Читать книгу Геопоэтика. Пунктир к теории путешествий - Игорь Сид - Страница 5

Уже который месяц я не мог написать статью о городе Керчи, заказанную альманахом «ОстровКрым». Я не понимал, что со мной происходит. Изложить хорошо знакомый, тем более биографически близкий и прочувствованный материал? Free & easy! Жил и действовал там с 1985 по 95 год, с перерывами на тропические экспедиции. И на заре своей эссеистики именно о Боспоре-Керчи сделал пару бойких псевдонаучных текстов, заинтриговавших, кажется, немало народу.

Я привычно пообещал сработать быстро. Но ничего, кроме бессвязных обрывков, не возникало. Тема, как заколдованная, выталкивала при попытках в неё погрузиться. Редакция торопила, я изворачивался, врал, что вот уже почти готово, остаётся сшить тщательно выписанные куски…

И я понял, что дело серьёзное. Необыкновенный, магнетический город Керчь больше не пускает меня писать о нём –

во всяком случае, писать навскидку, без напряжения душевных сил. Скорее даже не сама Керчь, а моё неосознанное чувство ужасной перед ней, Керчью, вины.

КАЮСЬ

Боспорский форум, что бы ни скрывалось за этим термином, мы провели с друзьями трижды с 1993 по 95 год. Акция имела много смыслов и подтекстов, но для меня это был ещё и опасный эксперимент: растормошить летаргическую жизнь города с трёхтысячелетним прошлым, чьи фильмы снов, десятилетиями перематываясь по кругу, выхватывают из прошлого одни и те же грандиозные видения, анекдоты о былом величии края. Вырвать зачаточный мегаполис из объятий Морфея, вдуть в опавшие вены гемоглобин, глюкозу, адреналин нового искусства, растолкать пульс современной гуманитарной мысли…

Льщу себе надеждой, что удалось. Но с каждым годом найти спонсоров для заумных игрищ становилось всё труднее. Приятель-бизнесмен Серёга Солодилов (пристреленный в 96-м городской мафией за неконтролируемость, земля ему пухом) обзывал меня в роли фандрайзера «сыном лейтенанта Шмидта». Как позже написала питерская поэтесса Полина Барскова, «в золочёных доспехах отвергнутый плавится Сид». Экономический кризис неумолимо нависал. Четвёртого Форума, несмотря на наши дёрганья, не последовало – ни в 96-м, ни в 7-м, ни в 8-м. Я же всё больше сил посвящал созданному в Москве Крымскому клубу, который стал Форуму и заменой, и реальным, пусть на иной площадке, продолжением.

«Вы попользовались Керчью, как женщиной, а потом её бросили», швырнула мне в лицо директриса «Телекомпании

Керчь». Дело не в хорошенькой директрисе, её я пальцем не тронул. И не в двух бурных романах, пережитых мною здесь – до и после пяти лет счастливого брака. Ревнивая местная элита пыталась разглядеть за игрой в бисер финансовые махинации либо карьеристские па.

Вот я, обессиленный оргсуетой и недосыпанием, рыдаю на плече одного из наших болельщиков, редактора городского радио Игоря Ефименко. Это после реплики журналистки-зрительницы Форума, ещё вчера тоже союзницы: «Мне объяснили, что Форум Вы устроили, чтобы крутить аферы на деньги российского Минкульта». Патриарх почвеннической прозы Василий Маковецкий сразу после выставки инсталляций на о. Тузла пишет было взволнованный рассказ – впервые в стиле фэнтези – «В дождливый день на острове», где даёт неожиданный творческий портрет не кого иного, как московско-ньюйоркского концептуалиста Валерия Айзенберга. Но на следующий день бежит в газету и забирает рукопись, и никогда уже её не публикует. (А я утаил экземпляр! и при случае с радостью обнародую.) Зато через год печатает в «Правде Украины» положительную рецензию на второй Форум, а ещё через год – эпохальный критический очерк «Заметки старого ворчуна» о герметичной поэзии участника всех Форумов Н. Звягинцева, где прилагает стахановские усилия к освоению формальных новшеств в изящной словесности.

