Читать книгу Возвращение гоблина - Игорь Шабельников - Страница 5

«Следи-и-и за её левой рукой. Столовые приборы уже небезопасны. В окошке жёлтой кассы задернет чёрт вуаль, и розы упадут на шмайсер», – ловлю себя на том, что раз за разом мысленно напеваю начало из одной песенки группы Ундервуд. Вот же пристала, зараза! Мотивчик, в общем-то, неплохой, но слова – полнейший отстой, какой-то рифмованный сивокобыльный бред.

Впрочем, нет. В этих четырёх почти несвязанных строфах всё же что-то есть. Что? Хрен его знает, трудно объяснить. Просто эти строчки в сочетании с мелодией создают, во всяком случае у меня, ощущение напряженного ожидания чего-то тревожно-опасного и вместе с тем маняще-адреналинового. Примерно так я ощущаю себя в зоне. Это и страх от осознания всевозможных угроз, поджидающих тебя в зоне на каждом шагу, и уверенность, что ты готов в нужный момент принять адекватное решение в любой ситуации. И то, что я остался один и тем самым избавлен от чужих мнений и советов, только добавляет мне уверенности. Да, я – Бирюк, сталкерская братия «погоняла» не с кондачка дает.

«Следи-и-и за её левой рукой…»

– Чёрт, вот же дерьмо, откуда свалился на мою голову этот Ундервуд?! – вырвалось у меня.

Откуда, откуда? Понятно откуда – я отчего-то вспомнил о Макгрегоре, который и называл чернобыльские густые заросли кустарника этим словом. А сейчас я, привалившись спиной к дереву, передыхаю, сижу на краю косогора перед распадком, густо заросшим этим самым «ундервудом».

А отчего я вдруг вспомнил о Макгрегоре, ведь мы расстались с ним почти трое суток назад, и на переходах я его ни разу не вспоминал? Да оттого, что жрать охота! Пять чесов дня, по моим прикидкам сэр Джон уже должен был попасть на «файв оклок» к послу в английском посольстве в Киеве, а у меня с утра во рту маковой росинки не было. Не знаю, расщедрится ли английский посол ради гостя на виски «Боб Рой», но украинская горилка и канапе с салом и солёными огурчиками «к чаю» у него точно найдутся.

Достал из разгрузки последний сухарь и, грустно вздохнув, принялся его грызть. Харчей у меня полно, а вот приготовить что-то путное, типа гречневой каши или шулюмки из лапши «Доширак» с тушенкой, пока не представляется возможным.

Тень от деревьев на холме целиком накрыла низину, слева со стороны болот в распадок стал вползать туман. Итак, надо уже что-то решать – бараки торфоразработки или станкозавод. Первоначально я планировал идти вдоль распадка в сторону руин станкостроительного завода и заночевать в одной из трёхэтажных «коробок» посёлка при заводе. Но это «бешеной собаке семь вёрст не крюк», и то при условии, что у неё в порядке лапы. А у меня проблема, серьёзная проблема – недогляд, ноготь большого пальца правой ноги стал врастать в кожу, палец опух и, скорей всего, загноился, теперь при каждом шаге прихрамываю. Такая пустяковая болячка, в обыденной жизни, в зоне сталкеру может стоить жизни. Сталкера, как и волка, ноги кормят, а хромый – ты уже не добытчик и не ходок. Надо подрезать ноготь и обработать ранку перекисью водорода, но чтобы добраться до пальца, для начала надо снять разгрузку, броник и костюм химзащиты. Нужен большой привал, а до завода путь не близкий.

Есть и другой путь, стоит перемахнуть распадок, и до бараков заброшенной торфоразработки рукой подать. Правда, есть одно но. Там можно нарваться на зверьё или, того хуже, на людей. А территория станкозавода – это чересполосица всевозможных аномалий, а прилегающий к заводу полигон и того хуже – вотчина плотоядных грибов. Гиблое место, зверья там нет, а из людей там ходят только сталкеры, причём не абы какие, а только те, которые заранее готовились к проходу через территорию завода ещё до входа в зону.

