Читать книгу Ничейная земля – 3. Бегство из Ямы - Илья Бушмин - Страница 3

– Откуда бы позвонить Ларисе… – рассуждала мама, разговаривая сама с собой. – У нас же ни у кого из соседей нет телефонов. Может, из магазина? Точно. Приду завтра пораньше и попрошу позвонить. У них есть телефон, я сама видела, в подсобке стоит. Да, так и сделаем!

Этот день Катя помнила всегда.

Над городом с самого утра висела тяжелая духота, которая обычно бывает перед бурей. Но стоял полный штиль, а на небе, как обычно, не было ни облачка.

Днем Катя с мамой поехали в центр – в издательско-полиграфический комплекс, возвышавшийся серой громадиной над крохотным переулком в самом сердце казавшегося Кате таким огромным города. Там работала знакомая мамы, которую та в этот день упорно называла подругой, хотя никакими подругами они вовсе не являлись. Для мамы это был шанс найти работу, потому что в ИПК работали сотни людей и там постоянно попадались вакансии. Даже в это трудное время. Это был вопрос выживания, потому что с работы маму уволили. Учитывая, что в их семье было четыре рта, которым нужно было что-то есть каждый день, мама несколько дней в отчаянии бегала по всем знакомым в Яме. Ей повезло – она смогла устроиться на подработку уборщицей в примыкавшей к их поселку продуктовый магазин. Рассчитываться ей предложили не деньгами, а продуктами первой необходимости. Молоко, масло, крупы и прочее. Это было не бог весть что, но все-таки шанс кое-как сводить с концами и не голодать. Однако мама не опускала руки и продолжала искать работу. Так дошли руки до той самой знакомой.

Катя увязалась с мамой, чтобы лишний раз вырваться из Ямы. А еще – чтобы снова посмотреть на большие дома и широкие асфальтированные улицы. Девушке не верилось, что уже скоро – через какой-то месяц – она начнет учиться в «каблухе» и будет ездить сюда каждый день. Ходить по этим красивым улицам, как и все эти люди вокруг, и ничем – или почти ничем – среди них не выделяться. Это было так захватывающе, что Катя на время даже забыла и о тяжелых тревогах родного поселка.

Но после визита в огромное девятиэтажное здание ИПК, где мама шушукалась со знакомой, всячески акцентируя их общее прошлое, нужно было возвращаться назад. В Яму.

– Зато работа будет, – продолжала диалог сама с собой мама. – Лариса сказала, у них в печатном цеху люди всегда нужны. Там, конечно, зарплата маленькая. Зато без задержек. Они ведь все наши газеты печатают. А еще всякие календари, брошюры… У таких работа всегда есть. Стабильность. А вместе с продуктами из магазина и вообще нормально будет получаться. Да, Катюш?

– Милиция, – тихо сказала Катя.

– Что?

Катя указала вперед.

Они уже подходили к Яме, когда увидели наряд. Стражи порядка стояли около желтой милицейской машины и обыскивали двоих мужчин, прижав их лицом к автомобилю и заставив расставить ноги. Милиционеры выглядели грозно и даже пугающе. Во-первых, их было четверо. Во-вторых, на них была обычная синяя форма, дополненная увесистыми, широкими и длинными и наверняка тяжелыми бронежилетами. А в руках они держали не папки с документами и даже не табельные пистолеты, а автоматы Калашникова. Маленький вооруженный до зубов и готовый к мини-войне отряд.

Один из милиционеров, усатый и с чуть раскосыми глазами, грозно бросил, угрюмо осматривая маму и оробевшую Катю:

– Вы к кому?

– Мы не к кому, – мама взяла Катю за руку, словно защищая. – Мы здесь живем.

Милиционер что-то подумал, после чего потерял к ним всякий интерес. Обернувшись к застывшим мужчинам с расставленными ногами, он рявкнул:

– Я повторяю, откуда кастет?

Шепнув «Пошли быстрее», мама ускорила шаг.

