Читать книгу Анафора - Игорь Винниченко - Страница 4

Следующая неделя выпала у отца Олега седмичной, и он служил по два раза в день, с утра и вечером. Обычно в это время он углублялся в молитвенный настрой, слабо реагируя на обстоятельства внешней жизни, но теперь, когда жена каждый день вела телефонные переговоры с дочерью, которая со своим приятелем снимали квартиру неподалеку, атмосфера в доме накалилась.

– Между прочим, – сообщила жена, – Виталик в прошлом месяце заработал около пяти тысяч долларов!..

– И что? – Олег посмотрел на нее, скорбно вскинув брови.

– Он вполне может обеспечить семью, вот что! Ты же настроен против него! По-твоему, он некий авантюрист, который только и думает, как бы бросить Дашу!..

– А что им мешает жениться? – спросил Олег.

– Господи, Олег, ты в самом деле из прошлого века, – простонала жена. – Пойми, это уже не актуально! Брак возник из необходимости, когда люди жили впроголодь!

– Впроголодь? – хмыкнул Олег. – Это ты классиков марксизма проштудировала?

– Да, да, – настаивала жена. – К тому же еще бесправие женщин… Теперь, когда женщины и сами зарабатывают не меньше, а то и больше своих мужей, они способны жить самостоятельно.

– Насколько я помню, Даша еще только учится, – заметил Олег. – Или она тоже способна жить самостоятельно?

– Во всяком случае, Виталик вполне может обеспечить ей достаток, – отвечала жена, запутавшись в аргументах. – А вот ты останешься без дочери!..

Олег невольно сжал зубы. Наличие одной дочери в их семье было прямой виной именно Анны, которая пошла на обман супруга, испугавшись новой беременности после рождения дочери. Способ предохранения, который она избрала, оказался небезопасным, и вскоре начались осложнения, закончившиеся операцией и бесплодием. Поначалу Олег еще пытался уговорить супругу взять детей на воспитание, но сначала она хотела отдать все силы воспитанию дочери, а потом вопрос и вовсе отпал. Замечая, как его супруга воспитывает дочь, Олег понял, что воспитатель из нее не получился. Сам он ключевые моменты в воспитании дочери прозевал и теперь корил себя за это.

– Сходил бы к ним, – вдруг села рядом жена. – Нельзя же нам жить так, в ссоре!.. Ты же все-таки священник!

– Разве я с ними ссорился? – насупился Олег.

– Ты фактически прогнал их, – напомнила жена холодно.

– Просто я не могу позволить такое безобразие в своем доме, – отвечал Олег.

– Какое безобразие?

– Ты сама прекрасно понимаешь какое, – отвечал все еще спокойно Олег. – Практически это самый настоящий блуд. Если это любовь, если не терпится прыгнуть в постель, так иди и регистрируй свой брак, как положено. Если же не хочется, значит, и отношения эти эпизодические. Попросту блуд.

– Ну да, – кивнула Анна. – Это же ханжество, Олег! Ты же прекрасно понимаешь, что формальная запись ничего в их отношениях не изменит.

– Почему? Она многое изменит, – возразил Олег. – Во всяком случае, в моем отношении к ним. Пока я вижу перед собой яркий пример безответственности, и это не может меня радовать.

– Так пойди и объясни им, почему они должны регистрироваться, – сказала Анна.

Олег посмотрел не нее внимательно:

– Ты серьезно?

– Более чем, – фыркнула она. – Даша сама укоряла тебя в том, что ты не научил ее своей нравственности, а теперь требуешь чего-то… Она права.

– Я не научил? – горько переспросил Олег.

Жена пожала плечами:

– По правде, так оно и есть. Я не спорю, ты служил, ты был с людьми, но семью ты все же оставил в стороне. Вот и получилось…

Олег тяжко вздохнул:

– Хочешь сказать, это моя вина? Так разве я отрицаю?

– Ты ничего не делаешь, чтобы исправиться!

– А ты подскажи, – ответил Олег. – Что я могу сделать? Сама признаешься, у современного поколения какие-то свои особенности.

Анна посмотрела на него внимательно:

– Поговори с ней. В детстве она много страдала от твоего невнимания. Она до сих пор чувствует это.

Олег нахмурился:

– Когда я начинаю с ней говорить, она начинает шипеть!..

– Не говори глупости. Ты ей отец, и это остается в ней всегда.

– У меня иногда складывается впечатление, что она меня ненавидит.

– Она твоя дочь, – сказала Анна. – По-своему она любит тебя.

Олег вздохнул.

– Ты можешь устроить нашу встречу? – спросил он со слабой надеждой.

Анна рассмеялась и достала свой телефон.