Я взглянул на рюкзак. Нет, с таким багажом, да ещё и с больной ногой мне к заводу до темноты выйти никак не успеть. А виной всему сталкерская парадигма, в которой утверждение: «Запас в зоне лишним не бывает» – почти аксиома. После того, как Макгрегор оставил мне все свои вещи, я, припрятав его амуницию, забил оставшимися припасами свой рюкзак под завязку. И его пистолет-пулемет теперь болтается у меня на груди, а разгрузка набита патронами к нему. Хорошо ещё, что сэр Джон забрал с собой свою саблю, а то бы я, наверно, и её прихватил.

– «Нет, на это я пойтить не могу», – прошептал я, ухмыльнувшись – в голову пришла крамольная мысль, взять, да и выбросить большую часть продуктов, а заодно и обе мины ПОМЗ-2М, которые я, не удержавшись, прихватил с минного поля защитного периметра радара. Конечно же, не могу, и не от того, что «жаба душит» или я собираюсь снова вернуться в зону, просто сталкерский менталитет не позволяет. Найду подходящее место для схрона, организую тайник и заныкаю всё ныне ненужное. Я заулыбался шире, припоминая, сколько больших и малых нычек у меня в различных частях зоны.

Кстати, ближайшая моя нычка как раз в бараках. Там у меня припрятан кисет с артефактом «Кровь камня». Сейчас этот артефакт мне с моей ногой был бы как никогда кстати. У сталкеров существует поверье, что в этом артефакте заключена сила погибших в зоне сталкеров. Это стекловидное красноватое образование, при ношении его на поясе или шее, каким-то удивительным образом останавливает кровотечения, заживляет язвы и раны. Однако у этого артефакта есть один существенный недостаток, из-за чего я его в своё время и оставил – он привлекает к его владельцу хищников.

Есть ещё один аргумент в пользу варианта бараков торфоразработки. Из-за охоты Интерпола на Бритву южное направление уже около месяца на консервации, периметр зоны наглухо прикрыт. Нет поставок продовольствия и боеприпасов, значит, и сталкеров в бараках быть не должно, разве что какие залётные. А хищники? А что мне хищники? Я вооружён до зубов, обвешен оружием, как ёлка игрушками на новый год. Отобьюсь!

«Следи-и-и …» Чертыхнуться по поводу песни я не успел, где-то справа, высоко в ветвях дерева застрекотала сорока. Достала меня уже эта сикофантка! Мало того, что за мной второй час тащится собака, так ещё и сорока прицепилась, периодически стрекочет, оповещая то ли меня о присутствии собаки, то ли собаку наводя на меня.

Я скосил глаза вправо. Так и есть, собака тут как тут. В метрах тридцати от меня из-за дерева возле кабаньей тропы, ведущей в лощину, выглядывает кудлатая собачья морда. Ещё виден собачий хвост, вернее, его обрубок. Судя по внешнему виду – не мутант, обычный беспородный «кабыздох», помесь спаниеля и не поймешь ещё кого. Псина явно хорошо знакома с людьми, об этом можно судить не только по обрубленному хвосту, но и по поведению – как только я поворачиваю ствол винтовки в её сторону, собака тут же скрывается в лесу.

С сорокой понятно – местная «независимая пресса». А вот что от меня нужно этой собаке? Как что – наверное, тоже хочет жрать. Может, надеется, что я завалю какого-нибудь зверя или звери завалят меня. Вот только интересно, почему она одна? Стаи бродячих собак периодически забредают в зону. Но то стаи, одинокой собаке в зоне не выжить. Правда, бывают случаи, что слепые псы принимают в свои стаи обычных собак в качестве нянек для щенков, дневных сторожей или разведчиков. Вполне возможно, что вот эта псина сейчас и метит путь слепым псам для ночной охоты на меня. А это контраргумент в пользу завода – слепые псы умные, к заводу они не пойдут.

