Читать книгу Некромант. Новелла о непутёвой ученице - Игорь Осипов - Страница 3

Высокий широкоплечий мертвец молча сделал шаг влево и поднял большой квадратный щит, в который со стуком воткнулась сначала одна стрела, а потом другая. Я посмотрел на блеснувшие в обитом кожей буйвола дереве наконечники стрел, а потом перевёл взгляд на густые заросли ивы и осины, откуда по нам стреляли северные егеря. Они делали это регулярно, заставляя всегда быть настороже.

Тёплый ветер с лёгким шелестом шевелил зелёную листву, а по тонким веткам прыгали встревоженные птахи. Самих же егерей не было видно, впрочем, как и всегда. И стреляли они не из луков, а из лёгких арбалетов. С такими можно подползти незаметно почти на сотню шагов.

– Я разберусь, – пробасил Ярлис.

Мой напарник легонько пошевелил закованной в воронёную сталь рукой, и шесть серых мохнатых волкодавов молча сорвались с места. Псы тоже были мёртвыми, потому не боялись копий, палиц и стрел, а к звериному чутью добавилась неутомимость нежити.

Я кивнул и повернулся к реке, где полсотни мертвецов с деревянными масками на лицах строили мост. Все они находились в моём ведении. Все они были моими марионетками, и те, что забивали толстые колья в сырой берег, и те, что стучали топорами по брёвнам, и те, что натягивали канаты. Речка неширокая, всего на три десятка шагов, но глубокая и с илистым дном. И если пеший легион перейдёт её по пояс в мутной и тёплой воде, то обоз придётся перегружать, а это риск намочить хлеб, солонину и палатки. Строить лодки и перетаскивать всё ими – лишняя трата времени. А терять время нельзя, ибо сердце войны не солдаты, не оружие, а хорошо спланированная транспортная сеть. И потому нужен мост для регулярного пользования.

Я смотрел на нежить, заколачивающую сваю по пояс в тине и ряске, а эхо молотов далеко разносилось над водой.

– Тагира, сыграй, – произнёс я, – что-то нехорошо мне.

Закованная в такую же броню, что и я, девушка сняла шлем с ярко-белым воланом из конских волос и кожаные перчатки, а потом достала из-за пазухи флейту и приложила к губам. К стуку молотов, визгу пилы и шуму листвы добавилась быстрая мелодия марша жизни. Пальцы девушки ловко бегали по отверстиям, рождая совсем другие образы, нежели война. Лишь когда издали донеслись протяжные крики разрываемых псами людей, она сбилась и опустила флейту.

– Играй, Тагира.

Но девушка вместо того, чтоб снова приложиться к своему инструменту, встала на свежеошкуренное бревно и начала на нём прыгать и громко кричать.

– Вставай! Уже утро!

– Тагира?

Девушка со всего маха бухнулась на колени и тряхнула меня за плечо.

– А кто такая Тагира? – разгоняя утренний сон, громко спросила племянница.

Я со стоном открыл глаза, увидев перед собой лицо Миры. Она сидела на коленях возле моей подушки и тормошила меня за плечо.

– О, боги, – пролепетал я, облизав губы, – позвольте мне умереть прямо сейчас.

– Не позволю, – весело ответила Мираель, вскакивая на ноги.

Она была одета во всё ту же тёмно-красную тунику с широкими чёрными лентами.

– Ты хоть сандалии сняла, прежде чем на кровать заскакивать? – пробубнил я, понимая, что поспать больше не получится.

– А корабль когда отплывает? – вместо ответа звонко спросила Мира.

– Завтра утром. Сенатор Марут Ханрец у нас в городе останавливался по пути в столицу. Мы с ним до Митаки доплывём. Через месяц обратно. Там корабли чуть ли не каждые три дня ходят.

– Зелень зелёная, – бросила Мира молодёжное словечко, а потом снова спросила. – А кто такая Тагира?

– Один из моих маяков-якорей. Мы с ней всю первую войну прошли.

– Зелень. А что с ней случилось? Погибла?

– Замуж с ней случился. Я ей вольную дал и рекомендательные письма в придачу, – ответил я, потянувшись к небольшому серебряному кувшину с чистой водой.

Чары на нем делали воду всегда холодной.

