Читать книгу Молитвенники земли русской - Игорь Вязовский - Страница 3

Осиротела земля Псковская. 24 августа на острове Залит скончался митрофорный протоиерей Николай Гурьянов. Много десятилетий отец Николай утешал страждущих, помогал заблудшим, наставлял вопрошающих. Его подвиг старчества охранял веру Православную и землю Псковскую. Остров Залит, где жил старец, был одним из мировых центров паломничества православных верующих. Бессмертная же душа старца, как душа праведника, мы верим в это, отныне пребывает в Царствие Небесном. А мы же молимся за нее с верой, надеждой и любовью.

Об отце Николае написано много. Пусть же и этот небольшой рассказ будет скромным добавлением ко всему уже сказанному о чудном молитвеннике с острова Залит. Мне лично не довелось увидеть батюшку Николая. Или расстояние до острова казалось дальним, или по робости душевной… Не успел… Но и в мою жизнь вошел этот великий Старец, вошел через тех людей, которых окормлял батюшка.

Встреча первая. «Многая лета…»

13 марта 1999 года всероссийскому старцу отцу Николаю Гурьянову, что с острова Залит в Псковской области, исполнилось 90 лет. Кому из православных россиян не знакомо это имя? Многие едут к нему за житейским советом, вразумлением, да и просто погрузиться в молитвенную атмосферу, окружающую батюшку Николая – чудного молитвенника, отрешившегося от мира на острове. От паломников я слышал о прозорливости и удивительной жизни старца, а недавно довелось познакомиться и с его родственниками, которые живут в Петербурге. Вот что я узнал в семье двоюродной сестры о. Николая – Марии Алексеевны Пипачук. Она рассказывает:

– Родилась я в 1924 году, так что сами можете посчитать на сколько старше меня о. Николай. Поэтому в детстве я его не знала. За необыкновенную приверженность Богу его постоянно куда-то сажали – органы не оставляли в покое. То ссылка, то тюрьма. Он сам много позднее рассказывал, что вначале сидел в Гдове (это наш уездный город), потом перевели на Север, был в Сыктывкаре. С детства очень любит животных и птиц. «В сильные морозы птицы замерзали на лету», – с жалостью вспоминал батюшка. Вот птичек жалел, а самому-то в заключении каково было в такие морозы?

А молитвенником он был с детства. Нам его мать, моя родная тетя Катя, рассказывала, как он еще совсем ребенком (жили мы тогда в деревне Чудские Заходы), устроил себе в баньке «церковь» и постоянно молился в ней. Всегда очень любил кормить животных, птиц. И они его очень любили, совсем не боялись. Синички садились прямо на голову.

– Когда батюшка Николай начал служить священником на острове Залит, мы приезжали к нему, – присоединяется к разговору младшая дочь Марии Алексеевны Наташа, – мы тогда были еще ребятишками. Нам очень нравилось там ловить рыбок: бегали по берегу, плескались в воде. Особенно много было снетков, знаете такую маленькую рыбешку? Мы брали их прямо руками. Однажды принесли их маме, а нас увидел батюшка и говорит нам: «Зачем вы мучаете рыбок? Это все Божий твари, их жалеть надо». После этого мы уже не мучили бедных рыбок.

Из письма о. Николая родным, 7 декабря 1976 года: «…Желаю вам Святой Веры во Спасителя нашего Господа Иисуса Христа, зная, что без Бога и до порога не дойдешь, а с Богом и на Луне побываешь… Слава Богу, я пока тянусь, от жизни не отстаю, но годы дают о себе знать. Ведь мне идет 67 годок. Как видите, возраст не детский. Однако трудовых забот и работ не по моему возрасту. Единая надежда на помощь Божию. И Он помогает. Только этот год-то весьма необыкновенный. В природе все перемешалось: в сентябре началась зима, натворила всяких бед. Теперь ее сменила осень, но не золотая, какую я люблю, а дождливая и тоскливая, которая угнетающе действует на человека. Слякоть за окном, и такая же слякоть на чувстве здоровья… Наше морюшко еще шумит волной, и нет-нет над ним реют чаечки. На дворе тепло, но для пташек наступило время недоедания, и, глядя на их полуголодные поиски пищи, я всегда до слез переживаю, скорблю и, как и чем могу – помогаю. Не год и не два, а целые десятки лет. И с этой целью, где бы я ни был, всегда имею на своем участке площадочку. Так называемую «птичью столовую». И вот эта-то столовая с поздней осени и до теплых дней весны ежедневно принимает крылатых посетителей. С раннего утра и до позднего вечера попрыгуньи синички лакомятся сальцем. В 3 часа дня воробушки получают пшено. А голуби и другие крупные птицы столуются с полдесятого утра хлебными продуктами… Это я написал для ваших школьниц, чтобы они с любовию делились в зимнее холодное время пищей с крылатыми друзьями».

