Читать книгу Петербургский сыск. 1870 – 1874 - Игорь Москвин - Страница 3

В канун Нового года помещик Тамбовской губернии Петр Петрович Нестроев был обворован. Если бы вынесли из номера гостиницы, что на Моховой улице, где он соизволил остановиться, шубы, костюмы и иные безделицы, он не обратил бы особого внимания. Но, шутка ли, тридцать тысяч, привезенных на всероссийскую выставку, были не малой суммой, чтобы ею можно было пренебречь.

Дородный Петр Петрович неуклюже сидел на краешке резного стула, пожевывал от волнения длинный ус и поминутно смахивал со лба выступающий пот.

– Господин Путилин, ради Бога, помогите моему несчастью. Тридцать тысяч, тридцать тысяч, – тряс головою, причитая тонким голосом, обворованный провинциал, – я остался без гроша. Выставка проходит, а нужное мне не куплено. Господин Путилин, умоляю вас, найдите негодяя, покусившегося на чужое.

Иван Дмитриевич, начальник сыскной полиции столицы Российской империи, не слушал причитания помещика, в голове проносилось множество мыслей, но ни за одну из них он не мог ухватиться. Раззява стал жертвой «карманного путешественника», как их называли в сыскном отделении. Только место происшествия, по словам обворованного, найти невозможно.

– Прошу успокоиться, Петр Петрович, – Путилин поднялся из—за массивного дубового стола, голос хоть и не выдавал никаких чувств, но едва заметное раздражение сквозило в его словах, – объясните подробнее, когда вы заметили пропажу денег?

Нестроев, итак сидевший в неудобном положении, словно совестно отнимать время у занятого начальника сыскного отделения, вскочил и повернулся к хозяину кабинета, теребя в руках меховую шапку.

– Господин Путилин, в моей шубе, – он откинул меховую полу, показывая Ивану Дмитриевичу, – есть потайной карман, в котором я хранил кожаный кошель. Сегодня поутру обнаружил, что карман, извините, пуст.

– Скажите, а вечером вы проверяли – был ли кошель на месте?

– Нет, – потупился помещик и торопливо добавил, – по чести говоря, вспомнить не смогу. Вчера вечером за ужином я позволил себе немножко лишнего, – и развел руками, извиняясь за поведение.

– Понятно. В каких купюрах был ваш капитал?

– Там были тридцать билетов по тысяче рублей в процентных бумагах.

– Хорошо, вы не могли бы припомнить: в каких местах вы бывали?

– Господин Путилин, все время я провел либо на выставке, где я встречался с весьма почтенными господами, либо в гостинице, где не менее солидная публика.

– Сие прискорбное событие могло произойти только на улице, – рассуждал вслух Иван Дмитриевич, – до Нового года остаются считанные дни. Можно попробовать поймать вора, но потребуется ваша, почтенный, помощь.

– Я буду рад чувствовать себя полезным, – помещик, хоть и был удручен, но в глазах промелькнула надежда на счастливый исход.

– Попрошу вас, Петр Петрович, задержаться до праздников, – Путилин подошел к окну, – надеюсь, нам повезет и к празднику вор проявит себя.

В дверь раздался осторожный стук.

– Войдите, – громко произнёс Иван Дмитриевич, показывая Нестроеву, что тот может быть свободным.

Петр Петрович неуверенными шагами вышел из кабинета.

Пропустив его, перед Путилиным предстал помощник.

– Иван Дмитрич, прибыл посыльный из доходного дома на Фонтанке, там найден то ли убитый, то ли голова убиенного. Не поймешь толком, лопочет малый и беспрестанно крестится.

– Приведи его.

Помощник через несколько минут появился в кабинете с худощавым пареньком лет шестнадцати, тот стоял с выпученными глазами, действительно чуть ли не каждую секунду повторял «Свят, свят» и осенял крестным знамением.

– Как зовут тебя, малец? – обратился Путилин к испуганному пареньку.

– Семеном, Ваше Превосходительство, – чуть ли не вдвое сложился юноша, заикаясь то ли от природы, то ли от страха.

– Кем служишь при доходном доме?

– Посыльный, Ваше Превосходительство.

– Как добрался до нас? Только без Превосходительства.

– Бегом, ваше…

– Что стряслось—то? Пустое иль?

Путилин продолжал стоять у окна с небрежным видом, чтобы не нагонять дополнительного страха на молодца.

– Толком я не знаю, мне приказано бежать к вам, сказать, что убиенный найден в комнатах у барыни со второго этажа, и по—тихому вас привесть. Слава дурная заведению не потребна.

