Читать книгу Сердцеед для блондинки - Илона Шикова - Страница 7

POV Захар

– Отрицательный ответ меня не устраивает. До встречи, – дверь хлопает, и я заканчиваю: – Милая Настенька.

Смотрю в окно, как только пятки сверкают от ее бега. Летит, как угорелая, перепрыгивая через ступеньку. Секунда, две, и она скрывается за тяжелыми дверями общежития.

– Что ж ты такая пугливая, – усмехаюсь и нажимаю на газ.

Разворачиваю автомобиль и выезжаю со стоянки на дорогу, а после и на оживленный проспект. Надо заехать домой, переодеться, а после у меня важная встреча с новыми инвесторами. Два года назад даже предположить не мог, что работа может приносить удовольствие. Мне действительно нравится решать вопросы, организовывать рабочий процесс и двигаться вперед, осваивая новые проекты.

А самое главное – у меня появилась цель. Добиться чего-то в этой жизни самому, чтобы не тыкали носом в папины деньги и чужие достижения, перемывая мне кости по углам с гнусными улыбочками. «Ах, какой же я бездельник и золотой мальчик!»

Только на это и способны – в глаза сказать нечто подобное не решался никто. До сегодняшнего дня.

Забавная девочка Настя, как маленький ёж – фыркает, боится, выпускает свои иголочки, пытаясь уколоть.

И она была бы права, если бы не слова отца, два года назад брошенные им с осуждением и разочарованием. Безразличие в его голосе заставило меня задуматься о своем будущем:

– Ты знаешь, я всегда мечтал о сыне, – лицо моего родителя обычно не выражало никаких эмоций, однако сейчас на нём четко прослеживалось осуждение. И разочарование. – О том, как буду его учить нести ответственность, продолжать «строительство» моей империи и делать из него настоящего мужчину.

– С учебой, папа, как-то не задалось, – фыркнул я в ответ, скривившись, так как с трудом мог вспомнить, когда мой любимый папаша в последний раз уделял мне внимание. Мы с ним чем-то похожи: очень редко показываем свои эмоции на людях, держа все в себе.

– Может, – он сделал паузу, глядя на меня в упор, – я и проводил с вами мало времени, но ты должен понять, я очень много работал, чтобы обеспечить вас с Лерой всем необходимым. И не тебе меня упрекать – результат моих трудов, по крайней мере, виден. А что сделал в этой жизни ты, сынок? Тебе уже двадцать один…

– Всего двадцать один, – нагло перебил его пламенную речь.

– Ты хотя бы попытайся что-то сделать сам, – не унимался отец. Вот любит же нотации читать, прямо никуда от его командных замашек не деться! – Школу закончили за тебя. В институте тебя когда последний раз видели? – к концу вопроса появились ехидные нотки в голосе, но я промолчал. – Я помогу со стартом. Поверь, многие бы хотели оказаться на твоем месте. И… Ай, ладно, – махнул рукой и отвернулся, утыкаясь в свои бумаги. – Толку с тобой разговаривать…

И меня задело за живое. Толку, говоришь, нет, папа? Я тебе покажу, какой из меня может быть толк, и как ты заблуждаешься в оценке своего единственного и горячо любимого сына.

Пришлось браться за ум, потому что мы, Гончаровы, без боя не сдаемся. Да и учёба мне всегда давалась легко, я всё буквально схватываю налету, особо не напрягаясь. Только из-за своего упрямства и желания насолить отцу делал вид, что это не так.

В результате начал я тогда с должности рядового менеджера, через полгода став начальником отдела. И взял ответственность за двадцать пять сотрудников, которые теперь находились в моем подчинении. Еще и собственные проекты тянул – и ни разу не пожаловался отцу, как мне тяжело. В результате искренне увлекся, и стал частью компании, которую через несколько лет обязательно возглавлю. Законно и вполне заслуженно.

Отец наконец-то оценил мой живой ум, и мы спустя какое-то время впервые в жизни поговорили по душам. Я понял, что бунт – это прежде всего вред себе, а мой родитель четко осознал, что детям нужно уделять время. Желательно почаще.

Но это всё в прошлом, а сейчас, под спокойную музыку в машине, я не могу выкинуть из головы образ очаровательной блондинки, который меня уже давно преследует. Чего, спрашивается, она испугалась? Я же не кусаюсь, и есть ее на завтрак тоже не собираюсь. Так почему, как только я пытаюсь с ней заговорить, она округляет глаза, начинает заикаться и боится произнеси даже слово в ответ? Хотя вопрос, скорее, риторический – волнуется, милая Настенька, и это хорошо. Значит, не безразличен я ей.

Но вот то, что отталкивает меня – это плохо. Ладно, как говорится – еще не вечер: найду обязательно какой-нибудь повод, чтобы снова с ней встретиться.

Ее дерзкая речь в машине впечатлила. Я даже сам потерялся на толику секунды, когда услышал из ее уст «золотой мальчик», «сердцеед» и «бабник». Не думал, что она обо мне такого нелицеприятного мнения. Хотя, а что она еще может обо мне думать? Изо дня в день наблюдая, в какой компании я тусуюсь постоянно. Она же не знает, что клубы, девочки с незапоминающимися лицами, от которых по утрам хочется сбежать, а также повышенный адреналин в крови, после которых Интернет пестрит моей рожей с подробностью моих же чудачеств – это все в прошлом. Пресытился до тошноты. Да и никогда не был фанатом этого.

Конечно же, круг общения я менять не буду, и клубы периодически все же посещаю, но без алкоголя, легкодоступных девиц и быстрого секса. Хочется какого-то постоянства и стабильности. Все остальное – надоело. Кроме милой блондиночки, которая стала навязчивой идеей в последнее время.

Заезжаю во двор нашего особняка и бросаю машину практически возле порога. Я ненадолго, так что нет смысла ее загонять в гараж. Все равно через десять-пятнадцать минут уеду на фирму.

– О, братишка пожаловал, – из столовой выплывает Лера, моя сестра-двойняшка. В принципе, у нас с ней теплые и дружеские отношения, насколько это возможно, учитывая тот факт, что в последнее время наши взгляды на жизнь кардинально расходятся. Но так как она моя сестра, я мирюсь с этим – спорить с ней бесполезно, недостаток воспитания со стороны папы налицо. Только я решил взяться за ум и выполнил свое обещание, а ей этого не нужно. Её больше прожигание жизни интересует – с тусовками, подругами и вереницей кавалеров. Но на это я давно уже не обращаю внимание.

Однако сегодня сестренка меня дико раздражает.

– Как там универ? – продолжает в своей надменной манере протягивать слова.

– Сходи, сама узнаешь, – бросаю в ответ, направляясь к лестнице.

К гадалке не ходи – что-то ей от меня нужно. Лучше проигнорировать, чем выслушивать очередное нытье и причитания по поводу несправедливости в этой жизни. Достала уже, иногда хочется ее просто придушить.

– Ты чего как с цепи сорвался? – доносится её обиженное ворчание, однако объясняться с ней нет никакого желания.

– Лер, не доставай, – делаю ей ручкой и поднимаюсь по лестнице. Через ступеньку. Как это делала недавно Настя, – черт бы ее побрал, опять о ней думаю. Наваждение какое-то.

До сих пор не пойму, что я в ней нашел такого необычного?