Читать книгу Волчья доля (сборник) - Илья Деревянко - Страница 8

Кадиевцы исчезли, словно в воду канули. Три недели в Северном районе Н-ска царили тишь да благодать. Кое-кто из ребят уже праздновал победу. Савицкого, однако, терзали смутные подозрения. Больно быстро сдался Кадий, не похоже это на него. В то же время ему здорово прижали хвост: за несколько дней выбили более половины банды, в том числе трех старых «соратников» – Стрижа, Енота и Седого. Может, правда, перетрусил, подался в бега, как в свое время из родного города. Дай-то Бог! Не разрешив для себя полностью этой проблемы, Савицкий принялся за текущие дела, заброшенные во время военных действий. Мир это или перемирие? Неизвестно! В любом случае передышка оказалась весьма кстати.

На повестку дня встал вопрос банды Егорова. Савицкий всегда проводил жесткую «колониальную политику». В Северном районе, помимо его собственной, обитало несколько мелких банд, но все они подчинялись Славиной бригаде и существовали как бы на правах автономии. Пожалуйста, трясите коммерсантов, ездите на «стрелки», но предварительно будьте любезны поставить в известность, если хотите называть себя «северными». Савицкий поступал так не из барской прихоти, а из трезвого расчета. В глазах всего Н-ска Северная бригада ассоциировалась с его именем, и за любые действия могли спросить именно с него. Егоровцы называли себя «северными», но власти Савицкого не признавали. До сих пор, загруженный до предела другими, более важными делами, он не обращал на них внимания, тем более что банда была молодая, едва встававшая на ноги. Имели несколько точек в центре города, в Северный район приезжали только спать. Пес с ними!

Но вчера произошла неприятность: Славе позвонил главарь Южной бригады по кличке Маршал.

– Распустил ты, Слава, своих ребят, – после обмена обычными любезностями с укором сказал он.

– Что? Расскажи подробнее!

Суть дела заключалась в следующем: некий коммерсант по имени Лева, находившийся «под крышей» у Егорова, любил корчить из себя блатного, наверное, оттого, что когда-то просидел несколько лет за мошенничество в лагере общего режима. Леве досталась непыльная, доходная должность заведующего каптеркой. Поэтому он не хлебнул даже десятой доли тягот «зазаборной жизни», но зато переполнился уголовной романтикой. Гуляя в ресторане, он случайно повздорил с ребятами из Южной бригады.

– Мы «северные», мы вам покажем, – вопил подвыпивший Лева, распустив пальцы веером. – Хотите, забьем «стрелку»[14]? О'кей, в субботу на шоссе около памятника.

– Понятно, – заскрипел зубами обозленный Савицкий. – Вот что, Маршал, это не мои ребята, но я примерно догадываюсь, кто! Оборзели, сявки! Тут из-за проклятого Кадия совсем про них забыл. Ты на «стрелку» не езжай, я сам с ними разберусь, – немного успокоившись, добавил он.

– Отлично! – обрадовался Маршал. – А что там у вас с Кадием?

– Слышал небось?

– Конечно, слышал! Столько крови пролили! «Воры»[15] недовольны. Газеты кричат о разгуле преступности, менты шмонают[16] подряд все машины, хватают кого ни попадя.

– Что я мог поделать, Кадий первый начал, мне самому в спину стреляли, едва жив остался!

– Да, понимаю, где он сейчас, не знаешь?

– Если б знать!

– Ладно, Славка, удачи тебе и будь осторожен, Кадиев – большая сволочь!

Константин Егоров имел о своей персоне весьма высокое мнение. С детства занимался спортом: боксом, карате, потом увлекся культуризмом. При помощи специальных таблеток Костя накачал огромные мышцы, которыми невероятно гордился. Сейчас, как обычно по вечерам, он находился в спортзале вместе со всей своей бандой, в которой состояло, кроме него, шесть человек. Остальные ребята тоже были спортсменами. Во главу угла Егоров всегда ставил физическую силу. Тяжело отдуваясь, он выжимал из положения лежа стодвадцатикилограммовую штангу, любуясь краем глаза, как перекатываются раздутые грудные мышцы. Остальные занимались кто чем. Трое тоже качались при помощи гирь и тренажеров, а двое, надев боксерские перчатки, лениво обменивались ударами: работали главным образом на технику, не нанося сильных ударов. Закончив упражнение со штангой, Егоров тяжело поднялся, полотенцем вытер обильно струившийся по массивному телу пот.

