Читать книгу Сказки печального Демона - Игорь Николаевич Макаров - Страница 2

МОНГОЛЬСКАЯ ЛЕГЕНДА

Человек сам искупает

свои грехи и грехи

ближних своих.

Езус Мессия.

В Центральной Азии,

Где выжженная степь,

Где тощие стада пасут монголы,

Где лишь ковыль, иссохший на ветру,

Заводит с ним свою игру,

А дальше лишь сухая степь.

Ни леса нежные узоры,

Ни пашен вольные просторы,

Не радуют здесь ваши взоры,

Лишь тарбаган тревожно просвистит,

Орёл по небу пролетит,

Дзерен его проводит взором,

Да ветер тешится простором,

Да солнце жжет порой весь день,

Что не найти живую тень.

Там след любой теряется в песках,

Вода является лишь в сладких снах,

Где прах времён жесток и сух,

Но над землей витает древний дух,

Там память многое хранит

И нам об этом говорит.

Легенду слышал я давно,

Слова текли, как терпкое вино,

Блистали звезды над холмами,

Ночь распласталась тихая над нами,

И в небе месяц одинокий

Висел, как таганок высокий.

Костер горел, летела искра,

Долина серебрилась под луной,

Лишь ветер, пролетая быстро,

Один царит в той местности скупой.

Молчала степь в преддверье утра,

Ковыль тихонько трепетал,

И холодок по воздуху витал,

Всё зыбко, нету жизни будто,

Как нет людей и бытия,

Так словно не живу и я.

Её рассказывал арат седой,

Чай попивающий со мной,

Гортанные летели звуки,

Напев протяжный и простой,

В словах – полыневый настой.

И не было в них жизни скуки,

И мелкой суеты людей,

И поклоненье низости своей.

Старик сидел, поджавши ноги,

И, грея кости у костра,

Как жизни подводя итоги,

Разглядывая над собой мира,

Рассказывал легенду эту,

Как сказку старую иль быль,

Как подобаемо поэту-

Снимал с времён сухую пыль.

Он не искал ни правды жизни,

Ни объяснения путей,

Как поминаем мы на тризне

Ушедших так давно людей.

Так он былое понимал,

И тихо песню напевал.

"На свете есть могилы две,

Но вам не скажут даже где.

Одну все ищут, не находят,

И в поисках её напрасно бродят,

Другую бог не помянет,

И путник, не заметивши, пройдёт,

Но камень на могиле есть,

Но слов на нём уж не прочесть.

Вот что написано на нём,

Прочтя его, мы все поймём:

"Здесь гордый человек лежит,

Он мной убит, живущим в назидания,

Народам – в страх!

Его покоится здесь прах,

В знак мудрости его признания-

Ничто его не сохранит,

Но пусть спокойно он лежит".

От подписи осталось слово хан.

Никто не знает, что за хан.

Чуть далее пещера есть,

И даже можно внутрь пролезть,

Но в ней найдете лишь одни

Зверей застывшие следы.

Здесь человек когда-то жил,

От ран он многих излечил.

Сюда лежала торная дорога,

В местах уж тех не вспомнят бога.

Никто не знал, откуда взялся,

И показаться не старался

Он людям просто лишний раз,

И не молился на показ,

И что он ел, никто не знает,

И почему не умирает

Он очень много, много лет-

Для пересудов здесь ответа нет…

Его там звери окружали,

И часто с ним они играли,

И удивлён пришедший люд-

Без колдовства не обошлось уж тут.

Он много лет не изменялся,

Бессмертным он в народе звался-

Высок и строен, юноша лицом,

Но всё ж считался он отцом.

Он знанья тайные имел,

И применить он их умел.

Года над ним текли беспечно,

Как протекает мимо нас река,

Как протекает Гомера строка,-

Всё так же мило и неспешно.

И год на нем, как малый день,

Едва оставит свою тень.

Он сотню лет уже живёт,

И в бездну ада не сойдёт.

Он колдуном уже прослыл,

Хоть сам об этом не просил.

И знал он чуждые наречья,

Далекие Бий-хемскому поречью,

И мудрости тибетских лам,

Конфуция послушное ученье,

Византии библейский хлам

Его изведали сомненья.

Он в них крупицы знанья отыскал,

Но веровать он истово не стал,

Но он покинул суету людей,

В пещере тихо жил своей.