– Так ты год без маяка?

– У меня было потом два маяка-музыканта, оба парни, но никто из них не продержался. Первый уволился, не выдержав постоянного присутствия мертвецов. Второй попал под обвал штольни. Когда его нашли, то это желе даже в качестве карьерной нежити нельзя было использовать, не то что как маяк.

– Ух ты. Ну, теперь у тебя новый маяк.

– Ты издеваешься? Нормальные маяки по праздным вечерам запросто менестрелями на свадьбах подрабатывают и на праздниках толпу забавляют. А эта двух слов связать не может. Если талантов не найду, отдам Тагитории в помощь на кухню, – укоризненно съязвил я, подойдя к столику с рукомойным тазом, взял кусок мыла и пододвинул поближе зубную кисть и порошок. – Полей на руки.

Мираель вприпрыжку подскочила ко мне и схватила умывальный кувшин.

– А что сегодня будем делать?

– В гильдию сходим, а потом халтурка есть. Обещал в порту на пристань для рыболовных судов нетле́нку нанести.

– Нетле́нку?

– Привыкай. У вас свой говор, у некромантов свой. Нетле́нка – это заклятие нетленности. Оно бывает разное. Для трупов одно, для дерева другое. Даже для разных видов нежити разное. И вообще. Нетле́нка – это одна из трёх ножек табурета некроманта. Так мне мой учитель всегда говорил.

– Ага. Табурет. А петля тогда что? – прищурившись, спросила Мира.

– Да ну тебя. Нетленка, подъём и нить приказов. Вот основа. И переоденься. Пока тебя не внесли в списки, гильдейскую одежду носить нельзя.

– А во что?

– Там в сундуке посмотри, – махнул я зубной кистью в угол.

– Ух ты. Я так и знала, что ты в женское тайком переодеваешься! – воскликнула Мира, направившись в угол комнаты.

– Дура! Это запасное у Танры!

– А она против не будет?

– Для племянницы нет. А вот если другая девушка, то да.

– Побьёт? – прищурившись, спросила Мира, достав из сундука тунику из прозрачного и невесомого синейского шёлка.

– Нет, но месяцок-другой без любовных утех на луну повою. А это положи на место, маленькая ещё.

– Сам же сказал, что любое, – огрызнулась Мира, но всё же достала белоснежную льняную одёжку, бросив прозрачный шёлк обратно. – Отвернись.

Я развернулся и сунул в рот зубную кисть.

– Всё, я готова.

– Хо-ро-шо, – по слогам произнёс я, вылив на ладонь благовоние, а потом растерев по щекам. Сразу запахло терпким и в то же время цветочным. – Идём.

Мы быстро спустились и вышли из дома через главные ворота. Днём они не закрывались, тем более что на входе стоял здоровенный чернокожий мертвец с длинным волнистым мечом. Весь в шрамах, полученных ещё при жизни. Из одежды только набедренная повязка и серебряная искусная маска, изображающая злую рожу прирождённого убийцы. Не хватало таблички «Осторожно, злой труп».

Под ногами лежала песчаная дорожка с мелкой разноцветной галькой, ещё не успевшая нагреться от вставшего из-за горизонта солнца. Идти было не так уж и далеко. До порта и то дальше. Поэтому быстро дотопали до высокой серой башни, над дубовыми дверями которой висела маска мертвеца, сложенная из двух половинок – чёрной и белой. Как символ жизни и смерти. Дом гильдии. Обитель чудовищ пострашнее нежити – бюрократов.

– Здравствуйте, господин О́рса, – с поклоном открыв дверь, ответил придворный слуга, и я кивнул ему в ответ.

Он вольнонаёмный, и от меня не убудет от небольшого кивка.

– Где господин смотритель?

– Изволите позвать?

– Да.

Слуга скрылся в боковой двери, и мы остались одни.

– Что-то я большего ожидала, – негромко произнесла Мира. – Комнатка десять шагов всего.

– А чего ты думала? Это не столица. Тут всего два бездельника работают.

– Ну всё же.

Мы замолчали, а вскоре из-за двери вышел одетый в багровые шелка невысокий мужчина средних лет. На груди висел золотой медальон смотрителя. Мужчина зашёл за стойку и зашелестел бумагами.