Ни попыток встроиться в номенклатуру, ни тайных денежных операций следопытам от местного бомонда вскрыть не посчастливилось. И с годами самая лютая оппозиция поверила, что «праздник болтовни как жанр искусства», как приветствовал наш Форум С. Аверинцев, и был на самом деле простодушным праздником. Но я-то теперь знаю, что, ожидая от меня какой-нибудь подлости, права первоначально была она!

Я поманил, раздразнил это сонное, трогательное в своём наивном снобизме и благородном аутизме сообщество –

вымпелом (жупелом?) духовной свободы, фата-морганой культурного моста, призрачной лестницей в столичное небо. Соблазнил. Совратил трижды – и смылся.

«АГРЕССИВНАЯ КЛОАКА»

А противник был что надо, честное слово! Скажу заранее, что победили всё-таки наши, но чего это стоило… Война велась по всем канонам провинциального театра, или, скорее, маленького, но гордого аула, оберегающего свою девственную чистоту. Фотограф главной городской газеты «Керченский рабочий» (большинство редакции первое время нашим забавам, мягко говоря, мало симпатизировало) заявил до начала всех событий, что применит «все возможные средства» для борьбы с «чуждым городу проектом». Первое упражнение он ещё как-то перетерпел, но на второй год, когда понаехали Искандер, Аксёнов, Кибиров, Войнович & Со, Н. разразился памфлетом «ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ на Боспорский форум современной культуры». Хрестоматийно оркестрованный пасквиль был подкреплён портретом Аксёнова, нагло переплывающего брассом Керченский пролив. На носу прозаика красовалась пририсованная для наглядности предательская горбинка. Форум однозначно истолковывался нашим экзегетом-патриотом как жидомасонский десант.

Василий Павлович так и не узнал о тайной подоплёке своего визита. Ничего не подозревая, он дал здесь несколько оптимистических интервью, – несмотря на нюансы нашенского гостиничного сервиса, от коих он так давно отвык и потому был слегка шокирован. Однако уже через полгода городские депутаты кричали мне, что из-за меня мы тут все пригрели на груди змею! Рассказывая о Форуме на «Голосе Америки», писатель подчеркнул, что побывал в Керчи впервые, и охарактеризовал её как «нормальный заштатный совковый городишко». Не знаю, что им не понравилось, видимо, эпитет «нормальный» вправду унизителен для уникальной Керчи. Позже мне и самому попадался в его московском интервью «Аргументам и Фактам» (или в парижском интервью «Известиям»?) удивительный ответ на вопрос о свежих московских впечатлениях. «В Москве происходит быстрая вестернизация. Остальная страна довольно медленно движется по этому пути, и даже есть ещё места заповедного совка, – например, Керчь, – где доски почёта до сих пор висят, и Ильичи стоят нетронутые». То есть после Форума, где бы В. А. теперь ни находился, в Москве, Париже или у себя в Вашингтоне, он уже как бы не говорит вообще ни о чём, кроме Керчи. Но это ещё пустяки! В хронологически предпоследнем и, на мой вкус, лучшем произведении Аксёнова, романе «Новый сладостный стиль» главный персонаж, отчасти совпадающий с автором, делится с читателем такими воспоминаниями о том самом керченском отеле, что просто держись! Предоставляю любителям самим найти это место – и гарантирую заодно огромное удовольствие от жутко весёлой и жутко грустной книги.

В общем, немало заслуженных помоев (всякому авгию по трудам) вылилось в нужное время на голову автора этих строк. Недаром мне так нравилась совковая шутка про «инициатива должна быть наказуема». Я был прав, вкладывая все свои силы в промывание магического пространства, но ведь я был и неправ – будоража глубоководный омут с устоявшейся хрупкой экосистемой! «И стало ясно, что пара вёсел / Тихую воду сведут с ума…» (Тарковский). После первого Форума имело популярность фото, где я измеряю методом отвесно утопляемой тростинки уровень горячей слякоти в керченском грязевом вулкане Солдатская Слободка (оный сочится как раз в геометрическом центре города). Всеми так и понималось, что после Форума грязевой горизонт обязан повыситься.

Когда в интервью для журнала «Остров Крым» я с невольным уважением сказал об «агрессивной клаке в горсовете», корректор ничтоже сумняшеся исправил на «агрессивную к л о а к у». Так это и прочитали. Никто не повёл ухом и не моргнул глазом.

