Читать книгу Легенда о Мантикоре. Пропащая душа - Илона Ивашкевич - Страница 5

Я плохо помню те дни. Обрывки памяти подсказывают, что меня протащили через перевалы, перекинув через плечо, словно дорожную торбу. Раз в три часа шаман совал в нос щепотку вонючих грибов, что курят в храме Тиары, богини забвения, и я проваливалась в тяжёлую дрему, раз в шесть – давал глоток талого снега. На стоянках меня бросали рядом с остальным орочьим скарбом: сумками и мелкими трофеями. Сверху кидали пропахший дымом и потом старый плащ, чтобы я не замёрзла. Так прошло два дня. Вечером третьего дня мы прибыли в Сауку.

Была макушка зимы, и Саука, шумная летом, пустовала. На огромной опушке, окружённой с трёх сторон лесом, а с четвёртой – рекой, среди палаток и пустых торговых рядов слонялись пара гоблинцев, торговцы рыбой и шкурками, несколько купцов, привезших замороженные овощи и мешки с крупой, торговцы травами и снадобьями. У статуи Ваера, бога дорог, стуча железными кружками о каменный постамент, просили подаяние два пожилых монаха. Третий – клянчил монетку у толстой тётки, торговавшей соленьями. Торговка бранилась в ответ и грозила огреть наглого попрошайку деревянным половником, которым выгребала мороженую клюкву из холщовых мешков. Чуть поодаль, на старой разбитой телеге пили пиво орки. Они заметили вновь прибывших и откровенно пялились на них, прикидывая, сколько нынче можно выручить за топор Вархвара, амулеты Сахвира или за пленницу, свисающую с плеча одного из орков. Решив, что за топор, скорее всего, дадут тумаков, а не звонкую монету, орки бросали злобные взгляды на кошель, болтавшийся у пояса командира. Как только Вархвар подошёл ближе, они кивнули в знак приветствия, не спуская с кошеля вожделенных взоров. Орк, проходя мимо, сухо кивнул в ответ.

На задворках Сауки, у самого леса, высилась круглая юрта. Белесая, выцветшая от дождя и солнца, она возвышалась над потрепанными зимой рыночными платками. Рядом с шатром висел медный гонг с чёрной чашей посреди солнечного круга. У дверей переминались на морозце два пайкора. Завёрнутые в чёрные шерстяные плащи, они напоминали воронов. Рядом несколько охранников сидели у костра, протягивая к пламени озябшие загорелые ладони.

– Урдар здесь? – Рявкнул Вархвар, не представившись.

– Здесь, – подтвердил один из охранников.

– Доложи! – Приказал Вархвар, останавливаясь недалеко у входа.

Орк встал в центре площадки перед пайкоровым шатром. Он широко расставил ноги и положил лапы на боевой топор. Остальные сгрудились за его спиной, зажав в лапах оружие. Эуру бросили на снег перед Вархваром.

      Из шатра вышел высокий смуглый желтоглазый мужчина. Зябко поёжившись на ветру, он поправил наброшенный на плечи кусок чёрной шерстяной материи, служивший плащом. Из-под края плаща виднелся подол длинного шелкового одеяния, расшитый алыми маками, и край ножен с серебряными накладками. Человек, или существо похожее на человека, было ростом с орка, но из-за многослойного одеяния было сложно разглядеть фигуру. У мужчины были короткие рыжие волосы, перехваченные шелковым шнурком с большими коралловыми бляшками. Терракотовая, словно шоколадная крошка, что в Снерхольм возили торговцы с юга, кожа блестела на солнце, источая тонкий аромат благовоний. На вид пайкору было лет тридцать, но кто знает, сколько могут прожить создания тёмных богов.

– Зачем пожаловал? – Спросил пайкор, щурясь на солнце.

– Товар прими. Хороший товар, – рявкнул орк, выдыхая облачко пара.

– Женщина, – брезгливо поморщился Урдар, поворачиваясь к орку спиной. – У нас хватает своих женщин.

– Дочка правителя с юга, из-за Хавонасильты. Бери, хорошая баба: чёрные волосы, белая кожа.

Собиравшийся было скрыться в шатре пайкор остановился, задумался и, резко развернувшись, подошёл к нелюдю и лежащей пред ним девушке. Каблуки его высоких кожаных сапог звонко стучали по наледи двора, выдавая торговце живым товаром военного.

– Она больна? – Спросил пайкор, наклонившись над свернувшейся калачиком девушкой.

– Резва, как горная козочка. Мы ей грибы даём.

– Нам не нужны строптивые рабы, – отрезал пайкор.

– Любава отдаст за неё целое состояние.

– Ты можешь сам отвезти рабыню к Любаве в славный город Скревен, но она заплатит за это, – мужчина брезгливо ткнул Эуру носком сапога. – Не очень много.

– Путь до Скревена не близок, – отвёл глаза командир.

– Можешь не заговаривать мне зубы. Наслышан я твоих подвигах, орк. Ты, Вархвар, пытался протащить тролленка через ворота, подрался со жрецами Ваера, поругался с Любавой, набедокурил в Скревене. Так что тебя, мой славный Вархвар, к городу на выстрел не подпустят. Хотя нет, подпустят, но только на выстрел…

Пайкор сел на корточки и принялся осматривать Эуру, словно щенка. Приподняв губу, мужчина осмотрел зубы; заглянул в мутные, затуманенные снадобьями глаза; проверил волосы и уши.

– Сколько, если не секрет, ты хотел за эту женщину?

– Двести золотых, – заявил орк, решив, что товар покупателю понравился.

– Больше сорока не дам. Придётся потратиться на подарки для стражи ворот, чтобы протащить её в КаулютМаа.

– Зачем вятку. У этой пропуск есть, – орк стянул перчатку руки девушки, обнажая татуировки.

– Отвратительная гоблинская работа…– Поморщился пайкор вставая. – Татуировки сожгли кожу. Они наверняка останутся даже после прохода через Врата. Товар порченный.

– Порченный? – Обиженно взревел орк. – У Вархвара всегда хороший товар: платить за перевозку в КаулютМаа не надо, – он демонстративно загнул большой палец. – Родственники искать не будут, – орк загнул второй палец, пропустив отсутствующий указательный. – Раны ей Сахвир залечил, – орк загнул следующий палец. – Любава за неё двести золотых отдаст. … Или ты обмануть меня хочешь?

– Хорошо, – согласился пайкор. – Пятьдесят золотых.

– Сто пятьдесят!

– Шестьдесят.

– Сто!

– Шестьдесят и ни золотым больше. Забирай деньги или просто перережь ей горло. Все равно не сможешь никому продать её в Сауке. Ты же знаешь, только я вожусь с беспокойным товаром.

– Сто!

– Шестьдесят моя последняя цена, Вархвар. Хочу отметить, что я поднял цену, только в знак нашей давней дружбы. Ты же знаешь, как я ценю своих друзей.

– По рукам, – скрипнул зубами орк, понимая, что продешевил.

– Как звать её?

Орк пожал плечами и, бросив взгляд на сползшую с предплечья повязку, прорычал: «Мантикора.»

– Хорошее имя.… Для зверя….

      Пайкор быстро отсчитал шестьдесят золотых и скрылся в юрте. Пайкоровы слуги надели кандалы и потащили девушку к стоящим рядом баракам. Орк все стоял на опустевшем дворе, задумчиво почёсывая лысую голову. Торговец из него был никакой.

      Девушка очнулась на полу клетки, которую две старые клячи медленно волокли по узкой горной дороге. Клетка раскачивалась, норовя свалиться в пропасть, на дне которой грохотал поток. Когда колесо повозки наезжало на камень, клетка жалобно скрипела. Рядом с Эурой на старых корзинах и тюках сидело ещё семь или восемь женщин. Они жались друг к другу, кутались в грязные плащи, пытаясь спрятаться от пронизывающего ледяного ветра. Перед повозкой ехали пайкоры-охранники на холеных гнедых лошадках, позади – тянулся унылый караван. Одна за другой клетки ползли по дороге, волочимые худыми, точно скелеты лошадьми. В клетках сидели, лежали, стояли люди.

– Где я? – Спросила Эура у сидевшей рядом девушки.

Девушка что-то монотонно бубнила, перебирая старые чётки. Подняв мутный взгляд на Эуру, она ответила на незнакомом языке и снова принялась медленно перебирать облезлые деревянные бусины худыми загорелыми пальцами.

