Читать книгу Я бил «сталинских соколов». Лучший финский ас Второй Мировой - Илмари Ютилайнен - Страница 7

Когда в августе 1940 года начала действовать новая авиабаза Весивехмаа, расположенная чуть к северу от города Лахти, нас перебросили туда, чтобы использовать более широкие возможности для тренировок и отдыха.

17 июня 1941 года, когда Германия уже была готова начать вторжение в Советский Союз, мы получили приказ не покидать расположение. Была объявлена круглосуточная боевая готовность.

И 25 июня 1941 года грохнуло! Мы валялись в кроватях, одетые в пижамы, когда вдруг завыли сирены. Срочно взлетать… истребителям старт… подробности будут переданы по радио!

Когда мы уже находились в воздухе, пришло сообщение о налете вражеских бомбардировщиков на Хейнола. Одно звено нашей эскадрильи было направлено на авиабазу Селянпяя, которую уже навестили непрошеные гости. Ни один из 12 вражеских бомбардировщиков так и не вернулся домой, чтобы рассказать о том, как прошел налет.

Одновременно авиабаза Йоройнен, где базировалась такая же эскадрилья, как наша, тоже подверглась удару 12 бомбардировщиков. Это соединение также было полностью уничтожено во время налета. Таким образом, уже во время первого налета советской авиации были уничтожены две эскадрильи бомбардировщиков.

Наши «Брюстеры» были современными истребителями. Пузатые с вида, они напоминали пчел. Кроме бронеспинки, прикрывавшей пилота сзади, его сиденье было защищено и снизу. На этих самолетах мы были готовы сразиться с любым противником. Мы знали, что вскоре столкнемся в небе с нашими старыми знакомыми И-16 «Рата» и И-153 «Чайка».

В Весивехмаа мы потеряли своего первого товарища. Один из асов «зимней войны» мастер-летчик Кельпо Вирта погиб, разбившись совсем рядом с базой.

3 июля 1941 года мы перелетели на авиабазу Рантасалми, чтобы действовать оттуда, поскольку она находилась ближе к линии фронта.

Наши квартиры находились рядом с хутором Пывиля, владелец которого носил фамилию Ютилайнен! Мы не были родственниками, но так как носили одну фамилию, на хуторе со мной обращались как с родным сыном.

Пилоты получали специальный дополнительный паек, кроме обычного военного рациона. В этот паек входили такие деликатесы, как сосиски, сыр, мармелад, дополнительное масло и все такое прочее. Однако временами слово «специальный» приобретало странный смысл, скажем, когда сосиски пытались бегать сами по себе!

Лейтенанты Йоппе Кархунен и Пекка Кокко однажды вечером покинули часть, чтобы посетить город Варкаус. Там они встретились с девушкой, у которой имелся прелестный ирландский сеттер по кличке Пегги Браун.

Парни позвонили мне по телефону и попросили меня взять машину и встретить их на станции Йоройнен, чтобы привезти девушку с собой. Я так и сделал, но девушка оказалась собакой Пегги. До конца войны они брали ее с собой в полеты в качестве талисмана.

Когда Пегги прибыла к нам, ее очень заинтересовала наша деятельность. Она стремилась участвовать буквально во всех работах, носилась кругами, виляя хвостом, и сопровождала каждого пилота, бегущего к самолету на старте. Когда все летчики были в воздухе, она отправлялась в радиоцентр и садилась под приемником, чтобы послушать переговоры пилотов.

Когда мы завязывали бой, тональность и лексика пилотов, разумеется, менялись. Когда это случалось, Пегги становилась беспокойной, металась из стороны в сторону и лаяла. Когда слышался звук моторов самолетов, возвращающихся на аэродром, она бежала на стоянку, прыгала на крыло каждого истребителя, неистово виляла хвостом и приветствовала наше возвращение домой.