ЛИЦА

Написать о Керчи что-то цельное с каждым годом вообще всё труднее. Из-за вынужденной эмиграции активных и заметных персон распадается совокупное лицо города. Специалист по антарктической ледяной щуке мрачный украинофил Володя Герасимчук теперь чиновник киевского министерства, его коллега Генка Шандиков пахать продолжает по своей тематике, но уже в Буэнос-Айресе и Ла-Пасе. Сумасшедший бард и доморощенный метафизик Игорь Березюков (получивший у нас в институте статус «Борзюкова» в честь лагеря КСП «Борзовка», который в свою очередь назван в честь огибающего его мыса Варзовка) гитáрит в подземных переходах Харькова, океанологи Сергей и Таня Хомутовы занимаются геохимией в подмосковном городке биологов Пущино. (В отличие от благоговевшего перед ним Березюкова, Сергей является продвинутым практикующим мистиком в ранге астрального инспектора.) Тележурналист Саша Беланов давно уже москвич и делает, в частности, собственную передачу «Ночное рандеву»… Есть ещё более прославленный телевизионный керчанин, Сергей Доренко, но его мы лично не знаем и лишь с сочувствием следим за его политическими сафари. (Санитары леса не могут не вызывать уважения.)[15]

Год назад переехала в Симфи моя высокочтимая приятельница, пани Ядвига Шиманская, для соседок Надежда Владислововна, шляхетная полька, интернированная в 30-е годы, леди на велосипеде, не гнушающаяся ударных огородных работ, моржующая каждую зиму в море на своём восьмом десятке, – вдова скульптора Романа Сердюка, создавшего и возглавившего городскую художественную школу (с ним я знаком не был). Их старшая дочь, городская королева красоты Кася (Оксана), продолжила династию и тащит на себе эту самую школу. Что касается покойного Романа Владимировича, культовой фигуры для местной интеллигенции, то в своих арт-проявлениях он, яркий человек и педагог, бывал иногда не столь бесспорен. Во всяком случае, созданные им стройные грифоны (геральдический тотем Керчи), заново украсившие Митридатскую лестницу, вызывают почему-то ассоциацию не с грубой и плотской эпохой титанов и атлантов, а скорее с изящной, ударного труда и культурного досуга, передовой птицефабрикой, а такой же советский Пушкин, сохранившийся в виде эскиза и выдвинутый группой энтузиастов на почётный пост шедевра в городском саду, надеюсь, всё же останется как есть неудачным наброском. Мне тяжело это писать, я нежно люблю Ядвигу и трёх её гордых красавиц дочерей, но я по горло сыт московским гением Церетели, а в дорогой мне Керчи и без того, как я уже цитировал Аксёнова, «Ильичи стоят нетронутые».

В столицу Крыма перебрался писатель и многоопытный врач Александр Грановский, слиянием двух своих ипостасей создавший новое направленияе в психиатрии – литерапию, т. е. лечение художественным текстом. Впрочем, литерапевт Саша и его супруга, great profy англо-русского перевода Галя Грецкая – вечные странники, не задерживающиеся более пяти лет в одном городе, в их списке как минимум Мурманск, Архангельск, Измаил, несколько крымских городов, в ближайшие времена – Торонто либо Нью-Йорк (в первом уже живёт сын, во втором дочь). То есть отъезд Грановских – не отступление, а наступление, случай никак не типичный.

..Но Бог меня раздери, если я соглашусь, что уехали все лучшие люди! Я не понимаю, почему кто-то остаётся в Керчи среди растущей нищеты и разрухи, как и на что они живут, но я счастлив, что они там есть и что есть к кому приехать в Керчь! Образ города неотделим от их просветлённых физиономий.