– Для чего еще нужна жена, – сказала она весело.

Разговор у нее вышел недолгим, оказалось, что Даша вполне готова поговорить с отцом и ждет его у себя на квартире. Анна пообещала, что отец будет.

Время для визита выдалось в среду, после окончания вечерней службы. Отец Олег пребывал во вполне благодушном настроении, и, разыскивая квартиру, где проживали теперь Даша с Виталием, он настраивал себя на миролюбие.

Однако, вопреки его настроению, с самого начала дело пошло не туда. Даша встретила его достаточно сухо, не поцеловала, а только смерила взглядом, пока он снимал свое пальто, и буркнула:

– Проходи на кухню.

Олег покорно прошел за ней на маленькую кухню и устроился в углу.

– Чай будешь? – спросила Даша.

– Налей чашечку, – кивнул Олег, не столько потому, что хотел чая, сколько для налаживания отношений.

Даша молча налила ему чай и поставила перед ним.

– Конфеты, – сказала она. – Я сейчас…

И вышла.

Виталий выбрался с балкона, где он курил, снимая на ходу куртку спортивного костюма, и, оставшись в майке, выглядел совсем худым.

– Папа пришел, – сказала ему Даша. – На кухне чай пьет.

Виталий скривился, но погладил себя по животу со словами:

– Спокойно, Ипполит, спокойно2…

Даша хмыкнула и хлопнула его по плечу:

– Иди уж, Ипполит…

С заготовленной улыбкой он появился на кухне, где сидел за столом Олег, и с порога принялся язвить:

– А, пришел наш оплот нравственности… Исполать вам, святость наша!.. С чем пожаловали, кого опять анафематствовать будете?..

Олег сдержано улыбнулся:

– Здравствуйте, Виталий. Отчего вы так раздражены?

– Я, ваше преподобие, нахожусь на передовом краю борьбы за блага, – пояснил Виталий, пробираясь к холодильнику. – Постоянное напряжение, стресс… Даша, а где мой кефир?

– На столе, – сказала Даша, появляясь в халате. – Будешь с нами чай пить?

– Исключительно кефир, – отказался Виталий. – Так чем обязаны высочайшему визиту?

Олег посмотрел на него скорбным взглядом.

– Я хотел как-то объясниться, – сказал он. – Мне не все понятно в вашем решении.

– А чего тут непонятного, – скривился Виталий. – Что естественно, то небезобразно – это не из Библии часом фраза-то?

– Это-то мне и непонятно, – сказал Олег. – Как вы понимаете, меня в ваших отношениях не устраивает некоторое легкомыслие, вполне характерное, конечно, для современной молодежи.

– Какое уж тут легкомыслие? – хмыкнул Виталий. – У нас тут уже практически образовался семейный очаг! Правда, Даша?

– А я не понимаю, папа, чего ты так уперся, – заявила Даша. – Тебе что, именно бумажка нужна? Или без бумажки наши отношения недействительны?

– Дело в том, – неторопливо стал объяснять Олег, – что бумажка в данном случае является символом ответственности. Ведь отсутствие регистрации – это просто скрытое нежелание брать на себя всю массу семейных забот. В этом нежелании прячется постоянная возможность разлуки, не так ли?

– Это и есть свобода отношений, – сказал ему Виталий со значением, словно произносил формулу широко известной аксиомы.

– Свобода, – сказал ему Олег, – это возможность выбора. Но она не дает вам права отказаться от самого выбора, рано или поздно выбирать придется. Понимаете, ребята, это нежелание регистрации – это результат общего инфантилизма молодежи…

Виталий демонстративно рассмеялся, а Даша фыркнула.

– Дядя, – сказал Виталий, – а вас не пугает, что инфантильная молодежь нынче зарабатывает в несколько раз больше, чем ваше ответственное поколение? Знаете, сколько заработал на последней сделке я?

Олег невольно поднял руку.

– Это тоже следствие навязанного вам инфантилизма, – заметил он. – Вам кажется, что ваш заработок – это показатель ваших способностей. Но ведь на самом деле это не так! На самом деле вам сейчас дают возможность зарабатывать, чтобы увлечь вас этой игрой в заработки, чтобы настроить вас против старшего поколения, чтобы не дать вам сообразить, куда вас тянут. А когда втянут, то оберут до нитки.

– Это все тупая коммунистическая пропаганда, – отвечал Виталий уже без ерничанья. – Вы просто не способны понять, что наступила другая эпоха! В ходу нынче другие ценности, и ваша протухшая демагогия с нами уже не проходит. Очнитесь, папаша! Это двадцать первый век.

Олег глянул на него снисходительно.