– Хорошо, – только и произнёс Иван Дмитриевич, натягивая черное пальто, – поехали.

Прибыли на место, на втором этаже толпилась любопытствующая публика. Сам хозяин, низкий толстый господин с лысой головою встретил начальника сыскной полиции.

– Иван Дмитриевич, беда—то в моем доме. Не ждал – не гадал, да послал Господь наш, – хозяин перекрестился, – испытание.

– Ладно, что стряслось? – перебил словесный поток Путилин.

– Иван Дмитриевич, дорогой, с полчаса назад из комнат, что занимает Дарья Николаевна, раздался такой крик, что кровь в жилах застыла. Меня позвали, я распорядился взломать дверь, ибо она была закрыта изнутри. Барыня стояла у окна и кричала, прямо таки визгом исходила и все пальчиком на кровать показывала, там под нею и обнаружилась голова. Барыню в соседние комнаты увели, а эти я приказал прикрыть и никого не пускать.

– Хорошо. А где барыня?

– Я провожу, – произнёс хозяин.

Барыня сидела в наброшенной на плечи цветной шалью. Волнение покинуло ее, и теперь спокойствие царило на лице.

– Добрый вечер, Дарья Николаевна, я – начальник сыскной полиции Путилин Иван Дмитриевич, прибыл для расследования происшествия.

При последнем слове в глазах женщины промелькнул испуг, но тут же был погашен ее показным безразличием

– Расскажите, что произошло?

Дарья Николаевна тяжело вздохнула.

– Я вернулась от графини Н., чтобы переодеться к посещению театра. Некоторое время я выбирала наряд и на свое несчастье уронила серьгу. Наклонилась, чтобы ее поднять и невольно бросила взгляд под кровать, – она закатила глаза, и чуть было не потеряла сознание, но, взяв себя в руки, продолжила, – там лежала голова, я не знаю отрезанная ли, но настоящая человеческая голова. Дальше, что было, я помню смутно, ибо мое сознание помутилось. Господа, увидеть это выше моих сил.

– Дарья Николаевна, когда Вы поселились в данном заведении.

– Три дня тому я приехала из Москвы.

– Спасибо, – Путилин попрощался и вышел из комнаты, где вжавшись в кресло, сидела испуганная женщина.

Иван Дмитриевич вернулся в комнату, где был обнаружен страшный предмет. Свечи давали яркий свет, что ни один угол не оставался в вечернем сумраке. Путилин распорядился отодвинуть в сторону кровать, вознамериваясь исследовать страшную находку. Служащие взялись за углы тяжелого спального предмета, с большим трудом отодвинули в сторону.

– Дела, – улыбнулся Путилин, – побольше бы таких голов и смотришь – злодеяния бы исчезли.

В мерцающем свете колеблющегося пламени на полу лежала не отрезанная голова, как показалось впечатлительной даме, а маскарадная маска.

– Иван Дмитриевич, дорогой, – хлопотал вокруг хозяин, – счастье– то какое. Слава Богу, я же думаю: как такое злодеяние может произойти в моем заведении, где обитает почтеннейшая публика.

– А кто здесь жил ранее?

– Я сверился по записям, – хозяин стоял в полупоклоне, – жил один московский баламут, сын купца первой гильдии. Он здесь изволил отдыхать от трудов праведных. Шутник известный.

– Вот и пошутил, – констатировал Путилин.

– Он уехал домой к батюшке.

– Отпишите купцу о проделках сына.

– Непременно, а вы, Иван Дмитриевич, не сердитесь за недоразумение. Какое счастье, какое счастье, – приговаривал обрадованный хозяин.

– Прощайте, господа, – произнёс начальник сыскной полиции и покинул доходный дом.

Иван Дмитриевич направился домой, предупредив помощника, чтобы к девяти утра тот собрал сыскных агентов. Впереди Новый год.

Тяжелым уставшим шагом Путилин поднялся на второй этаж, открыл дверь и, стараясь не шуметь, пошел в гостиную, где скинул пальто и шапку, опустился в глубокое кресло. Несколько минут сидел в задумчивости и незаметно задремал.

Утром не выспавшийся Путилин напутствовал агентов.

– Через два дня большой праздник, всякая преступная нечисть, какая она осторожная не была, захочет именно в этот повеселиться и покутить. Необходимо особенно увеличить бдительность, обо всем необычном докладывайте сразу. Меня интересует: кто заказывает дорогие кабинеты. Люди на эти дни становятся беззаботнее, этому тоже уделите внимание, – махнул рукою, мол, свободны и принялся за остывший чай.