На авиабазе Рантасалми летом 1941 г. Слева направо: Катаяйнен, Меллин, Хуотари, Кархунен, Кокко, Ютилайнен, Стрёмберг, Линдберг

Общие ощущения в начале Войны-продолжения были совсем иными, чем во время «зимней войны». Все были полны оптимизма.

Стояла отличная погода, и летние дни были очень жаркими. Линию фронта затягивала синеватая дымка. Во время вылетов для сопровождения бомбардировщиков или попыток перехвата мы редко видели противника.

На базе мы могли свободно загорать и отдыхать, наслаждаясь беззаботной жизнью. Мы возвращались с вылетов в идеальном строю, крыло к крылу, и радиодисциплина нарушалась весьма странным образом – то и дело кто-то принимался громко петь. Позднее нам это запретили, так как выяснилось, что население может прослушивать наши частоты, и это веселье вызывало недоумение. Короче, мы возвращались к истокам!

На посадку самолеты заходили в том же идеальном строю и катили по полосе, точно четки по ниточке. Менее чем за минуту успевали сесть восемь истребителей. Позднее мы были вынуждены отказаться от этого, поскольку противник начал подкарауливать нас во время посадки, и результат мог оказаться ужасным.

После взлета нам требовались считаные мгновения, чтобы выстроиться в разомкнутый боевой порядок. К этому времени все пилоты накопили большой опыт, самолеты были хорошими, и люди знали, как с ними обращаться. Мы были закаленными в боях ветеранами, настоящими профессионалами, и нам не требовались никакие указания, потому что мы отлично знали, как держать свое место в строю и как действовать в бою.

В боевом порядке четыре истребителя первых двух пар летели впереди и чуть ниже. Немного сзади, выше и смещенные чуть в сторону летели четыре истребителя вторых двух пар.

Когда начинался бой, первый отряд бросался в атаку, а второй присоединялся к нему, только если ситуация того требовала. Обычно второй отряд оставался выше, чтобы обеспечить прикрытие и общий контроль над ситуацией.

Когда в бою участвовало большое количество самолетов, отряды предпочитали развернуться пошире, и тогда уже невозможно было сохранить целостность строя. Отдельные группы из двух истребителей старались держаться вместе, чтобы при необходимости оказать помощь друг другу.

Рано утром мы получили сообщение, что противник намерен атаковать наши войска на фронте в районе Уукуниеми. Обычно русские не встречали сопротивления во время подобных утренних налетов. Получив это сообщение, наш командир эскадрильи решил организовать утренним посетителям теплый прием.

Утро 9 июля было просто прекрасным. Небо было чистым, и под нами островки мирно спали в лучах утреннего солнца. Наша эскадрилья, несущаяся на восток, представляла собой чудесную картину. Мы взлетели в 04.00.

Покружив полчаса над районом Уукуниеми, мы увидели восточнее себя и ниже 3 русских бомбардировщика, позади них держались три истребителя. Я покачал крыльями, чтобы сообщить остальным пилотам, что я вижу противника, и передал об этом же по радио командиру эскадрильи. Но в этот момент я заметил еще несколько вражеских истребителей, теперь уже на нашей высоте, и два наших истребителя, атакующих их. Вместе со своим ведомым сержантом Юсси Хуотари я бросился вперед мимо командира эскадрильи, чтобы атаковать этого нового противника. Оглянувшись, я убедился, что Юсси держится за мной, как приклеенный. Я повторил свой приказ атаковать, и он подтвердил, что понял меня.

Затем первое звено ринулось в атаку. Небо под нами, казалось, было забито самолетами, поэтому нехватки целей мы не испытывали. Я увидел один русский самолет прямо под собой, сделал полупереворот и в таком состоянии спикировал на него. Я без труда поймал его на прицел и уже был готов открыть огонь, как его пилот оглянулся и впервые увидел меня. «Иван», который пилотировал верткую «Чайку», заложил крутой вираж. Я последовал за ним и, взяв упреждение, дал первую очередь. Мои пулеметы работали прекрасно, и я ощутил, как истребитель слегка завибрировал от их отдачи.