– В пайкоровы копи, – послышался тихий шёпот. Эура повернула голову. В углу, поджав худые ноги, сидела древняя старуха в грязном потрепанном балахоне. – А дальше как повезёт, или куда повезут. Повезёт – попадёшь в бордели славного города Скревена, а не повезёт – сгниёшь в рудниках. – Старуха хрипло засмеялась, обнажая пеньки зубов, но смех тут же перешёл в сухой кашель, сдавивший впалую грудь. Старуха согнулась и захрипела. Когда кашель прекратился, она сплюнула кровь, вытерла тонкие потрескавшиеся губы сухой морщинистой ладонью и стала осматривать Эуру, щуря голубые выцветшие глаза.

– Как же плохо-то все, – только и произнесла Эура.

Сумку, вещи, золото, снадобья – все унесли орки, оставив лишь одежду да браслет из пробитых насквозь игральных костей, подарок Матиаса.

– А бежать из рудников можно, добрая женщина?

– Бежать? Ишь, какая прыткая: ещё не доехала, а уже бежать! – Старуха снова зашлась смехом, перешедшим в кашель. – Видишь воронов над той горой? Туда нелюди сбрасывают нечистоты и трупы рабов, чтобы не приманивать подземных тварей в свои туннели. За ней будет вход в пещеры. Туда они свозят всех пленников пойманных в этих землях. Всех тех, кто пытался выжить в этих горах или добраться до ворот ТрайЕлоссы. Отсюда тайными тропами рабов переправляют за ворота, а там они расходятся по всей КаулютМаа до самых Арденновых пустошей… Люди – товар ценный, но не редкий. Иных купят в весёлые заведения Скревена, иные – поедут в столицу богатым господам на потеху, иные – на южные поля спину гнуть, иные на галеры солёную воду хлебать, иные – к чёрным магам. Из людей такие зелья получается!

Старуха вновь хрипло засмеялась.

– Молчать! – Всадник, едущий позади повозки, стегнул кнутом по толстым прутьям клетки. – Будете болтать – сдохнете ещё в дороге!

– Я все равно выберусь, – отвернувшись, прошептала Эура.

Тем временем, тропинка стала шире: теперь на ней могли разминуться две телеги, и появилась покрытая рыжим снегом обочина с торчащими кривыми палками кустов. Запахи гнили и серы появились в доселе свежем морозном воздухе. Наконец, тропинка прижалась к противоположной скале, огибая идеально круглый котлован, стены которого покрывали старые тряпки, гнилье, остатки пищи, человеческие кости, тлеющие туши животных, грязные гранитные валуны, кривые коряги и нечистоты. Со дна ямы поднимались сизые клубы горячего влажного воздуха. Они окутывали торчащие из бурлящих недр серые пики; оседали зловонными каплями на мусоре; клубились у идеально ровного, словно срезанного ножом, края кратера. Раз в несколько минут из жерла вырывался вонючий фонтан грязи, заливая округу ядовито-зеленый жижей. Чёрные птицы, кружащие над ямой, с мерзкими криками шарахались от грязевого столба. Нерасторопных фонтан забирал с собой, топя в бурлящей жиже трепыхающиеся тельца. Лошади, тянувшие телеги, замедлили неторопливый шаг, давая пленникам насладиться картиной и вдоволь надышаться ароматами тлена. Эура уткнулась лицом в рукав и зажмурилась, пока телега медленно ползла по краю ямы. Только когда запах гнили стал пропадать, она открыла глаза. Тропа к тому времени превратилась в широкую мощёную булыжником дорогу петлявшую между скалами. По бокам над ней нависали скалы, смыкаясь над головой каменной аркой. Наконец, из-за поворота раздались крики, скрежет петель, скрип цепей и лебёдок запорных механизмов, свист кнута и возмущённый звериный рёв. Пайкорская цитадель распахнула перед путниками огромные ворота, готовая поглотить новых рабов, переварить их в своих недрах и выплюнуть останки в зловонную жижу выгребной ямы.

Телеги, скрипя, вползли в ворота и остановились в центре вымощенной гранитными плитами площадки. Пещеры дырами пронизывали окружавшие её скалы. Новые переходы и туннели, старые переходы, рудники, шахты, подземелья, храмы, заброшенные штольни – все это сплеталось громадным лабиринтом. Пайкоры занимали лишь верхнюю часть подземелий, доставшихся им от прежних обитателей. На нижних этажах жили иные существа. Среди пайкоров ходили мрачные легенды о кобольдах, обитавших в старых штольнях и устраивавших завалы в новых, когда рудокопы слишком близко подходили их обиталищам. В нижних ярусах лабиринтов селились существа, способные заживо сожрать живого человека: бехеры, злобоглазы, василиски…. Да мало ли ещё тварей населяло тёмные подземелья, старые подземные кладбища и храмы забытых богов. Пайкоры предусмотрительно заваливали проходы, ведущие в опасные части подземелий, но древние нет-нет, да и появлялись, неся смерть надсмотрщикам и рабам.

Вновь прибывших выгрузили перед полукруглым порталом, вырубленным прямо в скале. Время не пощадило наличник, и вместо части украшенных геометрическим рисунком плит зияла рыжая скальная порода. Высотой портал был с несколько десятков метров, и в его чёрном зеве виднелась россыпь огней и деревянные помосты переходов и лестниц. Площадку перед обиталищем пайкоров окружали примыкающие к скале каменные стены с башнями и массивными деревянными воротами. Сквозь зубцы маячили чёрные фигуры арбалетчиков, лениво прохаживающихся по галереям. Над входами в башни реяли алые флаги. Ветер развевал шелковые полотнища, и их деревянные перекладины глухо стучали о каменную кладку. На них явственно виднелась чёрная чаша в сердце солнечного круга.

Охранники хлыстами отогнали мужчин в сторону и сразу же увели. Детей собрали пищащей кучей у входа. Пайкоры-охранники орали на них, заставляя замолчать, но дети продолжали плакать, утирая грязными ладонями мордашки. Наконец, детей построили парами и увели по узкой каменной лестнице, поднимающейся на стену справа от ворот. Женщины тихо рыдали, провожая их глазами.

– Зверям скормят, – прервала молчание старуха. – Мужчин – на арену или в копи, руду адамантовую таскать.

– А нас?

– Молчать! – Рявкнул стражник, замахиваясь на старуху. Женщина сжалась, закрывая морщинистое лицо ладонями.

Девушка не стала медлить, а ударила первой, попав тяжёлым железным наручником в висок. Пайкор отшатнулся, удивлённо стирая каплю крови, выступившую на загорелом виске. Эура ловко набросила цепь на его шею и принялась душить. Пайкор, выронив хлыст, стал отбиваться. Охранники, заметив потасовку, бросились к ним. Эура оттолкнула пайкора и рванула к медленно закрывающимся воротам. Она увернулась от брошенного в её сторону топора, оттолкнула кинувшегося наперерез здорового охранника, но ноги опутала верёвка, и она рухнула на гранитные плиты, пахнущие старой кровью и лошадьми.

– Не портить товар! – Заорал старший охранник, державший наготове арбалет. – В нижние камеры ее, к смертникам!

Связав, охранники поволокли девушку вниз, в провал портала, по туннелям, мимо складов, мимо выдолбленных в скале камер с людьми, мимо клеток с хищниками, в ту часть подземелий, где содержались бойцы для арены, – любимого и единственного развлечения обитавших здесь нелюдей. Бойцов для арены готовили долго и тщательно. День за днём они оттачивали мастерство в поединках. Им поставляли лучших женщин, вино, оружие. Рабы были «мясом» для первых поединков, служащих разогревом перед серьёзными состязаниями, «куклами» для тренировок или кормом хищникам.

Девушку бросили на сырой каменный пол, разрезав узел верёвки. Как только стража скрылась за низкой дверью камеры, Эура резво вскочила, но тут же осела: резкая боль отдала в ребро. В камере сидело, стояло, лежало ещё человек двадцать: мужчины примерно двадцати – тридцати лет. Эура медленно встала и подошла к двери. Затем, резко развернувшись, хлопнула кандалами по маленькому зарешеченному окошечку. Деревянная створка захлопнулась, погрузив камеру во тьму, а за дверью раздалось злобное бурчание, и послышались удаляющиеся шаги.

Девушка села, прислонившись спиной к дверному косяку. От сырости заныли раны, а от побоев ломило спину и ребра.

Время тянулось медленно. Заключённые смотрели на неё, оценивали, пытаясь угадать, что за птицу занесло в их клетку.

– Пайкоры не отправляют на арену женщин, считая их слишком слабыми. Что ты сделала? – Послышался из глубины камеры спокойный мужской голос.

– Напала на охранников и пыталась бежать, – ответила Эура, открывая глаза. В темноте камеры можно было разглядеть только то, что мужчина был на голову выше её, плотного телосложения.

– Глупо, – бросил мужчина.

