Читать книгу Медитации на мысли Василия Розанова. Том 2 - Игорь Павлович Соколов - Страница 56

«„Всеобщее ожидание“ в области, где вообще нет и не должно быть „всеобщего“, породило ропот, осуждение, недовольство, пересуды: „Отчего та пара совокупляется не так, как все“, причем разумеется собственно – „не так, как Я“… Ответ на это многообразен: „Да вы-то точь ли в точь живете так, как все?“ или: „Я не живу, как вы, по той причине, по которой вы не живете так, как я“. Но, в итоге, эти „всеобщие ожидания“, присмотревшись к которым можно бы заметить, что самых-то „ожиданий“ столько, сколько людей, но только это особенное в каждом затаено про себя, – они породили давление морального закона там, где в общем его не может быть, так как вся-то область эта – биологическая, и не „моральная“, и не анти-„моральная“, а просто – своя, „другая“. Моральный закон, неправо вторгнувшись в не свою область, расслоил совокупление на „нормальные“, т. е. ожидаемые, и „не нормальные“, т. е. – „не желаемые“, причем эти „не желаемые“ не желаются теми, которые их не желают, и в высшей степени желаются теми, которые их желают и в таком случае исполняют. Все возвращается, собственно, к тому, „что есть“, как и естественно в биологии; но около того, что „есть“, с тех пор приставился раб, бегущий за торжественной колесницей жизни, хватающийся за спицы ее колес, обрызгиваемый из-под нее грязью, падающий в грязь, вновь встающий, догоняющий, опять хватающийся за спицы и неумолчно ругающийся. Он представляет собой те „ожидания всех“, которых в наличности нет с абсолютным тожеством, но к которым равнодушно присоединились и те, которые далеко отступили от нормы: равнодушно по интимности самой этой области, о которой каждый думает про себя, что ее не уконтролирует „общее правило“, и по стыдливости этой области, где каждый „свое особое“ хоронит особенно глубоко, и нет лучшего средства схоронить это „особое“, как присоединясь к „общему правилу“ и осуждая все „особое“. От совокупности этих обстоятельств и условий вытекла необыкновенная твердость, можно сказать, „незыблемость“ морального закона в половой сфере, которая в действительности не только всегда была „зыбка“, но, можно сказать, ни в одной точке своей и ни на одну минуту не переставала волноваться и представляла вечный океан, с величественными в нем течениями, с бурями, водоворотами, с прибоем и отбоем у всякой отдельной скалы… „Незыблемость“ правила шла параллельно совершенной „зыбкости“ того, к чему оно относилось; и, собственно, „зыбкость“-то и была единственным внутренним правилом, из самой сущности стихии вытекающим… Конечно, все таятся – и потому никто особенно не страдает от „общего правила“; но выпадают случаи объявления, обнаружения: и тогда поднятые камни побивают „отступника“ от того, к чему решительно никто „не прилежит“. Между тем пол – именно океан, и в нем не зародится"водоворот» там, где ему «не указано быть», вековечные течения его не перестанут и не спутаются, не расширятся и не сузятся; и все останется так, «как есть» и «предуказано», и в том случае, если правило исчезнет под давлением истины, что оно вмешалось в область, существенно не свою. Здесь все принадлежит наблюдению и ничто исправлению.

Василий Васильевич Розанов

«Люди лунного света»

(метафизика христианства)