Я увидел, как трассирующие пули попадают во вражеский самолет, но почему-то не производят никакого воздействия. Во время атаки я дал по цели несколько очередей, пока цель набирала высоту с разворотом. Наконец я прошел у нее прямо за хвостом, удивляясь, почему этот самолет все еще держится в воздухе!

В этот момент я увидел, что Юсси атакует ту же самую цель, все его пулеметы плюются огнем. Но его атака возымела не больший эффект, чем моя!

Я огляделся, повсюду мелькали самолеты на самых разных высотах. Но все-таки вражеские истребители держались ниже и пытались только обороняться. «Брюстеры» пикировали, атаковали, стреляли, набирали высоту для новой атаки, словно соколы, бросающиеся на добычу. Как раз когда я готовился начать новую атаку, я увидел пылающую «Чайку» и «Брюстер», идущий свечой вверх позади нее. Весь этот бой длился не более нескольких минут. Линии трассирующих пуль разрезали небо, иногда самолет начинал падать, неловко кувыркаясь, как птица с перебитым крылом. Некоторые из жертв ярко пылали, другие тащили за собой хвосты дыма.

Бой начался на высоте 13 000 футов чуть западнее железнодорожной станции Хууханмяки. Знакомые здания казарм Хууханмяки можно было ясно видеть на берегу озера.

Внизу, на глади озера, я различил какое-то движение. Это были вражеские истребители, пытавшиеся покинуть район боя, который теперь заметно расширился. Без колебаний я толкнул ручку управления от себя и спикировал на них. Моя скорость быстро росла, я падал, словно камень. Я сразу поймал на прицел один из истребителей, который шел над самыми вершинами деревьев и, судя по всему, считал себя в полной безопасности. Я выровнял самолет, и моя скорость перестала увеличиваться. «Чайка» быстро росла на прицеле, и я мог различить мельчайшие детали. С расстояния 20 метров, когда перекрестие прицела легло точно на кабину, я нажал гашетку. Трассы устремились к цели, а я был вынужден рвануть самолет в сторону, чтобы избежать столкновения. «Чайка» рухнула прямо в лес с высоты не более 10 метров. В этот момент мой мотор начал чихать, а прямо передо мной и чуть выше возникла еще одна «Чайка». Я приготовился садиться на вынужденную на маленькую лужайку возле деревни Миинала, опасаясь, что вражеский истребитель увидит меня. В тот самый момент, когда я уже был готов садиться, мотор снова заработал. Вражеская «Чайка», судя по всему, меня не заметила и проскочила у меня прямо над головой. Разумеется, я погнался за ней. Следуя за вражеским истребителем, я приблизился к городу Лахденпохья. Уже там я увидел «Брюстер», атакующий «Чайку», которая упала в лес на окраине города. После этого я повернул обратно к месту боя.

И тут я увидел еще несколько самолетов, которые, казалось, хотели присоединиться к истребителю, за которым я гнался. Все вместе они направились к морю Лаатокка (Ладожскому озеру по-русски), все время совершая мелкие довороты, словно они нервничали и пытались увидеть, что происходит сзади. Я также летел над самыми деревьями и достаточно далеко, поэтому русские меня не видели.

Два самолета проскочили над островом Сорола и, оказавшись над Ладожским озером, совершенно успокоились и направились к своей базе в Кякисалми (он же Кексгольм, а ныне Приозерск). В этот момент я решил, что пришло мое время. Резко двинув сектор газа, я рванул за ними. Примерно в полутора милях от острова Кухка я их догнал. Тщательно прицелившись в ведомого, я открыл огонь. Вероятно, вражеский пилот заподозрил опасность, так как в эту же секунду он дернулся в сторону, но было уже поздно. Мои пули сделали свое дело.