– Лучше сдохнуть от арбалетного болта, чем гнить здесь.

– Глупо, – повторил мужчина. – Тебя никогда бы не отправили в копи, а оставили бы для перепродажи. Если бы дотянула до весны, то отправилась бы в славный город Скревен, развлекать горожан.

– Откуда ты знаешь?

– Здесь все написано, – мужчина показал наручник, закрывающий руку от запястья до локтя. На нем слабо светились розовым вязь на незнакомом языке. – У каждого написано: кто он и откуда. Или ты неграмотная? На твоём, например, написано, что зовут тебя Мантикора, ты благородных кровей и происхождением из южных земель. И цена тебе семьдесят золотых. – Мужчина замялся и добавил. – Столько стоит хорошая лошадь или три пузырька зелья лечения от ран.

– Меня здесь не ценят, – пожала плечами Эура. – Ну, допустим, обо мне ты знаешь все. Может, представишься сам?

– Господин Радэк, начальник охраны госпожи Беатриче жены Маркуса Чёрного Когтя Правителя ФелконКреса.

– И что же ты делаешь здесь? Клетку изнутри охраняешь?

– Нарвались на пайкорскую засаду, – холодно ответил мужчина.– Кто-то донёс, что госпожа едет к горным ведьмам. Госпожу ранили, а мы оказались здесь. Единственное, что успели, послать гонца в ФелконКрес за подмогой.

– Если ваш гонец – мальчик на голову выше меня в куртке с серебряными пуговицами с когтистой лапой, то я вас огорчу: его загрызли мёртвые у трактира Мортеля.

– Откуда ты знаешь?

– Просто знаю. Он был вашей последней надеждой?

– Да. Теперь мы можем только молиться, чтобы жадные пайкоры попросили выкуп. Если же враги госпожи подсуетятся раньше: у нас мало шансов. Слишком много людей желает видеть госпожу Беату мёртвой. В любом случае, мы уже ничем не можем ей помочь. Мы умрём раньше.

– А бежать?

– Ты смеёшься? В нижних подземельях кишат тёмные твари, а верхние заняты пайкорами.

– И что ты предлагаешь: сидеть и ждать пока нас вытащат и пустят кровь, как свиньям на бойне? Кто-то раньше, кто-то позже, но все мы сдохнем на арене. Послушай, Радэк…

– Господин Радэк… – Поправил её мужчина.

– Радэк, я не для этого прошла через город мёртвых, сбежала от орков и горного льва, чтобы просто так, без боя сдохнуть на потеху каким-то уродам, пока они будут зажевывать жареным горохом кислое пиво, или что там пью пайкоры. Сбегу. Я все равно сбегу.

– Удачи, детка.

– Вы можете присоединиться ко мне.

– Смеёшься?

– Так трясёшься за свою никчёмную жизнь?

– У тебя есть план?

– Плана нет, но это временно.

– Как придумаешь, поговорим. И ещё…. Рыцари ордена Сияющих Небес не боятся смерти.

– Врёшь. Все разумные боятся смерти. И ты тоже. Это естественно, как смена дня и ночи. – Эура задумалась. – Ты видел когда-нибудь, как живые становятся нежитью?

– Нет, – покачал головой мужчина. – Все кто видел, уже никому об этом не расскажут, за исключением разве что чёрных колдунов, а таких среди нас нет.

– А среди пайкоров?

– Что ты задумала?

– Подыграть сможешь? – Хитро прищурилась Эура.

День, когда Эура появилась в пайкорьей цитадели, был ничем не примечательным буднем: утром давали перловку в гарнизонной столовой, днём привезли свежих рабов, а вечером обещали новые зрелища на арене. В общем, скука смертная. Вот только в южных штольнях опять исчезали рудокопы. Пропавший утром был уже шестой за неделю. Проклятая стужа гнала голодную тварь поближе к людскому жилью. Найти логово монстра не удавалось, и он тихо таскал рабов, наивно полагая, что их никто не считает. Хотя… Тёмные боги разберут, есть ли вообще у подземных тварей мозги. Одним словом, жизнь в лагере текла размеренно и сонно: работа-выпивка-развлечение-сон. Какой из пайкорских кланов кроме Клана Подземного Солнца мог похвастаться такой сытой жизнью! Никто не мог предсказать, что наступят такие сытые времена, когда теснимые людской конницей последние из клана с позором бежали из арденнской мясорубки, погибая под копьями заградотрядов мёртвых. Совет пайкорских кланов тогда принял неверное решение, выбрав сторону мертвецов, предав живых ради призрачных обещаний новых земель и золота. Позорную сделку им припомнили, когда люди построили магическую стену, защищавшую людские земли от мёртвых. Мёртвые же вовсе не простили пайкорам бегства с поля брани…. Клану Подземного солнца повезло больше остальных кланов. После Арденского сражения их просто вышвырнули из КаулютМаа, отобрав земли, пригрозив расправой, если кто-нибудь решит вернуться. Пайкоры обосновались в горах у ТрайЕлоссы, выгнав из пещер нежить и местных жителей. Не прошло и ста лет, как разбогатев на торговле людьми, адамантином и самоцветами они вновь горделиво подняли рыжие головы. Со временем позор предательства забудется, а потом… Кто знает, что будет дальше…

Вечер обещал быть скучным. Тарелка с наваристым гороховым супчиком опустела, пузатый чайник довольно пыхтел на масляной горелке, и пайкор-охранник готовился к тому, что через часик его сменит напарник, и он сможет заняться чем-то более приятным, чем рабы, когда из коридора послышались крики.

– Чтоб вас злобоглазы сожрали, – выругался охранник.

Крики все не смолкали, и охранник нехотя подобрал копьё и поплёлся в конец коридора. За тяжёлой обшитой листами железа дверью одной из камер раздавались людские крики.

– Мертвяк! Мертвяк! – Истошно орали из-за тяжёлой бронированной двери.

– Тихо! – Рявкнул стражник на людском наречии, заглядывая в камеру сквозь крохотное зарешеченное окно. На полу подёргивалось в конвульсиях тело. Остальные обитатели сгрудились в дальнем углу камеры.

– Вытащите нас, пока не сожрала всех, – бросился на решётку худенький парнишка.

– Сейчас. Всех вас вытащу, – презрительно бросил охранник, судорожно вспоминая, что он должен делать в таком случае и не следовало ли ему доложить командиру. Докладывать командиру не хотелось. Ибо в данный момент суровый начальник сидел в одной из таверн недалеко от арены, одной рукой держа огромную глиняную кружку со светлым пенистым напитком, а другой – обнимая за тонкую талию грудастую рабыню. В такой ситуации беспокоить начальника стоило лишь в случае очень серьёзных проблем.

– Что там, Дохан? – Второй охранник, заглядывая через плечо, пялился в темноту камеры, пытаясь что-то там разглядеть. Крики заставили его покинуть тёплую караулку, оставив недоеденным ужин.

– Люди, – презрительно бросил Дохан, захлопывая оконце – Сходи за знахарем. Не хочу, чтобы в нашу смену кто-то сдох.

– Да, если мясо для арены испортится, начальник всем нам голову открутит.

На удивление стражи, знахарь прибыл быстро. Не прошло и получаса, как тучный запыхавшийся мужчина появился вместе с хлипким невысоким мальчиком-помощником и двумя долговязыми охранниками, непонятно как помещавшихся в низких коридорах подземелий.

– Открывай, – пробасил знахарь, вытирая каплю пота, проступившего на широком, изрезанном глубокими морщинами, лбу. Пока охранники загоняли пленников в глубь камеры, знахарь отдышался. Пробежки давались ему тяжело. Перебросившись парой слов с охранниками, знахарь нехотя склонился над Эурой, брезгливо прикрыв платком нос и нижнюю часть лица. Платок топорщился на курчавой рыжей бороде, прилипая к тучной шее. Помощник держал факел и, словно странный торшер, освещал больную. Парень лениво ковырял земляной пол камеры стоптанным носком сапога. Чад от факела лез в глаза и забивал в нос, но он терпеливо ждал, когда знахарь, наконец, решит, что дело больного безнадёжно и отправится читать заплесневевшие книги или копаться в пучках вонючих трав. Рабы умирали каждый день, умирали от чахотки, ран, сырости, побоев, плохой пищи, хищников, погибали под завалами, сгорали от адамантиновой пыли. Одним больше одним меньше: стоило ли беспокоиться, благородным пайкорам?

Женщина лежала на спине, сложив на груди скрюченные руки. На потрескавшихся губах пузырилась пена, а на боку расплывалось багровое пятно. В воздухе тюремной камеры висел странный древесный запах. Внезапно женщина открыла глаза.

