Читать книгу Крутые ребята - Илья Деревянко - Страница 2

– Алеша, поднимайся, двенадцать часов! – услышал он сквозь сон и лениво открыл глаза.

Красивая все-таки баба Машка! Ноги длинные, грудь упругая, глазищи на пол-лица. Сам он невзрачный, кривоногий, но, когда есть деньги, все доступно, все можно купить. Вот Машку, например. Глядит на него преданно, как собака. Ждет не дождется, когда замуж позовут. Но он еще подумает, благо выбор есть. Дела у Кругляшова последнее время идут превосходно. Время такое, прибыльное. Деньги буквально на дороге валяются, только успевай собирать. Когда в стране бардак и полно дураков – умному человеку рай.

«Что там у нас на сегодня? Вечером встреча с фирмачами, потом небольшой сабантуйчик у Армена. Выходной, можно сказать. Ах, ну да, в полвторого Шлиммер просил заехать. Ну, прямо смех», – Кругляшов тихонько захихикал. Полгода назад он взял у Шлиммера десять миллионов в долг, сроком на две недели. И вот уже полгода эта поволжская немчура ноет, просит вернуть. Ну что ж, вернем через арбитражный суд. Туда год в очереди стоять, еще полгода дело протянется. К тому времени эти десять миллионов в гроши превратятся. А пока они в обороте. Деньги делают деньги. Да и Шлиммер, похоже, сломался. Сперва терроризировал телефонными звонками, давил на совесть, потом угрожал, а вчера звонит и предлагает встретиться с его адвокатом. Ха-ха-ха! Кругляшов сам юрфак почти закончил и прекрасно знает, что по закону его сейчас никак не прищучить. Есть арбитражный суд, туда со всеми вопросами, господа! Можно бы и не ехать вообще, но просто забавно. Да и неплохо лишний раз показать этим баранам, что он не лыком шит. Пусть он маленький, страшненький, но вас-то всех на голову выше. Интеллект, вот что самое главное!

В комнату, раскачивая упругими бедрами, вошла Машка и поставила на журнальный столик фарфоровое блюдо с завтраком. Кофе, бутерброды с икрой, киви. Как всегда по утрам, есть не хотелось. Кругляшов вяло похлебал кофе, надкусил бутерброд…

К офису Шлиммера он подъехал в два часа. На улице было многолюдно. Прямо на тротуаре бродячие торговцы продавали книги, выпивку, сигареты, женские колготки. «Мелкота, – усмехнулся Кругляшов, – тоже мне, коммерсанты!» «Сыночек, купи сигарет!» – услышал он робкий голос и обернулся. Что-то здесь не так». Но обычное самомнение взяло верх, и бизнесмен с силой прижал палец к кнопке звонка.

– А, ну наконец-то, – усмехнулся Шлиммер, пропуская Кругляшова внутрь.

– Дела, Витя, дела, сам понимаешь, – ответил тот и, не дожидаясь приглашения, уселся в мягкое кресло.

– Алексей, ты думаешь возвращать долг или нет? Имей же совесть наконец. Тогда ты что говорил? «На две недели, Витя, помоги, иначе разорюсь!» Я к тебе, как к другу, а ты? Ведь есть же у тебя деньги, я знаю!

– Нету, Витя, нету, да и вообще, чего ты чужие бабки[5] считаешь?!

– Ну ладно, если так… – На лице Шлиммера появилась нехорошая улыбка. – Игорь, – позвал он, поворачиваясь к двери в смежную комнату.

– Это что, твой адво… – начал Кругляшов и подавился фразой.

Вошедший ни в коем разе не напоминал юриста. Высокий, светловолосый, широкоплечий… Но это не страшно. Страшно было другое: холодные, безжалостные глаза и кобура пистолета, видневшаяся из-под расстегнутой кожанки.

«Бежать», – мелькнула у Кругляшова отчаянная мысль. Он вскочил на ноги, но у входной двери как из-под земли вырос здоровенный амбал с дебильной рожей. Кругляшов открыл рот, чтобы закричать, но в этот момент светловолосый нанес ему страшный удар в солнечное сплетение. На глаза навернулись слезы.

– Нехорошо, голубчик, нехорошо, – услышал он голос светловолосого.

Голос был на удивление низкий и даже приятный.

– Ведь мама тебе говорила, что нельзя обманывать? Не так ли, детка?

Железная рука схватила Кругляшова за горло и швырнула в кресло.

– Злой – пакет, Самурай – наручники, – отрывисто скомандовал светловолосый.

В комнате появились два новых персонажа: стройный красавчик, которого, правда, портил багровый шрам на лице, и приземистый крепыш с татарскими скулами.

Крепыш с силой завернул Кругляшову руки назад, и тот почувствовал, как холодная сталь наручников больно врезалась в запястья.