У меня не было времени обстрелять второй самолет, так как он успел отвернуть в сторону и скрылся среди крошечных островков. Когда я повернул свой истребитель обратно к берегу, то увидел на поверхности озера всплески. Еще один пилот нашел здесь свою могилу. Я хотел отправиться в погоню за вторым самолетом и позаботиться о нем тоже. Но мой капризный мотор снова зачихал и вынудил меня отказаться от погони. Не до конца удовлетворенный, так как работа не была доделана, я повернул домой.

Настроение на базе было преотличное. Это был первый крупный бой истребителей в новой войне, и наша эскадрилья уничтожила 9 вражеских самолетов.

20 июля мы взлетели по тревоге, так как пришло сообщение, что вражеские самолеты направляются к городу Иматра. Через пару минут наши 8 истребителей уже были в воздухе и летели к городку, где раньше мы отдыхали. Но когда мы туда прибыли, вражеские самолеты уже куда-то улетели. Покружив над городом, мы отправились за линию фронта, чтобы найти-таки противника.

Зенитные батареи в Яски (ныне Лесогорск) и Энсо (ныне Светлогорск) попытались переубедить нас, но успеха не имели. Мы не спеша развернулись и полетели к Кексгольму. Мы залетели далеко на юг от Хийтола, чтобы не попасть под огонь множества зенитных батарей, сосредоточенных там. Но когда мы приблизились к железной дороге, грязно-серые клубки разрывов окружили нас. Похоже, противник подвез дополнительные батареи и развернул их вокруг станции Сайраала.

Мы начали снижаться с высоты 13 000 футов, все больше склоняясь к югу. Это был самый лучший вариант выхода к Кексгольму, так как мы подошли бы со стороны солнца. Это затруднило бы противнику опознание самолетов.

Уже рядом с вражеской базой мы увидели 3 «Чайки», которые летели примерно в 1000 футов ниже нас. Они не держали никакого строя, а просто мотались взад и вперед над аэродромом. Командир звена лейтенант Йоппе Кархунен сказал: «Атакуем. За дело, парни!»

Нам не нужно было предлагать дважды. Мы немедленно бросились на врага. В качестве цели я выбрал ближайший вражеский самолет и уже пошел в атаку, как вдруг увидел, что еще один из наших атакует этот же самолет. Будучи более маневренной, «Чайка» уклонилась от него. Пилот «Брюстера» младший лейтенант Ким Линдберг совершал свой первый боевой вылет и по неопытности открыл огонь со слишком большого расстояния, сразу известив русского пилота о своем присутствии. Хитрая лиса в кабине «Чайки» быстро пристроилась позади него. Я решил, что теперь настал мой черед преподнести урок этому хитрецу. Мои пули обрушились на «Чайку», вырывая клочья обшивки. Я продолжал стрелять, пока «Чайка» не сделала дикий кульбит, хотя потом на секунду выровнялась. Я приготовился повторить заход, но увидел, что Юсси Хуотари мчится сюда, словно злобная пчела. Радио Юсси не работало, поэтому я помахал ему рукой. Отлично сделано, не хуже, чем у ветеранов! Это была первая победа Юсси.

Все это происходило совсем рядом с русской базой, но противник, похоже, не набрался мужества взлететь, чтобы помочь товарищам. Я увидел, что обломки еще двух «Чаек» догорают на краю аэродрома.

Мы перестроились как раз над тем местом, где над сбитым Юсси самолетом поднимался огромный столб дыма высотой около 7000 футов. Словно гигантский палец, он указывал то место в лесу, где лежала несчастная жертва. Пилот русского истребителя выпрыгнул с парашютом, проплыл над волнами озера Вуокса и приземлился в лесу. Наше звено, не потеряв ни одного самолета, повернуло к базе.

