Читать книгу Оформитель слов - Иль Канесс - Страница 8

Однажды я начал ходить на сельские дискотеки. А это было особенное место. Потому что дискотеки на селе – весьма увлекательное занятие.

Всё начинается с того, что вечером пацаны садятся на свои ржавые «копейки» или «чарлики» и едут в соседнюю деревню на дискотеку. Отсутствие водительских прав и вообще каких-либо документов на транспортные средства – дело нормальное. Автомобиль в деревне, это как велосипед. Ну, не на тракторе же на дискотеку ехать? Нет, можно, конечно, и на тракторе, но завтра батьке в поле, мало ли. Да и телегу отцеплять…

Ехали надо сказать на своих машинах, как правило, самые пьяные и отважные. По приезду в соседнее село возникало несколько вариантов развития событий. Первый и самый популярный, это тот, когда при виде «приезжих» пацанов «местные» собирали целую бригаду и начинали:

– Вы ваще, кто такие?! Чё вам здесь надо?!

– Да ты сам, бля, кто такой?!

Слово за слово и перед клубом начинался дикий махач. Если местные победили, то они герои и вообще, можно по такому случаю срочно купить целую флягу браги и неделю всем селом беспробудно пить. Если же приезжие оказались просто невероятными ниндзя и вломили местным, то они дискотеку и танцевали.

На следующий день, как правило, местные с разбитыми рожами собирали всю деревню и ехали к приезжим в соседнее село, чтобы восстановить справедливость и проломить кому-нибудь череп арматурой для убедительности.

Это сейчас ребята зажигают на танцполе и красиво двигаются, а раньше нормальные пацаны сидели у клуба и литрами пили всё, что горит, помышляя о танце, только изрядно набравишись.

Стоит отметить, что быть местным и просто прийти даже в местный клуб тоже не так просто. Это днём мы соседи, учимся в одной школе, здрасьте-покрасьте, а вечерком можно выхватить по еблишку просто так. Деревенский клуб – это по умолчанию строго структурированная иерархия. Пришёл в первый раз на дискач – угости пацанов куревом, если попросят старшаки – сгоняй за самогонкой или брагой. Веди себя прилично. Не буянь. Девушек за всякое не хватай, будь мужиком и набей для приличия какому-нибудь лоху морду. Если всё исполнил – можешь в клуб ходить. Правда, есть вероятность, что лохом, которому будут бить морду, наверняка в первый день окажешься именно ты.

Так вот, если местные принимали приезжих, то это было до первого небольшого конфликта. Захотел ты, к примеру, потанцевать вон с той девушкой, потому что в вашем селе таких симпатичных отродясь не было.

Подошёл, приобнял, а тут ещё и песня заиграла «Сегодня в белом танце кружимся, наверно мы с тобой подружимся…». И ты такой хоп, уже танцуешь и шепчешь ей на ушко что-то романтическое типа:

– М-м, знатные валенки, детка. Сама катала?

Тем временем открывается дверь и на танцпол заваливается её парень. Пьяный и злой. Ладони у него размером с твой москвич, на котором ты приехал с друзьями.

Взгляд. Искра. Вспышка справа. Вспышка слева. Тебя немедленно выволакивают на улицу и дружно пинают. Потом находят твоих товарищей и дубасят их заранее заготовленным для таких праздников штакетником. Дискотека удалась.

Как вы уже поняли, в соседнею деревню на дискач ехали исключительно помахать могучими ручищами. Девушки в таких весёлых конкурсах участия не принимали. Они на танцы ходили. Пацаны же, получив заряд эмоций и пиздюлей, были собой довольны как с одной стороны, так и с другой. Целую неделю они мазали бошки зелёнкой, вставляли в помятые жигули новые стекла, делали уроки, а на следующие выходные снова отправлялись в соседнее село на дискотеку.