– Что за … – Лекарь не успел договорить, как тяжёлый наручник, описав в воздухе дугу, разбил переносицу. Он отшатнулся. Эура, вскочив, ударила помощника, выбив факел из рук. Стражники бросились к ней, упустив из вида остальных заключённых.

Люди Радэка быстро повязали стражу. Эура, напялив на себя балахон послушника, спрятала волосы под капюшон и перекинула через плечо сумку лекаря.

– Зачем тебе? – Спросил Радэк, затыкая глотку голосившему знахаря платком.

– Позже разберёмся.

– Ключи, – один из спутников, бросил Радэку ключи, доселе болтавшиеся за поясом у Дохана.

Эура хитро улыбнулась, перехватывая на лету тяжёлую связку.

Бывшие пленники открывали камеры, выпуская из клеток людей и нелюдей. Кто-то из рабов, не веря в собственную удачу, оставался, боясь покинуть каменный мешок, кто-то радостно выбегал из темницы, исчезая в туннелях, кто-то сбивался в группы и уже вместе с другими искал путь наверх. У каждого из смертников в ту ночь был шанс, призрачный, как и все возможности дарованные богами, но шанс.

– Сворачиваем! – Скомандовала на бегу Эура.

Туннель поднимался наверх. Память рисовала путь к свободе, пролегающий через соседний туннель. Нужно было лишь свернуть, а дальше только вперёд, прямо по туннелю, вверх по деревянной лестнице, огибающей зев провала, и наверх туда, где солнце садилось над рыжими горами.

– Нет, – возразил Радэк, останавливаясь. – Нам в другую сторону.

– Я точно помню, что это дорога к воротам. Нам нужно поторопиться, пока стража не проснулась.

– Мы должны освободить госпожу Беату.

– Зачем?

Радэк посмотрел на девушку, словно на прокажённую.

– Она наша госпожа,– медленно, делая ударение на каждом слове, словно объясняя ребёнку прописные истины, произнёс мужчина. – Я поклялся защищать её до последней капли крови.

– Ты же не знаешь, где не держат! – Прохрипела Эура. От быстрого бега сердце было готово выскочить из груди, а кровь стучала в висках. – Если мы поторопимся, мы успеем уйти, а, мотаясь по подземельям, мы потеряем время.

– Делай что хочешь, но мы идём за ней, – отрезал Радэк, кинув свирепый взгляд на своих людей, сделавших было шаг в сторону выхода. Люди, потупив глаза, вернулись, встав за рыцарем. – Ты можешь пойти одна, но тебя, схватят, или ты умрёшь от голода и холода, заблудившись в горах, или снова попадёшь к пайкорам. Если поможешь нам, у тебя есть шанс. Даю тебе слово рыцаря Ордена Сияющих Небес, что когда мы выберемся из подземелий, я проведу тебя к ТрайЕлоссе и помогу устроиться при дворе господина Маркуса.

Эура колебалась.

– Думай быстрей.

В туннеле, ведущем вверх, послышались топот, крики и звериный рёв.

– Подземные боги бы их побрали!– Выругалась Эура.

Прямой путь наверх был отрезан.

Беглецы свернули в туннель, ведущий вправо. Скрывшись за поворотом, добежали до развилки, убедившись, что погони нет, снова свернули. В этой части подземелий было тихо и сонно. Лишь пламя факелов, притороченных к выложенным каменными блоками стенам, колыхалось от сквозняка.

– Стоять! – Эура резко остановилась, преграждая путь. – Давайте подумаем. Хорошо подумаем, отбросив красивые слова. Кто-нибудь знает, где прячут госпожу Беату, или мы будем прочёсывать все туннели пайкоровских подземелий?

– Ну, – замялся Радэк, переводя дыхание. От бега его короткие тёмные кудрявые волосы слиплись, пристав к мокрому лбу. – Ее, скорее всего, держат в верхних тоннелях. Мы попадём туда, если обогнём камеры для невольников с запада.

– «Скорее всего» или «точно»?

– Эм…

– Господин Радэк…

– Я не знаю, – сдался мужчина. – А что ты можешь предложить?

– Нам нужен язык, причём желательно подвешенный к живой голове, так как говорить с мёртвыми я не умею.

– Кто? – Удивлённо переспросил Радэк.

– Тот, кто может нам точно сказать, где прячут твою госпожу.

– Где мы его найдём?

– Господин Радэк, воспользуйтесь, наконец, своими армейскими мозгами. Мы в коридоре, в тихом районе пайкорских пещер, где проживают добропорядочные пайкоры…. И Вы ещё спрашиваете, где нам найти пайкора? Кстати, как будет по-пайкорски: «Откройте, это ночная стража?»

– Я… я не знаю. У меня не было времени практиковаться в пайкорском.

Эура тяжело вздохнула и махнула рукой.

Девушка тихо постучала в первую дверь, ничем не отличавшуюся от многих других в этом и соседних тоннелях. Спустя несколько минут из-за двери показался заспанный парнишка. Шум и крики из тюремных камер ещё не донесли до этой части подземелий весть о бегстве рабов.

– А вот и язык, – проговорила девушка, ударяя несчастного в переносицу. Пайкор отшатнулся, прикрывая разбитое лицо. Эура и остальные беглецы ввалились внутрь.

Скромная обстановка тесного жилища пайкора состояла из расправленной кровати, стола с остатками вечерней трапезы, стоящего в углу деревянного ящика от арбалетных стрел с нехитрым скарбом, стула с высокой спинкой, на котором была аккуратной стопкой сложена одежда. Высокие армейские сапоги стояли рядом. Свет прикроватного ночника отражался на чёрных полированных носках. В углу, в вырезанной в скале нише, стояло странное подземное растение, похожее на мерцающую плесень-переросток. Ядовито-зеленые листья растения пучком торчали из низкого горшка. Над ними парили крупные, с кулачок пятилетнего ребёнка, мохнатые шары, привязанные к мицелию за тонкие стебельки. Вокруг них кружил, мерцая и переливаясь в полумраке комнаты, рой ядовито бирюзовых огней. Растение едва заметно раскачивалось, перебирая тонкими листьями, словно паук-сенокосец лапками, но стоило Эуре поднести факел, как создание тёмных богов резво нырнуло в горшок, втянув под землю и огоньки, и листья и шары.

      Хозяина связали. Жмурясь от света факела, он крутил взъерошенной рыжей головой, пытаясь понять: кто все эти люди, и что они хотят от добропорядочного пайкора.

– Слушай сюда, мой друг, – проговорила Эура, склоняясь над пленником, держа факел так близко к его лицу, что казалось: пламя вот-вот дотянется до медных бровей и ресниц, опалит и без того смуглую кожу. Как и всем обитателям подземелий, предпочитавшим полумрак, свет причинял пайкору неудобства, словно его посадили на жёсткий стул или надели на голое тело шерстяной свитер: противно, но не смертельно.

– Что ты желаешь, человек, – прошипел он, ёрзая, словно сел на ежа.

– Жить желаю… долго и счастливо.

– Отвечай, где твои сородичи держат госпожу Беату, жену господина Маркуса? – Обратился он к пайкору.

– Я не знаю, – улыбнулся пайкор, обнажая белые, ровные зубы. – Я всего лишь повар.

– А кто знает?

–Я не знаю… Я не обязать знать все. Моё дело: готовка, а с пленниками пусть Старшие разбираются.

– Он тянет время, – зло бросила Эура.

– Ты хочешь врываться в каждую дверь и вязать каждого, пока на нас не наткнётся стража?

Пайкор засмеялся, запрокидывая голову.

– Вы смертники… Вы не уйдёте далеко… Вас все равно поймает стража.

– Прав ты… Прав, солнце моё подземное,– медленно проговорила Эура, снимая перчатки. Татуировки излучали бледно зелёный свет. Растение, вылезшее было из-под земли, снова юркнуло в горшок.

Пайкор поёжился и втянул голову в плечи.

– Не много мне осталось.… Видишь, шрамы, – Усмехнулась девушка, показывая запёкшуюся на боку кровь и порванную ещё в мёртвых посёлках одежду. – Ещё час или два… Интересно, село ли там, наверху солнце.… Хочешь со мной? Туда… в страну мёртвых и вернуться обратно, чтобы жить вечно… – Вкрадчиво прошептала Эура, наклоняясь к уху пайкора.

– Лекарь,– испуганно пролепетал пайкор, бледнее насколько, насколько это возможно.– Лекарь,

наверное, знает…

– Нет больше твоего лекаря, – закатила глаза Эура.