На следующий день мы снова вылетели на разведку в район между Сортавала и Кексгольмом. Разумеется, мы не смогли устоять перед соблазном слетать проведать наших друзей на базе в Кексгольме и выяснить, чем они заняты. Зенитные батареи не стреляли, но самолеты взлетали с аэродрома, и еще больше вражеских истребителей приближалось со стороны Ладоги.

Нашу группу возглавлял лейтенант Пекка Кокко. Он отдал приказ атаковать, и начался обычный кавардак. Мы выписывали пируэты вокруг наших противников, и резкие повороты сопровождались отрывистым стаккато пулеметных очередей. В первые же мгновения боя я понял, что два наших новых пилота неправильно оценили ситуацию и теперь в бою участвовали только три наших самолета. Бой постепенно расползся по большой площади, и вскоре мы потеряли друг друга среди многочисленных противников.

Я сначала находился на большей высоте, чем остальные, и увидел одного из наших прямо среди множества вражеских истребителей. Я спикировал туда, открыв огонь издали, чтобы отвлечь внимание русских. Эта тактика сработала, и «Чайки» шарахнулись прочь, но «наш» самолет прямо передо мной превратился в истребитель МиГ-3! К счастью для себя, «миг» успел пикированием ускользнуть от меня раньше, чем я взял его на прицел.

Одновременно «Чайки» перегруппировались позади меня. Я продолжал пикировать, держа скорость, затем пошел вверх, сделал иммельман и оказался на том месте, где начал бой. Но теперь я знал, что мне угрожает опасность, потому что вражеские истребители были повсюду… словно комары в Лапландии. Поэтому я дал полный газ, помахал им ручкой и направился домой. Рядом с Хиитола я встретил Лапру Ниссинена, который тоже возвращался, но на поврежденном истребителе. Он показал мне большой палец, и я помахал ему рукой, поздравляя с победой.

И сразу после этого я заметил движение ниже нас, это была «Чайка» в камуфляжной раскраске. Я попытался атаковать ее, но пике получилось слишком крутым, и мне пришлось повторить заход. Ниссинен, который держался позади меня, немедленно оценил ситуацию, хотя заметил «Чайку» только во время моей второй атаки. Я набрал высоту, снова взял «Чайку» на прицел и повторил заход. Я открыл огонь с нужной дистанции, но обнаружил, что работают только крыльевые пулеметы. Однако прицел был взят верный, и «Чайка», задымившись, упала в лес.

Я опять начал набирать высоту, но тут у меня отказал мотор! Я отключил подачу топлива и заработал ручным насосом, одновременно лихорадочно подыскивая место для аварийной посадки. Впереди и справа по курсу в лесу показался большой пруд. Слева была маленькая деревня и открытое поле и, разумеется… противник! Я выбрал пруд.

Выпустив закрылки, я попытался вообразить себя пилотом летающей лодки. Затем мотор начал снова подавать признаки жизни, и у меня появилась надежда на спасение. Но на едва работающем моторе я проскочил мимо пруда, мимо опушки леса и дороги. Там появилась колонна вражеских солдат, которая маршировала вдоль по дороге, они сразу бросились врассыпную, прячась под деревьями. Похоже, они опасались, что я в них врежусь.

Наконец мотор заработал получше, и я снова начал набирать высоту, убрав закрылки. Мы перескочили линию фронта и вернулись на базу. При посадке я проскочил над полосой, чтобы показать механикам высший пилотаж, сопровождающий победу. Пекка Кокко также записал на свой счет И-153 «Чайка».

Сложно описать ощущения летчика-истребителя, который возвращается домой после победы. Собственная база кажется такой безопасной. Люди испытывают приподнятое состояние духа, и каждый пытается описать свой бой. Лица механиков и оружейников сияют, словно и они участвовали в бою. И это действительно так, потому что, если самолет окажется неисправен или откажет оружие, пилоту просто незачем будет взлетать! Если произойдет поломка, Мрачный Жнец тут же появится рядом. Он никогда не уходит слишком далеко от места воздушного боя!

