Читать книгу Возвращение - Игорь Ревва - Страница 8

Не люблю я выяснения отношений «на сон грядущий». Но Таня хотела получить для себя хоть какое-то объяснение происшедшему, пусть даже самое неправдоподобное. Пришлось включать фантазию. Мне это было несложно, к тому же таксист уже подсказал примерное направление: спецназ или десантура. Так что мне оставалось только наплести ещё немного об армии, и Таня оказалась вполне удовлетворена услышанным. Она уже составила для себя примерный образ моего прошлого – тяжёлого и мужественного, не лишённого опасности и героизма – и немного успокоилась.

Иначе обстояло дело со мной. Себе-то я ничего не мог наврать. И объяснить самому себе эти неожиданно проснувшиеся способности тоже не мог. Как ни старался.

Кроме того, все придуманные для Тани фантазии отзывались в моей душе каким-то странным эхом. Словно бы я не о своей жизни рассказываю, а пересказываю фильм, в котором в одном месте нужно приврать, в другом – приукрасить, в третьем – что-то скрыть. Например, когда я упомянул о своём командире роты, я сочинил, будто он участвовал в штурме дворца Амина. Я запанибратски зачем-то даже называл его Василием Александровичем, хотя на самом деле он был Александр Васильевич. И ещё я присвоил ему звание майора. Но весь фокус был в том, что на самом деле я вдруг понял, что не могу вспомнить его настоящего воинского звания. То есть, что он был моим командиром, как его имя-фамилия, где он на самом деле служил и куда из нашей роты перевёлся, я помнил превосходно. А вот звание… Не майор – это точно, но… капитан?.. старлей?.. Хер его знает! Или, например, я сказал, будто наша часть располагалась в Твери, хотя на самом деле я точно был уверен, что все два года проторчал в Волгограде. Но вот, хоть убейте, а ни одной улицы, ни одного двора или вообще места, где я там бывал, я припомнить не смог. Такое ощущение, что я вообще никогда никуда не выбирался, только один Виденьск я и смог припомнить. Да и то какие-то обрывки воспоминаний, и связаны они были больше не с самим Виденьском, а с женщиной, с которой мы там были…

Я вдруг вспомнил, что звали её Светланой, и тут же понял, что это не было её настоящим именем. И вообще мы с ней были в том городе чужими, не должно было нас там быть. И в городе и… и в мире.

«В этом мире», – внезапно подумал я и от этой мысли холодок пробежал по моему телу. Но это не было ощущением страха; это чувство оказалось неожиданно приятным и очень хорошо знакомым. Почти таким же, как и то, что внезапно нахлынуло на меня во время драки.

Я лежал, ощущая своим боком тепло Таниного тела, и думал о том, что же всё это могло означать. Все эти непонятные мысли и чувства, все эти необъяснимые чудеса, вся эта память, которую я уже почти что всерьёз считал не своей. Я лежал и строил предположения, одно другого нелепее. И постепенно я начал погружаться в сон. И во сне передо мной всплыло лицо Тани.

Но это была уже не совсем Таня. Черты её лица начали неуловимо изменяться, стали более острыми. Серые глаза приобрели непонятный красноватый оттенок, который, несмотря на свой неестественный цвет, тем не менее очень подходил ей. Светлые волосы стали длиннее, легли волнами на плечи. Я вдруг понял, что передо мной не Таня, а совсем другая женщина. Женщина, с которой мы были в Виденьске в начале девяностых; женщина, которую я вообще очень часто видел, которую я знал, которую я… И её лицо, её фигура вызывали в душе какие-то тоскливо-приятные чувства. Что-то такое, от чего невозможно было просто отмахнуться и забыть.

Она стояла на холме, и за её спиной – до самого горизонта, насколько хватал глаз – расстилалась степь. На женщине была куртка без рукавов, мехом наружу. На талии, стянутой широким кожаным поясом, висел меч.

Порыв ветра всколыхнул светлые пряди её волос, и женщина подняла правую руку, чтобы отбросить их со лба. На её руке я увидел массивный браслет из белого металла, и вид его вызвал у меня в памяти непонятное слово: «Йорка». А через миг я вдруг понял, что это не просто слово, это имя.

Её имя…