Такие отряды, с автоматами и бронежилетами, постепенно становились для Ямы обычным делом. С тех пор, как наркоман – позже Катя узнала, что он действительно был самым настоящим наркоманом – зарубил топором участкового, отношения между Ямой и правоохранительными органами изменились раз и навсегда. Поселок стал для милиционеров чем-то вроде проклятого места. Африкой из того детского стишка, по которой лучше не гулять. Страшным лесом из сказок, в который лучше не ходить. С наступлением темноты милиция старалась больше не показываться в поселке, а если и возникала такая необходимость, они приезжали, вооруженные до зубов и готовые дать отпор любому противнику. Делали, что им было нужно, и немедленно убирались. Даже Катя понимала, что происходит. Милиция не знала, как бороться с происходящим в поселке, и поэтому просто бросила его, фактически предоставив жителям Ямы разгребаться с собственными проблемами самим. И это не могло не вызывать неприязни со стороны местных.

Когда мама и Катя добрались до дома, там никого не было. Отец все еще был на работе, а Валя наверняка побежала к Сергею – часы показывали седьмой час вечера, а значит, Сергей уже должен был вернуться с автобазы.

Перекусив, Катя отправилась на огород. Она принялась поливать грядки и, стоя с шлангом, из которого слабая журчащая струя воды сочилась на выкопанные вдоль картофельных кустиков взрыхленные дорожки земли, смотрела на соседний двор. Сегодня там было пусто. И вчера тоже никто не показывался. Буйные соседи с наколками, поселившиеся по соседству месяц назад, куда-то пропали. Возможно, Валя даже была права, когда шептала сестре, что к ним из города приезжали какие-то бандиты на самом настоящем джипе, после чего любители ночных пьянок спешно собрали вещи и исчезли в неизвестном направлении.

Во дворе раздался шум и голоса. Выглянув с огорода, Катя увидела папу и четверых мужчин с ним. Сначала она испугалась – бандиты?! – но затем узнала в одном из визитеров соседа по фамилии Зиновьев, а в другом мужика из соседнего квартала, работавшего, кажется, вместе с папой.

Торопливо закончив с поливкой огорода, Катя шмыгнула в дом. Взрослые сидели в продуваемой сквозняками, а оттого не такой душной, как остальная часть дома, летней кухне. Они расселись за столом, на котором стояли канистра с пивом и наполненные стаканы. Мама не мешала мужским посиделкам – она села в комнате, перед стоявшем в углу, у окна, стареньким телевизором, и принялась смотреть какую-то передачу про советских артистов. Катя сделала вид, что пошла в их с Валей комнату, но удержаться не могла. Привычно прокралась к двери в летнюю кухню и навострила уши, вслушиваясь в голоса.

– Семеныч ходил в райисполком… Встречался с какой-то райкомовской шишкой. Объяснял ему на пальцах, что это дорога вообще в никуда. Чтобы у нас тут был порядок, нужно, чтобы к Замаячному относились, как к обычному городскому району, а не как к дыре.

– И чего шишка сказала?

– Чего… Райкомовская тварь заявила, что в Замаячном, видите ли, незаконно построенный жилой фонд. Что-то вроде того. И в их документах, мол, ничего не проходит и не числится. Для них же главное – бумажка.

– Без бумажки ты какашка, а с бумажкой человек. Козлы…

Подключился папа:

– Я с ментами говорил. Говорю им: «Так нельзя». Да, это беспредел, что мента убили. Но у нас девчонок убивают! Они вообще ни в чем не виноваты. Им жить и жить, замуж выходить, детей рожать… Нужен, говорю, порядок. А какой будет порядок, если менты наскоком забегают? Здесь по-хорошему пост постоянный нужен. Или опорный пункт с участковым. А то и отделение небольшое, дополнительное. Не, ну раз у нас, как они говорят, сложная обстановка – так делайте что-нибудь, вашу мать! Правильно или нет?

Мужики вразнобой загудели, что правильно и что менты – козлы.

– Менты тоже люди подневольные, – отметил кто-то из гостей. – И тоже со своими проблемами. У меня, вон, армейский товарищ в мусарне работает. Говорит, вообще у них дело швах. Денег мало, оборудования мало, форму даже не выдают – старую донашивай.