Радость от победы в воздушном бою разделяют все!

1 августа мы патрулировали в воздухе над линией фронта между Уукуниеми и озером Иммола. Наша армия начала победоносное наступление, но в воздухе все было спокойно. Землю затянули огромные облака черного дыма. Дым поднимался над горящими лесами и добирался до высоты 3000 футов.

Над озером Райтъярви я увидел 8 самолетов, приближающихся с востока. Чтобы удержать в поле зрения крошечные цели, я накренил свой самолет. Обернувшись, я увидел, что остальные пилоты сделали то же самое. Эти самолеты летели примерно на 1500 футов ниже нас и в таком ракурсе очень походили на наши истребители. Другие пилоты, судя по всему, тоже колебались.

«Это русские! Посмотрите на знаки!» – крикнул я по радио.

И в тот же самый момент опознавательные знаки увидели все. Мы обрушились на врага, подобно приливной волне. Теперь мы увидели, что перед нами истребители И-16-бис, которые изрядно потрепали нам нервы во время «зимней войны».

Но теперь ситуация стала заметно лучше. Мы имели более совершенные истребители и поэтому решили, что настал наш черед начать вальс.

Замыкающий самолет вражеского строя попытался атаковать меня снизу сзади. Я резко рванул ручку на себя, а когда скорость упала, перевернулся на спину. В результате этого маневра я оказался ниже русского истребителя и позади него. Русский тоже потерял скорость и в панике попытался хоть как-то стряхнуть меня с хвоста, но напрасно. Я без всякого труда повторял все его маневры, успевая следить и за другими самолетами. Я не приближался слишком сильно к русскому. Затем я еще раз огляделся. Ни один русский самолет не мог мне угрожать, лишь один из наших же истребителей подходил снизу сзади. Я открыл огонь. Цель перешла в беспорядочный штопор и рухнула на землю прямо на линии фронта. Судя по всему, пилот был убит, так как он даже не попытался выпрыгнуть с парашютом и разбился вместе с самолетом.

Надо мной один «Брюстер» затеял крутить виражи с двумя русскими истребителями, повисшими у него на хвосте. Я поспешил на помощь. Хотя я не думал, что ему угрожает уж очень серьезная опасность, потому что он мог поворачивать круче русских и уворачиваться от трасс. Я зашел на один из истребителей сбоку и нажал гашетку, после чего противник вспыхнул. Второй вражеский истребитель поспешно спикировал и укрылся в тучах, летевших с другой стороны фронта. Я проскочил мимо «Брюстера» и увидел, что его пилотирует Пекка Кокко.

Везение продолжалось. Снова я увидел ниже себя вражеский истребитель, и моя позиция была удобной для атаки. Я перевернул самолет через крыло и вышел ему в хвост, имея высокую скорость. Вражеский пилот заметил, что я приближаюсь, и попытался удрать набором высоты, однако сманеврировал слишком поспешно, что позволило мне сблизиться для стрельбы. Затем русский передумал и бросил самолет в пике, но я последовал за ним. Во время пикирования русский выполнил бочку, но я остался в удобной позиции, когда он начал выравниваться. Я потянул ручку на себя и вывел цель на перекрестие прицела. Я нажал гашетку, но заработал лишь один из моих тяжелых пулеметов. Я увидел, как трассы полоснули по фюзеляжу. Русский дернулся вверх, но тут же перевернулся и так в перевернутом положении свалился в пике, окутавшись дымом. Он пропал из вида, после чего я выругался и пошел вверх.