Когда я сам пришёл в сельский клуб в первый раз, у входа уже кого-то дружно запинывали. Я растолкал толпу и поинтересовался у виновника торжества, как у него дела:

– Я немного занят, потом… – ответил тот, получая в наглое рыло сапогом.

В клубе некоторые мне обрадовались, а некоторые осмотрели с презрением. Но как бы то ни было, я постепенно напился пьяным и сразу попёрся домой. По дороге не удержал равновесие и пизданулся в канаву. Немного полежав в грязной и холодной луже, решил, нахуя я пойду домой, если веселье в самом разгаре. Отряхнулся и вернулся в клуб.

А меня уже заждались.

– Пойдём, уебан. Я тебе морду набью. Бесишь, сука… – сказал сильно пьяный Константин.

Я не сильно понял, чем он был так раздосадован.

– Ну, пойдём, – ответил я равнодушно.

Мы пошли за клуб. Морды в этих местах я никогда не бил, только в библиотеку ходил за книжками, но всё бывает в первый раз.

Костя шёл впереди и что-то бубнил. Я смотрел тысячу фильмов с Джеки Чаном, поэтому умел драться чисто теоретически стулом или губкой для мытья посуды.

Пока я размышлял, Костя, совершенно неожиданно запнулся и упал в кучу угольного шлака, уткнувшись в него своей пьяной рожей и сладко затем захрапев. Да и хуй с тобой, немного постояв, подумал я и вернулся к остальным. Спустя минут двадцать Костя вернулся с расцарапанной рожей и сказал мне:

– Бля, братан, меня кто-то отпиздил за клубом…

– Да-а, вот же негодяи, – похлопал я его по плечу. – Но мы найдём их, обязательно найдём и отомстим.

На танцполе девушки перед зеркалом делали страстные движения, а самые опытные и авторитетные пацаны в углу клуба тестировали самогон, поджигая его. Когда же я наконец решил вернуться домой, понимая, что я уже совершенно проспиртован, мне перед клубом всё-таки вломили в пах с колена. Я согнулся пополам от боли и упал на землю.

– За что…

Меня немедленно перевернули на спину, чтобы ещё и в морду прописать. Но разглядев, передумали, воскликнув:

– А, Илюха, это ты! Звини, братан, обознались…

– Да ничего, – прохрипел я, игриво помахав с земли рукой. – Бывает.

Затем я еле как доволок своё бренное тело до моста, а он у нас понтонный. От берега до берега метров пятьдесят. Ходить по нему в обычное-то время – это как плыть через Берингов пролив на плоту из полторашек во время ледохода без вёсел и паруса, играя на баяне. Ладно, это я преувеличил. Нормально по нему ходить, если ходишь постоянно. Просто он плавучий и качается. А вот ходить в пьяном состоянии – опасно. Я лёг в прохладную траву и предался размышлениям.

…Было мне тогда лет 14. В одно чудесное летнее утро послала меня мама в деревню.

– Сынуля, просыпайся! – теребила она меня, когда ещё восьми утра не наступило.

Я уже был матёрым сельским пареньком: отличал прясло от штакетника, умел носить коромысло с вёдрами в гору с реки, и косить траву литовкой, укладывая её в ряд до самого моста. Я с трудом проснулся, потому что всю ночь жарил картоху «в мундирах» и читал «Тропик рака», где главные герои «жарят» друг друга.

– А?.. Шта?.. – поинтересовался я из своей заспанной рожи.

– Вставай, чё ты разлёгся! Поезжай в деревню, надо мешок картохи привезти. А то сожрал всё, червь книжный. Давай-давай, подъём!

Едва продрав глаза и сев на свою «Каму», я отправился в путь. Как обычно, спустился с холма, перевёл велосипед через мост, поднялся на другой холм и покатил в назначенное место. Утро намекало, что день будет ясным и жарким. Меня с радостью встретил дядя Коля.