Да, в уме и знании зоны слепым псам не откажешь. Даже более сильные и лютые чернобыльские волки вынуждены с ними считаться. Что не скажешь об этой собаке. Мало того, что она позволила себя заметить, так ещё и движется за мной параллельным курсом по кабаньей тропе. Конечно, идти по тропе проще, чем продираться через кусты. Однако острожные и пугливые дикие свиньи, свирепы в своей неукротимой ярости. Не дай бог попасться им на пути стада, на их тропе – затопчут, порвут клыками на тряпки, а останки сожрут. Вот такие, мля, в зоне вегетарианцы, что уж тогда говорить о плотоядных.

Туман, клубящийся между деревьев и кустарников, заполнив дно распадка, скрыл с глаз ручей, протекающий по нему. «Ну, и чего сидим, кого ждем»? Пора идти. Я поднялся, тут же почувствовав боль в ноге. Довод больного пальца правой ноги в пользу бараков торфоразработки был чувствительно убедителен.

– Ладно, ладно, пойдем к баракам, – нехотя согласился я с ногой, но, чтобы оставить последнее слово за собой, добавил: – Идти, конечно, тебе – это верно, только смотри, как бы потом не пришлось бежать.

Надел рюкзак и, для того чтобы он не елозил по спине во время движения, щёлкнув карабином хлястика, сцепил на груди наплечные лямки. Взял винтовку за дуло и её прикладом потыкал склон косогора. Вроде нормально, не шибко осыпается. Помогая себе винтовкой и цепляясь за ветки кустов, стал спускаться в распадок. Через пару минут я достиг границы тумана, а склон ещё не кончился. Осторожно, проверяя свой путь прикладом винтовки, стал спускаться в туман. Наконец достиг подножья холма. Туман доходил мне до самых плеч. А сверху казалось, что туман клубится возле самой земли, ну максимум на уровне колен.

«А нехрен было рассиживаться, они, видите ли, устали!», – в шутку упрекнул я ноги, когда возле ручья туман накрыл меня с головой.

– Хватит, кончай кривляться! Почувствовал скорый привал, расслабился, – недовольно прошипел я вслух, – Следи вон лучше …

«За её левой рукой»?

– За маршрутом следи, идиот, не хватает ещё заблудиться в этом тумане! – уже злясь на себя, сказал я вслух.

Я нагнулся к ручью, зачерпнул рукой воду и плеснул себе в лицо. Холодная вода подействовала отрезвляюще, шутливое настроение улетучилось. И действительно, хорош балагурить, сколько сталкеров гробанулось именно на последних метрах. Ориентируясь на ручей, по компасу наметил траверз на противоположный склон распадка. Теперь уж точно не заблужусь.

Осторожно, обходя деревья и кустарники, бреду в тумане по траверзу от ручья. Туман такой неровный, клочковатый, как волны набегающего прилива. Видимость в основном не более метра, но местами – пять-шесть. Почувствовал, что иду на подъём, туман стал редеть. Наконец я вынырнул из тумана, противоположный склон распадка в метрах тридцати прямо передо мной. Оглядываю склон, отыскивая подходящий для подъема участок.

«Уп-с»! – на вершине холма стоят два человека. Один рассматривает в бинокль противоположный склон распадка, второй, стоя ко мне вполоборота, курит и с кем-то переговаривался по рации. Чтобы не выдать себя движением, я медленно присел, погрузившись в туман, и так же медленно стал отступать к реке, стараясь при этом, не сильно колыхать ветки окружающего меня «ундервуда».

Кто это такие, иху мать?! На секунду прикрыл глаза, стараясь припомнить детали увиденного. Так, судя по немудрящей амуниции, обычным полувоенного образца костюмам цвета хаки, и прочей экипировке – не сталкеры и не «коммандос» Интерпола. У того, что с биноклем, разгрузка, на голове армейская каска и на плече калаш. У того, что курил, броник, непокрытая рыжая голова, а за спиной помповое ружьё. И, что важно, у обоих на шее болтаются не противогазы, а простые респираторные полумаски. Сколько их всего? Не меньше трёх – с кем-то рыжий разговаривал по рации. Бандюки, не иначе.