Бой постепенно начал снижаться к земле. Лейтенант Кокко и сержант Меллин подошли ко мне, и я присоединился к ним. Затем я понял, что один из И-16-бис приближается к нам. Я проскочил мимо пары Кокко, дал знак атаковать и помчался дальше. Этот одиночный пилот не видел нас, поэтому мы спокойно подошли сзади на расстояние 50 метров и я открыл огонь. Русский пилот так вертел свой самолет, что тот стал похож на зверя, пытающегося отряхнуть воду со своей шубы, а потом он резко повернул влево. Я последовал за ним, также набирая высоту, и увидел, как пули Кокко попадают в русский самолет, хотя тот дергается, пытаясь сбить прицел. Теперь наступил черед Меллина, который зашел цели в хвост и открыл огонь из всех пулеметов. Вражеский пилот вел себя как загнанная лиса и не собирался сдаваться. А вот нам не было нужды спешить, потому что мы знали, что русский обречен и будет сбит в ближайшие минуты. Он просто физически не мог уклониться от всех наших атак. Мы поочередно расстреливали цель, а русский пробовал все уловки, чтобы спасти свою шкуру. Пилот бросил истребитель к самым верхушкам деревьев, сначала перевернутый, потом выправился и начал набирать высоту. Все это время он отчаянно пытался повернуть к своему аэродрому.

Во время боя появился четвертый «Брюстер» и присоединился к игре. Я решил, что наших истребителей стало уже слишком много, поэтому отвернул в сторону, чтобы полюбоваться происходящим и прикрыть товарищей, если появится еще кто-нибудь.

Мое уважение к отважному русскому пилоту росло, и я начал надеяться, что он сумеет набрать немного высоты и выпрыгнуть с парашютом. Показав столь искусный пилотаж, он вполне заслужил жизнь.

Однако пилот был не только умелым, но и упрямым, и в конце концов он разбил свой самолет на полпути между Кирву и Антреа. Сержант Меллин, который последним стрелял по нему, сделал круг почета над горящими обломками, а потом мы улетели.

Взмокшие, но счастливые, мы летели домой, думая о прохладной воде и чудесных пляжах озера Хаукивеси.

Во время боя один из наших противников тяжело повредил самолет Ниссинена, но Ниссинен сполна отплатил русскому, сбив его. Ким Линдберг тоже сумел побриться после вылета. Он временно находился в Германии и теперь вернулся на родину. Когда началась война, Ким пообещал, что не будет бриться, пока не собьет первый вражеский самолет или сам не будет сбит. Но в последнем случае бритье было уже явно лишним.

Одна из наших радиостанций находилась очень близко к линии фронта, поэтому сражающиеся самолеты производили изрядный шум, так как бой происходил прямо над головами радистов. Капеллан пехотного подразделения пришел на радиостанцию как раз в тот момент, когда над ней разыгрался крупный бой. Он с восхищением слушал звуки битвы, рев моторов, треск пулеметов и возносил молитвы за пилотов, чтобы они сбили хоть один русский самолет. Когда множество самолетов начало снижаться, он был потрясен и принялся молиться за сохранность наших пилотов.

Наша армия перерезала железную дорогу между Яаккима и Элизенваара, передовые части продвинулись далеко в направлении Лумиваара, откуда намеревались продолжить наступление на Куркиёки. Противник как можно быстрее попытался перебросить войска к дороге между Сортавала и Лахденпохья.

3 августа нашему звену было поручено помешать передвижению противника на этой дороге. Через несколько минут после получения приказа 8 истребителей уже были в воздухе.

В этот день стояла палящая жара, над землей стелилась пелена дыма на всем районе между Ладогой и озером Саймаа. С высоты 3500 футов было едва видно землю. В кабинах чувствовался едкий запах дыма.

Лейтенант Кархунен возглавлял звено, которое неслось сквозь дым в разомкнутом боевом порядке в направлении моего родного города Сортавала. Там находилась первая цель нашего вылета. Дым становился все гуще, поэтому мы начали пологое снижение к берегу Ладоги. Юсси был моим ведомым, и мы следовали за ведущей парой, которая была едва видна впереди. Позади себя я мог видеть пару лейтенанта Кокко. Последнюю пару я вообще не мог видеть, но знал, что она тоже где-то там в дыму.

