Читать книгу За ретушью - Ильвир Ирекович Зайнуллин - Страница 4

Идея с парком была отвергнута. Мысль о кино повисла в воздухе и растаяла, не встретив энтузиазма. Вместо этого Алиса, отодвинув тарелку с недоеденной булочкой, устроилась на диване с ноутбуком.

– Мне нужно доделать коллаж для Инстаграм, – сказала она, и это прозвучало как деловой отчет. /Инстаграм – Сервис, принадлежит организации, деятельность которой запрещена на территории РФ/

Алексей посмотрел на нее, помолчал, потом взял свою книгу и устроился в кресле напротив. В комнате воцарилась тишина, но это была не та комфортная, наполненная совместным присутствием тишина, что бывала раньше. Она была напряженной, густой, будто заполненной невысказанными словами.

Алиса щелкала мышкой, соединяя лица подруг, виды кафе и свои селфи в причудливые прямоугольники. Но мысли ее были далеко. Она снова и снова возвращалась к тому посту Artem «Success». Фраза «инвестирует в твою посредственность» жужжала в голове, как назойливая муха. Она украдкой взглянула на Алексея. Он углубился в чтение, его лицо было спокойно, пальцы время от времени перелистывали страницу. Он не инвестировал. Он просто жил. И ей вдруг страшно захотелось крикнуть: «Встряхнись! Предложи что-то грандиозное! Удиви меня!»

Но он не слышал ее безмолвного крика. Он читал книгу.

Вечером они все же пошли гулять, но прогулка вышла вымученной. Алексей пытался взять ее за руку, но ее пальцы безжизненно лежали в его ладони. Он говорил о том, что на работе собираются дать интересный проект, что его друг Сашка звал на выходных на рыбалку. Его слова казались Алисе такими мелкими, бытовыми, не стоящими внимания.

– Сашка купил наконец-то ту лодку, о которой мы с ним лет десять мечтали, – с воодушевлением говорил Алексей. – Представляешь, на озере, рассвет… Говорит, караси просто…

– Какой ужас, – перебила его Алиса, сморщив нос. – Вставать в четыре утра, чтобы сидеть в какой-то вонючей резиновой лодке и ждать, пока какая-то рыба клюнет на червяка. Это же полный примитив.

Он замолчал, словно споткнувшись. Его энтузиазм погас, как спичка, затушенная ветром.

– Ну, я не знал, что рыбалка теперь в списке твоих фобий, – сухо произнес он.

– Это не фобия, Алексей. Это отсутствие амбиций, – выпалила она, сама удивившись резкости собственных слов. Она вспомнила другого блогера, девушку, которая занималась «вейксерфингом на Бали». Вот это – драйв. А не вонючие караси.

Они шли молча. Воздух между ними стал густым и колючим. Он отпустил ее руку.

Вернувшись домой, Алиса сразу же ушла в ванную. Она заперлась, включила воду и села на край ванны, доставая телефон. Она зашла в аккаунт подруги Кати. Новая порция фотографий. Катя в шезлонге, с коктейлем, загадочно улыбаясь в камеру. Катя в дорогом бутике, примеряющая шляпку. Катя на закате, ее силуэт на фоне пылающего неба.

Алиса закрыла глаза. Она представила тепло морского песка под босыми ногами. Шум прибоя, а не гул машин за окном. Соль на губах от брызг волн, а не слезы обиды, которые она сглотнула во время прогулки. Она почувствовала острое, физическое желание оказаться там, внутри этой картинки. Вырваться.

Она вышла из ванной, пропуская мимо ушей его вопрос: «Все в порядке?». В спальне пахло им – его одеколоном, его шампунем. Этот запах, всегда такой успокаивающий, сегодня вызывал раздражение. Он был частью этой клетки, этой обыденности.

Алексей уже лежал в кровати, отложив книгу. Он смотрел на нее, и в его взгляде она прочитала усталое недоумение и тревогу.

– Алиса, давай поговорим. Что происходит? – спросил он тихо. – Ты вся на иголках весь день.

Она остановилась посреди комнаты, обняв себя за плечи.

– Ничего не происходит, – сказала она, глядя в окно на темные очертания тополя. – Все как всегда. Одно и то же. День сурка.

– А что ты хочешь? – его голос дрогнул. – Скажи. Я сделаю все, что в моих силах.

Она повернулась к нему. И в этот момент в ее голове всплыли слова из очередного поста: «Мужчина либо обеспечивает тебе ту жизнь, о которой ты мечтаешь, либо он просто занимает место в твоей жизни».

– Я хочу, чтобы ты перестал просто «делать, что в твоих силах», – прошептала она, и ее голос зазвучал холодно и отчужденно. – Я хочу, чтобы ты мог все. Как они.

– Они? Кто они? – он сел на кровати, его лицо исказилось от непонимания.

– Все! – вдруг выкрикнула она, и в ее глазах блеснули слезы гнева и отчаяния. – Катя на Мальдивах! Лена с новой машиной! Света, которую муж каждый день заваливает цветами просто так! А что я? Я сижу в этой квартире и слышу о рыбалке и проектах, от которых глаза на лоб лезут!

Она тяжело дышала, глядя на него. Он смотрел на нее, будто видя впервые. Его лицо побледнело.

– Так вот о чем речь, – медленно проговорил он. – О Малахова? О машинах? Ты серьезно сравниваешь нашу жизнь с картинками в интернете?

– Это не картинки! Это их жизнь! Настоящая, яркая жизнь! А наша… наша – серая!

Она не выдержала его взгляда, отвернулась и разрыдалась. Но это были не слезы раскаяния, а слезы жалости к себе, загнанной в угол этой серостью.

Он не подошел. Он не обнял ее. Он просто сидел и смотрел на ее вздрагивающие плечи. Потом тихо сказал:

– Я всегда думал, что мы строим нашу жизнь вместе. Оказывается, я один так думал.

Он лег, повернулся к ней спиной и выключил свет на своей тумбочке. Комната погрузилась в полумрак, освещенная лишь голубоватым светом уличного фонаря.

Алиса простояла так еще с минуту, потом, всхлипывая, упала на свою половину кровати. Они лежали спиной к спину, разделенные внезапно выросшей между ними пропастью. Тепло его тела больше не согревало ее. Она потянулась к телефону, оставшемуся на тумбочке. Экран осветил ее заплаканное лицо в темноте. Она открыла Телеграмм. Новое уведомление. Катя «paradise» отметила ее в комментарии под своей фотографией: «Соскучилась по нашим посиделкам! Надо повторить, как вернусь!»

Алиса снова представила себя там, на яхте, смеющейся вместе с Катей. Она стерла слезы и поставила лайк. Это был ее побег. Единственное доступное ей море.

А в тишине комнаты Алексей лежал с широко открытыми глазами и смотрел в стену. Он не понимал, что произошло. Кто этот человек, лежащий рядом с ним? И куда подевалась его Алиса, та, что смеялась над его шутками и радовалась простой булочке с корицей? Впервые за семь лет брака он почувствовал себя в этой кровати страшно одиноким. Трещина в их хрустальном мире стала шириной в целую вселенную. И он не знал, чем ее заделать.