Новый год приближался, а настроение – хоть в петлю лезь. Дел в производстве накопилось не то, чтобы много, но грех переступать черту с незавершенными. Вот обворованный провинциал, одних банковских билетов лишился на сумму тридцать тысяч, да не в деньгах дело, а в том, что карманник ходит на свободе и «потрошит» своих жертв. А Спиридонов второй раз из рук уходит, стареешь, брат, стареешь, – шептал Путилин, – хватка уж не та, мил человек.

В дверь протиснулась голова помощника, который как всегда забыл постучать, хороший малый да со своими причудами.

– Иван Дмитрич, – чуть ли не шепотом позвал начальника.

– Угу, – только и произнёс хозяин кабинета.

– Прибежал от трактирщика Пулова мальчонка, передает, что Пашка Спиридонов объявился, завтра съедет, а сегодня ночью будет на Петербургской стороне.

– Хоть одна хорошая новость, – потер руки от нахлынувшего чувства, – вечером устроим облаву.

Уже было темно, когда постучали в ворота. Там в глубине забегали, но открывать не спешили.

– Кого там, на ночь глядя несет, – раздался зычный голос.

– Полиция!

За воротами шум не прекратился, но никто не торопился отворить замок.

– Полиция! – повторно закричал один из агентов и начал барабанить так, что ворота затрещали. – Открывай.

– Кой черт, – распахнулись створки, и агенты повалили в снег молодого парня в темной рубахе. – Тише, тише, убьете черти, – кряхтел он, вырываясь из цепких рук. Полицейские, зная свое дело, кинулись искать Пашку, с ними во двор вошли понятые.

– Что надо? – парень был напуган. – Хозяин спит и не велел себя тревожить.

Путилин подошел вплотную к парню, скорее всего, бывшему здесь дворником, и, глядя в упор, спросил:

– Где Пашка Спиридонов?

На миг в глазах у спрашиваемого мелькнул испуг, но он тут же взял себя в руки.

– Какой Пашка? Мы добрых людей не прячем, а с ворами дел не имеем.

– А откуда знаешь, что он вор?

Парень на миг смутился, но выкрутился:

– Чай не на выселках живем, а в городе.

– Врешь?

– Истинный крест, – дворник перекрестился и поцеловал свой нательный крест.

– Проверим, если найдется, худо будет, ответишь за укрывательство.

– Барин, не стращай, нету тут никого.

Оцепили дом. Ни одна живая душа не могла проскочить, а осмотр дома ничего не дал и подвал обыскали, и дворовые постройки, и кладовые, и комнаты все. Пусто.

Путилин с досады сплюнул:

– Снова сбежал.

А здесь и хозяин со своими угрозами, честных людей тревожите, обыски самочинные устраиваете, вот жалобу на вас, вот до прокурора дойду и так поливал словесно.

– Все, – посетовал Иван Дмитриевич, – снова ушел.

– Не может быть, – сказал один из полицейских.

– Может через забор ушел?

– Нет, Иван Дмитрич, он где—то здесь, не мог уйти, оцепили так, что муха не пролетит.

– Хорошо, сделаем так, делайте вид, что уходите. Я попробую сыграть одну штуку.

Полицейские, понурив головы, уходили, словно побитые собаки. Сведения были настолько верные, что не верить им было нельзя. Да, незадача, пустышка, то ли ушел лихоимец, то ли хорошо спрятался.

Оставшись один, Путилин пошел по темным углам. Время от времени он произносил шепотом: «Можно выходить! Ушли окаянные.»

Как только сыщик подошёл к замеченной им в глубине двора мусорной яме, послышался едва слышный шорох, куча тряпья зашевелилась и выглянула взлохмаченная мужская голова. Скорее всего, преступник в темноте не смог опознать начальника сыска, а видел только его силуэт.

– Ушли? – тихо поинтересовался Пашка.

– Да выходи, – Путилин произнёс тихо в ответ, словно опасаясь, что его могут услышать за забором.

Сидящий в яме опасался из нее вылазить.

– Ушли?

– Да ушли! Вылазь, злой ушёл Путилин.

– Приятно его одурачить в третий раз, – тихий смех раздался из ямы и человек начал карабкаться наверх, Иван Дмитриевич подал руку и так под руку подвёл Пашку к воротам, где его уже ждали агенты.

Пашка только моргал удивлёнными глазами и рот открывал, словно рыба, выброшенная на сушу.