– К нему тянутся дети. Вот и внучек мой Алеша, в 5 классе учится, очень его любит. Спокойный мальчик, молитвы читает, добрый, смышленый такой. Много стихов о. Николая наизусть знает. Сам берет и учит. Алеша, – обратилась Мария Алексеевна к внуку, – прочитай нам стихотворение дедушки Николая.

Алеша берет сборник, видимо, на всякий случай – вдруг собьется, и начинает старательно:

– Один раз, когда мы приехали к батюшке, – вступает в разговор Иван Федорович – муж Марии Алексеевны, – решили поиграть на фисгармонии. Он-то хорошо играет, любую мелодию со слуха подобрать может, а я на баяне немного умею. У него всегда Божественных песен в запасе много. У других узнает, да и сам сочиняет. Вот у него книжка вышла с этими стихами. Хотите послушать?!

И такой батюшка говорит такое о себе! Что уж говорить о нас грешных, мирских людях. Его стихи, а он к ним сразу и музыку подбирает, посылали на отзыв профессору Успенскому. Вот что он написал: «Глубокоуважаемый о. Николай, возвращаю Вам тетрадки с Вашим музыкальным произведением. Кое-что я там поправил. Но смотрите на это как на один из возможных композиционных вариантов. Если он Вам не понравится, то сотрите резинкой и сохраняйте свой вариант. Поэтому я и делал свои пометки карандашом. В целом все написано хорошо. С большим искренним чувством желаю Вам успеха, помощи Божией.

Искренне уважающий Вас профессор Николай Дмитриевич Успенский.

16 ноября 1968 года».

– А сам батюшка, – вспоминает Наташа, – о своем творчестве нам так рассказывал: «Сплю я, и вдруг мне во сне стихи на ум приходят. И музыка к ним. Я просыпаюсь и скоренько все это записываю. Господь знает, откуда это мне».

Уже более часа я нахожусь в этом гостеприимном доме, а воспоминаниям, что называется, нет конца. Хозяева, иногда перебивая друг друга, вспоминают по очереди. Мария Алексеевна:

– А помоложе был таким ведь тружеником. Все умел делать своими руками. Вот крышу в храме железом покрыл, просфоры сам пек. А еще в детстве иконки очень любил украшать рушниками. Вышивать эти рушники сам научился.

Иван Федорович:

– Вообще очень способный человек, он и в миру многое бы сделал. И образование у него хорошее. Закончил биофак Ленинградского пединститута. Только работать ему в городе как бывшему заключенному не разрешали. Услали за 101 километр.

Мария Алексеевна:

– Он как из заключения вернулся, все с мамой, с тетей Катей, жил. Очень он любил ее. С ней в оккупации в Литве были. Угнали их туда. Там его во священника рукоположили в Святодуховом монастыре.

Иван Федорович:

– Он уж заочно Ленинградскую духовную академию закончил. Батюшка очень ценил образование. Любое – и духовное, и светское. Всех учиться благословлял.

Мария Алексеевна:

– Тетя Катя на чужбине-то по своим местам тосковала. Уехали они из Литвы, как только представилась возможность, на остров Залит. Он потом и похоронил ее здесь. До последнего часа был рядом с ней. Сейчас у нее на могилке лампадка горит. Раньше, когда в силе был, то часто навещал могилку матушки. И теперь часто спрашивает, горит ли лампадочка… Да, вот была у меня еще тетя Нюша. У нее двое дочерей было в семье. Так вот, привезли в 35-м году меня в Ленинград, чтобы я за их детьми ходила. В нянечках я у них была. А отец Николай, когда узнал об этом, очень стал недоволен, сильно тете выговаривал, зачем меня с учебы сняли?! Я неплохо училась, и он знал об этом.

Из письма о. Николая родным, январь, 2-й день 1982 года: «…О себе писать почти нечего, как только о труде.