Случайный порыв ветра снёс туманный «клок» в сторону. Я снова увидел этих, на бугре. Их было уже трое. Рассмотреть третьего я не успел, потому что тот, что курил, щелчком пальца отправил окурок в распадок и, отслеживая его полёт, встретился со мной взглядом. От неожиданности он буквально подпрыгнул на месте и, толкая в бок соседа и указывая на меня пальцем, громко завопил. Не дожидаясь, когда и остальные меня увидят, я развернулся и, невзирая на боль в ноге, ломанулся через кустарник к ручью.

Раздались выстрелы из калаша, по веткам кустов над моей головой защёлкали пули. Я бросился на землю, выстрелы прекратились. Ясно, меня бандиты не видят, стреляют в наплавлении качающихся веток, возвышавшихся над туманом.

– Сволота, обнаглели – дальше некуда, считают себя хозяевами зоны! Это моя земля! Урою гадов! – снимая винтовку с предохранителя, процедил я сквозь зубы.

Немного полежав, посопев носом и раскинув мозгами, подавил в душе гнев и мстительные позывы. Поднявшись, вернул предохранитель на место. Всё правильно, бандиты сунуться в туман не рискнут – их слишком мало, но и я, пока туман не рассеется, не смогу поохотиться на засевших на холме бандитов. А рассеется туман только ближе к ночи. Пережить уязвленное чувство самолюбия я смогу, а вот пережить ночь на голой земле в этом распадке – сильно сомневаюсь.

Так, как всегда встает извечный вопрос: что делать, и кто виноват? Впрочем, кто виноват – понятно. Как всегда, виноваты дураки и дороги, которые они выбирают. Не надо было иди к баракам, а переложить вину с дурной головы на больную ногу можно, но это ничего не меняет. Теперь придется уходить не через завод, а вверх по ручью по распадку в сторону полигона, и, не доходя до него, ещё одну ночь коротать на каком-нибудь дереве.

Сверяясь с компасом и осторожно обходя кусты, вышел к ручью и двинулся вверх по его течению. Здесь, в низине туман плотнее, но идти вдоль ручья намного легче.

Сейчас уже доподлинно неизвестно, что конкретно выпускал этот станкозавод, но судя по примыкающей к нему обширной территории полигона – станковые пулеметы и выпускал. А может быть и чего-то посущественней. Полигон представляет собой разветвлённый комплекс траншей, рвов, дотов, дзотов и мишеней – остовов каменных и железобетонных сооружений.

После Чернобыльской катастрофы на завод, посёлок и полигон выпало большое количество радиоактивных осадков. До самого объявления тридцатикилометровой зоны отчуждения, военные упорно пытались спасти завод и посёлок. Здания и сооружения, производя дезактивацию, чем-то мыли, а почву вокруг зданий срывали и вывозили на полигон. Так полигону досталось вдвойне – к выпавшим на него осадкам добавились курганы радиоактивной земли и могильники с техникой, принимавшей участие в ликвидации последствий выброса. Прошло уже столько лет после катастрофы, а почва на полигоне до сих пор фонит.

Где-то в отдалении, у меня за спиной, раздались выстрелы. Я остановился и прислушался. Стреляли из ружей и автоматов. Надо же, бандиты, невзирая на туман, всё же спустились в распадок! Может, зря я ушел, может, надо было обождать?

Нет, не зря. Судя по выстрелам, бандиты, прочёсывая распадок, палят по кустам как справа от ручья, так и слева. Причём, банд-группа оказалась более многочисленной, чем я думал. Похоже, троица, на которую я нарвался, поджидала подхода с противоположной стороны распадка основной части банды. Бандиты, определенно, решили устроить на меня облаву. Нет не облаву, а охоту. Палят по кустам почём зря, живой я им не нужен, скорей всего, им приглянулся мой объёмный вещмешок. Надо рвать когти! Я, превозмогая боль в ноге, бросился вверх по ручью.

