Читать книгу Мастера - Игорь Шахин - Страница 2

Лет двенадцати иль боле,

Не здоров да и не болен,

Был высоконький, худой –

Таково жить сиротой.

А с лица чистенький,

Волосенки кудрявеньки,

Глазенки голубеньки.

Вот и взяли господа:

То подай, пойди туда.

Кто другой в таких местах –

И за совесть, и за страх –

То как вьюн,

а то – струной,

Если только кто другой.

А Данилку кто зовет –

Он и ухом не ведет,

Тихо сядет в уголке,

А щека на кулаке,

А в глазенках восхищенье –

Все глядит на украшенья.

Били парня, но с опаской.

Дела нет. Его в подпаски.

День за днем идет. И что ж?

Он и тут не вовсе гож.

И старателен был крошка,

Ан глядишь – опять оплошка.

Чуть присядет травам вровень –

Вона где уже коровы!

И пастух не злой попался,

Да и тот порой ругался:

Вон тебе уж сколько лет,

Ну а толку нет и нет.

Все мальчонке нипочем.

– Думки-то твои о чем?

– Я и сам не знаю, дедко…

Посмотри-ка ты на ветку,

На ней лист широконький,

По краям зубчики,

Вроде оборочки выгнуты,

А по листу букашечка,

Сама сизенька,

А из-под крылышек у нее

желтенько.

А пастух на то с ухмылкой:

– Не дурак ли ты, Данилко?

И бровенки-то не хмурь!

В голове такая дурь…

Так Данилке и жилось.

Но одно ему далось:

На рожке сыграет вам,

Старику –

куда уж там! –

Не то лес шумит,

Не то ручей журчит,

Не то дождик удаляется,

Пташек хор перекликается.

Кто бы знал из них тогда,

Вслед за песней шла беда.

Раз парнишко заиграл,

А пастух-то задремал.

И пока спалось да снилось,

Сколько-то коров отбилось.

А как стали собирать,

Глядь – их нет, давай искать.

Да куда там! Дело к ночи.

И места тут, словом, волчьи.

А в ту пору так судили:

Виноватых розгой били.

Растянули старика –

Чуть не лопнули бока.

Вот Данилушке черед,

А палач пока не бьет:

– Экой-то парнишка хилый,

Враз сомлеет, где в нем силы!

На словах-то он болел,

А стегнул – не пожалел.

Что за диво, не кричит!

Вдругорядь стегнул – молчит.

Палачу и вовсе блажь:

– Доведу… дашь голос… дашь!

Слезы каплют.

Что есть сил

В кровь губенку закусил,

И сомлел от этой сечки,

Но не вымолвил словечка.

Тут приказчик был глумливый:

– Ишь, какой он терпеливый!

Коли выживет, тогда

Знаю, деть его куда.

А в ту пору в мастерах,

Первым в каменных делах,

Был Прокопьич, старый дед,

И ему уж много лет.

Помереть он мог тотчас,

Тут-то барин шлет приказ:

«Чтобы дело продолжать,

Надо малых обучать!»

Стали к деду слать парнишек,

Ну а тот наставит шишек,

Все с тычка да все с рывка.

Говорит: «Слаба рука!

Глаз не гож! Не выйдет толку!»

Был бы толк в ученье, только

Не хотел, как видно, дед

Отдавать кому секрет.

Много было ребятишек,

Ну а толку-то от шишек.

Услыхав про ту науку,

В голос ди́тенки ревут.

И отцы на эту муку

Ребятишек не ведут.

Да и то сказать, что правы:

Малахит – он, что отрава.

Нездоровых сколько мается!

Люди знай оберегаются.

Ну а что же наш Данилка?

Распрямился, как былинка,

Хоть за жизнь его понюшку

Кто бы дал…

Была старушка,

Знала силу разных трав:

От надсады, от потрав,

От зубной и прочей боли.

Знала все – в лесу ли, в поле –

Корешки, цветки, листочки.

В доме глянь куда – пучочки,

В склянках, плошках сплошь товары:

Мазь, настойки и отвары.

У нее в короткий срок

Встал на ноги паренек.

У старушки был пока –

Не отлеживал бока,

Расспросил про то, про это,

Про лечебные секреты,

Ну а больше – про цветы

Неоткрытой красоты.

Та охочая до слов:

– Папор есть. Приносит зло.

На Иванов день цветет.

Кто его в тот день найдет,

Открывает все затворы.

Воровской цветок. Для вора…

Есть такой цветок, что пламень,

Ну а крепкий, словно камень.

Кто его найдет – вовек

Тот несчастный человек.