В котором пока успеваю и от жизни не отстаю. Милосердный Господь помогает и одиночеством не тягощусь. Только частенько оплакиваю моих драгоценных братьев, которые своей кровью и устроили мою счастливую жизнь. Но встречи у меня с ними нет. Они там, то есть дома. А я еще в гостях. Однако чувствую, что прошел мой век, как день вчерашний. Как дым промчалась жизнь моя, и двери смерти страшно тяжки, уж недалеки от меня».

Наташа, тихо обняв Алешу, поделилась:

– Вот когда мы были такими, очень любили бывать у батюшки на острове. Тишина там была необыкновенная. Как будто в другой мир попадали. Никто никуда не спешит, здороваются, даже если и не знают тебя, все какие-то основательные, степенные. Теперь и там как-то по-другому стало. Конечно, о. Николай нужен людям. Но появилась охрана, к нему почти не пробиться. Наверное, люди стали другие, что понадобилась охрана. Да и батюшка очень старенький – время берет свое. Дойдет до калитки, дак его так обступят, что и не видно батюшки. Кто письма показывает, кто фотографию, кто так что-то говорит. И как он успевает всем ответить, да не просто ответить, а как бы в душу заглянуть, – это нам не понять. А иногда и предсказывает. Когда мне было 16–17 лет, встречалась я с парнем – первая любовь. Поехала я в это время к о. Николаю и взяла его фотографию с собой. Спросила у батюшки благословения и протягиваю ему фотографию. Он взял ее, посмотрел… и молча положил на стол, лицом вниз. Тогда я не совсем поняла его действия, а спросить постеснялась. Через некоторое время мы с тем парнем расстались. Так уж случилось. Прошло много времени, я и замуж уже вышла, и узнаю, что он спился, работу бросил… Так и получилось, как предвидел батюшка.

– А нам с батей, как он сказал… – вдруг вспомнила Мария Алексеевна. – Приехали мы к нему первый раз, кажется, в 59-м году, рассказала я о себе, о нашей родне, что две дочки у меня. А он мне и говорит: «Дом-то на двух углах не стоит». Я ему: «Да что вы, батюшка, живем плохо, денег нет, квартирка маленькая, этих бы дай Бог воспитать». А он все свое… А потом сразу двойня у меня родилась! Вот так. И квартиру вскоре получили, и дочки все замужем – не оставил их Бог.

Долго еще продолжался наш разговор об о. Николае. Мы смотрели видеокадры, снятые в одно из последних посещений острова, смотрели и старые – снятые еще в 1988 году. Вот на экране батюшка – выходит из дома к народу, что у калитки его ждет. И люди, завидев батюшку, начинают вдруг петь: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ…» На острове Залит, кажется, июнь. Пасха давно прошла – а они пасхальный канон поют. Такая вот радость при виде великого старца…

После знакомства с этой семьей я как будто воочию увидел батюшку, побывал в его доме, ощутил молитвенную благодать, которая исходит от него.

Встреча вторая. Успение

Вечером в субботу 24 августа после чтения Евангелия в храме святителя Николая на острове Залит отошел ко Господу Старец земли русской протоиерей Николай Гурьянов. Эта весть в считанные часы разнеслась по всей России. 93 года земной жизни дано было свыше прожить батюшке. Эта великая утрата заставила содрогнуться многие сердца, и многие поспешили отдать последнее целование батюшке Николаю.

Тех, кто в эти дни добирался до острова, можно было сразу определить по глазам. Не знаю, как определить и назвать это чувство, но было видно без слов, что свой человек – православный. И путь его к батюшке.

Прощание Владыки Евсевия со старцем Николаем

Наша группа добиралась сначала электричкой до Луги. Там три часа ожидания на маленьком вокзале, где негде и голову-то преклонить – так много народу. Православные держались немного в стороне. Кто читал молитвы, кто тихо разговаривал, познакомившись пару часов назад, а кто, уйдя в себя, скорбно молчал. Не мешали – понимали, что тяжело это: впустить в себя мысль, что нет у тебя больше Отца духовного.

Во Псков приехали утром. До переправы добирались по-разному. Удивительное дело, только спросишь, как доехать до переправы, сразу же переспрашивают: «Вы к о. Николаю?» Казалось, что весь город знал, что батюшка почил. Не все знали дорогу; разные слухи были, где будут хоронить, но то, что отошел ко Господу – это знали. Часть пути ехали в автобусе. Несколько слов с незнакомой женщиной, и оказалось, что и она через пару часов едет на остров. «Дня два назад сон вижу. Иду я по острову, а у нас там дача. Иду я, значит, по острову и вижу батюшку Николая. Бежит по тропинке, веселый такой. Поравнялся со мной, берет меня за руку и жестами приглашает танцевать. "Что, – думаю – такое!? Люди еще что не так подумают!?" А батюшка рядом чуть ли не вприсядку. Удивительно мне это.

