Читать книгу Эстафета любви - Илья Бровтман - Страница 3

Великий муж, достойный громкой славы,

Помазанник великого Творца,

Печась о пользе для своей державы,

Держал страну в узде как жеребца.

Проносится по Балтике галопом

Могучая и доблестная рать.

Остатки лучшей армии в Европе

К османам стали спешно удирать.

Запрятавшись трусливо за Кораном,

Король не помышляет о войне.

Он знает, что не долго басурманам

Озоровать на южной стороне.

В столице юной новая когорта

Прошла по площадям, чеканя шаг.

Ещё не сломлен крымский хан и Порта.

Коварный и ещё опасный враг.

Зима не время для больших походов.

Великий Император захотел,

Пока не установится погода,

Набраться сил и отдохнуть от дел.

Вокруг сугробы. Тройка удалая

По тракту рысью бодрою летит.

Округу бубенцами оглушая,

Спешит в ней Император в дальний скит.

На снежные бескрайние долины

Он направляет соколиный взор.

Укутывает шубой соболиной

Возница-проводник седой помор.

Далёкий путь, но вот конец скитаниям.

Уже встаёт над севером заря.

Трещат дрова, дымит парная баня,

И вениками потчуют царя.

Поддали пару ловкие холопы,

Потом обдали ледяной водой.

Он колесил загаженной Европой,

Но не встречался с чистотой такой.

Такое необъятное приволье

Ты не найдёшь, объездив целый мир.

Потом ему устроили застолье —

В натопленных палатах знатный пир.

Хоть рыбу и не жаловал вельможа,

Но рыбники из сёмги и трески,

Он запивал горячим сладким кёжем.

Брал кулебяк и  пирогов куски.

Он ел уху, воложи и ватрушки,

И говорил похвальные слова.

От медовухи в деревянной кружке

Немного закружилась голова.

Чтоб угоститься свежею икоркой,

Ему пришлось расстёгивать кафтан.

Когда внесли козули и тетёрки

Он был уже изрядно сыт и пьян.

Хоть было занавешено оконце,

Возможно, виноват немного хмель,

Почудилось ему как будто солнце

Кружило перед ним как карусель.

Оно его настолько ослепило,

И обдавало свежестью росы,

Что стало ясно: – это не светило,

А девушка невиданной красы.

Его глаза ни разу не встречали

Таких прекрасных голубых очей.

Светилось небо в них, морские дали,

И озаряли золотом лучей.

Румянились прекрасные ланита

И ягодная спелость алых губ.

Пьянящим соком грудь её налита.

Как от лампады осветился сруб.

Она была в парчовом туалете.

И понял он, мгновенно протрезвев,

Что никогда ещё на белом свете

Он не встречал таких прекрасных дев.

Вдали звучали дивных песен звуки.

Она стояла, опустив глаза.

Он подошёл и взял её за руки:

– Как звать тебя, красавица, – сказал.

В печи горело на огне полено.

Отсвечивалось пламя из очей.

Она в ответ промолвила: – Елена, —

И речь её журчала как ручей.

Звучал набат в груди у кавалера.

Красою неземною поражён

Он был. Дорогой Марса и Венеры

Он взял немало крепостей и жён.

Девиц изрядно и отважных армий

Он брал в полон, поставив ясно цель.

Но взять на приступ как Азов и Нарву

Не получилось эту цитадель.

Желая покорить её лобзанием,

Он разглядел в её глазах испуг.

И понял, что для этого создания

Была девичья честь не просто звук.

Обвязывая путами искуса,

Осадой долгой крепость обложил.

Он, словно снова став юнцом безусым,

Стремился к цели не жалея сил.

Лились ей в уши сладостные речи,

Которые захватывали дух.

А он кружил, расправив грудь и плечи,

Вокруг неё, как молодой петух.

Девичье сердце таяло как свечка,

И в горнице светлее стало вдруг.

Стрелу принять готовилось сердечко,

Когда Амур достал колчан и лук.

От этих стрел шаталась будто пьяна.

Уж не звучал в ушах её укор.

Ей стало тесно в узах сарафана,

И вырваться стремилась на простор.

Им небеса уста соединили,

Она нашла свободу в наготе.

По телу руки нежные скользили,

И мотыльки порхали в животе.

Считается, что свету тень – преграда,

Но в жизни всё как раз наоборот.

Приносит ночь блаженство и отраду,

А свет разлуку долгую несёт.

Его манили в путь дела короны,

И, покидая северный причал,

Не ведал, что во власти Купидона,

Великого учёного зачал.