– Не надо! Я все скажу! – Заорал пайкор, заметив лекареву сумку. – Жена Хранителя Мудрости знает, она ей повязки меняла…

– Что ж ты так орешь! Сейчас весь лагерь поднимешь. Веди к ней! Если будешь дурить – укушу, – проговорила Эура, клацнув зубами.

Пайкор замотал головой, выражая полную готовность выполнить любой приказ, лишь бы не становится одним из неупокоенных.

– Благородная госпожа говоришь, – бросил в её сторону Радэк когда, покинув комнату, они снова оказались в коридоре. – Что-то твои благородные родители упустили в воспитании.

– То, что родители упускают в воспитании отпрысков, с лихвой восполняют другие люди … или нелюди, – бросил в сторону Миран.

Пайкор повёл беглецов по туннелю. Каждый раз, заслышав шум или стройный стук каблуков армейских сапог, он морщился, сворачивал в боковой коридор и тушил факел. Слава предателя, помогшего беглым рабам, лишила бы его непыльной и сытой работы на тёплой кухне. Прощайте жареное мясо, запечённые перепела, чечевичный суп и маринованные огурчики для Старших пайкоров! За измену отправляли в нижние рудники, туда, где в тёмных гротах подземных пещер кобольдовой вотчины добывался серебристо-белый порошок. Попав в те пещеры, люди и иные земные существа через неделю слабели, покрывались струпьями. Кожа их начинала трескаться, словно грязь на дне пересохшего ручья, и сходить безобразными лоскутами. Через две – сухой кровавый кашель выворачивал слабеющие лёгкие. Через три – слепли глаза, отвыкшие от солнечного света. Через месяц – несчастные умирали. Болезнь не щадила ни пайкоров, ни людей. Заклинания плохо помогали, продлевая ненадолго жизнь, а на деле растягивая мучения на три-четыре месяца.

Наконец, пайкор остановился у массивной двери из красного дерева с бронзовой табличкой, на которой люминесцентными чернилами были начертаны странные символы. Радэк, прочитав написанное, улыбнулся. На миг Эуре почудилось что-то знакомое в улыбке. Словно кто-то близкий так же улыбался ей много лет назад, но подземелья плохое место для воспоминаний, и Эура прогнала странный морок.

– Здесь, здесь живёт Хранитель с женой, – проговорил пайкор, оглядываясь по сторонам.

– Вот и замечательно, – прошептала Эура, обрушивая на его затылок тяжёлый наручник.

Пайкор обмяк, заваливаясь вперёд. Тяжёлая дверь скрипнула, и вдруг легко подалась, открывая взору забавную картину. В середине просторной комнаты, заставленной по стенам шкафами с книгами, на низком диванчике полулежала, завернувшись в голубую шелковую ткань, обнажённая пайкорка. Свечи, расставленные в беспорядке по деревянному полу, разгоняли интимный полумрак.

– Это ты, мой подземный хищник? – Томно произнесла пайкорка, взмахнув длинными ресницами.

– Нет, это репей на его пушистой заднице, – рявкнула Эура, перешагивая через валяющееся на пороге тело. – Господа, рты закрыли. Заходим! Живо! Болезного тоже прихватите, очнётся – орать начнёт.

Кинжал с чёрной полированной рукоятью, застрявший в дверном косяке рядом с щекой Эуры, был ответом. Пайкорка дралась, словно бешеная кошка, успев прокусить руку Радэку и поцарапать длинными крепкими ногтями несколько человек, прежде чем её связали и положили рядом предыдущей жертвой.

– Нам нужна Беата, – проговорил Радэк, наскоро перевязывая руку обрывками дорогого шелка небесно голубого цвета, служившего покрывалом. Шелка, за который в Сауке можно было выручить горсть золотых монет.

– Подземные боги тебе в помощь, – бешено сверкнула глазами пайкорка.

– Слушай, что они говорят, Джайра – Иначе отправишься тропою мёртвых, – простонал пайкор, открывая один глаз. – Они прокляты, слышишь, прокляты. Мертвецами укушены.

– Кто? Эти? – Презрительно фыркнула женщина.

– Ну допустим я… – Отозвалась Эура, искоса поглядывая на пленницу.

Мужчины же вовсе не сводили вожделенных взглядов с полуобнаженного женского тела. Они откровенно пялились на пайкорку, рассматривая аппетитные женские формы, едва прикрытые тонкой шелковой тканью. Только Радэк покрывался пятнами и делал вид, что рассматривает золочёные корешки книг, аккуратно расставленных на полках. Он раз за разом обходил комнату, касался дорогих фолиантов кончиками пальцев, не решаясь взять в руки. За такую библиотеку многие в КаулютМаа отдали бы душу и не только свою.

Пайкорка презрительно засмеялась.

– Дурак ты, Джайхран. Всегда был дураком. Если бы она была мёртвой, ей бы гоблинское колдовство руки по самую кость съело.

– А что оно так светится?

– Мёртвых чувствует. Здесь горы, Джайхран. Мёртвых неудачников закопано – немеряно: наши, чужие….

– Сестрёнка, нам нужна госпожа Беата. Покажешь дорогу?

– Это ради каких богов…сестрёнка. – Надменно фыркнула Джайра, тряхнув копной каштановых курчавых волос.

– Допустим, ради тех, что могли нашептать твоему мужу, чем ты занимаешься в его отсутствие, – зло бросила Эура. Красивая пайкорка её раздражала. – Не думаю, что пожилому старцу, уважаемому человеку, любителю редких книг, и хранителю мудрости Клана, понравится весть о том, что его жена развлекается с молодым любовником, пока он просиживает облаченный в мантию зад на трибунах арены.

– Эура, как ты можешь. Может быть, она своего мужа ждала, – покраснел Радэк, вертя в руках древний фолиант.

– Вот именно, – подхватила его мысль пайкорка.

– Господин Радэк – святой? – Эура вопросительно посмотрела в сторону подчинённых Радэка.

– Паладин, – пожал плечами щуплый парнишка, ранее представившийся как его оруженосец.

– Вам не поверят. Вас даже слушать не будут. Вы «тухаья» – чужаки… – Поджала пухлые губы женщина. Злой огонёк играл в жёлтых миндалевидных глазах. От угольной подводки они казались ещё больше.

– Но репутацию мы тебе подпортим.

– Вам не поверят!

Эура с досады скрипнула зубами.

– Мышка моя подземная, ты меня ждала? – Послышался из коридора нетрезвый мужской голос.

      В комнату дыша перегаром и ладаном ввалился дюжий пайкор. На нем были чёрные шелковые щегольские штаны, заправленные в высокие сапоги, чёрная рубашка с широкими рукавами, торчавшая из-под кольчуги. Поверх кольчуги была накинута красная шелковая туника с вышитым металлической нитью гербом.

– Что здесь происходит?– Строго проговорил он, оглядывая присутствующих нетрезвым взором.

– Вяжите его, – приказала Эура.

Наверное, в тот день пайкорские боги были не на стороне «подземного хищника» или виною было слишком крепкое вино, но меч мужчина вытащить так и не успел. Мужчину сбили с ног, связали, сунули кляп, и положили на диванчик к изображающему беспамятство Джейхрану и замотанной в шелковую простыню Джайре. Под весом мужчины диванчик скрипнул, но выдержал.

– Будем и дальше тянуть время в ожидании стражи и твоего мужа? – Ядовито улыбнулась Эура.

– Мне нужно одеться!– Прошипела пайкорка.

– Одевайся и идём, – девушка кинула шелковую длинную тунику, валявшуюся на стуле, и перерезала ножом верёвки. – Они отвернутся, – кивнула она в сторону людей Радэка.

Пайкорка надменно вскинула голову, и кудрявые волосы блестящим водопадом заструились по обнажённой спине.

– Его мы тоже возьмём, – указала она длинным ногтем на неудачливого любовника.

Стоило отметить, что мужчина был действительно красив: волевой подбородок, правильные черты лица, словно вырезанные из терракоты; широкая грудь и мускулистые руки, в объятиях которых жена Хранителя Мудрости собиралась растаять в эту ночь. Вот только щедро наградив его красотой, природа обделила умом. Смелый на поле брани, он и в мирной жизни презирал всякую предосторожность, регулярно становясь причиной скандалов, особенно тех, в которых были замешаны женщины. Джайра просто не могла не добавить такой экземпляр в свою коллекцию мужчин, собираемую ею тихими зимними вечерами, пока муж восседал в Совете Старейшин или пил вино с благородными мужами.

– Боишься, что муж, вернувшись, увидит его? Господа, кто-нибудь хочет потаскать на себе фунта четыреста живого веса? Как видишь – добровольцев нет. Так что давай, красавица, поторапливайся. Проводишь нас быстро, успеешь вернуться раньше – сплавишь любовничка куда-нибудь до прихода мужа. Будешь копаться – муж вернётся раньше.