Рассказываю я утром этот сон матери, она и говорит: "Может надо батюшке гостинцев прислать? Привези ему яблочек". А потом узнаю, что ко Господу отошел наш батюшка. Вот, почему он такой веселый был. Сейчас сынишку отправлю в школу и поеду к нему».

Маленький залив, песчаный берег. Группа людей, как правило, в черном. Подъезжают лодки, узнав цену и немного поразмыслив, народ садится. Впереди остров Залит. Наверное, не у меня одного было такое чувство, что все, что видел сейчас – все это отходило на второй план, если и фиксировалось памятью, то оставалось где-то там в глубине, главное – это было быстрее попасть на остров, не опоздать.

Многое из того, что произошло с каждым из тех, кто в эти дни ступил на остров, нам еще предстоит понять и осознать. «Батюшка собрал всех, кого нужно», – эти слова как-то особо запали мне в душу, когда я посетовал, что многие не успели добраться сюда из-за дальности расстояния. Все, что я смог увидеть и пережить в эти скорбные часы, об этом, даст Бог, будет рассказано позже. Сейчас же лишь малая толика из того, что приходит на память.

Необычайно тихим в эти дни были воды Чудского озера. Рассказывали, что с раннего утра в воскресенье густой туман опустился на гладь озера. Безмолвие… Лишь шум подъезжающих моторных лодок и небольших суденышек нарушал скорбную тишину острова. Время замерло… Гроб с телом батюшки стоял в любимом им храме святителя Николая.

Мы приехали в понедельник. Спрашивать дорогу на острове не надо. Храм святителя Николая виден еще далеко с воды, да и весь народ шел только в одном направлении. Около храма стояло множество людей. Литургия заканчивалась. Многие прибыли сюда еще вчера. И всю ночь провели рядом с телом любимого батюшки. В храме служились панихиды, читались молитвы… Кто-то из женщин работал на кухне – многих собрала кончина Старца, всех надо было накормить, выполнить последнее послушание отцу Николаю. Потом была исповедь, причастие. Приняв Тело и Кровь Христову, духовные чада проходили мимо батюшки. А народ все прибывал и прибывал… Православные спешили отдать последнее целование батюшке Николаю.

После литургии гроб с телом батюшки вынесли на ступени храма. Владыко Евсевий – архиепископ Псковский и Великолукский, обратившись к народу, сказал много добрых слов о батюшке Николае. Вот лишь некоторые из них: «Яркая звезда закатилась на русском небосводе. Угас наш яркий светильник, молитвенник и добрый пастырь, который сочетал в себе любовь и молитву.

В лютую годину безбожной власти о. Николай был тихим молитвенником в этом святом месте. Многие из нас имели возможность быть под духовным руководством о. Николая. Видели силу его молитвы, присутствовали на службе, слушали его назидания. Или же, находясь в его малой келье, внимали его кратким словам утешения, бодрости и надежды.

Когда я готовился к сегодняшней службе, то я взял личное дело о. Николая. Я ничего там не нашел, кроме благожелательных отзывов об о. Николае со всех сторон. Никаких обид, никаких распрей. Он был молитвенником по велению нашей Церкви. Молитвенником свыше… И до самой кончины он сохранил Божию любовь ко всем людям. И тот, кто приходил к нему, тот знает, что он, как преподобный Серафим Саровский, никого не обижал и всех утешал. Батюшка Николай говорил то ласковое слово, которое особенно нужно было именно сейчас и именно этому человеку. И слово это говорилось с теплотою сердца.

Некоторые люди, когда приходили к нему, считая себя великими грешниками, удивлялись, как это о. Николай так принимал их?! Он же, как ласковый отец, мог постучать им по голове или по плечу и уделить этому человеку больше всего внимания. И проявлял столько любви и заботы, вникая в его проблему, горе, нужду, что отходя от него, человек удивлялся: "За что мне столько внимания уделил о. Николай. Мне, великому грешнику?!" Батюшка Николай видел состояние каждой души и поэтому оказывал такую любовь и внимание даже тем, и в первую очередь именно тем, кто был более всего грешен – ведь они сейчас более всего нуждались во спасении. И батюшка знал, сердцем чувствовал это.