– Чем несчастный?

– Не узнать…

Так мне сказывала мать.

В том старушка согрешила:

Знала, но смолчать решила,

Так всегда старой народ,

Зная путь наш наперед,

Но жалеючи юнцов,

Промолчит в конце концов

Или, нам-то невдомек,

Непонятный даст намек:

Путь нелегок в мастера.

Выбрал?

Что ж, ступай, пора.

А приказчик тут как тут,

Пустосерд, с того и крут,

Хоть еще Данила квёл,

Взял к Прокопьичу привел.

В первый день весь дедов камень

Парень зоркими руками

Перебрал и говорит:

– Портишь, деда, малахит.

Покричал дед, пошумел,

Но и пальцем не задел.

Тут смекнул он в самый раз:

У парнишки меткий глаз.

Но сомненье одолело:

Зоркий глаз – еще не дело.

Что устроено не так –

Разглядит любой простак.

А вот как бы – в самый раз?

Тут не только нужен глаз.

Зорких мало ли таких,

А поделок – никаких!

Бил Прокопьич, обучая.

– Глаз хорош…

Ну да и что ж?

Ветром этого качает…

Ненароком пришибешь.

Надо парня отходить,

А потом начну учить.

Так решил и с этих пор

То пошлет по делу в бор,

То на пруд, то по дрова,

Чтоб окрепла голова.

Справил парню шубу,

шапку

И других вещей охапку.

Спит Данилка, ест да пьет.

Минул год, другой в черед.

Стал Прокопьич за отца,

Холит, бережет юнца.

Как-то был он на пруду,

Тут приказчик на беду.

– Это чей же тут рыбачит?

Кто-то от работы прячет!

Чей тут ищет приключенье?

– У Прокопьича в ученье…

А Данилу не узнать,

Стал пригож, мужская стать,

Высокий да румяный,

Веселый да кудрявый.

– Так-то учишься, стервец!

А Прокопьич как отец

Выгораживать давай:

– Я послал:

«Поди поймай

На ушицу окуньков».

Есть другое – нездоров.

На своем стоит приказчик:

– Покажи-ка мне образчик!

Вот – станок, рабочий стол.

Как освоил мастерство?

Дедко богу шепчет тихо,

В страхе сто сошло потов.

А Данило кажет лихо,

И на все ответ готов:

– Околтать каменья? Эдак!

Распилить? Да это ж так!..

Все как есть… Скрипит верстак.

– Окуньки?! – так пригрозился

Гость лихой и удалился.

Уж за ним затихли двери,

А Прокопьич все не верит:

«Не ругал, не колотил,

А смотри-ко, научил!»

А приказчик этот сразу

Стал в работу слать заказы.

А Данилушко без спору

Ловко делал все да скоро.

А поди-ка ты сумей-ка

Выточи из камня змейку –

То Данилушке игра.

Так и вышел в мастера.

Тут и барин написал,

При письме чертеж послал –

Чаша хитрая для взора:

Со сквозным чудным узором,

Пояс – камень оторочки,

На подножке в ряд листочки,

Обод – зубьями кайма.

Словом, выдумка ума.

«Год сиди хоть день и ночь,

Сделай чашу мне точь-в-точь».

У Данилки верный глаз,

Он ошибся хоть бы раз!

Точит, режет слева, справа.

И одно лишь не по нраву:

– Много трудности пустой,

Красоты же – никакой!

Не поймет чего-то дед,

Говорит ему в ответ:

– А тебе какое дело?

Надо им? Работай смело.

Я за жизнь свою такого

Понарезал непростого

И не ведал – для чего.

Надо? Делал. И всего.

Если хочешь для души?

Камень – вот, бери, кроши.

Думка накрепко запала

И уже не отпускала.

Сколь Данилушко ночей

Спать – не спал,

а тот, ничей,

Образ нового цветка

Не слетел к нему пока.

Точит барину заказ,

В скуке тренируя глаз,

А душа за думой вслед

Там парит, где скуки нет.

Ну, скажи, какая скука

Там, где маета и мука?

А в природе время трав.

Прав Данило иль не прав,

До людей ему нет дела,

Лишь на цветики глядел бы.

И пошло чернить молвой,

Мол, того он… головой –

В мертвых камнях душу ищет,

Зрит в них силушку-силищу.

А Прокопьич, слышь-ко, в страхе,

Он Даниле охи-ахи:

– Чую, доживаю жись.

Ты, Данилушко, женись.

Поглядеть хочу на внуков,

Помирать без них-то мука.

Словно дрема с парня спала.