Теперь цель находилась прямо перед нами. Дорога походила на белую ленту, развернувшуюся перед нами. Мы повернули и направились к Лахденпохья и проскочили над первыми грузовиками на мосту Сааваи. Самым лучшим способом атаковать их был заход вдоль реки, что позволило бы расстреливать машины с горизонтального полета. Все 8 истребителей атаковали 3 грузовика и 2 танка, которые находились либо на мосту, либо на подходах к нему. Огненные трассы прошили грузовики, их моторы взлетели вверх подобно гейзерам. Мы также обстреляли танки, и один из них задымился. На склоне холма к северу от моста находилось несколько зенитных орудий. Их стрельба ничуть не помешала нашей атаке.

У нашего командира звена возникли какие-то проблемы с машиной, потому что он направился домой в сопровождении ведомого, временами делая круги, словно разыскивал место для аварийной посадки. Мы продолжали выполнение задачи уже шестью истребителями, обстреливая все, что двигалось по дороге и рядом с ней: грузовики, танки, повозки и пехоту. Оглянувшись назад, я решил, что наше соединение похоже на огромного дракона, летящего, извиваясь, вдоль дороги. Дракон уничтожал буквально все на своем пути.

Наше задание больше всего походило на учебный вылет мирного времени, потому что нас обстреляло всего несколько зениток. Возле Реускюла я увидел серый автобус, который катил вниз по склону с большой скоростью. Моя первая очередь вспорола дорогу перед ним, а затем скользнула назад прямо по автобусу. Пули разнесли мотор и лобовое стекло. Какое-то время автобус вилял по дороге, словно пьяный, а потом свалился в кювет, два раза перевернулся и замер вверх колесами, испуская тонкую струйку дыма.

Прекрасный черный автомобиль поднимался на следующий холм. Мои пули прошили его лаковую шкурку. Автомобиль занесло, и он замер в кювете на противоположной стороне дороги. На холме находилось несколько пехотных подразделений, которые брызнули в стороны, пытаясь укрыться под деревьями.

В общем, мы разгромили середину вражеской колонны. Нашей добычей в этом вылете стало более 20 грузовиков, 2 танка и около 200 солдат.

Мы наслаждались бездельем пару дней. Лишь разведывательные полеты украшали монотонную жизнь. Погода была дождливой, но метеорологи обещали хорошую погоду буквально на следующий день.

Рассвет 12 августа обещал жаркий и ясный день. Рано утром пришло сообщение, что появились вражеские самолеты, что обещало хорошую охоту. Около полудня наши 7 истребителей взлетели, чтобы помешать вражеским истребителям действовать над Каарлахти, где наша армия развивала наступление в направлении Кексгольма.

Над линией фронта небо было совершенно чистым. Огромные кучевые облака закрывали весь Карельский перешеек. Нижная граница облачного слоя находилась на высоте 3400 футов, а верхняя достигала 13 500 футов. Мы летели либо над, либо под облаками. Внезапно я ощутил себя очень маленьким. Основание облачного слоя походило на зимние Альпы, и я поймал себя на мысли, что мир далеко не так прост, как может показаться на первый взгляд.

Внезапно я очнулся от мечтаний. Мы летели на высоте 13 500 футов от Кексгольма, когда я услышал по радио: «Внимание, парни, это Эрик. «Чайки» ниже вас к северу».

Я посмотрел вниз и увидел большую группу истребителей И-153 «Чайка». Я приказал атаковать, перевернулся через крыло и вошел в пике. Затем я повторил приказ и на всякий случай оглянулся. Юсси следовал прямо за мной, а остальные пары тоже поворачивали следом. Командир звена запросил подтверждение координат противника. Мы шли в крутом пике прямо на врага, который держался на высоте 6500 футов. Я передал Йоппе: «Пикируй до высоты 6500 футов в северном направлении, мы уже идем туда».