Сегодня мы прощаемся в этой земной жизни с батюшкой Николаем. Но мы не верим, что батюшка бездыханен и покинул нас. Мы чувствуем здесь его присутствие. Да, наше сердце переполнено скорби, но мы знаем, что у Престола Господа нашего Иисуса Христа появился еще один молитвенник за наши души».

Патриарх Московский и всея Руси Алексий II в этот день, узнав о кончине о. Николая, прислал свои соболезнования. «Ваше Высокопреосвященство, выражаю вам, священнослужителям и духовным чадам покойного батюшки о. Николая наше соучастие в постигшей всех нас утрате: кончине старца, молитвенника, пастыря о. Николая Гурьянова. Его кончина – это огромная утрата, для тех, кто духовно окормлялся у покойного батюшки и укреплялся его святыми молитвами. Да упокоит Господь душу почившего протоиерея Николая в обителях Небесных. И в этой молитве все духовные чада старца да найдут утешение и силу перенести невыносимую, невосполнимую утрату дорогого батюшки. Мысленно даю покойному старцу и молитвеннику последнее целование».

Владыко подает первый возглас. Начинается панихида. Ввиду множества прибывших на остров людей владыко Евсевий благословил прикладываться к почившему батюшке во время панихиды. «Во блаженном ус-пе-е-нии ве-е-ч-ный по-оо-к-о-ой…» Сотни голосов подхватывают скорбные слова молитвы.

В руках у людей горят свечи. Траурная процессия медленно идет вокруг церкви. Последний раз в этой земной жизни протоиерей Николай на руках самых близких и любящих его чад прощается со своим храмом. Теперь путь на сельское кладбище. Вся дорога усыпана цветами…

В 1958 г. отец Николай указом владыки Иоанна (Разумова) по личной просьбе был назначен настоятелем храма св. Николая на острове Залит на Чудском озере. В день Покрова Пресвятой Богородицы, в 1958 г., о. Николай совершил здесь первую литургию. Здесь прошли следующие 44 года его пастырского служения. Здесь он стал тем, кем знают его православные верующие России и зарубежья – батюшкой Николаем, старцем с о. Залит. Долгие годы верным спутником и помощником в пастырских трудах и повседневных заботах была для отца Николая его мать – Екатерина Стефановна Гурьянова. Почила она 23 мая 1969 г. и похоронена на кладбище о. Залит.

Последнее место упокоения батюшки Николая напротив кладбищенских ворот. Со всех сторон могила обложена кирпичной кладкой, и получилось нечто вроде склепа-пещеры с пологим подходом с центральной стороны кладбищенских ворот. Гроб с телом батюшки поставили на землю. И снова молитвенное пение сотни голосов, прощальные слова… А людской ручеек тек и тек мимо любимого пастыря и каждый, прикладываясь к батюшкиной ручке, старался удержать в памяти стремительные мгновения этих часов, когда все мы расставались с дорогим для нас старцем Николаем.

Последние прощальные слова над гробом батюшки. Протоиерей Валериан Кречетов: «Однажды батюшку Николая спросили:

– Какую беду, батюшка, вы считаете для современного человека самой страшной?

– Неверие.

– Ив церкви?

– Да. И в церкви.

Да, основная беда нашего времени – это неверие. "Сын Человеческий пришед найдет ли веру на земле?" Все наши духовные отцы в голос говорили и говорят:

"Храните веру православную". Этой верой жили наши предки, этой верой жил наш батюшка о. Николай. И вера православная дала ему силы претерпеть все скорби и испытания, которые обрушились на его жизненном пути в годы неверия и безбожия.