Не досаждая людям и себе,

Не полыхая страстью, как в огне,

Ни славы, ни добра не наживая,

И оттого нисколько не страдая.

Отшельником спокойно жил,

Дела лишь добрые творил.

Но в жизни был иной кумир-

Был вурдалаков славный пир.

И правил им герой один

Ушедших в прошлое годин,

Жилец могилы, что в пустыне,

Кумир насильников доныне.

Сначала звался Темучин,

И скоро первый он, один:

Известен рыжий Чингисхан-¹

Монголов страшных грозный пан.

Толпой нойонов окружен

И звоном злата опьянён,

Тумены двинул он вперёд-

Умылся кровью ни один народ.

Китай почти уже разбит,

В развалинах Пекин лежит,

Джурджений кости догнивают,

И шлемы русичей при Калке истлевают,

Хорезм продали шахские ослы,

И без голов грузинские орлы.

Одна беда – года, года,

И голова давно седа,

В могилу и ему пора-

Конец един и для дерьма.

И машет старая косой,

Завёт его уже с собой.

Чем больше мы с тобой живём,

Чем ближе к смерти мы бредём,

Тем больше жизни ценим мы мгновенья,

Продлить спешим их без сомненья.

Но близок час – гляди же ей в лицо.

Ты – человек. Забавное словцо…

Каган от страху ночь не спит,

Бессонница одно родит:

Оскал смертельный, слабости в ногах,

И нет уж жизни и в руках,

И близкие уж смерть в нём различают,

И дни его так быстро тают,

А страх одну лишь мысль твердит:

А кто же жизнь твою продлит?

И шлёт скорей гонцов по свету

С приказом строгим отыскать

Напиток юности, его подать,

Иначе всех сживёт со свету

Или по-царски наградит,

Или в мучениях казнит.

У всех владык ведь разговор короткий.

А был ли где диктатор кроткий?

И вот ему ведут из дальних стран

Тибетских жирных лам,

Шаманов тащат из тайги,

Где европейца не было ноги,

И колдунов, и мусульман набожных,

Невежд простых, пройдох ничтожных,

Воров, философов, ученых,

Монахов с Грузии пречерных.

Короче – разный сброд,

Порой незнающий народ.

Советы разные дают,

А их конями просто рвут.

Детей советуют кровь пить-

Но смерти как проблемы не решить.

Каган уж стар – его тошнит,

Желудок слаб, внутри горит.

Советчик в яму к псам летит,

А тех от голода лишь воротит.

И медиков ведут к нему-

Итог известен посему,

Что старость мы не излечили,

Эликсир жизни так не получили.

Но лекарей и рубят, жгут,

А те от милостей бегут.

Отряды рыскают кругом,

И слух доходит им о том,

Что проживает, мол, старик,

И юноши имеет лик,

И много, много лет живёт,

И видно что-то верно пьёт…

Искали. Долго не найдут.

Нашли. К кагану волокут.

"Эй ты, старик, ты много жил, -

Его тогда каган спросил,-

Эликсир жизни верно знаешь

И где-то тайно его варишь,

Коль бесконечно век велик.

Ты мудрость страшную постиг…

Проси, что хочешь у меня,

Всё сделаю тотчас же я".

Старик задумался. Достойно

Ответствовал ему спокойно:

"Я много жил и много видел,

По странам многим я бродил,

Науки многие изведал,

Но тот рецепт не находил,

Ни у Тибетских мудрецов,

У греков страшных гордецов,

В пыли Египта и Китая

Везде, давно уже шагая,

Крупицы знаний собирал,

И смысла жизни я искал.

Я не нашел бессмертья чаши,

Ни смысла жизни бренной нашей,

И ты его едва ль найдешь,

И грех излишний ты берешь,

Когда невинных проливаешь кровь -

К тебе вернётся она вновь.

Пусть ты велик, но смерть и твой удел".

"Ах, так, – каган вскипел, -

Ты сам вперед меня помрешь,

И смерть, как избавленье позовешь".

"Мне то не страшно, о великий хан,

Мне уж пора быть среди вечных стран,

Но ты одумайся жестокий предводитель-

Смерть для души лишь избавитель,

А для тебя лишь муки предвещает,

Всяк на земле пред богом отвечает".

