Читать книгу Luftwaffe-льники. Часть 2 - Игорь Владимирович Козлов - Страница 2

В Советской армии существовал и активно насаждался известный лозунг, рожденный в недрах Главного политического управления Министерства обороны: «Народ и армия едины!»

А так как народ в СССР был многонациональный, то и армия тоже была многонациональная. В соответствии с Конституцией, все граждане Советского Союза наделялись равными правами и возможностями, особенно по защите единой и неделимой Родины. Красиво, впечатляюще и справедливо, не так ли?!

Вот только условия поступления в военные училища для представителей различных национальностей и народностей были очень даже различные.

Выполняя строгие указания ГЛАВПУРа, руководству нашего училища и… не только нашего, приходилось основательно прореживать многочисленную толпу желающих стать красными офицерами из русских, украинцев и белорусов. При этом открывали «зеленую улицу» фактически без экзаменов и вне конкурса  представителям Средней Азии, Кавказа, Молдавии, Прибалтики, и прочих уважаемых братских республик и автономий нашей необъятной страны.

Могу сказать, что на тридцать человек 45-го классного отделения приходилось двадцать национальностей и народностей. Славян было менее десяти человек. Зато в дружном коллективе числились: таджик Мишка (Мумин), казах Эрик, армянин Эдвард, азербайджанец Федя (Фахраддин), башкиры Тамерлан и Радул, молдаванин Олесь, татарин Раис, киргиз Адиль, грузин Костя (Котэ), чеченец Золман.

В нашем отделении более года образцово служил и отлично учился замечательный и умненький курсант – еврей Ицек. Но его подвело здоровье и пареня комиссовали в начале 2-го курса обучения. Расставаясь с нами, он плакал.

Еще были: осетин Илья, латыш Марис, «русские» немцы братья Курт и Карл, тувинец Булат, уйгур Коля (возможно – Кола), белорус Вася, пятеро русских и хорошие ребята с Украины.

И еже с ними учились парни редких и почти неизвестных народностей, о которых мы вообще никогда ничего не слышали.

Удивительно, но у ребят из Средней Азии и с Кавказа, которые абсолютно не владели общепринятым государственным языком, были фантастически замечательные аттестаты за среднюю школу. В основном, сплошные пятерки! Хоть в МГУ принимай медалистов-отличников.

Когда эти «гении» немного освоились и приблизительно через год учебы начали с большим трудом, но все же понимать русскую речь, любопытствующая курсантская братия стала активно пытать их следующими вопросами.

– Фахраддин! Ты не против, если тебя Федей будем звать? А то язык можно сломать пока выговоришь. Фахраддин. Вот имечко! Нарочно что ли так назвали? Объясни мне – тупому русскому, как ты, имея в аттестате пятерку по математике, до сих пор «два плюс три» на пальцах считаешь?! И каждый раз у тебя разные ответы получаются. Ты же вундеркинд дипломированный! Медалист золотой.

Здоровенный азербайджанец Федя-Фахраддин скромно улыбался, досадливо отмахиваясь огромной ручищей. Федя мог легко обхватить трехлитровую банку полную воды ладонью одной руки. И оторвав ее от стола, держать в воздухе длительное время. Как все неимоверно сильные люди, Федор был добряком и неторопливым увальнем. Он даже говорил медленно, неспешно, обстоятельно подбирая каждое слово.

– Э-ээ! Да это не я отличник. Папа мой отличник. Папа к директор школа ходил. Говорил долго. Домой ходил, барашек резал. Опять к директор ходил. Говорил много. Делал много. Для один сын мой папа ничего не жалко! Я  это один сын! Остальной дети – только пять мой систеры. Я – гордость фамилий! Род! Мужчина! Все в дом для меня не жалко. Папа в школу много ходил. Один барашек –  один пятерка. Много барашек папа резал.

– Охренеть, надо же?! Ты слышал, Лелик? Пока мы десять лет в школе мозгами скрипели, всякие таблицы от банального умножения до Брадиса слюнявили, Федору раз – и золотую медаль на блюдечке! Бери дорогой, не стесняйся! Федя, позволь полюбопытствовать, друг любезный, а какого рожна ты в армию поперся? Тебе самое место в институте науку двигать: атомы расщеплять, бензин мочой разбавлять. Или на директора магазина учиться: усушка, утруска, испарения, лом, бой, пересортица и все такое.