Когда я общался с батюшкой, то меня поражала его внутренняя, духовная сила. Иногда эта внутренняя жизнь выплескивалась наружу, и тогда его совершенно немощная плоть совершала невероятное. Однажды я приехал и меня встретили с волнением: "Скорее, батюшка умирает!" Это было год назад. Я торопливо иду, даю батюшке Святые Дары. Принял, Слава Богу! Глаза закрыты, лицо такое отчужденное. Я тихонечко кладу его. Он лежит. Тихо. Дышит – не дышит!? Не могу понять. Слава Богу, что хоть причастился. Потом вздохнул. Я вышел в другую комнату. Сидим с матушкой, беседуем. Прошло минут сорок, наверное. Вдруг смотрю, открывается дверь. Я в ужасе, ведь о. Николай лежал при последнем издыхании. Появляется батюшка. Стоит на пороге. Смотрит… Мы с матушкой-келейницей на него. Я с большим удивлением, даже слова не могу вымолвить… Матушка: "Батюшка, что вы делаете?! Вам нельзя вставать, вам нужно отдыхать". Он так пальчиком погрозил и говорит: "Отдыха-а-ать, матушка, грех…" И пошел дальше».

Гроб с телом батюшки на руках помещают в могилу. Замуровывается вход. Сверху могилы множество живых цветов, рядом траурные венки. В руках горсть земли. Постепенно, постепенно место упокоение отца Николая скрывает желтая земля острова. Простой деревянный крест, холм земли, покрытый цветами. Последнее место упокоения. Велика скорбь утраты, но она где-то там в глубине сердца. Батюшка Николай перешел из земных обителей в Обители Небесные. Тяжело ему было здесь с нами – непокорными, заблудшими чадами. Сколько судеб и горя прошло через это любвиобильное сердце – об этом знает только Господь Бог. Все вынес батюшка Николай – и тюремные этапы, и лагеря, и тюрьмы, но не сошел со своего мученического креста, дошел до конца. И все мы верим, что для батюшки Николая эти кладбищенские врата сельского кладбища стали преддверием Врат Небесных и что наш любимый пастырь, предстоя у Престола Господа, будет помнить о нас и не оставит нас своим попечением.

Вечная память. Упокой, Господи, душу усопшего раба Твоего протоиерея Николая.

Встреча третья. Память сердца

Дорога обратно вместила в себя многое. Снова вокзальная суета, знакомые лица, неизвестность на чем и как ехать… Но главным во всем этом было открывание для меня батюшки Николая. Открывание его через рассказы спутников, священников, случайных знакомых… Великий Старец остался в памяти и сердцах людей. «Батюшка Николай…» И человек преображался, на лице появлялась улыбка, в глазах – лучик той любви, которую получил когда-то от батюшки…

– Поехали мы как-то к о. Николаю со своим знакомым из Москвы. А у него был диктофон. Сначала диктофон он тайно включил и держал в карманчике. Потом стал говорить с о. Николаем и, догадываясь, что записывать без благословения нехорошо, спросил: «Отец Николай, может я запишу ваши наставления?» Батюшка же ему: «Ой, может лучше не надо». Так это ему с любовью, полувопросительно. Мой спутник решил продолжать писать – прямо-то батюшка не запретил ведь. Едем обратно, а он и говорит: «Давайте прослушаем, что нам батюшка сказал». И оказалось, что после батюшкиных слов пленочка-то и зажевалась, не записал мой спутник ничего. Кто-то увидит в этом простое совпадение, а кто-то и задумается.

– Приехали мы как-то с группой на остров. И одна женщина говорит, что она уже была здесь, хотя едет первый раз. Чудит, наверное, подумали все мы. Да и была она немного душевнобольная – по ней видно было. «Договорилась, бедная».

Выходит батюшка, она к нему: «Батюшка, помните меня? Я была у вас!» Батюшка заулыбался: «Да, да, помню!» Оказывается, как это все получилось. Эта матушка очень мучилась во время своих припадков: и боль страшная была, и душевно страдала… Врачи же ей не могли помочь. И как-то ей знакомые и говорят: «Есть такой батюшка, живет там-то и там-то. Хорошо тебе было бы туда съездить». Показали при этом ей фотографию о. Николая. И она стала усиленно думать об этом, молиться. И то, что произошло потом, этого она и сама не смогла нам объяснить. Помнит лишь, что была и разговаривала с батюшкой. А дело было так. Последнее время батюшку обычно на ночь закрывали. Однажды вечером выходит он в сени и видит, что там стоит женщина! Батюшка испугался сначала. Потом у них состоялся разговор, и женщина, спросив, что ей надо, – исчезла. Батюшка после этого в сенцы выходил с опаской. Женщина же жила в Магадане.

– Многие люди приезжали к батюшке, и много с ними натерпишься искушений бывало. Особенно в последнее время. Приезжает, случается, какой-нибудь банкир или главный прокурор России или области. И начинают качать права: «Я столько ехал сюда! Хочу поговорить с о. Николаем. Не допустите, я вам такое сделаю!..»