– Не буди лихо, – назидательно произнёс Путилин, – пока оно тихо, – и погрозил преступнику пальцем.

Потом подошёл к дворнику.

– Тебя тоже в участок?

Тот был ни жив, ни мёртв. Съёжился, словно на локоть стал ниже.

– То—то, в первый раз прощение тебе, но попадёшься во второй…, – так и не докончив фразы, вышел со двора.

Ночь вступила в свои законные права.

В полдень следующего дня первый раз за столько лет раздался стук и вошел помощник.

– Иван Дмитрич, – он прикрыл за собою дверь, – Иван Дмитрич, к Вам дама.

– Пригласи, – не поднимая глаз, Путилин произнёс и продолжил чтение документа.

В кабинет, нет, не вошла, а именно впорхнула особа, лицо которой было прикрыто вуалью, но разве можно скрыть молодость за темною сеткой.

Модный гардероб говорил о достатке, дама теребила в руках платок, выдавая тем самым сильное волнение, ежесекундно подносила его к лицу. Слышались негромкие рыдания.

– Сударыня, прошу вас, успокойтесь, – Путилин отложил в сторону документ, – не волнуйтесь.

Дама расправила стройный стан.

– Расскажите, в чем дело?

Было заметно, что она не знает с чего стоит начать и поэтому нервно сжимала батистовый платочек.

– Господин Путилин, я попала в страшную беду, – всхлип прервал ее слова.

– Прошу вас, вытрите слезы, возьмите себя в руки, так мы не доберемся до сути, – предложил стакан воды, от которого посетительница отказалась.

– Хорошо, хорошо, – вымолвила дама и, словно по мановению волшебной палочки, ее голос стал спокойным и приятным на слух.

– Иван Дмитриевич, мне стыдно, но я вынуждена просить помощи. Я в большой опасности.

– Расскажите, что за опасность. Не торопитесь, – хозяин кабинета встал из—за стола и присел на стул, стоящий напротив посетительницы. – Я внимательно слушаю.

– Дело в том, что меня хотят убить, – еле слышно выдавила дама.

– Как вас?

– Да.

– И кто этот негодяй?

– Мой знакомый поручик грозился убить меня сегодняшней ночью.

– Чем вызвано это, прямо скажем, странное желание?

– Несколько дней тому я призналась ему, что мне ужасно наскучил наш затянувшийся роман. Он был взбешен до крайности, последней каплей, толкнувший меня на разрыв, были приступы безосновательной ревности, сцены которой он устраивал в моем доме. И вот теперь до меня дошли слухи, что именно сегодня ночью он замыслил злодеяние. Я боюсь, мне страшно оставаться одной в доме.

– Сударыня, ведь у вас есть знакомые, у которых вы можете провести опасную ночь.

– Мне неловко, – дама опустила голову, – в обществе пойдут слухи. Моя репутация… Сделайте что—нибудь.

– Вы не знаете, где он может находиться в данное время?

– Не знаю, – честно ответила дама.

– Так, значит, сегодня вечером он обещал явиться на Вашу квартиру, чтобы свершить злодеяние?

– Да, – глухо вымолвила посетительница.

Путилин поднялся со стула, потирая рукою подбородок, прошелся по кабинету, обдумывая услышанное.

– М—да, ситуация, – снова присел напротив дамы, – я могу выставить агентов вокруг дома.

– Это будет скандал, и я не уверена, что поручик оставит меня в покое. Он может явиться сегодня, а может и в следующую ночь?

– Сударыня, я не располагаю таким штатом, чтобы каждую ночь нести караул подле вашего дома.

– Я понимаю, но помогите мне, я потеряла сон и вздрагиваю при каждом шорохе и стуке в доме. Скрипнет ступенька, мое сердце готово разорваться на части. Ветка скользнет по окну, я лечу к чулану, чтобы спрятаться.

– Чем же тогда я могу Вам помочь?

– Не знаю, – сжалась в комок посетительница. – Может быть, пришлете ко мне на квартиру агента, пусть побудет сегодняшней ночью моим телохранителем? Поручик, услышав мужской голос, ретируется и больше не будет меня беспокоить?

– Сомневаюсь, чтобы на безумца подействовал этот план.

Иван Дмитриевич вызвал помощника и тот пригласил дежурного чиновника. Путилин вкратце передал суть дела и поручил сопроводить даму домой, помочь в разрешении создавшейся ситуации.

После ухода дамы, переминаясь с ноги на ногу, в кабинете появился молодой агент.