– Все разваливается, – вздохнул папа. – Везде и все. Как дальше жить? На вилах их, что ли, выносить? Так посадят. Или валить куда-нибудь? А куда валить-то? Некуда валить. Куда не плюнь – везде хреново.

– Вся страна в говне. Зато перестройка, твою мать. Этих перестроителей вешать надо на столбах за то, что страну развалили. Эх, да что говорить-то… Данилыч, наливай.

Зажурчало пиво. Закрякали, глотая пенный напиток, голоса. Зачиркали спички, и из летней кухни потянул запах папирос.

– Еще одну девчонку убили, – мрачным голосом сказал папа. – Три дня назад. Ее нашли на тропинке между третьим и четвертым кварталом. За гаражом Литвиновых. Там твари, которые рядом с Литвиновыми поселились, помойку устроили. Мусор тупо выкидывают за гараж, и все. А за руку их никто поймать не может. Свиньи, мать их… Девчонку задушили собственным лифчиком. И глаза, как всегда…

– Б… дь, – выдохнул один из гостей. – Пятая ведь девчонка уже.

– Если это все. Нам же никто не рассказывает ничего. А Яма большая. Народ новый появился. Так что может и больше. Пять – это только те, про которых мы знаем.

Зиновьев заскрипел зубами:

– Поймать бы паскуду, да яйца оторвать. И глаза так же вырезать суке, как он с девчонками поступает. А потом в помойку выбросить его, как собаку.

– Так давай, – сказал папа.

В летней кухне повисло молчание. Катя прислушивалась, боясь шелохнуться. Тишину нарушил один из гостей:

– Данилыч, ты серьезно, что ли? Или пиво уже по шарам дало?

– А чего не серьезно-то, – заскрипел решительный и злой голос отца. – Вы сами все видите. Менты и власти от нас отгородились. Моя хата с краю, ничего не знаю, а вы живите, как живете. Мы отдельно – вы отдельно. Раз нам никто не помогает, что делать еще? Только самим.

– И что ты предлагаешь?

– Ну вот смотри. Нас пятеро. Человек двадцать смело можно еще набрать только в нашем квартале, потому что терпелка у всех уже давно до краев. А это сколько уже человек? Много. Человека по два-три разделиться, да по вечерам походить по улицам. По самым темным закуткам. Ведь та паскуда здесь где-то бродит, рядом с нами, понимаете? Вот что мне покоя не дает.

Катя вздрогнула, почувствовав кожей движение сзади. Обернувшись, увидела растерянную и почему-то испуганную маму.

– Сережа пришел…

Катя не понимала, в чем причина удивления. Сергей приходил каждый день. Но, когда мама накинула шлепанцы и почти побежала во двор, волнение передалось и ей. Катя, не думая, зачем, побежала следом.

– Здрасте, теть Тань, – привычно поздоровался Сергей и застыл, увидев лицо хозяйки дома. И лишь когда та выпалила парню в лицо слова, Катя осознала, что так раздирало сердце мамы.

– Где Валя?!

Сергей застыл, ничего не понимая.

– Я… Я не знаю, я… Сам к ней пришел…

Мама стремительно бледнела. Катя почувствовала, как заходится в бешеном ритме страха ее сердце. Хлопнула дверь – из дома вышел папа, привлеченный голосами во дворе.

– Чего у вас?

– Где Валя? – в голосе мамы звенела паника. – Я думала, она с Сергеем! Кать, где она? Она куда-то собиралась?

– Я не знаю, – пробормотала Катя, беспомощно глядя на налившиеся ужасом глаза мамы и окаменевшее лицо папы. – Она… не говорила ничего…

Папа стиснул зубы и бросился в дом. Раздались встревоженные мужские голоса. Через несколько секунд папа выскочил назад, с топором в руках. За ним семенили раскрасневшиеся от пива мужики.

– Сидите здесь! – рявкнул папа и пулей выбежал из калитки.

Этот день Катя запомнила навсегда. И каждый раз, вспоминая те события, проклинала судьбу.