– «Да вы поймите! Батюшка очень болен. Лежит и никого не принимает. Даже не кушает ничего. Состояние очень тяжелое, постоянно делают уколы». – «Я требую!!! Я гнал так далеко!!! И МЕНЯ батюшка НЕ ПРИМЕТ!?!» Или на худой конец требует, чтобы передали его вопросы, а батюшка дал ответы и сейчас же. Выходишь и чуть ли не импровизируешь. «А что делать?! Он же себя в грудь стучит, он же ПРОКУРОР!»

– Приехала на остров один раз женщина. Внешне все у нее было по православному: и платочек, и юбочка ниже колен, и взгляд такой смиренный… Выходит батюшка. И тут все «смирение» с нее слетает, и она прямо-таки вцепилась в него с вопросом: «Кем будет мой сын, кем будет?!» А батюшка нас всех в это время стал помазывать и чувствуется, что это ему неприятно. Помазывает и так про себя немного: «Кем, кем… человеком». А ей этого мало, она, видимо, рассчитывала узнать не меньше, как должность своего сына в будущем и зарплату, к примеру. Всякие приезжали…

– Идет один раз батюшка по острову, а я недалеко была и видела. Сцепились между собой две собаки, дерутся страшным воем, рычат, визг… Батюшка, проходя мимо, им так как бы украдкой, вполголоса: «Ре-бя-я-т-у-шки, (ласково так ласково) ну, что вы? Нельзя же та-а-к». И прошел дальше. Эти псины, как будто не зная друг друга, носы в стороны, разошлись. В миг наступил мир и покой. А как все кошки собирались у батюшкиных ворот, не говоря о его собственном коте Липунюшке?! И ворона с больным крылом у него жила. У батюшки было свое особое отношение к животным, к природе. Бывало бежит куда-нибудь, торопится, но все равно видно, что он старается зря не наступить на Божию травку, муравья, букашку не раздавить.

– Сидят один раз паломники на бережку, ждут катер и, беседуя, бросают в воду камешки. Проходит батюшка и так ласково: «Де-е-тушки, вы бы не бросали камешки, а то попадете в рыбку. Ей больно будет, а то и убить можете. Грех на вас будет». Поняли они тогда, что одно дело ловить рыбу по необходимости, а другое – просто так, походя, причинить ей вред. Нельзя этого делать.

– Поехали к нему раз два студента. Кажется, из семинарии. Хотелось им немного поискушать батюшку. Какой, мол, он святой?! Сейчас мы его проверим. Всю дорогу об этом и говорили. Приезжают, а о. Николай стоит на бережку, всем говорит: «Проходите, проходите». А им: «А вам, отцы, надо назад». Так они и не узнали, какой он святой.

– Однажды пригласили батюшку отпевать усопшего на один из островов. Потом сделали застолье, хор потрапезничал, а батюшка пошел помолиться с матушкой Рафаилой. Есть там одно святое место. Так как батюшка остался голодным, то положили ему в большой целлофановый мешок разной еды и поехали мы все на Залит. Только ступил о. Николай на берег, сразу же сбежалась к нему вся собачья живность. Батюшка одному дал, другому… А они так и идут за ним вереницей. Подходят аккуратно так, словно уже заранее распределились по порядку. Когда о. Николай подошел к дому, то осталось у него несколько конфеточек и три пряничка.

– Монахиня Мария 35 лет ездила к батюшке из Душанбе. Была она когда-то невестой его духовного ученика, и о. Николай очень ее любил. А этот ученик, он или погиб внезапно или еще что-то такое произошло… – умер в расцвете жизненных сил. Матушка, оставшись одна, приняла постриг. И она на костылях, каждый год приезжала на остров. Сидим мы с ней однажды на острове и приготовились кушать рыбу. Надо сказать, что с хлебом на острове туговато, так что батюшка даже благословлял всех приезжающих привозить с собой буханку хлеба. Сидим мы и рассуждаем: «Рыба есть – это хорошо, а хлеба-то нет! Что делать?» Вдруг появляется батюшка с хлебом в руках и молча отдает его нам.