– Не хочу вас разочаровывать, – сказал он, – но каждое новое поколение начинает с того, что заявляет о новой эпохе. На самом деле, что тут может быть нового? Все уже было в веках, и вы даже можете стать на голову и исполнить так свой танец, но мир от этого не изменится.

Виталий вздохнул и посмотрел на Дашу с сожалением.

– Я же тебе говорил, – сказал он с горечью. – Он не способен этого понять.

Даша решительно села к столу напротив отца.

– Хорошо, папа, – заявила она. – Мы несознательное и легкомысленное поколение. Но ты ведь представитель ответственного и вдумчивого поколения, да? Так, прости меня, что ты можешь предъявить в качестве доказательства? Что вы сотворили с этой страной, с этим народом?.. Где были ваша ответственность и ваша сознательность?..

– И ваше тяжеломыслие, – с восторгом добавил Виталий.

Олег пожал плечами.

– Я не собираюсь оправдываться, – сказал он. – Лично я сделал все, чтобы этого не было, но преодолеть исторический процесс не в моих силах.

– Так может, не надо тогда нас учить? – спросил Виталий. – Если уж до конца быть ответственными?

Олег невольно усмехнулся.

– Это нежелание учиться для вас особенно характерно, – буркнул он.

– Вы проиграли, папаша, – злорадно объявил Виталий. – Вам больше нечего сказать, так не путайтесь у нас под ногами. Вы нашли себе дыру, чтобы спрятаться, вот и сидите там!

– Виталий, – посмотрела на него с укором Даша.

– А что, я не прав?

– Ты прав, – сказала Даша. – Но он все же мой отец, и я не могу так…

Олег понуро кивнул:

– Спасибо, дочка… То есть у меня есть шанс надеяться на вашу милость в будущем, да?

– Ты знаешь, папа, как я к тебе отношусь, – отвечала она. – Но я не могу тебе позволить вмешиваться в нашу жизнь! Я уже взрослая девочка и сама делаю свой выбор.

Олег приуныл. Он понял, что они вовсе не ждали объяснений, они приняли его, чтобы продиктовать ему свой манифест, не думая даже прислушиваться к его словам. Продолжать эту беседу в том же тоне было бессмысленно, но резко рвать он тоже не привык.

– Хорошо, – сказал он. – Обменялись залпами, давайте думать о перемирии. У нас есть хотя бы шанс понять друг друга?

– Это в большей мере зависит от вас самих, – сказал Виталий.

– Это от всех нас зависит, – ответил Олег. – От нашей готовности слушать друг друга. Лично я пока слышу от вас только набор довольно поверхностных штампов и жду, когда вы заговорите от сердца.

Виталий ернически скривился и заметил:

– Похоже на рекламный слоган.

Олег улыбнулся и кивнул.

– Пытаюсь перейти на ваш язык, – сказал он. – Объясните мне, ребята, какой глубокий смысл заложен в ваших ценностях? Вы вот с такой гордостью рассказали мне, сколько денег вы заработали, а вы пытались подумать, каким смыслом вы это зарабатываете? Разве вы создаете что-то новое, ценное и нужное? Ведь ваша офисная деятельность – это просто перекладывание денег из одних сейфов в другие. А те, кто реально что-то создает и производит, они ведь остаются в стороне от ваших заработков.

Виталий наклонился вперед:

– Это и есть реальная жизнь, господин священник! Кто-то возится в дерьме, а кто-то этим руководит. Но без нашего руководства из этого дерьма ничего не выйдет, а мы ухитряемся делать на этом деньги. И эти деньги платим тем, кто там возится.

Олег огорченно вздохнул.

– Значит, вы кормитесь продажей дерьма? – спросил он насмешливо.

– Папа, ты передергиваешь, – возмутилась Даша.

– Да все правильно! – остановил ее Виталий. – Просто надо признать, что жизнь полна дерьма и только правильная организация процесса делает ее чище. А разного рода причитания о смысле не более чем кошачий вой в ночи.

Последний образ ему понравился, и он расплылся в улыбке.

– Это вы про церковь? – спросил Олег, внимательно его разглядывая.

Виталий поднял руку.

– Я не хочу лезть в ваши дела, – предупредил он. – Я признаюсь, что я ничего в этом не понимаю, но мне это просто неинтересно. Оставайтесь со своей церковью, я даже подкину вам деньжат при случае, но только оставьте меня жить своей жизнью.

– Ты должен понять, – вставила слово Даша, – мир удивительно многообразен и нельзя мерять его линейкой твоего мировоззрения.

Олег вдруг испытал острую тоску и понял, что говорить больше не о чем.

– Я больше других хочу вам счастья, – сказал он. – Если я не могу повлиять на вас теперь, то это, конечно, моя вина. Жизнь, я полагаю, расставит все по местам, и вы можете быть уверены, что в любом случае я готов вам помочь.

