Читать книгу Право вернуться - Игорь Негатин - Страница 5

– Револьвер, ружье и два ножа, – неторопливо перечислял Михалыч, наблюдая за моей реакцией. – Это из железок, не считая разной мелочовки.

Винтовка, которой меня вооружили, оказалась классическим «Винчестером» модели 1894 года. Полагаю, что вы такие видели, и не один раз, в фильмах о Диком Западе. Да, тот самый, с рычажным взводом, под американский винтовочный патрон калибра семь шестьдесят два или, если вам так будет угодно, 30–30 Winchester.

– Хорошее ружьишко, – хмыкнул я, – древнее, как дерьмо мамонта.

– Хочешь, взамен капсюльное выдам, чтобы оценил? – пробурчал Михалыч. – То самое…

– Нет, спасибо! Пробовал уже.

Ружье, которым меня стращал инструктор, было дульнозарядным. Тем не менее ствол нарезной, сорок четвертого калибра, и надо заметить, довольно точный. Только тяжелый, как лом. Нет, нам такого добра не надо.

– Вот и радуйся, – подал голос Михалыч, словно прочитав мои оружейные мысли.

– Радуюсь, – вздохнул я и взял в руки револьвер.

Слава богу, что не капсюльный. Модель 1873 года, больше известная как «Миротворец». Одинарного действия, шестизарядный, сорок пятого калибра. К этому арсеналу было выдано по сотне патронов на ствол, упакованных в четыре холщовых мешочка.

Рядом лег увесистый нож, похожий на классический боуи, и небольшая финка в глубоких ножнах. Из вещей достались легкий шерстяной свитер и анорак с капюшоном и карманом на груди. Куртка была пошита из тонкой кожи и пропитана какой-то водонепроницаемой дрянью. Три пары нижнего белья, отрез ткани на портянки и рюкзак из толстой парусины с кожаными накладками.

Разная мелочовка вроде иголок и суровых ниток, опасная бритва, гребешок, зубная щетка и два куска хозяйственного мыла. Аптечка, карманные часы в серебряном корпусе, соль, спички и небольшой запас продуктов: вяленое мясо и мешочек с крупой. Пачка чая, немного кофе, котелок и формованная кожаная фляга, проваренная в пчелином воске. Два ремня, патронташ с кобурой для револьвера и моток веревки. Как мрачно пошутил Михалыч – чтобы повеситься, когда совсем плохо станет.

Отдельно от вещей лежали три золотых пластинки, похожие на плитки шоколада. При необходимости можно было легко отломать один маленький квадратик, который весил ровно один грамм. В общей сложности сто пятьдесят граммов.

– Доволен?

– А где табак?

– Хм… Ладно, посмотрю, – кивнул Михалыч.

Он открыл один из ящиков и достал бумажный сверток. Трубка из вишни, две пачки табаку и три десятка сигарет, правда без фильтра и не в пачках. Судя по упаковке – все было собрано заранее, а Михалыч просто ждал подходящего момента, чтобы меня порадовать.

– Ну что, бездельник, теперь твоя душенька довольна?

– Хм… – ухмыльнулся я, – а где обещанная бутылка коньяку?

– Вот нахал! Держи. – Он полез в набедренный карман и вытащил плоскую фляжку.

– Теперь доволен.

– Ну и славно. Пошли к медикам, маячки ставить.

Маячки, о которых упомянул инструктор, – это два чипа, которые вживляют в предплечья. Почему именно два? Понятия не имею. Видимо, есть шанс остаться без руки. Если без одной вы еще сможете работать, то без двух, сами понимаете, будете начальству неинтересны. Разве что какой-нибудь зубастой твари пригодитесь, которая решит поужинать вашим ливером.

Незаметно прошла еще одна неделя. Закончился месяц, отведенный для моей подготовки. Закончился как-то серо и очень буднично. Никаких экзаменов и торжественных речей не было. Никто не хлопал меня по плечам, выражая надежду, что я не подведу и буду достоин этого большого доверия, которое мне оказывают. Все произошло очень просто: под конец занятий к нам заглянул Владимир Семенович и сказал, что подготовка закончена. Меня ждал еще один медицинский осмотр и… И все.

Вечером, после всех медицинских процедур, я сидел во дворе и пил чай. Предплечья, замотанные бинтами, противно зудели. Немного погодя пришел Михалыч. Он покосился на меня, покряхтел и уселся рядом.

– Послезавтра начинается «дорожка».

– Ну и слава богу, – кивнул я и выбил из пачки сигарету. Неторопливо прикурил, погасил спичку и поморщился. – Хоть что-то изменится. Надоело уже здесь сиднем сидеть.

– Это у тебя предстартовый мандраж начинается.

– Может, и так.

– Ты меньше думай и быстрее соображай. Это, говорят, полезнее для организма.

– Чувство такое…

– Какое?

– Странное. Будто не со мной происходит, а с каким-нибудь персонажем из книжки.

– Сказал бы я тебе Саша… матом. И вообще… – Он замялся и потер рукой подбородок.

– Что?

– Не нарывайся там. Знаю я вашу породу. Твое дело – Владьку найти и передать посылку. Приключений на свою задницу не ищи – глядишь, и выпутаешься…

– Они меня и сами найдут, приключения эти.

– Вот этого я и опасаюсь, – вздохнул Михалыч.

«Дорожкой» в этом богоугодном заведении называется пятидневный карантин, в течение которого я буду жить в изолированном боксе, похожем на барокамеру. Кстати, он рассчитан на двух постояльцев. Понятия не имею зачем, но мое дело исполнять, а не спрашивать. Тем более что все равно не ответят. Покосятся удивленно, как на несмышленыша неразумного, да и только.