Меня хватило только на пять минут, весь в мыле, как загнанная лошадь, я остановился. Надо отдышаться. Боль в ноге несколько притупилась. Чувствую, что носок на правой ноге стал мокрым, наверно, прорвался гнойник.

Туман начинает редеть, а звуки выстрелов приближаются. Нет, с таким багажом мне от бандитов не оторваться. Скинув рюкзак на землю, вынул из его боковых карманов мины. Одну мину, в качестве отвлекающей «обманки», наполовину подсунул под рюкзак. Вторую снарядил вынутым из разгрузки взрывателем. Защелкнув карабин хлястика лямок на кольце взрывателя мины, сунул её между веток у корней кустарника. Аккуратно извлёк из взрывателя предохранительную чеку и присыпал мину опавшей листвой. Берите, суки, рюкзачок, если, конечно, сможете!

А вот теперь можно и уходить. Лёгкой трусцой двинулся вверх по ручью. Дорога идёт на подъём, значит, скоро я выйду за границу тумана. Там нужно будет усилить темп и оторваться от бандитов метров на триста. Тогда со своей винтовкой я буду иметь преимущество в прицельной дальности стрельбы.

На запястье тревожно заверещал детектор – превышение предельно-допустимой дозы радиации. Значит, скоро начнутся грибные поля. Я остановился, достал из аптечки три капсулы «Флюкостата» и, проглотив их, запил водой из фляжки. Голодный желудок недовольно заурчал.

– Знаю, знаю, тебе бы лучше каши с тушёнкой, а не эти «пилюльки». Надо потерпеть, может, бандиты и не найдут рюкзак в тумане. Тогда утром вернёмся за ним, – попытался успокоить я свой желудок.

А насчет «пилюлек», конечно, лучше было бы принять препарат из сульфанового ряда, типа диуцифона или дипсона. Но найти их в аптеках Иванкова мне не удалось, а обратиться за ними к Гарринче я не мог, не хотел раскрывать, кому бы то ни было и тем более Гарринче, свои планы на выход. Ничего, для профилактики сойдёт и средство от молочницы. Проскочу полигон, приму ещё пару капсул. Сдвинув каску, прижал к лицу маску противогаза и потуже затянул его ремешки. Теперь «ноги в руки» и вперёд.

В зоне из-за радиации мутациям подверглись не только животные, но и некоторые растения, в частности: плесени, грибы и мхи. О мутировавшей «Черной плесени», живущей теперь исключительно за счет энергии радиации в подземных помещениях под саркофагом, мало что известно – мало кто из людей эту плесень видел. Я видел, было дело. Водил однажды в саркофаг эколога-нелегала, из «зелёных». Видел, но близко к этим черным косматым «бородам» не подходил. А вот эколог подходил и даже брал образцы. Царствие ему небесное, этот «мученик науки» скончался на обратном пути от скоротечного микоза.

Все, кто в зоне сталкивался со мхом по прозвищу «Жгучий пух», надолго его запомнят. Этот симбиот гриба и водоросли в своей обыденной жизни – тих и апатичен, но чрезвычайно «вспыльчив», если его потревожить. Не любит быстрого изменения вокруг себя электростатических полей, например, при быстром перемещении руки в его сторону, начинает пылить. А пушинки этого мха имеют миниатюрные ломкие шипы-трубочки, наполненные весьма болезненным нейротоксином.

Ещё один мутант «Дурман-гриб» менее известен, чем его дальние родственники «Черная плесень» и «Жгучий пух». Зато полигон, место компактного обитания этого гриба, печально известен, как «Кладбище скелетов». Многие сталкеры полагают, что полигон усеян скелетами животных потому, что они, в основном больные и раненные, сами стекаются на полигон со всей зоны, чтобы с помощью этих грибов принять лёгкую смерть. И только немногие знают, что мутировавший гриб плотояден, и сам охотится на, забредших на полигон, животных. А доказательство тому – человеческие скелеты в разных уголках полигона, маловероятно, чтобы сталкеры сознательно приходили на полигон умирать.