– Тогда возьмём Джейхрана.

– Нет.

– Он же все разболтает, – кивнула в сторону повара пайкорка.

– Да кто ж ему поверит, предателю…

      Покинув комнату Хранителя мудрости, беглецы снова углубились в туннели. Джайра вела их через сонные кварталы, жизнь в которых замирала с наступлением ночи. Они прошли мимо амбаров с зерном, мимо зала, где собирались Старейшины Клана. Кутаясь в раздобытых Джайрой плащах, они проскользнули мимо башенной стражи, изнывавшей на лестнице от безделья. Беглецов искали в нижних подземельях, и ждали у ворот. Никому в голову не могло прийти что, вместо того, чтобы бежать прочь из цитадели, вознося молитвы всем Светлым и Тёмным богам, люди пойдут вызволять свою госпожу.

      У дверей в покоях на вершине башни, где держали леди Беату, скучало двое стражников. Завидев в полумраке лестничного пролёта статную фигурку пайкорки, они оживились.

– Эй, красавица, что-то ты рано сегодня, – подмигнул Джайре младший охранник. – Соскучилась или муж свалил на арену, а Джард снова променял молодое тело на бутылку крепкого?

– Не твоё шакалье дело, – надменно ответила Джайра. – К госпоже Беате посетители.

– Разрешение есть? – Осведомился второй пайкор.

– У неё, – ткнула в Эуру Джайра, делая шаг в сторону.

– У меня, так у меня… – Проговорила Эура, ударяя охранника под дых. Второй пайкор даже не успел вытащить меч. На этот раз Джайра не промахнулась: нож, пробив кадык, застрял в шее.

– Ни одному псу не позволено тявкать на благородную Джайру! – Сухо объяснила женщина, вытаскивая нож. – И я не хочу, чтобы кто-то видел меня с людьми, – добавила она, точным ударом перерезая горло первому охраннику. – Забирайте госпожу Беатриче и проваливайте.

– Идите, я останусь здесь. Непонятно что она ещё вытворит, – проговорила Эура, отворяя дверь.

Радэк и его люди скрылись в темноте комнат.

Пайкорка презрительно фыркнула и попятилась.

– Стоять!– Рявкнула Эура, вытаскивая меч из ножен охранника.

Джайра засмеялась, обнажая зубы. Одним движением, она полоснула себя по рёбрам и кинула нож Эуре. Клинок, заскользив по гладким камням, остановился у ног девушки.

– Считай, что боги благосклонны к тебе сегодня. Это тебе подарок. Хороший пайкорский нож немало стоит, – прошептала женщина, медленно оседая на пол. На её боку расплывалось алое пятно.

– Эура? – Радэк показался из-за дверей так же тихо, как и пять минут назад скрылся. Увидев лежащую в луже крови пайкорку, он замер. – Что здесь произошло?

– Она сама себя… Ножом…. Это не я… – Начала оправдываться Эура.

Мужчина недоверчиво прищурился, но промолчал. Его люди вытащили из комнаты носилки, наскоро сколоченные из двух копий и шерстяного плаща. На носилках, накрытых плащом Радэка, лежала женщина. Между тем, к беглецам присоединились ещё двое: седой крепкий мужчина и безусый юноша с голубыми глазами.

      Далеко уйти от покоев леди Беатриче беглецы не успели. Хозяева подземелий скоро обнаружили, что двумя пайкорскими душами в этом мире стало меньше, а едва живая красавица, лежащая на пороге опустевших покоев, указала тонким пальчиком в сторону коридора, в котором скрылись беглецы.

Приближающийся стук каблуков возвестил о том, что погоня близко. Прячась от пайкорской стражи, беглецы укрылись в пустой каморке под лестницей. Стояли не дыша, прижавшись друг к другу в тесной подсобке, словно селёдки в бочке, пока мимо, гремя копьями, пробегала охрана. В таких клетушках хранились ведра, метлы и мешки с песком, чтобы посыпать дорогу на стенах, когда снег заносил укрепления или рыжие камни покрывала корка льда. Сквозь щели между досками хлипкой двери были видны коридор, масляный светильник, прибитый к противоположной стене, стражу в чёрных адамантовых доспехах пробежавшую мимо.

– Куда дальше? – Прошептала Эура, с трудом дыша, когда звуки погони стихли.

– Вперёд, за ними. Им нужно время, чтобы перекрыть коридоры в этой части подземелий.

– Минут пять шесть не больше, – проворчал Миран, тот самый мужчина, что присоединился к ним в покоях Беаты. – И у нас минут десять, пока они поймут, что мы остались позади.

– То есть жить нам осталось полчаса,– заметила Эура. – Мы не сможем прорваться наружу. К тому же, у нас на руках трое раненых и полумертвая госпожа. Если учесть, что мы уже часа два как ползаем по подземельям, пайкоры успели усилить охрану на воротах и перекрыть все туннели, ведущие к выходу. Сейчас они просто прочёсывают коридор за коридором.… Как хозяин собаку в поисках блох.… Как же умирать-то не хочется…

–Никому не хочется. Должен быть выход, – прохрипел Славко, худой юноша с задумчивым взглядом поэта. Одухотворённое лицо и вид эфемерного неземного существа не мешал ему тяжело дышать уткнувшись в грудь Эуры.

В каморке, где пряталось пятнадцать человек, едва хватало места для десятерых. Славко стоял, прижавшись к Эуре, вытянув длинные худые руки по швам. В спину ему сопел Миран. Низкорослому Мирану было совсем туго: курчавая седая борода лезла в нос и он тяжело дышал, упёршись в поясницу парня.

– Выход один: прорываться, – покачал головой Радэк, бережно, словно великую драгоценность, прижимая Беату к груди.

– Мы кости сложим на первой же засаде. Нас утыкают арбалетными болтами, как швея игольницу.

– Уходить через шахты… – Задумчиво проговорил Славко, не отводя глаз с шеи Эуры, чуть прикрытой мокрым воротником рубашки.

– Рехнулся, малец? – Пробасил Миран.

– Нет. Почему же… Пайкоры занимают малую часть подземелий. Если найдём не заваленный проход, то сумеем выбраться отсюда через гномьи шахты….

– Ты хоть представляешь, КТО может там обитать, малец?

– Славко дело говорит. По крайней мере, у нас есть шанс,– заметила Эура.

– Шанс быть съеденным, а не убитым.

– Но в этом случае мы проживём больше, чем полчаса. Предпочитаю быть съеденной послезавтра, чем убитой сейчас.

– Как мы найдём выходы-то? – Ехидно спросил Миран.

Славко, сопя, завозился и вытащил из складок перепачканный сажей коричневой хламиды желтоватый, сложенный вчетверо, листок.

– У мудрого господина взял, что вчера к госпоже Беате кровь отворять приходил, – гордо проговорил он, демонстрируя добычу.

– И что ты молчал, паршивец? – Прошипел Миран.

– Так никто не спрашивал же… – Покраснел Славко. – Нам нужно пройти по коридору и свернуть налево.… А там вниз, по одному из туннелей… в рудники…

– Сейчас глухая ночь. Охрана рудников, как, впрочем, и вся пайкорская охрана, занимается нашими поисками… – Хитро улыбнулась Эура, по-звериному обнажая зубы. – В шахтах никого быть не должно. Значит, решено: в рудники.

– Моё мнение здесь больше никого не интересует? – Холодно осведомился Радэк.

– А что ты сделаешь? – Усмехнулась Эура. – У тебя руки … эээ заняты женщиной. Ты даже меч взять не сможешь. И у тебя раненые, которых ты, естественно, не сможешь бросить. А у нас карта и план. Ты можешь пойти с нами, а можешь прорываться через пайкорские засады.

– Хорошо, – скрипнул зубами Радэк, плохо скрывая злость.

– Фортуна, девушка переменчивая… – Усмехнулась Эура, толкая плечом хлипкую дверь душной каморки. Вслед за ней вывалились Славко и Миран.

– Когда ж ты на мослы мясо-то нарастишь, – ворчал старик, вставая со Славко. – Кормлю тебя, дармоеда учёного, кормлю…

– Я и госпожа Эура – пойдём впереди, Миран и Славко – за мной, остальные в боевом порядке – после. Носилки и раненые посередине. – Скомандовал Радэк, выбираясь из каморки. Остальные вышли уже после него.

– Девушек вперёд? – Подмигнула Эура отряхиваясь.

– Чтобы не ударила в спину…. – Отрезал Радэк, бережно опуская Беату на носилки.

– Нам вперёд, – заметил Славко, пряча карту за пазуху.