– Вася, – позвал он одного из спаррингующихся, – давай теперь со мной.

Парень весил килограммов на сорок меньше Кости, но это его не смущало, наоборот, радовало. При равной примерно технике дополнительный вес гарантировал верную победу. Болезненно самолюбивый, Егоров терпеть не мог проигрывать на тренировках и всегда старался выбрать противника послабее. Не осмеливаясь спорить с шефом, Вася тяжело вздохнул и принял боевую стойку.

– Не волнуйся, – снисходительно утешил его Костя. – Сильно бить не буду!

Егоров беззастенчиво врал. В спаррингах он старался ударить побольнее, объясняя потом, что это самые легкие его удары и если он двинет по-настоящему – мокрое место останется. Костя двигался медленно, тяжеловесно, прикрывая только голову. В пах и ниже на тренировках не били, а заросшее мышцами туловище выдерживало без проблем легкие Васины удары. Один из них, однако, оказался довольно болезненным. Покраснев от злости, Егоров, как танк, двинулся вперед, безжалостно лупцуя маленького, худощавого противника.

Послышались аплодисменты. Костя удивленно оглянулся. Сидя на лавочке в углу зала, Мирон лениво хлопал в ладоши, скептически улыбаясь при этом. Никто не заметил, когда он вошел.

– Молодец, прямо Ояма! – похвалил Мирон, но в голосе его чувствовалась изрядная порция сарказма.

– Чего нужно? – хмуро буркнул Егоров, узнав одного из приближенных Савицкого.

– Смотрю я на вас и думаю, почему такие крутые ребята не с нами работают? – прежним тоном продолжал Мирон. – Как Слава без вас существует, непонятно!

– Чего ты хочешь?! – Уловив наконец издевку, Костя с трудом сдерживал ярость.

– Я?! – искренне изумился Мирон. – Я-то ничего не хочу, а вот ты, как мне кажется, просто горишь желанием объяснить похождения своего приближенного барыги в Южном районе, рассказать, как вы забиваете «стрелки» от имени Северной бригады.

– Нечего тут объяснять! Мы тоже здешние… Забиваем «стрелки» от своего имени и ни перед кем отчитываться не обязаны!

– Вот как? – помрачнел Мирон и ледяным тоном добавил: – Известно ли тебе, блатная сыроежка, что Северную бригаду возглавляет Слава, что своими действиями вы бросаете тень на его имя?

– Мы сами по себе, а ты, если будешь много борзеть, по морде схлопочешь.

– По морде, фи, как пошло! – Глаза Мирона сузились, а голос зазвучал со змеиной ласковостью: – Давай, покойничек, попробуй!

Егоров побледнел. При всей своей нахрапистости Костя не отличался особой храбростью.

– Завтра мы встретимся с «южными», решим проблему…

– Нет, – резко оборвал Мирон, – «проблему» решать будете с нами, если, конечно, ты сейчас не передумаешь, не поедешь со мной к Савицкому, не извинишься, не примешь его условия…

– Ни за что! – окрысился Егоров. – Мы самостоятельная бригада. Слава мне не указка! – Оскорбленное самолюбие затуманило Косте разум. Ему смеют угрожать, пусть даже в завуалированной форме, ему, Егорову, который раза в три здоровее этого рыжего сморчка. И это на глазах его ребят. Может, с глазу на глаз он оказался бы сговорчивее, но присутствие подчиненных распалило Костину гордыню.

– Встретимся с вами завтра в семнадцать ноль-ноль на пляже, возле лодочной станции, – торжественно объявил он.