После этого можно было подниматься.

– Папа, а чай? – спохватилась Даша.

– Спасибо, – скривился в подобии улыбки Олег. – Я попил.

Одеваясь в прихожей, он чувствовал на себе взгляд Даши и ясно понимал, что она ощущает себя виноватой, и это его немножко грело.

– Мама сказала, что ты стонешь во сне, – вспомнила она.

– Мне она про это не говорила, – отвечал Олег. – Может, так оно и есть, я об этом знать не могу.

– Может, тебе сходить к врачу?

– Да, я подумаю, – кивнул Олег.

Она подошла к нему ближе.

– Папа, я же люблю тебя, – сказала она.

– Правда? – улыбнулся он. – Что ж, это приятно.

– Я не шучу, – буркнула Даша. – Я не хочу тебя терять. Но ты так себя ведешь, словно ты враг.

– Врагов тоже надо любить, – вырвалось у Олега.

– Перестань, – попросила Даша. – Попытайся вырваться из тумана своих предрассудков, ведь у нас и правда совсем другая жизнь.

– Я успел заметить, – улыбнулся Олег. – Ладно, прости меня, если я был груб. Господь с вами.

Он перекрестил ее и поцеловал в лоб.

Теперь ему надо было поскорее избавиться от той досады и раздражения, которые им овладели в разговоре с молодыми людьми. Шагая домой по поскрипывающему снегу, он снова и снова возвращался к разговору с дочкой и ее парнем, искал новые аргументы и досадовал не то, что повел себя не так спокойно, как хотел вначале. Он ведь не должен был с ними спорить и вышел на спор даже против своего желания. Конечно, в этом споре он уже ничего не мог им доказать, он уже успел понять, что в нынешнее время споры рождают только раздражение, а давно уже не истину.

– Это тетка или дядька? – услышал он вдруг язвительный вопрос.

Дорогу ему загораживали трое подвыпивших субъектов. Трудно было понять, чего они шлялись в этот морозный вечер, но им явно не хватало острых переживаний, и они их искали.

– Спорим, что тетка? – сказал один.

– Проверить это можно только одним способом, – рассмеялся второй.

А третий вдруг вынул нож, отчего Олег невольно похолодел. Готовность молодых людей к необдуманным поступкам была очевидной.

– Раздевайся, борода, – приказал он, вызвав взрыв смеха у товарищей.

– Спокойно, ребята, – сказал Олег. – Для таких шуток сейчас вроде холодновато.

– А ты попрыгай, – посоветовал ему третий, поигрывая ножом.

– Вы же не хотите, чтобы я простудился, – пробормотал Олег, чувствуя, что никак не может сформулировать свое общее состояние.

Самый тупой из хулиганов, решив, что пришло время действовать, поднял какую-то трубу и шагнул к Олегу. Тот внутренне сжался, ожидая удара, но тут налетел кто-то со стороны и крепко врезал хулигану в ухо, так, что тот вскрикнул и упал. Без разговоров налетевший повернулся и ногой ударил другого хулигана. Третий взвыл, вскидывая руку с ножом, но неожиданный помощник вдруг тоже выхватил нож.

– Ну чего, мля, давай потанцуем!.. – прохрипел он.

Третий застыл.

– Фома, – пролепетал он испуганно. – Да мы ничего, мы просто…

– Еще раз к попу приставать будете, замочу козлов!.. Врубаешься?

– Да мы не знали, – бормотал третий, помогая подниматься своему тупому товарищу. – Мы так только, попугать…

– Пшли вон, – шикнул на них Фома и повернулся к Олегу.

Хулиганы, поддерживая друг друга, поспешили ретироваться. Олег же стоял сжавшись и не мог понять, что произошло, все еще ожидая неприятностей. Фома улыбнулся ему, сверкнув фиксой, но его небритая и помятая физиономия симпатий не вызывала.

– Здорово, батя, – сказал он.

– Добрый вечер, – осторожно отозвался Олег.

– Ты не баись, эти бакланы тебя больше не тронут. А тронут, так я им хвосты пообрываю…

– Спасибо, – только и нашел сказать Олег.

– Ладно, – махнул рукой Фома. – Пойду я, меня кореша ждут… Удачи тебе, батя.

– Да и тебе, – отозвался Олег, кивнув тому на прощание.

Приходя в себя по дороге домой, он пытался вспомнить этого Фому, но так и не смог этого сделать. Если тот узнал на улице священника и даже защитил его, то непременно должен был хоть раз посетить храм, да и лицо у него было запоминающееся, но сколько Олег его ни вспоминал, так и не вспомнил.