– Всегда вперёд. – Усмехнулась Эура, доставая меч.

      Меч ей понадобился уже на следующей развилке. Туннель расходился двумя рукавами: направо и налево. Средний туннель был давно завален. Перед завалом расположилась пайкорская застава. Там же застава и полегла, забрав одного из раненых людей Радэка в свой пайкорский рай.

Говорят, что убивать страшно только в первый раз. Говорят, что привыкаешь к виду крови. Привыкаешь чувствовать себя мечом в руках богов. Привыкаешь чувствовать себя простым исполнителем их воли. Это проще чем, считать себя мерзавцем, отправившим на тот свет человека, равного себе, человека думавшего, дышавшего, действовавшего, любящего, надеявшегося, ненавидевшего, мечтавшего. Чувствовать себя убийцей, отнявшим жизнь, только из-за того, что человек имел глупость встать на твоём пути. Чувствовать себя зверем, убившим холодно и расчётливо.

У умершего возможно была семья, родственники, друзья, дети, родители. Он мог быть единственным ребёнком в семье, единственным кормильцем, любящим родителем или нежным супругом. Он мог быть последней сволочью, обиравшим сироток или воровавшим в храме. Не важно: был ли умерший плох или хорош. Не человеческое это дело – судить. Убийство всегда убийство, какими бы высокими мотивами, какой бы необходимостью оно не было оправдано. Убийство всегда убийство, даже если цена поступка – своя жизнь.

– Дочка, тобой все в порядке? – Обеспокоенно спросил Миран белую, словно первый снег, Эуру.

Схватка уже кончилась, а девушка все стояла, сжимая меч. Кровь билась в висках тяжёлыми колотушками, а по холодному лбу катилась крупная капля пота. Мёртвый пайкор лежал у ног, раскинув руки и запрокинув голову. Удивление навсегда застыло на загорелом лице, обрамленном венцом ржавых кудрей. Глаза его, яркие… жёлтые… кошачьи, уже затянутые поволокой, смотрели в потолок. Тёмное пятно расползалось на животе, пачкая новенький поддоспешник антрацитового цвета, растекаясь липкой безобразной лужей на каменном полу.

– Выпей, – Миран протянул ей засаленную флягу. – Лучшая бормотуха, которую только можно достать в самых злачных местах славного города Скревена. Для себя берег, но тебе, дочка, нужнее. Ты пей, пей. Ишь, как тебя пробило-то.…

– Зверей диких стреляла ни раз… троллей… гоблинцев,– прошептала девушка делая глоток. Жуткая бормотуха из вина, спирта и специй обожгла горло, и Эура закашляла. – Людей… Как умирали – видела…. а сама своими руками… Нет…

– Трясет-то тебя как, дочка. Ты пей, пей. Винцо голову быстро отключает, а без головы оно как-то проще, – ласково приговаривал старик.

Внезапно старик обернулся. Лицо его в мгновение стало суровым. Пока он поил вином Эуру, а остальные – досматривали мёртвых, оруженосец Радэка, крепкий здоровый парень по имени Нешко, стянул сапоги с лежащего пайкора и деловито примерял обновку.

– Верни на место, урод божий. Не раз сказано же: брать ничего у мёртвых! Смерть свою притянешь, дурья башка.

– Зря ругаешься, папаша! – Усмехнулся Нешко. – Пайкору они уже ни к чему, а мне в самый раз.

– Так твои же целые!

– Целые-то целые, а пайкорские сапоги поновее будут. Вон смотри шлем и себе справил. Такой в Скревене не меньше ста золотых стоит.

Миран осуждающе покачал головой. В то время, закончив осмотр, Радэк торопил людей.

– Привыкай. КаулютМаа близко,– проговорил Радэк, вынимая флягу из трясущихся девичьих рук. – А ты, бы перестал спаивать, детей, – добавил он, возвращая флягу Мирану.

      Следующий поворот и снова засада, и новые души отправились пировать к предкам. Через несколько перекрёстков Эура потеряла счёт убитым. Взрослые… Молодые… Старики…. Они умирали, молча, с руганью, хрипя и кашляя, выпуская воздух из пробитых лёгких. Иногда они забирали одного или некоторых из людей Радэка. Эуру, Радэка, Мирана и Славко хранили боги.

Наконец туннель оборвался, и беглецы оказались на краю обрыва: огромный провал уходил на много миль и вверх, и вниз. Эура подняла глаза: где-то высоко над ними сияли бездушным светом мёртвые зимние звезды. Внизу, освещённая россыпью факелов-светляков, зияла бездна, изрытая штольнями. По краям бездны тянулись хлипкие деревянные леса и узкие тропинки.

– Туда! – Славко указал на остатки каменного моста ведущего через пропасть к мраморной арке портала. Портал видимо служил проходом в другую часть подземелий. Мост давно обвалился, лишь белые мраморные колонны торчали из бездны поломанными зубами. Две стороны провала соединяли узкие длинные подвесные мосты, переброшенные через пропасть.

– Вот здесь мы и сдохнем…. – Проговорила Эура, осматривая столбы, к которым были привязаны канаты. – В отличие от пайкорских коридоров здесь простора хватит и для лучников и для копейщиков…

– Не сдохнем, если поторопимся, – пожал плечами Славко, ступая на покачивающийся мостик. Арбалетный болт пролетел мимо, задев опереньем хлипкие доски.

– Бегом! Живо! – Скомандовал Радэк.

      И они побежали…. по старым доскам, белым от дождей и извести; доскам, нанизанным на канаты, словно кости позвоночника гигантского диковинного животного. Им вслед, свистя опереньем, летели арбалетные болты. Мостик трещал, стонал и раскачивался, норовя перевернуться. Когда последний ступил на площадку перед порталом, он обвалился, обрушивая в пропасть гнилые деревяшки. Радэк бросил взгляд на носилки. Покрывало чуть поднималось, давая понять, что женщина ещё дышит.

Пайкоры уже бежали к ним по узким тропинкам, мостам и мостикам, деревянным лесами и дорожкам, тоннелям и переходам.

Совет Клана собрался под утро. Старейшины, уважаемые командиры пайкорских отрядов шёпотом переговариваясь восседали на покрытой шкурами полукруглой скамье. Перед ними в центре алого блестящего свежей краской круга сидели трое: красивая женщина с кошачьими глазами, мужчина лет тридцати в алой тунике и испуганный парень лет двадцати. Обычные же пайкоры толпились у стен, наваливались на перила галереи, огибавшей круглый зал на высоте в три человеческих роста, или теснились в дверях. Пленники часто бежали из клеток, не желая мириться с судьбой раба, но впервые им удалось покинуть пайкорские подземелья.

Участь несчастных пайкоров, чьи судьбы пересеклись в эту ночь с той, которую позже назовут Эуристой Мантикорой, уже была решена. Охранников отправили в шахты, лекарь залечивал раны у себя в комнатке, костеря нерасторопную стражу и помощника, умудрившегося проворонить сумку и тунику. Помощник стоически переносил упрёки, пока старик, кряхтя, перебинтовал ему голову: отправляться вслед за неудачливой охраной в сырые шахты ему не хотелось.

      Совету оставалось решить, что делать с сидящей в центре зала троицей. Муж Джайры, высокий худощавый, но все ещё крепкий мужчина сидел, положив вытянутые ноги на согнувшегося раба. На коленях его лежала книга. Стоящий рядом помощник держал наготове чернильницу и бронзовое перо.

– Почтенный Джард, – разнёсся в пещере властный лишенный эмоций голос, чтобы, многократно отразившись под высокими сводами комнаты, исчезнуть, затеряться в бахроме свисающих с потолка сталактитов. – Совет желает слышать тебя.

Мужчина поднялся и распрямил плечи, сжав зубы от боли: ночь, проведённая в тёплой компании жрецов пайкорской богини правосудия, оставила на его спине новые шрамы, сломанные ребра и вывихнутое плечо.

– Мне нечего сказать уважаемому Совету, – прорычал мужчина.

– Я могу рассказать, – проговорила Джайра вставая.

Её не пытали… Кто ж осмеливаться испортить красоту жены самого Хранителя Мудрости!

– Говори Джайра, дочь Урдара.

– Я ждала моего мужа с арены, как подобает благочестивой пайкорке, когда этот презренный, – она кивнула в сторону Джейхрана. – Привёл врагов в мой дом.

– Она врёт, – заорал пайкор, вскакивая с места, но стоящий позади охранник, ударом по спине заставил его сесть.

– Совет даст тебе слово, – брезгливо поморщился один из Старейшин, высокий крепкий мужчина лет тридцати. Уродливой шрам рассекал его лицо по диагонали, разрезая острый орлиный нос и в вечной ухмылке приподнимая кончик губы.