– Хорошо, до встречи! – усмехнулся Мирон, неторопливо выходя из зала…

Егоров готовился к «стрелке» добросовестно. Произнес перед ребятами прочувствованную речь, в которой доказывал, что Слава ноль без палочки, что нужно прибирать власть в районе к своим рукам. Затем извлек из тайников припасенное оружие, которым, правда, до сих пор не пользовался. Арсенал, любовно собранный Костей, оказался внушителен: четыре автомата, три пистолета, полтора десятка гранат. В глубине души Егоров рассчитывал, что Слава, ослабленный войной с Кадием, увидев до зубов вооруженных бугаев, не пойдет на серьезный конфликт. Поболтают с часок да разойдутся. Авторитет же Кости, не испугавшегося самого Савицкого, подскочит на недосягаемую высоту. Уже сейчас приходящие в зал малолетки глазеют на него с обожанием, как дикари на деревянного идола…

– Обнаглел наш Егор, – сказал Савицкий, выслушав доклад Мирона. – Я всегда подозревал, что он дурак!

Мирон неопределенно пожал плечами:

– Как сказать, стволов у них больше чем достаточно.

– Стволов! – презрительно скривился Слава. – Нужно еще суметь нажать на курок, а Егору этого до сих пор не приходилось делать.

– Всем когда-то не приходилось, до определенной поры, так что зря расслабляешься!

– Гм, – задумался Слава, – действительно, где-то ты прав. Что предпримем?

– Ребята Егора – не кадиевцы, у которых руки по локоть в крови. Но стрельбу с перепуга начать могут, обратной дороги потом не будет. Не хотелось бы их валить[17], и так слишком много крови за последнее время…

Мирон неуверенно замолчал.

– Не пойму тебя! – разозлился Савицкий. – Чего темнишь?! Стрелять их тебе не хочется, мне, кстати, тоже, от встречи отказаться мы не можем, весь авторитет мигом рухнет, но нельзя и своих ребят под пули подставлять!

– Есть одна идея, – неожиданно улыбнулся Мирон. – Не будет пуль, а Егора проучим как следует!

Пляж, где должна была состояться встреча банд Савицкого и Егорова, подходил для подобной цели как нельзя лучше. Обширное песчаное пространство без единого кустика, только лодочная станция, закрытая в ожидании нового купального сезона, да гаражи, в которых отдыхали на приколе частные катера. Костя, несмотря на весьма ограниченный интеллект, все же понимал кое-что в вопросах тактики: служба в армии не пропала даром. Прибыв на место за два часа до условленного времени, он расположил своих людей на станции и крышах гаражей. Отсюда открывался удобный сектор обстрела и имелись укрытия для стрелков, ребята же Савицкого оказывались в крайне невыгодной ситуации: в центре пустого пляжа под дулами автоматов. Восхищенный собственной полководческой мудростью, Егоров пребывал в отличном настроении. Теперь Савицкому деваться некуда! Придется разговаривать с Костей на равных, хотя, впрочем, нет, именно он, Егоров, будет теперь ставить условия мира. Это пока. Потом же, когда Савицкий с Кадиевым перережут друг друга, хозяином Северного района станет Егор. Он будет править железной рукой, как дон Корлеоне. Восхищенная Костиной крутостью молодежь пойдет за ним в огонь и в воду. Самые красивые местные бабы будут к его услугам. Костя не станет лично лезть под пули, как этот идиот Савицкий. Нет, достаточно лишь дергать за ниточки и управлять десятками послушных боевиков.

Время близилось к пяти. Со стороны реки подул холодный ветер. Он шуршал песком, гонял обрывки бумаги, норовил забраться к Косте под куртку. Егоров зябко поежился, пожалев, что не надел еще и свитер. «Почему не едет Слава, – раздраженно думал он, – неужели испугался?» Эта мысль сперва доставила огромное удовольствие, потом насторожила, а скоро привела в ужас. Что, если Савицкий, по методу Кадия, проигнорирует переговоры на высшем уровне, а просто начнет палить из-за угла? Может, уже сейчас по дороге домой их ожидает засада. Полоснут по машине из автомата, швырнут пару гранат, и дело в шляпе. Не помогут тогда любовно накачанные мышцы. Егоров ясно представил себя лежащим в гробу. Внизу живота появился противный холодок. Он взглянул на часы – десять минут шестого. Внезапно послышался рев мотора, и на пляж неторопливо въехала новенькая «девятка», в которой находился один Мирон.