– Доигрался ты, козел, допрыгался, – усмехнулся светловолосый, – а такой молодой, ведь жить да жить!

– Ребята, да вы что, мы так не договаривались, – засуетился Шлиммер, – ребя…

– Заткнись, – брезгливо бросил светловолосый, и Шлиммер отвернулся, закрыв лицо руками.

В руках у красавчика со шрамом появился большой целлофановый пакет.

– Давай, Женя!

Красавчик, мягко ступая, подошел к Кругляшову, который уже ничего не соображал от ужаса, и надел ему на голову пакет. Затем стянул его на шее так, чтобы прекратить доступ воздуха…

В глазах металось багровое пламя, а в ушах все громче и громче били колокола. Кругляшов разевал рот, пытаясь вдохнуть, но воздуха не было. «Господи, спаси, я ведь сейчас умру! Какие звери, волки! Я все отдам, в пять раз больше отдам, только отпустите! Господи, помоги мне, я исправлюсь, я больше не буду!!! От-пу-сти-те…»

– Снимай, пока хватит!

«Какой странно знакомый голос. А, это светловолосый. Все-таки есть на свете бог, он услышал меня! Воздух – какое это счастье. Дышать, дышать, дышать! Но что это, словно все внутренности наружу, что это?!»

– Тьфу, слабак, весь облевался, – с презрением проговорил скуластый крепыш. – Хачатуров крепче был!

– Прикуси язык, – ответил светловолосый.

И Кругляшову, который в этот момент посмотрел на него сквозь слезы, показалось, что в глазах у того мелькнула искра сочувствия. Но только на мгновение. В тот же миг они снова покрылись коркой льда. «Наверное, показалось! Откуда у такого сочувствие! Но что это?! О господи!»

Светловолосый достал из кобуры пистолет. Кругляшов завороженно глядел в черное дуло «макарова», медленно приближавшееся к нему. Когда оно уткнулось в лицо и Кругляшов почуял слабый запах пороха, с ним случился детский грех.

– Ладно, козел, убивать тебя пока не будем, если ты бабки отдашь. Срок – до завтрашнего вечера. Переведешь на счет Вите десять «лимонов» долга плюс двадцать «лимонов» штрафа.

– Да-да-да, ко-ко-нечно! – заикаясь, бормотал Кругляшов, постепенно приходя в себя. Это было даже меньше, чем он рассчитывал. Если учесть инфляцию, то он отдает все тютелька в тютельку, без процентов. Тридцать миллионов сейчас то же самое, что десять полгода назад.

– Конечно, отдам, – уже нормальным голосом повторил он и сделал попытку улыбнуться.

– Рано радуешься, – отрезал светловолосый. – Это не все. Ты думаешь, нам приятно было смотреть, как ты тут блюешь и ссышься? Нет, родной, неприятно. Ты еще компенсируешь нам моральный ущерб. Двадцать тысяч баксов. Сейчас!

У Кругляшова вновь перехватило дыхание. Как и все разумные коммерсанты, он переводил часть прибыли в твердую валюту, которую, не доверяя государству, где постоянно менялись власть и законы, держал дома. Конечно, у него было двадцать тысяч долларов, было даже больше, но оторвать от себя такой куш?!

– У меня столько не… – начал было он, но осекся.

Пистолет вновь уперся ему в лицо, а Красавчик уже держал наготове целлофановый пакет. Эти ни перед чем не остановятся, не согласишься, и, глядь, появится объявление: «Такого-то числа такого-то года ушел из дома и не вернулся Кругляшов Алексей Николаевич, 19… года рождения. Был одет…» и так далее. И будут переживать родственники, будет спустя рукава искать милиция. Но все без толку. Не найдут Алексея Кругляшова, потому что будет он зарыт в землю где-нибудь в глухом лесу или окажется на дне речки в бочке с цементом.

– Я… я… согласен, только не убивайте, – забормотал Кругляшов.

– Вот и отлично, – улыбнулся светловолосый, – поехали к тебе домой. Самурай, сними наручники!

– Да куда же ты в таком виде, умойся сперва, чучело…

Дальнейшие события Кругляшов помнил как в тумане. Помнил, как приехали к нему домой, как походкой робота он вместе со светловолосым зашел в свою квартиру, как светловолосый, представившись его другом, вежливо поздоровался с Машкой, затем, получив пачку долларов, потрепал Кругляшова по плечу, сказав, что рад был познакомиться.

Когда светловолосый ушел, Кругляшов, тяжело ступая ватными ногами, подошел к бару и залпом выпил полный стакан виски.

– Что с тобой, Алексей? Кто это был? – встревоженно спросила Маша, глядя на мертвецки бледное лицо своего любовника.

– Так, никто, призрак, – ответил захмелевший Кругляшов и, уткнувшись ей в грудь лицом, горько заплакал.