. Возле правого бедра почувствовал тепло. Сумка словно приклеилась к телу. Маленькие застежки по бокам сумки сами прикрепились к его поясу. Поискал глазами Андрея, тот был уже рядом.

– Пора, – прошептал Дима, и друзья побежали назад, к воде.