Последний вечер, который я провел «на свободе», прошел как-то совершенно незаметно, несмотря на отвальную, которую мне все же устроили. На заднем дворе накрыли стол и принесли тяжелый мангал. Пришли Михалыч, Владимир Семенович, Катерина – инструктор по верховой езде и даже Семен Моисеевич. Старый психолог заглянул на пару минут, выпил рюмку водки, повздыхал для порядка и ушел не прощаясь. Мы тоже не стали засиживаться. Шашлычков поели, выпили немного и разошлись. Чем не поминки?

В карантине было тоскливо.

Курить нельзя, вместо нормальной еды выдавали какую-то консервированную гадость, похожую на детское питание. Раз в день приходил Михалыч, чтобы поболтать и подбодрить. Общались через стекло, по телефону. Пару раз приходил психолог, чтобы убедиться в моем предстартовом мандраже. Он горестно вздыхал, что-то черкал в толстом засаленном блокноте и тихо удалялся.

Из бокса было два выхода. Один для меня уже закрыт, а второй должен был открыться через пять дней – круглый люк, похожий на переход между отсеками в подводной лодке. Одежда и вещи, которые отправятся вместе со мной, были упакованы и лежали у порога.

В боксе было тепло, и я валялся на койке в одном нижнем белье. Писал письма, которые обещали отправлять сестре через определенные промежутки, и читал книгу, которую дал Михалыч. Если честно, то содержания не запомнил. Начинал читать, но мысли путались и разбегались по сторонам, отвлекая от лихо закрученного сюжета. Какая-то беллетристика, заполненная вымышленными кошмарами.

Последний день почти выветрился из памяти. Зазвенел телефон, и Владимир Семенович неожиданно дрогнувшим голосом сказал, что «пора уходить». Пока хлопал глазами, пытаясь понять и осознать услышанное, открылся люк. За ним стояли два человека, упакованные в оранжевые защитные костюмы.

Страшно?

Нет, пожалуй, не так. Ноги моментально стали ватными, я опустился на стул и зачем-то вытер руки о колени. Захотелось закурить и дернуть рюмку водки, но, сами понимаете, никто мне такой радости не предложил.

Зря. Я бы выпил…

Парни, чьи лица виднелись за стеклами масок, терпеливо стояли рядом и ждали, пока я одевался. Смешно вспомнить, но руки дрожали, когда рубашку застегивал. Глупо, наверное, выглядело. Наконец я закончил одеваться, взял сверток и перебрался в соседнее помещение.

Установка, которая должна отправить меня «на тот свет», была похожа на медицинскую пилюлю, выкрашенную в темно-серый цвет. Длиной чуть больше двух метров и диаметром около метра. Люк, похожий на крышку гробов новомодного дизайна, навевал не самые приятные ассоциации. Внутри виднелся ложемент из стекловолокна с ремнями безопасности.

Судя по направляющим, капсула поедет вперед и окажется между толстыми кольцами. Шесть металлических колец, каждое из которых напоминало покрышку от «Белаза». Пучки проводов толщиной с мое запястье… На одной из бетонных стен виднелись узкие, похожие на бойницы окна с массивными рамами и толстыми стеклами.

Парни взяли мои вещи и уложили на дно капсулы. Закрепили и сделали приглашающий жест. Мол, давай, чего тянуть? Я что-то пробурчал и начал укладываться. Поерзал немного, устраиваясь поудобнее, хотя ложемент был изготовлен специально для меня и как ни укладывайся, а по-другому не ляжешь. Щелкнули ремни.

– Готов?

– Чего уж там… – кивнул я. – Поехали!

– Еще один космонавт, блин. Не переживай, земеля! – пробубнил парень и неожиданно подмигнул. – Все будет нормально.

– Ну-ну…

Щелкнула крышка. Я остался один, и сразу навалилась духота. Понимал, что это ложное чувство, но легче от этого не становилось. Спустя несколько минут раздался противный звук сирены, капсула дрогнула и дернулась вперед. Послышался тяжелый нарастающий гул, заполняя тело противной мелкой дрожью.

Сжал зубы и почувствовал, как по лбу сбежала капля пота.

Еще немного, и я бы закричал. Не знаю, что-нибудь безнадежно-матерное. Не успел. Гул превратился в оглушительный вой, словно там, за тонкими стенками капсулы, ревел водопад.

Хлопок! Резкий, бьющий по ушам – и тишина… Чувство полета? Нет, ничего подобного! По телу, обжигая и царапая кожу, ударили тысячи раскаленных иголок.

Сознание, вопреки всем предупреждениям, не потерял. Может, и был какой-то момент, когда отключился, но не заметил. Слабость – да, была. Тело как ватное, руки дрожали. На лбу выступил холодный пот. Даже удара не почувствовал.

Легкий толчок, потом заскрипел песок, царапая днище капсулы, и все – тишина. Такая громкая, что я слышал биение сердца. Казалось, что оно колотилось где-то под горлом и затрудняло дыхание. Подождал несколько минут и непослушными руками нащупал запоры. Мне было страшно. Очень страшно.

Щелчок.

Люк открылся с первого раза. Видимо, я так испугался, что выбил крышку из пазов. Она отлетела в сторону и зашуршала в траве. Навалились лесные запахи, хлынул свежий воздух, а я лежал, пялился в голубое небо и боялся вдохнуть.

– Черт побери… – сказал я. Голос был каким-то чужим и совсем непохожим на мой. Охрипшим. Попробовал пошевелиться, а потом уцепился за края люка и сел. Осмотрелся. Лес. Обычный сосновый лес.