– Чем обязан, Иргатрэ? Ежемесячный взнос принёс? Ты уже два месяца не платил.

– Да всё лень зайти, – отмахался я, снимая с пояса кошелёк.

В то же время смотритель остановил свой взгляд на Мире, медленно, словно раздевая, оглядел её снизу вверх.

– Твой новый маяк? Симпатичная. Уступи по сходной цене.

Я замер с кошельком в руке, и в тишине стали слышны злые слова девушки, которая нахмурилась и недобро зыркнула на смотрителя.

– Мой папа тебе шарики повыдёргивает. Вместе с языком.

– Ми-и-ира, – укоризненно протянул я. – Ты забыла, кто ты? Не следует тебе так говорить.

– А как, если этот… смотритель… он же…

– Ми-и-ира, тебе нужно говорить, мой учитель тебе шарики повыдёргивает. Это будет правильно.

– Это твоя ученица?! – воскликнул смотритель, – я не знал. Ты же не брал учеников раньше.

Я кинул на стол кошелёк, который брякнулся о дерево с тяжёлым стуком.

– Это за три месяца, за репетиторство и вступительные за неё.

Мужчина быстро схватил кошель и начал его расшнуровывать.

– Пиши, – произнёс я.

– Но сначала пересчитать нужно.

– Сейчас тебе зубы выбью, считать замучаешься, – пафосно произнёс я, услышав, как рядом хихикнула Мира.

– Хорошо, что писать?

– Пиши. Мираэль Орса, пятнадцати лет от роду.

Смотритель замер и недоверчиво поглядел на меня.

– Она твоя родственница?

– Дай подумаю. Она старшая дочь Ти́гриса О́рсы, правой руки командующего экспедиционным легионом, та ещё стерва, так и чешутся руки мочёными розгами по голой заднице, но терпеть можно. Ти́грис О́рса мой старший брат. Ну да, всё сходится. Она моя племянница.

Рядом снова хихикнула Мира, а я продолжил.

– Всё, замучил. Неси жетон ученика. А то боги тебя покарают.

Смотритель состроил скорбную физиономию, а потом достал из столешницы круглый медальон, выполненный из полированной меди. На жетоне значилась разбитая маска на фоне пышного писчего пера. А на обратной стороне выбит номер. Этот медальон смотритель протянул, держа за простой серый шнурок.

– Идём! – произнёс я, развернувшись и направившись к выходу.

Мира быстро подскочила к стойке, выхватила из рук смотрителя медальон и догнала меня уже снаружи.

– Так просто?

– А что ты хотела? Если бы ты пришла вся такая незнатного рода и без поручителя, то тебя бы сначала отправили на смотрины в столицу. Определили бы какому-нибудь пьянчуге, который только и умеет, что с одним трупом выгребные ямы чистить. Ты бы долго искала себе нормального покровителя, возможно, через постель. В результате тоже ковырялась бы в приёмнике мертвецов из лечебниц для нищих. В не самом плохом случае вышла бы замуж за такого же горемыку, или за чародея мелкого пошибу другой гильдии, например, морозного куба. Их в столице много, ледники для продуктов обслуживать нужно в большом количестве. Ну, или если твой дар воистину огромен, тогда можно пробиться наверх. И опять же побывать в постели пожилого покровителя, сделать аборт, что, кстати, тоже забота некромантов, или родить для себя. За деньги тоже можно нанять репетитора, но он научит тебя так себе. Больше математике и грамматике, чем некромантии. Радуйся, что я твой дядя.

– Я умею считать и писать, – огрызнулась Мира. – А мой дар сильный?

– Не знаю, – пожал я плечами. – Пока к практике не перейдём, я не скажу. Он есть, это точно.

– Откуда ты знаешь?

– Иначе бы тебя жетон не признал.

Мира подняла медальон на уровень глаз и сложила губы трубочкой. Круглый жетончик с ровным отверстием под шнур несколько раз крутанулся вокруг своей оси. Медь как медь. Да только на нём чары. В чужих руках он начинает звенеть, как упавшая на камень монета.