– Я слабая пайкорская женщина. На мои крики прибежал смелый Джард, но рабов было слишком много. Они связали смелого Джарда, а меня ранили. Рабы искали госпожу Беатриче, жену Чёрного когтя, да сократят боги его дни. Угрозами они заставили меня провести до её комнаты в западной башне, но я бежала, чтобы предупредить охрану ворот. Мои шрамы тому свидетели.

Женщина закрыла лицо ладонями и зарыдала.

– Врёт она все… Она не мужа, а Джарда ждала….

– Уважаемый Совет, этот презренный, недостойный называться пайкором, провёл врагов по нашим пещерам, а теперь пытается очернить тех, кто хотел ему помешать: благородную женщину и того, кто, руководствуясь законами нашего пайкорского братства, пришёл ей на помощь.

Женщина подняла прекрасные глаза. Тушь, смешиваясь с солёными слезами, чёрной струйкой текла по щекам.

– Или Совет допускает мысль, что жена Хранителя Мудрости может быть ему не верна? – Всхлипнула пайкорка.

Конечно же, Совет не мог допустить такой мысли. Несмотря на все причитания, Джейхрана отправили в копи, но не в сами копи, а на кухню, кормить охрану, где он счастливо проработал много лет. Джарда оставили на своём посту. Джайру же отправили к отцу. Сам Хранитель Мудрости через несколько недель привёл в дом новую жену, в тайне надеясь, что очередная красавица разделит, наконец, с ним старость.

Беглецы же бежали по туннелям.

– Почему ты её не бросишь? Она же обуза! – Крикнула Эура.

В туннеле за ними послышался грохот. Волна взрыва отбросила их вперёд, сбив с ног. Беатриче застонала.

– Проход завалили…– Пробурчал Миран, сплёвывая землю. Он быстро вскочил на ноги и помог подняться Славко.

Миран, живой старик с хитрыми всегда улыбающимися глазами, прячущимися под седыми косматыми бровями и Славко, грустный парень с одухотворенным лицом. Почему пайкоры оставили их вместе с пленницей, а не отправили на арену как остальных, было для Эуры загадкой.

– Чтоб им подземные духи камешком по темечку попали… – Выругалась Эура.

– Скажи спасибо, что не догадались затопить туннель, открыв шлюзы, – усмехнулся старик, вытирая пыль с усов и бровей.

– Не получилось бы: туннель уходит вверх, – возразила Эура.

Опираясь на руку Радэка, она поднялась с колен и отряхнула покрытую пылью лекарскую тунику.

– Почему ты её не бросишь? – Повторила свой вопрос Эура. – Она лишь обуза. И они тоже…, -добавила девушка, указывая пальцем на раненых. – Любая стычка с подземными обитателями откажется для них последней.

– Я отвечаю за них, – отрезал Радэк.

Мысль о том, что люди могут быть брошены в пайкорских туннелях, была рыцарю чужда и противна. Рыцарь втайне тяжело переживал гибель каждого из своих людей, считая себя виновным перед богами в каждой из смертей, виновным в том, что не уберёг, не защитил, не спас. А ведь он клялся защищать людей перед богами, когда его, четырнадцатилетнего юнца, красного от волнения и полуденного зноя, принимали в рыцари Ордена Сияющих небес на площади у храма Всех Светлых богов. Клялся перед людьми, когда, преклонив колено, произносил слова присяги перед лордом Маркусом и его женой. Он клялся своей кровью и честью. Это был его выбор, его путь и смысл всей его жизни.

Из-за носилок, на которых покоилось все ещё живое тело госпожи Беатриче, они шли медленнее, из-за раненых и уставших приходилось делать частые передышки, но свято уверенный, что в жизни не бывает лёгких путей и трудности дарованы богами, дабы укрепить дух и тело, Радэк стоически переносил тяготы. Рыцарь был готов плестись, ждать пока отдохнут люди, делиться драгоценными запасами воды и еды, тащить носилки и стоять вне очереди в дозоре. Не все были готовы на такие жертвы.

– Скажешь, что их перебили орки, – настаивала Эура.

– Я отвечаю за них перед собой, перед богами и своей совестью. Пойми ты, наконец, я не боюсь господина Маркуса: проблемы подчинённых его никогда не волновали. Я просто не смогу дальше жить, зная, что ничего не сделал для них. Увы, вместе с властью даётся и ответственность за тех, кто идёт за тобой. Кстати, если тебя это успокоит, раз уж ты присоединилась к нам, я отвечаю и за тебя. Это закон команды: один за всех и все за одного. Иначе в КаулютМаа не выжить. Даже нелюди это понимают, но для тебя, видимо, это сложно.

– Я по натуре одиночка.

– Ты просто не сталкивалась с настоящими трудностями.

– У неё есть шанс, господин Радэк, – тихо проговорил мужчина в латах, трогая за плечо Радэка.

В темноте туннеля к ним приближалась алая мерцающая точка.

– К оружию, – тихо скомандовал Радэк.

– Что это? – Шёпотом спросила Эура, чувствуя, как ладони становятся влажными, а душа ползёт в сторону пяток.

– Злобоглаз. Берегите глаза и не встречайтесь с ним взглядом. Может, не заметит или решит, что нас слишком много и уберётся, – спокойно ответил Радэк. Лишь плотно стиснутые зубы выдавали его волнение.

Злобоглаз приближался утробно урча. Огромный шар, окружённый венцом бледно-голубых щупалец, утробно урча надвигался на беглецов из глубины пещеры левитируя над полом. Его глаз с пронизанным паутинкой сосудов белком и алой радужкой шарил по стенам в поиске добычи. Из полуоткрытой зубастой пасти капала слюна. За ним тянулись ещё шестеро. Вереница монстров, растянувшаяся по туннелю огромной гусеницей, загораживала проход.

– Не стреляйте без приказа, – прошептал Радэк.

За спиной послышался шёпот. Кто-то, заранее предчувствуя безрадостный конец, читал заупокойную молитву, понимая, что отпевать в подземелье будет некому.

Нервы у одного из лучников сдали, и стрела, исчезнув темноте, звонко ударилась о каменный потолок. Первый злобоглаз до этого момента неторопливо ползший по туннелю через несколько мгновений оказался рядом. Эура ощутила смрадное дыхание смерти у своего лица.

– Стойте, – донёсся с носилок слабый женский голос.

Монстр завис в футе от Эуры и Радэка. Краем глаза Эура заметила, как откинулось испачканное кровью шерстяное покрывало, и Беата приподнялась на носилках. Стоящий рядом лучник, бережно обхватив за плечи, помог женщине встать.

– Не стреляйте, – прошептала она, опираясь на лучника. Женщину трясло. Капли холодного пота текли по бледной коже. – Он пропускает нас. – Тихо добавила она спустя некоторое время.

– А остальные?

– Его дети не причинят нам зла. Он извиняется, что не может проводить нас до поверхности, так как должен охранять что-то. Что-то очень ценное.

– А что он должен охранять?

– Тайну…. – Раздался где-то в глубине черепной коробки утробный нечеловеческий голос

– Какую тайну? – Мысленно спросила Эура.

– Тайну… – Повторил злобоглаз.

– Хорошо, хорошо… – Быстро проговорила Эура. – Раз уж нас не съедят, может, быстренько двинемся дальше, пока они не передумали?

– Поддерживаю, – кивнул головой Радэк.

Злобоглаз развернулся на месте, открывая «спину» с шевелящимися щупальцами и тремя мелкими глазами на тонких голубых ниточках, и пополз в обратном направлении. Люди последовали за ним.

– Каждый раз, когда он начинает оборачиваться, я седею, – прошептала Эура.

– Это КаулютМаа, дочка. Злобоглаз – не самый страшный из обитателей здешних земель, – улыбнулся Миран и задорные искорки заиграли в уголках его глаз.

– Что ж, Радэк не сказал, что госпожа Беата – чародейка, – пробурчала Эура.

– Беата-то? Не магичка она. Просто злобоглаз этот – не охотник, а охранник. Он решил сперва поговорить и выбрал того, с кем это сделать проще, того, чья душа с телом слабо связана. Беата ему объяснила, что мы не причиним вреда ему и тому, что он охраняет. Объяснила и убедила. Она у нас, как солнышко весеннее, – всем светит. Слово скажет, как лучом пригреет. Даже до сердца злобоглазова дотянуться смогла. Магичкой же она отродясь не была. Господин наш, её случайно встретил, когда после смерти отца земли свои осматривал. Она его коней напоила и ночлег пустила. Сама она из простых людей: отец рудокопом был, а мать – дочерью кузнеца.