– Частенько батюшка обходил своих старушек, тех, кто по немощи не всегда мог дойти до магазина или пенсию маленькую имел. Прибежит, кому маслица даст, кому хлебушка, колбаски… Что ему приносили – он тем с ними и делится. Живет на острове одна семья, и взрослые частенько присылали батюшке то молочка, то творога. Приносил же это все маленький мальчик. Батюшка всегда ему даст то конфетки, то пряника… Благодарность за труды. И однажды батюшка что-то замешкался, а может и пришел кто-нибудь… Ушел мальчишка без гостинца. Пришел он домой и заявляет: «Больше я не пойду к батюшке. Ничего мне не дал. Не пойду!» И только он это сказал, прибегает батюшка, к груди прижаты гостинцы, и протягивает мальчугану со словами: «Прости, Ванечка. Забыл я про тебя». У ребенка все обиды сразу же забылись.

– Я первый раз был у него с о. Олегом (о. Олег Тэор – настоятель храма св. Александра Невского в г. Пскове). Тот еще настращал меня, мол, батюшка сейчас все твои грехи увидит. «Узнаешь, какой ты грешник. И еще палкой по голове настучит». У меня совсем душа ушла в пятки. Подходим к дверям. Я говорю: «Батюшка, надо постучать». Тот: «Не стучи, он сам сейчас выйдет. Он знает». Ждем. Я опять: «Да не знает он. Надо постучать». – «Сейчас, сейчас». И только он сказал, как слышим голос: «Сейчас дорогие мои, иду, иду». А я первый стоял. Открывается дверь и батюшка Николай с порога: «У, Сереженька, приехал! Здравствуй, радость моя!» Я же его и знать-то не знал.

– Раб Божий Михаил. Брат мой Владимир попал в больницу с тяжелым поражением печени. Он москвич у меня. И решил он на Пасху поехать в Троице-Сергиеву Лавру. Поехал прямо из больницы. Попросту говоря, сбежал. Хотя больница та одна из самых престижных, и за нарушение режима в ней в другие больницы уже и не возьмут. Посоветовал ему кто-то в Лавре поехать на о. Залит. Съездил он туда и потом, когда рассказывал мне о своей поездке, глаза у него просто светились. «Приезжаю я к батюшке Николаю, говорю, болит, мол, то-то и то-то… А он мне и говорит: "Ты, наверное, в Новый год вина попил?" И тут я вспомнил, что так оно и было. И понял, что болезнь-то у меня от этого. Батюшка продолжает: "Не пей больше!" и, стукнув меня по лбу кулачком, добавил: "Все, больше не болеешь!"» А анализы у брата были по всем показателям очень серьезные. Кода он приехал в Москве, то его как-то и не спохватились, а самое главное, что после-то ничего не нашли у него. Такое в нашей семье было первое свидетельство об о. Николае.

– Приезжает один православный из Америки: он ездил в России по монастырям и встречался со старцами. «У нас там такого нет. У нас все приземлено, поэтому я и приехал посмотреть к вам». И когда мы шли от о. Николая, он сказал, что батюшка – сама Любовь. «Я много проехал монастырей, храмов в России, встречался со многими священниками, но такого еще не видел».

– Старцы-то старцы, но о. Николай десяти старцев стоит. Благодать каждому дается разная. Таких больше не будет, будут другие.

– За несколько дней до кончины батюшки Николая зашел к нему в келью один человек. Батюшка в это время молился. Глаза у него были закрыты, и он не заметил вошедшего. Его губы еле тихо шептали молитву: «Матушка моя, приди ко мне и возьми меня к Себе», и из глаз медленно текли слезы. Батюшка с такой любовью обращался к Богородице, как будто Та была его родной Матерью. Эта молитва была очень простой и безыскусной, но столько в ней было веры в Господа, Божию Матерь и так он это произносил, что когда мужчина вышел из кельи о. Николая, то минут 30 не мог прийти в себя. Этот облеченный властью, проживший долгую жизнь и видевший немало на своем веку человек плакал во дворе батюшкиного дома и не мог остановиться. Настолько у него открылось сердце от той батюшкиной любви к Богородице, от его детской непосредственности в молитве.

Когда похоронили батюшку Николая, то часть людей осталась на острове. Осталась, чтобы помолиться на могиле Старца. И хотя ночь была достаточно холодная, но люди не уходили и читали Псалтирь около часовни преподобномученицы Анастасии. «Батюшка нас всех объединил. И сейчас любой может, придя к нему на могилку, помолиться. Его физическая смерть многих собрала вместе. Всех, кто знал батюшку, кто через него открыл живого Христа, любящего нас и живого».