Читать книгу НЕЗАВИСИМОСТЬ - Илья Ахмелкин - Страница 21

16.09.2022

Настало время высказаться мне.

Молчать, казалось, выгоднее раньше.

Который месяц я прижат к стене,

Как будто обозначен проигравшим.

Но время драки только началось:

Она идёт не на полях сражений,

А где-то под покровами волос

И тоньше прочих силовых решений.

Я говорю, что думаю теперь,

Примерно пару месяцев не больше.

Я замечаю сломанную дверь

Моего мира. Замечаю ропщих

Каких-то там проснувшихся людей,

Играющих по очереди в игры

Бездарно воплощаемых идей,

Навязанных посредством травм, конфликтов

Из детских непрощающих минут,

Прошедших без любви, в ущербной роли.

Мы все пришли в тот мир, где нас не ждут,

Где опыт исповедуется болью.

И в этом мире карточных утех,

В котором каждый житель равен пешке.

Нам чувств дороже стал минутный грех,

Тепла дороже блеск от головешки.

И в этом мире, потеснив испуг,

Ко мне явился в пожелтевшей прозе,

В стихах раскрепощённый русский дух,

Как свет лампад, как солнце на морозе.

Проник в меня степенно, по чуть-чуть,

И вытащил из грязного дурмана.

Влюбил в себя, в тебя, во всяку суть,

Окутанную шалью из обмана.

Болезненно-спасительный надрыв

Нейронных связей в черепной коробке

Позволил вызвать чувственный порыв

И мужем стать мальчишечке из робких.

Так выбрал я себе по нраву полк:

Плечом к плечу там Пушкин, Достоевский,

Некрасов, Тютчев, Маяковский, Блок

Цветаева, Высоцкий, Вознесенский,

Есенин, Чехов, Салтыков-Щедрин,

Вертинский, Ломоносов, Окуджава,

Толстой, Набоков, Лермонтов, Куприн,

Булгаков, Бродский, Анненский, Державин…

И тысячи, и тысячи имён,

Что камни забивали в эту стену.

Я, как сетями, словом был пленён

Безропотный сподвижник Мельпомены.

Такой великий шлейф и антураж

Создателей великого искусства

Мне в люльку был положен, как багаж,

Как проводник внутри души и чувства.

А как же жить без чувства и души?

На базе зла дорога быстротечна.

Да, создавать труднее, чем крушить,

Хотя крушить чужое как-то легче.

Вы думаете нас страшит запрет

Каких-то буржуазных непринятий,

Звучащий, как трусливый черствый бред,

Под маской толерантных демократий?

Нас, обтоптавших триста лет тюрьму,

Спешащих в ссылки, лагеря, аулы,

Живущих постоянно на краю,

Вы думаете нас страшит цензура?

Допустим, вам удастся зачеркать

Весь этот пласт, всю нашу самобытность…

А дальше что? Где крайняя черта?

Хоть кто-то оценил опасность рисков?

Вы думаете будет жить Шекспир,

Эрнест Хемингуэй, Камю и Гёте?

Нас ждёт тепличный оруэловский мир,

Где собственная мысль – повод гнёта.

Где массовость сильнее единиц,

Где личность представляется угрозой,

Где под запретом тысячи страниц,

А вместе с ними чувства, трепет, слёзы!

Разруха не в клозетах – в головах.

Душа и дух защитны от оков

И если и за что-то воевать –

Лишь за судьбу печатаного слова.