– Не. Институт не хачу, скучно, дольго! Надо диссертаций покупать. Защищать диссертаций надо. Много банкет в рестаран делать, долго. А на директор магазин не получилось. Мой семья немного бедный. Нет возможность директор магазин быть. Нет в дом столько денег. Мой папа немного бедный. Начальником хачу стать. Бальшим, важным. Черный «Вольга» хачу. Все уважать Фахраддин будут! Папа мой уважать будут. Скажут: «Какой Фахраддин стал?! Черный «Вольга» за ним привозить!» Папа серьезный ходить, важный! Хорошо.

– Ты хочешь сказать, что в форме ты – начальник?

– Да, кто форма и погону носит – бальшой начальник! В наш милиций мест не был. Очередь туда бальшой, ждать очень дольго. Пожарник мест не был. Папа барашек резал, военком ходил. Военком вино пил, барашек кушал и говорил: «Разнарядка военный училищ есть. Форма будет, погон будет, Фахраддин начальник будет!» Папа головой кивал, военком руку жал. Друзья!

– Федя, а в ВВС-то зачем? Тут летать надо. Самолет вжи-вжи, ремонтировать нада мало-мало. А? В экипаж попадешь, летать нада. С парашют прыгать нада. Страшно! А, Федор?!

– Фахраддин не будет летать. Высота сильна боюсь. Училище закончу, домой поеду. Папа с военком вино пил, я помощник военком буду. Начальник! Может «Вольга» дадут. Красивый «Вольга», черный. Домой в отпуск ездил. По городу в форме с папой ходил, все видел Фахраддина в форме. Папа важный ходил, все уважают. Папа что-то говорил, все слюшал молча, головой кивал. Хорошо!

– Федя, а скажи нам честно. Ты на экзаменах в училище был? Ты вообще писал чего-нибудь? Корень квадратного многочлена искал?

– Не, не был. Мне бумажка военком дал, что экзамен в Бакы сдал. На один пятерка сдал. Папа барашек резал, военком барашек кушал.

Ну что тут скажешь?! У каждого свой путь в армию и в авиацию. Многие пацаны, не набравшие баллы на вступительных экзаменах, домой в слезах поехали. А сколько толковых мечтателей о небе конкурс не прошли?! Потому как банально мест в училище не хватило! Кончились места! Причем, большая половина еще до вступительных экзаменов и кончилась.

Правильный лозунг придумали в ГЛАВПУРе: «Народ и армия едины!» Какой народ, такая и армия!

Хотя, если честно, с Федей проблем не было. Работал, как вол. Служил замечательно. В нарядах не спал. Грязи не чурался. Туалеты драил. Марш-броски бегал. Тяжеленный пулемет таскал без устали. Даже учиться пытался по мере сил и возможностей. После училища, получив распределение в строевую часть, после ряда замысловатых комбинаций поехал на малую родину – служить в военкомате большим начальником. И таких, как Федя в 45-м отделении было две трети.

Вопросов нет, ребята из национальных кадров, в основной массе были замечательные. За годы обучения не возникало ни одного конфликта на межнациональной почве. Даже когда начались трения в городах Сумгаит и Степанакерт между армянами и азербайджанцами, Федя и Эдвард оставались самыми закадычными друзьями и ездили в отпуск вместе. Настоящая мужская дружба оказалась гораздо прочнее политики и выше межнациональной розни.

Чеченец Золман – образец честности и порядочности. Справедливость и чувство ответственности были у него в крови, на генетическом уровне. Он добровольно вызывался на самые трудные участки службы и неприятные работы. Как будто хотел доказать всем, а в первую очередь самому себе, что и это ему по силам. На изнурительных марш-бросках Золман всегда тащил ослабевших товарищей. Однажды он пересек финишную линию с восемью автоматами, помогая менее выносливым сослуживцам дотянуть после десятикилометрового марша. Как не уважать такого парня, даже если его и приняли в военное училище «за красивые глаза»?!

Службу тащили все на равных, независимо от национальности и религии. Туалеты мыли и очки драили без базаров, что это «не мужская» работа. Жили по принципу: «Нагадил, убери за собой. Здесь слуг нет!»

В наряд на свинарник ходили и православные, и католики и мусульмане. В дружной военной семье различий не было. Все ребята стали составной частью единого организма.