– Иван Дмитриевич, есть известие, вчера в ресторане «Доротта» заказан самый большой и дорогой кабинет с ужином на десять персон, причем господин вел разговор непосредственно с хозяином, просил, чтобы остальная часть была закрыта для публики, но владелец не соблазнился большими деньгами и отказал.

– Добрая весть, – произнёс Путилин, – я думаю, это тот, кого мы разыскиваем.

Вечером, заехав за Нестроевым, Путилин с несколькими агентами направился в названный ресторан и занял соседний с заказанным кабинет. Было выпито несколько чайников чая, когда с улицы донесся шум. Подъехала большая компания.

Они вели, как дорвавшиеся до денег студенты, скинули шубы в фойе, со смехом поднялись в кабинет.

В потолок ударили пробки, и пенные струи вырывалась наружу, обдавая окружающих искрящимися брызгами игристого вина. Женские голоса перебивали грубый мужской говор.

Путилин смотрел на компанию сквозь отверстие в двери, имеющееся в каждом кабинете. Из компании он узнал молодого карманника, промышлявшего на галерее второго этажа Гостиного двора со стороны Невского проспекта.

– Петр Петрович, – спросил он у Нестроева, – Вы были в Гостином дворе перед пропажей денег?

– Да, – сказал провинциал.

– Случайно не со стороны Невского?

– Мне понравился вид, и я любовался проспектом.

– Понятно. Я покажу вам одного человека, видели ли вы его где—нибудь?

Нестроев посмотрел на веселящуюся компанию и с трудом признал карманника, который там, на галерее что—то ему рассказывал.

– Поздравляю, чудеса происходят на нашей земле, – улыбнулся Иван Дмитриевич, – это и есть искомый вор.

Дверь в кабинет резко отворилась. Игравший на рояли окаменел с растопыренными пальцами над клавишами, а танцующие пары застыли, словно куклы, заметив самого Путилина, за ним двух полицейских агентов и понятых.

– Господа, рад поздравить вас с Новым наступившим годом! – с улыбкой начальник сыска прошел к столу и окинул взглядом присмиревшую компанию, – я буду рад представить Вам господина, вот целую неделю ищет случая познакомиться с вами. Прошу любить и жаловать, господин Нестроев Петр Петрович, – и посмотрел в глаза к «карманнику», тот, молча, поднялся, подошел тяжелой походкой ближе и положил на стол кожаный кошель.

– Петр Петрович, это ваше?

Нестроев дрожащими руками схватил свою драгоценность.

– Да—да, и деньги здесь, – с волнением в голосе произнёс провинциал.

– Не обессудьте, господин хороший, но там не хватает двух тысяч, – сказал «карманник», – хотелось повеселиться, – и развел руки в сторону, – господин Путилин, заметьте, я отдал добровольно.

– Учту, всех в Сыскное.

Когда компанию увели, Петр Петрович чуть было не упал в ноги к начальнику сыска.

– Полно, вам, господин Нестроев.

– Без вас мне хоть в петлю полезай.

– Служба наша такая, будьте с деньгами поаккуратней. Жулья хватает везде, разрешите откланяться.

– Не побрезгуйте отужинать со мною, господин Путилин!

– Извините, Петр Петрович, но мне хотелось бы остаток ночи провести со своею семьею.

Направив агента к даме, над которой нависла смертельная опасность, Иван Дмитриевич направил туда же трех переодетых полицейских, чтобы наблюдали за домом. Напрасно они мерзли на морозе, ночь прошла без происшествий, а утром придя на службу, Путилин обнаружил принесенный пакет, в котором лежала сторублевая ассигнация и записка: «Покорнейше прошу передать агенту за беспокойство и усердие». Только спустя месяц полицейский признался, когда вошел в богатый дом он был поражен, что на две персоны сервирован стол.

– Прошу прощения, Дарья Николаевна, в котором часу может явиться Ваш поклонник?

– Какой поклонник? – удивилась дама.

– Да тот, что собирался Вас убить?

– Не знаю я никакого поклонника! – с улыбкой произнёсла хозяйка.

– Как не знаете? – остолбенел агент.

– Я пошутила, сидела в одиночестве, а сегодня праздник, вот и решилась прийти к Путилину разыграть сценку. Сочинила историю. Правдива ли была?

– А вы часом не актриса?

– Нет, Бог миловал.

– Но Вы же могли взбудоражить весь сыск…

– Что за удовольствие Вам разбираться в шутке бедной женщины. И знаете, – она улыбнулась, – не поверю, что Вам неинтересно находится в моем обществе.

Возразить было трудно.