– Опаздываешь! – буркнул моментально успокоившийся Костя, подходя к машине. – Где остальные?

– Около кладбища.

– Почему?! Договорились здесь!

– Беседа у нас будет долгой, много вопросов решить нужно, а скоро стемнеет, на пляже фонарей нет, да и грязно здесь, сыро.

– Я никуда не поеду! – насупился Егоров.

– Напрасно, мы хотели обойтись без трупов.

Костя почувствовал, как внутри у него полыхнул дикий восторг. Вот оно. Все предположения сбываются. Испугался Савицкий, хвост поджал. К кладбищу зовет! На пляж-то небось страшно выезжать, догадывается, какую встречу приготовил Егор.

Костя напыжился, выпятил колесом мощную грудь.

– Условия буду ставить я, – важно сказал он, сверкнув взглядом наподобие рассерженного Зевса.

Мирон в ответ лишь загадочно усмехнулся.

– Чего лыбишься? – еще более разгневался Костя. – Ты у нас в руках. Вот там и там, – ткнул он рукой, – сидят мои люди. Только дернись – пулю в лоб получишь! Кстати, что мне мешает взять тебя в заложники?

Мирон расхохотался, весело, от всей души.

– Дурак ты, Егор, – отсмеявшись, сказал он. – Думаешь, Слава не знал, почему ты это место выбрал? Не предпринял необходимых мер?! Гаражи и станция заминированы. Вот, – на свет появилась черная коробка, – нажму кнопочку, и все взлетит на воздух!

Мирон блефовал. Никаких мин поблизости не было, однако он не сомневался, что Костя вряд ли захочет проверять правдивость его слов на собственной шкуре. Так и случилось. Егоров смертельно побледнел, ощутив, что вмиг превращается из охотника в загнанную дичь. На лбу выступил противный мелкий пот.

– Ладно, едем, – попытался сохранить он хорошую мину при плохой игре, но голос предательски дрогнул. Недооценил он Славу, ох недооценил! Теперь ни о какой «победе», ни о каких условиях не может идти и речи. Правда, Мирон говорил о мирной «стрелке», «без трупов», – эта мысль слегка подбодрила, хотя на душе все равно было мерзко. Стремительно рухнувший план, казавшийся до сих пор вершиной тактического гения, непредусмотренный поворот событий абсолютно выбили Егорова из колеи, на что, кстати, и рассчитывали многоопытные Мирон с Савицким. Костя ощутил полную апатию, пустоту в голове и покорность судьбе. Вяло позвав своих людей, он велел рассаживаться по машинам и ехать к кладбищу. Удивленно переглядываясь при виде кислой физиономии главаря, совсем недавно важного и самоуверенного, ребята быстро побросали оружие в багажники. Только Вася положил автомат рядом с собой на сиденье, что тут же с неудовольствием отметил Мирон.

Между тем у ворот кладбища было все готово к встрече долгожданных гостей. Савицкий, в окружении трех приближенных боевиков, лениво облокотился на капот «БМВ». Человек двадцать рассыпались по кустам, готовые немедленно взять в кольцо машины Егорова. Тем временем стемнело.

– Задерживается Мирон, – задумчиво сказал Кирилл, прикуривая сигарету. – Как бы чего не вышло.

– Не каркай! – отрезал Савицкий, уже начавший терять терпение. – Егор не Кадий, кишка тонка!

– Как знать, – тихо пробормотал Кирилл. Он хотел добавить еще что-то, но, заметив нехороший блеск в глазах шефа, благоразумно замолчал.