Внешне «Дурман-гриб» мало чем отличается от гриба Дождевика, который в созревшем виде ещё называют Пырховка или Пылевик. Только в отличие от Пылевика, кроме спор, шарообразное плодовое тело созревшего гриба заполнено и парами наркотических, усыпляющих эфиров. «Дурман-гриб» имеет большую разветвлённую грибницу, которая служит ему не только для связи с другими грибами, но и как датчик давления. При приближении жертвы к грибу его плодовое тело с легким хлопком взрывается, наполняя окружающие его воздух спорами и эфирными парами. Опьяненная наркозом жертва падает на месте и засыпает. Вот тут-то за работу принимаются споры. Проникая через слизистые оболочки тела, раны и царапины, споры, с невероятной для растений скоростью, вгрызаются в тело жертвы и начинают пожирать её заживо.

Звук мощного взрыва напомнил мне, что я не на прогулке, и охота на меня ещё не окончена. Как бы в ответ на взрыв, желудок снова заурчал.

– Дружище, не урчи. Ничего тут уже не поделаешь, пару дней придётся попоститься. И если это тебя утешит, скажу: наша тушёнка бандитам впрок не пошла, сегодня у кого-то из них случилось несваренье, бедолагу от неё порвало в клочья, – увещевал я пустой желудок на ходу.

Тушёнка впрок не пошла, а пошёл ли впрок взрыв? Понимают ли они теперь, с кем связались? Ага, кажется, начинают понимать – распадок наполнился звуками панической, беспорядочной стрельбы.

Чтобы пуще нагнать страху, я, привалив винтовку к валуну, снял с груди пистолет-пулемет и расстрелял веером в туман один за другим три рожка патронов. Когда стихло эхо последнего выстрела, наступила звенящая тишина.

– Лежать, бояться, суки! – усмехнувшись, высказался я вслух. Отбросив в сторону бесполезный теперь пистолет-пулемёт и подхватив свою винтовку, я продолжил движение к полигону.

Ручей вывел меня к пригорку, взобравшись на который, я оказался над туманом. С пригорка открылся вид на полигон. Осмотрел окрестности в оптику винтовки – всё, как обычно: обширное поле, поросшее травой и кустарником, траншеи, «мишени», дзоты и курганы могильников. И, конечно, скелеты.

После отселения людей, в зоне расплодилось великое множество копытных: лосей, кабанов, косуль и диких лошадей. Соответственно увеличилось и поголовье волков. Но кабаны и волки, обладая тонким обонянием и развитым умом, полигон предпочитают обходить стороной. Тоже можно сказать и в отношении мутантов: слепых псов и снорков. Их кости на полигоне – большая редкость. Зато скелеты прочих животных представлены на полигоне в широком ассортименте.

Глянул на часы, седьмой час. До темноты, не торопясь, успею пересечь полигон и дойти до посёлка. Осторожно ступая и периодически меняя ритм движения, я двинулся, лавируя между густо заселенными семьями грибов скелетами к «мишени», двухэтажной кирпичной коробке дома, которая располагалась почти в самом центре полигона примерно в километре от меня. Конечно, я надежно защищен костюмом химзащиты и противогазом, к тому же принял противомикозный препарат, но, как говорится: «Не буди лихо, пока оно тихо». Среди сталкеров бытует страшилка, что «Дурман-грибы» не только общаются между собой по «сети» грибниц, но и как грибы «Плазмодии» способны то ли переползать, то ли перекатываться, собираясь в одном месте. Не знаю, правда это или нет, и проверять как-то не хочется. Успокаивает только то, что «Дурман-гриб» не «Колобок» и соскочить с полигона он не может – ему, как наркоману, для его существования просто необходима «доза» радиации.