Это ихтиолог Коля Кухарев, верный старший товарищ, селф-мейд-мен, воспитавший себя из чуть ли не детдомовского безотцовщины в учёного флибустьера, тонкого ценителя тропического мира. Он был самым выносливым, то есть даже ночным, слушателем произведений участников Форума (как жаль, что на наше приглашение к себе в гостиницу после заседаний решались отозваться лишь немногие керчане!)…Это крупнейший в СНГ специалист по ихтиофауне индоокеанского шельфа Серёжа Усачёв, по чьей просьбе я провозил однажды контрабандой в ЮАР заново открытых акул-лилипутов – к состоящему с ним в переписке крупнейшему же в мире спецу по хрящевым рыбам Леонарду Компаньо. В отсутствие научных рейсов Сергей подрабатывает склеиванием многолитражных аквариумов для офисов…Это вечный юннат В. Ф. Демидов, носитель высшего знания о промысловых пелагических видах Индийского океана, за излишний авторитет среди коллег сосланный на пенсию завистливым очередным директором, но по уходу на пенсию самого директора снова активно привлекаемый к делу в роли стратега, эксперта и консультанта. Демидов опекал меня, наезжавшего в Керчь в свой будущий НИИ ещё с первого курса Днепропетровского универа, пас как будущего учёного, свою смену. Научника из меня не вышло, простите, Владимир Фёдорович! Надеюсь, вышло-таки нечто другое.

Это историк, глава археологической экспедиции Лёша Куликов, двадцать лет назад в бытность вдумчивым школьником открывший городище могущественной в древности Акры, одного из ключевых портов Боспорского царства, местоположение коего в проливе дискутировалось в мировых научных кругах целое столетие. Фантастика, но факт. Взрослые дяди археологи признали открытие лишь через пару лет, к окончанию триумфатором десятого класса. Изучать затопленную морем Акру хватит на всю жизнь, но главное, что Алексей разрабатывает основы новой научной дисциплины, исторической экологии: как взаимодействовало с биогеоценозом Боспора эллинское рыболовство и скифское хлебопашество? …Таким же глубоким специалистом в своей области, но в антинаучной и несерьёзной, является программист Андрей Цеменко, аттестующий себя как «дегустатор фантастики». В начале 90-х он с единомышленниками из Севастополя и Николаева выпускал в самиздате очень профессиональный журнал сайнс фикшн, фэнтези и критики «Никогда». А палаточный лагерь любителей фантастики со зловещим названием «Комариная плешь» на острове Тузла он устраивает ежегодно с начала 80-х. Андрей сообщил мне, кстати, что в мировой фантастике Керчь мелькает гораздо чаще, чем этого можно было бы ожидать, – даже у американских авторов…

Несерьёзным делом занят и Лёлик, то есть блюз-гитарист Алексей Блажко, лидер самой интересной, похоже, рок-группы Крыма с плавающим названием («Синкопа», «мАмали», «Свиной поросёнок», «Матросами не пахнет» и т. д. – никогда не пойму, заглавия ли это песен, альбомов или банды в целом). Один из самых утончённых и суггестивных лёличьих проектов – музыкально-компьютерная обработка спичей на городском радио (где он работает в должности звукооператора и, по всему видно, останется в ней до глубокой и безоблачной старости) различных начальников и политиканов. Ещё Лёлик дорог мне тем, что иногда ему снится, будто он – Крымский полуостров, и ему очень больно от всех этих шоссейных и железных дорог… Первая жена Лёлика, Шурик (Саша, т. е. девушка) – дочь Оксаны Сердюк и при этом внучатая племянница феодосийского пионера-героя Вити Коробкова. У нас тут в Керчи всё круто!

Можно понять, почему из Керчи не уезжают деловые люди. Патриотизм, наверное, не в том, чтобы хвалить свою родину, а в том, чтобы её поднимать. Первый бизнесмен, с которым я здесь сдружился, Володя Пучков, создал и возглавил городской союз предпринимателей. Он же был меценатом моей первой выставки, а потом помогал с Форумом – чаще всего из его конторы я звонил в Мюнхен Войновичу, в Вашингтон Аксёнову и в Москву всем остальным. В вязкой провинции бизнесу особенно необходимы политические рычаги, и лучшие или наиболее стратегически мыслящие дельцы неизбежно идут во власть. (Исключение – короткий период, когда в горсовет вошло некоторое число бандитов, оказавшихся по трагическому совпадению не лучшими и не мыслящими.) Образцами дальновидных бизнесменов мне запомнились Евгений Максименко и Анна Абакарова – последняя, родись она в другом тысячелетии, оказалась бы шемаханской или персидской царицей. Ей-богу, если метемпсихоз существует, то именно умной царицей Анна Александровна в предыдущий раз и была.