– Вон они, наконец-то! – обрадовался Слава, разглядев вдалеке «девятку» Мирона, за которой следовали по пятам две машины с людьми Егорова.

Приблизившись, они затормозили. Спрятавшиеся до поры боевики немедленно выскочили из кустов, передергивая на ходу затворы автоматов. Все произошло настолько быстро, слаженно и четко, что ни Костя, ни его ребята не успели опомниться.

Только Вася потянулся было за автоматом, но в голову ему тут же уткнулось холодное дуло.

– Даже не думай об этом, – ехидно посоветовал Кирилл. Не искушая судьбу, Вася проворно отдернул руку. Костя понял, что влип, его плотное массивное тело взмокло от пота. Руки тряслись мелкой дрожью.

– Вылазьте наружу, в темпе, – приказал Савицкий. Первым выбрался из машины Егоров, и жесткий удар прикладом в лицо сбросил его на землю.

– У них багажники набиты оружием! Хотели валить нас, падлы! – раздались возмущенные крики.

На Костю и его людей обрушился град ударов. Никто не пытался сопротивляться. Безоружные, окровавленные, все семеро пластом лежали на грязной земле, пытаясь закрыть хотя бы головы. Так продолжалось несколько минут. Наконец избиение прекратилось.

– Подъем! – сказал Савицкий, слегка толкнув Костю ногой. – Побеседуем!

Егоров тяжело поднялся. На левой щеке вздувался огромный кровоподтек, из разбитого носа текла кровь, при каждом движении ребра пронзала острая боль.

– Ты опух, сявка! – дружелюбно улыбнулся Слава. – Забыл свое место. Из-за тебя мы чуть не поссорились с Маршалом, ты обещал набить морду Мирону, которому в подметки не годишься, назначил мне «стрелку». Что скажешь?

Костя молчал, хрипло дыша. Больше всего на свете он хотел сохранить жизнь, уехать домой, не остаться на этом проклятом кладбище, за версту пахнущем смертью.

– Язык проглотил?! – угрожающе надвинулся сбоку Кирилл, но Савицкий жестом отстранил его в сторону.

– Вот что, Егор, – немного подумав, продолжил он, – влиться ко мне ты не хотел, самостоятельно работать не можешь. Из глупости и самодовольства едва не угробил всех своих ребят. Представь, если б на моем месте оказался Кадиев. Вы бы уже все мертвецами были. – Слава глубоко затянулся наполовину истлевшей сигаретой, отшвырнул ее в сторону. – Поэтому, Костя, забудь о бандитизме, иди на завод, в колхоз, к черту на кулички!

Пока Савицкий произносил речь, его ребята тщательно обыскали поверженных противников, вытрясли из багажников оружие.

– Оно вам больше не понадобится, – вежливо пояснил Мирон и дал по пустым машинам длинную очередь. – Тачки[18] тоже ни к чему, катайтесь на автобусах, – широко улыбнувшись, добавил он.

Бандиты Савицкого, погрузившись по машинам, уехали. Кое-кто помахал Косте на прощание рукой. К тому времени полностью стемнело. Ребята, охая, ощупывали руки и ноги, вытирали кровь. На Егорова никто не смотрел. Выглянувшая из-за тучи луна услужливо осветила место происшествия: изуродованные пулями автомобили, разбитые лица, изорванную, выпачканную в грязи одежду. Неподалеку завыла собака, ей ответила другая, потом третья. Становилось жутко. Костя всхлипнул. Еще вчера, преисполненный важности, суперкрутой, довольный жизнью, он враз лишился всего. Падение по причине своей полной неожиданности оказалось на редкость болезненным, как если бы человек, загоравший на морском берегу под ласковыми лучами солнца, попивавший в компании красивых девушек искрящееся холодное шампанское, вдруг провалился в непостижимым образом открывшийся канализационный люк. Егор всхлипнул еще раз.

– Слизняк, – сплюнул в его сторону Вася и, резко повернувшись, зашагал прочь. За ним последовали остальные.