Мыслей много – дела мало,

И решает:

«Кончу чашу,

Ту, что барину, и краше

Делать стану без обмана,

Чтоб как есть был куст дурмана.

А с женитьбой, дед, ни к месту.

Знамо дело, есть невеста,

С ней, с Катюшей, уговор:

Чаша с рук – сваты на двор».

Слово – дело.

Чертежи

В мертвом камне стали жить.

Но приказчику – ни слова,

Нужен срок и для иного:

Вдруг в оставшийся тот срок

Выйдет каменный цветок?!

Все ж удумали гулянку.

Дед наливки сделал склянку,

Звал людей степенных, скрытных,

Мастеров же малахитных –

Думка зрела у него,

Вдруг подскажет кто чего.

Вот пришли.

Ну любоваться:

– Гладко. Споро. Где уж нам…

– Чисто, не к чему придраться…

– В аккурат по чертежам!

А Данило все вздыхает:

– То и горе – нечем хаять.

Гладь узора, чистота.

Где, скажите, красота?

Самый плохонький цветок

Сердцу дарит радость впрок.

Был один тут старичок,

Пил да ел и все – молчок,

При таких словах Данилы

Не смолчал:

«А ты, сын милый,

Этой кривенькой тропой

Попадешь к хозяйке той…

Есть там каменный цветок…

Не ходи. Возьми зарок».

Но Данило зачастил

На рудник на медный в гору,

Выбивается из сил,

Камень ищет тот, что впору.

Так опробовал руками

Все забои рудников.

Через сколько-то деньков

Отыскал он чудо-камень.

Снизу темен,

сверху светел,

Словно кто прожилки метил

В нем навроде бы куста.

То змеиные места.

То Хозяйка подсобила –

Малахитину сломила.

Вот, не зная дня и ночи,

Он цветок дурмана точит,

Все же поздно или рано

Словно вырос куст дурмана.

Как живые листьев рой,

Хоть потрогай их рукой.

А как выточил цветок –

Красота из камня скок!

Мастера к нему явились

И на камень тот дивились:

– Что искать? Чего хотеть?

– Нам такого не суметь…

И молва пошла кругом:

Парень тронулся умом.

Слухи более всего

Образумили его:

– Силу камня не познать!

Надо свадьбу собирать,

Заждалась, поди, невеста.

Но услышал в разговоре,

Будто змеи в зиму вскоре

Все в одно сползутся место.

Тем, кто змей не убоится,

Тайна камня отворится.

И пришел к змеиной горке,

Видит – ящерка из норки.

Стужей пыхнуло январской,

А она в короне царской.

Вновь дыхнуло, будто лето.

Парень глядь – Хозяйка это,

Через бок перевернулась,

Юной девой обернулась.

Где еще увидишь краше?

Говорит:

– Не вышла чаша?

– Нет. Измаялся вконец…

Покажи Цветок-венец!

– Покажу. Да только впредь

Будешь сам о том жалеть.

Поглядят, уйдут к жене…

Ворочáются ко мне.

Он и шепчет ей в ответ:

– Без цветка мне жизни нет!

– Если Катеньку не жаль,

То старóму не пора ль

Отквитать добро добром,

Да не златом-серебром.

Знай, из мира твой уход

Мастер не переживет.

О Прокопьиче, о Кате

Не зазря вела допрос.

Знала – парень не дорос

К ней улечься на полати,

Чтобы так ее любить,

Будто жить да и не жить.

Свет людской его потянет,

Только звать Катюша станет.

Но свое твердит Данила:

Все мне кажется немилым.

Коль у Камня я во власти,

Без цветка не знать мне счастья!

– Будешь рад тому, не рад –

Так пойдем в мой тайный сад.

Так сказала, поднялась,

Глыба с гор оборвалась,

Стен раздвинулись валы,

Высоченные стволы

Неземного леса встали,

А за ним другие дали

Красных трав,

холмов лазурных,

Облаков резных, фигурных.

Как слюда, цветы сирени,

Пчел серебренных[1] паренье,

В травах змейки золотые,

Все живые, завитые.

Малахитовые птицы,

А у них девичьи лица.

Час ли, день прошел, Хозяйка

Говорит:

– Теперь ступай-ка.

Через бок крутнулась раз,

Все исчезло в тот же час.

Первым снегом ветер дунул,

Тьму несла сырая мгла:

– Кабы сам красу придумал,

Я бы с камнем помогла.

Мастер ты, но не хватило

Силы крыл твоей души.

Лишь в душе летучей сила!

А теперь домой спеши.

Если нет в таланте силы,

То никто ее не даст…

Звезды в небе мгла гасила.