Мы шли дальше. Солнце потихоньку вставало, начиная припекать. Певчие птицы прятались в окружающих нас садах оливы, цитрусов, яблок и слив. Иногда над ними возвышались могучие орешники, а земля была усыпана крупными орехами. В воздухе витал аромат цветов, плодов и морских водорослей. Широкая дорога петляла между холмов, обнажавших порой большие белые валуны с разноцветными прожилками. По бокам дороги стояли утопающие в зелени домики. На плетёных заборах сушились горшки и сидели кудахчущие куры. Они недоверчиво провожали нас взглядами.

Несколько раз дорогу нам перебегали пятнистые кошки. Дети дружной гурьбой играли на перекрёстке в набитый соломой мяч. Им нужно было коснуться мячом до посоха богов, который изображала воткнутая в землю более или менее прямая ветка.

Домики бедняков не имели внутренних дворов и женщины полоскали бельё в больших деревянных кадках прямо в палисадниках.

Вскоре шум жилых домов сменился другим. Мы приближались к порту. А где порт, там и рынок. И запахи стали другими. Теперь пахло рыбой, корабельной смолой, копчёным мясом и вином. У домов исчезли палисадники, а сами они теперь вытянулись вверх, став двух- и трёхэтажными, и обзавелись яркими вывесками постоялых дворов, трактиров и магазинов. Несколько раз попались ярко размалёванные портовые шлюхи, из одежды на которых были только украшения да очень узкие набедренные повязки красно цвета.

Дорожка вывела нас к причалу. Возле него серел выгоревшим деревом небольшой домик, откуда нам навстречу выскочил старик в такой же серой, как и его лачуга, хламиде. На шее висел чёрный шнурок с бляшкой раба.

– Господин Орса! – прокричал он, хромая навстречу, – мой хозяин говорил, что вы почтите нас своим визитом.

– Ага, – буркнул я и направился к причалам. – Которая?

– Правая, господин.

– Хорошо, займусь. И передай хозяину, что с него бутылочка хорошей настоечки.

– Всенепременнейше. Завтра занесу.

– Завтра не надо. Через месяц. Я завтра в плаванье к Митакам.

– Господин, вы бы повременили, – тихо произнёс раб, – мои старые кости ноют. Шторм будет.

– Мы на хорошем корабле, – ответил я, поглядев на чистое небо, а потом присел и положил ладонь на доски.

Заклинания. Чушь всё это. Вся магия исходит изнутри. Слова лишь помогают сосредоточиться.

Я протяжно вздохнул. Нужно сосредоточиться. Нужно прочувствовать всё это старое мёртвое дерево с забитыми в него ржавыми гвоздями. Почуять каждую высушенную до серости и трещин досочку, каждую сваю, разбухшую от морской воды, покрытую слоем водорослей и ракушек, забитую в галечное морское дно.

По пальцам прошлось мягкое покалывание. Оно сначала было ровным, а потом начало вторить накатывающим на брёвна прозрачным волнам, в глубине которых виднелись камни, петь как лёгкий ветер, дующий с суши в море и обнимающий меня, Миру, старика и этот причал.

Почувствовал. А теперь приказывать.

– Я, Игратрэ Орса, некромант высшей гильдии, повелеваю мёртвому древу, да не коснётся тебя тлен, да отсохнут на тебе ракушки и водоросли, да не изъест тебя морская соль.

Покалывание плавно изменило ритм, начав биться, как человеческое сердце. Моё сердце.

По доскам начал расходиться всё нарастающий гул большого барабана. Бум-бум. Бум-бум.

Мира стояла рядом и, открыв рот, смотрела под ноги. Ведь она тоже сейчас чувствовала удары моего сердца, легонько бьющие по девичьим ногам сквозь подошву сандалий.

Бум. Бум. Бум.

Ритм сначала наращивал темп, а потом с одним сильным ударом, от которого севшая на причал чайка испуганно взлетела, начал замедляться, пока не остановился совсем. И я разорвал связь.

– Ну, вот и всё. Мира, пойдём на рынок, купим какой-нибудь гадости. Я устал.

– Дядя Ир. Это было нечто.

– Конечно, нечто. Я же настоящий некромант.

Я подставил племяннице локоть, она кокетливо взялась за него, и мы пошли. Настоящий некромант и его первая в жизни ученица.

А завтра нас ждало начало долгое приключение.