– Здрасьте! – всё ещё сонно, сказал я. – Дядя Коля, мама сказала забрать у вас картоху.

– Ага, вон там мешок стоит, – кивнул дядя Коля и прищурил глаз. – А хочешь лимонаду?

По утрам я всегда пил чай, а тут не успел, мама буквально выпнула меня на задание. Утро жаркое, в горле пересохло. Сушняк.

– Угу, хочу, – кивнул я.

Дядя Коля налил мне гранёный стакан мутной жидкостью.

– Держи.

Первую половину стакана я выпил, даже не почувствовав вкуса, настолько меня мучила жажда, а вот допивая остатки, понял, что лимонад у дяди Коли совершенно мерзкий. Меня передёрнуло.

– Ещё? – спросил дядя Коля.

– Пожалуй, нет, спасибо.

– А я выпью. Бывай.

На велосипеде я катался хорошо и очень много, потому что ходить в деревню это слишком далеко, ездить куда проще. Ещё я много чего возил, особенно девок румяных. Поэтому мне не составило много труда поставить мешок с картошкой на задний багажник. Правой рукой его ловко придерживая, а левой управляя велосипедом, я поехал в сторону дома.

Проехав метров триста, я понял, что дорога совершенно начала кривить и предательски расплываться. Я жмурился и вертел головой, но становилось только хуже. Проезжая мимо знакомых домов и заборов, я совершенно отчуждённо на них глядел, не придавая увиденному никакого значения. Мысли мои остановились, а прямо напротив школы я пизданулся на асфальт.

– О-о-о… – пробубнил я, немного полежав. – Мая астановачка…

Поднялся, поставил мешок на багажник и сказал ему строго:

– Давай без фокусов, Томми, иначе я тебя пристрелю…

Меня хватило метров на 15, а затем я снова отправился на рандеву с асфальтом. Я содрал руки, пыль набилась в раны, я щурил глаза и пытался сосредоточиться. Но в голове гудел состав с углём.

– Ах тыж, дядя Коля…

Уже спускаясь с холма к понтонному мосту, с трудом ведя велосипед, я понял, что меня совершенно развезло от лимонада дяди Коли.

Перед мостом я уронил велик вместе с мешком. Несчастная картоха переживала этим утром значительные физические нагрузки. Собравшись с остатками трезвого сознания, я решил так: сперва через мост пронесу мешок, а потом вернусь за велосипедом. Водрузив несчастный потатос на плечо, и покачиваясь, я ступил на доски. Сделал несколько шагов и… рухнул в прибрежные воды.

Я сидел на берегу мокрый и грустный. Меня мутило, клонило в сон, а после водички прохладной так хорошо стало, захотелось лечь в траву и поспать. Мешок с картохой тоже грелся на солнышке.

– Томми, что-то ты раскис…

Отсидевшись в зарослях камыша, я все-таки преодолел мост с грузом, а затем и с велосипедом. Еле как достиг вершины холма и прямо возле огромной ели незатейливо уложился спать. Я совершенно выбился из сил. Летнее солнышко замечательно грело, пахло травой и безмятежностью.

Минут через двадцать ко мне пришла младшая сестра. Загородила собой солнце и, немного постояв, сказала:

– Когда мамка тебя прибьёт, можно я в твоей комнате жить буду? – она достала холодненький, свежий огурец из кармана и начала его громко грызть.

– Нет, – промычал я и перевернулся на бок. Уткнулся лицом в куст крапивы и поморщился.

– Ты что, упал с моста в реку? – громко откусывала она огурец.

– Нет, я мыл картошку. Дура… Не тревожь меня.

– А ты теперь всегда будешь напиваться до беспамятства уезжая в деревню? – спросила она.

Лежать ночью в траве мокро и холодно.

– А ты теперь всегда будешь напиваться до беспамятства уезжая в деревню… – писклявым голосом сказал я и, встав не четвереньки, начал преодолевать мост.