"Ты не пугай меня старик,

Ты в тайну всё-таки проник,

И мне её ты всё равно расскажешь,

И многим ты меня обяжешь:

Ты будешь мне названный брат,

Роднее даже в сотню крат.

Что хочешь? Золота? Вина?

Лихого хочешь скакуна

Из табунов огромных ханских,

Красавиц из гаремов шахских?

Нет красивее их на свете.

И ласки их нежней чем пух,

И главный будешь ты пастух.

Они споют и песни эти

Ласкают самый изощрённый слух.

Чтоб ум от лени не потух

Я книг тебе предложу горы,

Ученых первых выбери ты споры-

Я помогу их всех собрать,

А я не буду тебе врать.

А хочешь самых верных слуг

Всегда готовых для услуг?

Служить готовы сотни человек,

И есть, что преданы на век.

Иль улус любой проси?

Что хочешь – глупость не неси".

"Помочь тебе я не могу-

Через законы жизни не шагну.

Эликсир жизни вряд ли существует,

Ведь смерть повсюду торжествует,

И нам с тобой туда пора.

Жизнь лишь забавная игра

На фоне смерти и рожденья,

Движенья и огня, и тленья.

Людей напрасно не губи,

Забвенья чаши пригуби.

Теперь, как хочешь, хоть убей,

Хоть кровь мою по капли пей,

Но мне тебе уж не помочь,

Нас ждёт с тобою смерти ночь".

Каган задумался глубоко,

Созвездье всякого порока,

И отвечая старику,

Вздохнул он тягостно, глубоко.

"Ты выбрал сам-

Тебе пора к богам.

Проси последнее желанье,

Но не затягивай прощанье.

Я всё ж тебя переживу,

И мёртвую твою главу

Увижу раньше, чем свою".

Старик на это усмехнулся,

От грозных слов не содрогнулся,

И молвил просьбу он свою:

"Уж ничего я не прошу:

В душе уж места нет желанью,

И я надежду не ношу,

А лишь одно тебе скажу:

Похорони у той пещеры,

Где я довольно долго жил

С зверями малыми дружил..

Но у меня к тебе нет веры…"

"Не обману тебя, старик,

Ты лишь один богов достиг,

Я камень над тобой поставлю,

И тем тебя в веках прославлю".

И скоро был убит старик-

Он умер без мучений, в миг.

А память ту легенду потеряла,

Осколками по свету разметала.

Каган уснул. В могилу за собой,

По вере древней и простой,

Забрал богатство: золото, коней,

Рабов, служанок, молодцев не дюжих,

Сказителей и болтунов досужих,

Жену, что всех была родней,

Взял и кинжал, и саблю, и броню,

Лук и уздечку взял свою,

Всё что послушно наяву,

Еду поставили в главу,

Коней пустили и теперь

Кругом одна земная твердь,

Хоть кетменем её проверь,

Но там царит одна лишь смерть.

Нам не найти могилы той,

Лиши много лет загадкой непростой

Она витает в головах людей-

Разгадка может быть и ей.

Да травы, корни распустив,

Ища в пустыне воду, не богатство,

То есть закон земного братства,

На злато натыкаясь не спросив

На то у хана разрешенья,

Ни в чём не ведая сомненья,

Плетутся дальше верные себе,

Своей неведомой тропе".

Старик сидел, костёр печальный

Потух уже и отзвук дальний

К нам наступающей грозы

Звучал и горизонт клубился,

И дождь, прекраснее слезы,

Уж где-то рядом с нами лился.

Конь воздух слушал, нюхал горизонт

Обеспокоен был и он.

Старик молчал, дымок стелился,

И голос старческий не лился,

Легенда растворилась в небесах,

Лишь горечь на моих устах

Ещё недолго сохранялась,

Но скоро и она умчалась,

И ливень землю напоил,

С души былую пену смыл.

ПРИМЕЧАНИЕ:

1.Эта легенда не соответствует действительности, так как Чингисхан умер весьма достойно, при возвращении в Монголию после войны в Китае, кроме того, едва ли столь великий человек стал бы метаться в поисках некоего эликсира жизни, но это лишь мое частное мнение о нем.

Но здесь я, кажется, ошибался, когда я штудировал литературу по этому поводу, я встретил упоминание о том, что к Джиганхиру был приглашен даоский монах Чан Чунь, в надежде вызнать у него средство от смерти. Не все великие ещё и мудры!