Дойдя до кирпичной коробки, я, словно почувствовав взгляд на спине, оглянулся. На том самом пригорке, на который я полчаса назад вышел из распадка, стоял мужик и рассматривал меня в бинокль. Я поднял свой винторез и приник к окуляру оптики. Это был тот самый рыжий «курильщик» в бронике и с помповым ружьем. Бог ты мой, ну полный отморозок, ничего не боится, «собака», ни моего винтореза, ни полигона – даже респиратор на морду не натянул! Обкурился он что ли?

Мужик опустил бинокль, достал рацию и с кем-то переговорил. Через минуту на пригорок вышли ещё четверо. Эти были «упакованы» основательней «Курильщика» и, к тому же, вооружены калашами. У всех четверых на лицах полумаски респираторов. Какого чёрта они припёрлись на полигон – даже при их экипировке они не протянут тут и пары часов? Месть, при полном пренебрежении или незнании зоны – другого объяснения у меня нет.

Бандиты, коротко посовещавшись, стали деловито рассредоточиваться. «Курильщик» остался стоять на пригорке. Злобно ухмыляясь, он ребром ладони провел по своему горлу. Захотелось выстрелить в эту ухмыляющуюся рыжую рожу, но я сдержался – грех глумиться над покойниками, а он, без сомнений, первый кандидат.

Глумиться – грех, но пошутить, пока он ещё жив, можно. Я чуть сместил прицел и выстрелил бандиту в грудь, прямо в броник. Того от выстрела отбросило на спину.

Раздались автоматные выстрелы, я бросился за угол постройки. Сомневаюсь, чтобы с такой дистанции можно было прицельно попасть из калаша, но словить шальную пулю, пусть и на излёте, тоже не хотелось.

Забежав за угол, я еле затормозил на краю окопа. К постройке вплотную подходил уходящий в направлении дзотов окоп полного профиля. А в самом окопе, прислонившись спиной к его земляной стенке, в полуистлевшем костюме цвета хаки с оскаленным ртом сидел скелет. Шлем с подшлемником съехал на затылок черепа, противогаз маской вниз валяется в траве справа от покойника. Ни оружия, ни вещмешка при нём не было. Зато между раскинутых ног угнездилась грибная семейка – один большой, размером с гандбольный мяч, и несколько деток поменьше.

Отчего-то вспомнился Киплинг с его законом джунглей. Сейчас бы обратиться к грибу, мол, «брат, мы с тобой одной крови», «рыжие собаки» топчут нашу землю, кликни там своих, помоги отбиться.

Неожиданно земля с края окопа резко поехала вместе со мной вниз, и я оказался в окопе.

– Твою мать, не хватает ещё костюм разодрать, – выругался я, вставая на ноги и осматривая свой костюм. Вроде всё впорядке.

Большой гриб с небольшой задержкой среагировал на моё появление в окопе, с резким хлопком лопнул, обдав меня бурым облаком спор.

– Сучий потрох, не брат ты мне после этого! – в сердцах сказал я, пнув остатки гриба ногой.

Интересно, а как попал в окоп покойник, где его вещи, и почему он без оружия? Пошарил у него по карманам куртки. Нашел только полупустую пачку истлевших сигарет и бензиновую хромированную зажигалку с накладкой из чернёного серебра в виде стилизованного профиля головы ворона. Чиркнул колёсиком – надо же, зажглась! Пачку выбросил, а зажигалку машинально сунул в карман. Поднял противогаз. Одно стекло маски расколото, кусок стекла отвалился. Вот теперь всё понятно, после попадания спор на слизистую глаз уже через час роговицу покрывает белёсый налёт, а через два прорастающие споры покрывают глаз сплошным бельмом. Тут уж не до вещей и оружия. Тоже будет и с бандитами с их полумасками респираторов, уже через час-полтора они будут тыкаться здесь, как слепые котята, пока грибы не добьют их окончательно. Не стоит тут задерживаться, терять время на бандитов – грибы своё дело знают!