Читать книгу Одиссей, или День сурка. Работы по поэтике - Илья Франк - Страница 2
Одиссей, или День сурка
1
ОглавлениеВ девятой песне «Одиссеи» Одиссей рассказывает о своем визите к циклопу Полифему. На примере этой истории удобно посмотреть, как в мифе (и в основанном на этом мифе литературном произведении) отразился обряд инициации (посвящения).
Смысл этого первобытного обряда состоял в приобщении подростков к мифическому знанию. Пройдя инициацию, они становились взрослыми членами племени.
Одиссей и его двенадцать спутников заходят в пещеру Полифема.
Подростки при совершении обряда символически попадали внутрь мифического зверя (то есть были пожираемы им). Им предстояло умереть и родиться заново, родиться обновленными. Обновленными в том смысле, что они сами становились этим мифическим зверем.
Зверь пожирал их, впустив в свое чрево, а они пожирали его, убив зверя (иногда изнутри) и устроив ритуальную трапезу. Так, например, в поэме Лонгфелло «Песнь о Гайавате» Гайавата убивает Великого Осетра Мише-Наму, сжав его сердце:
И опять могучий Нама
Услыхал нетерпеливый,
Дерзкий вызов, прозвучавший
По всему Большому Морю.
Сам тогда он с дна поднялся,
Весь дрожа от дикой злобы,
Боевой блистая краской
И доспехами бряцая,
Быстро прыгнул он к пироге,
Быстро выскочил всем телом
На сверкающую воду
И своей гигантской пастью
Поглотил в одно мгновенье
Гайавату и пирогу.
Как бревно по водопаду,
По широким черным волнам,
Как в глубокую пещеру,
Соскользнула в пасть пирога.
Но, очнувшись в полном мраке,
Безнадежно оглянувшись,
Вдруг наткнулся Гайавата
На большое сердце Намы:
Тяжело оно стучало
И дрожало в этом мраке.
И во гневе мощной дланью
Стиснул сердце Гайавата,
Стиснул так, что Мише-Нама
Всеми фибрами затрясся,
Зашумел водой, забился,
Ослабел, ошеломленный
Нестерпимой болью в сердце[1].
В результате обоюдного пожирания (этого перемешивания людей с мифическим зверем) подростки превращались в мужчин, в равноправных взрослых членов племени, поскольку становились «дважды рожденными», знающими. Знающими же они становились потому, что «в лице» мифического зверя соединялись с миром. (Мифический зверь как раз и олицетворяет собой предстоящий человеку мир в его совокупности. И мир этот одушевлен, он вступает с человеком в диалог.) Посвященным открывались все связи вещей, зверей, людей, все тропинки в лесу. После этого они могли охотиться и жениться. И становились едины в том смысле, что после обряда они все были уже не просто отдельными мальчиками, но единым медведем или, скажем, китом. Все племя было единым зверем.
Во время обряда подростки попадали в некое закрытое пространство, символизирующее утробу мифического зверя. Это могли быть прорытый под землей туннель, просто глубокая и закрытая сверху яма, особый домик со звериными аксессуарами (вход, оформленный как пасть, «курьи ножки», рога и т. п.), пещера…
Пещера Полифема – чрево мифического зверя. Одиссей и его спутники приносят в пещеру вино и съестное и в самой пещере находят съестное и питье:
Взял я с собой тем напитком наполненный мех и съестного
Полный кошель: говорило мне вещее сердце, что встречу
Страшного мужа чудовищной силы, свирепого нравом,
Чуждого добрым обычаям, чуждого вере и правде.
Шагом поспешным к пещере приблизились мы, но его в ней
Не было; коз и баранов он пас на лугу недалеком.
Начали всё мы в пещере пространной осматривать; много
Было сыров в тростниковых корзинах; в отдельных закутах
Заперты были козлята, барашки, по возрастам разным в порядке
Там размещенные: старшие с старшими, средние подле
Средних и с младшими младшие; ведра и чаши
Были до самых краев налиты простоквашей густою[2].
В дальнейшем происходит обмен: Полифем поедает шесть спутников (три раза по двое – на каждый прием пищи), Одиссей угощает его «пурпурно-медвяным вином». А до этого (еще не успев познакомиться с хозяином, ожидая его возвращения в пещеру) гости угощаются сами:
Яркий огонь разложив, совершили мы жертву; добывши
Сыру потом и насытив свой голод, остались в пещере
Ждать, чтоб со стадом в нее возвратился хозяин. И скоро
С ношею дров, для варенья вечерния пищи, явился
Он и со стуком на землю дрова перед входом пещеры
Бросил; объятые страхом, мы спрятались в угол; пригнавши
Стадо откормленных коз и волнистых баранов к пещере,
Маток в нее он впустил, а самцов, и козлов и баранов,
Прежде от них отделив, на дворе перед входом оставил.
Позже, начав уже постепенно поедать своих гостей, Полифем будет заводить в пещеру все стадо целиком. Пещера – мифический зверь, а козлы и бараны – его составляющие, его звериные единицы. Проходящим инициацию подросткам предстоит превратиться в единицы мифического зверя, стать козлами и баранами. Одиссею и его спутникам удается (после ослепления циклопа) покинуть пещеру, спрятавшись под баранами, соединившись с баранами, то есть как бы превратившись наполовину в зверей:
Вот что, по думанье долгом, удобнейшим мне показалось:
Были бараны большие, покрытые длинною шерстью,
Жирные, мощные, в стаде; руно их, как шелк, волновалось.
Я потихоньку сплетенными крепкими лыками, вырвав
Их из рогожи, служившей постелею злому циклопу,
По три барана связал; человек был подвязан под каждым
Средним, другими двумя по бокам защищенный; на каждых
Трех был один из товарищей наших; а сам я?.. Дебелый,
Рослый, с роскошною шерстью был в стаде баран; обхвативши
Мягкую спину его, я повис на руках под шершавым
Брюхом; а руки (в руно несказанно густое впустив их)
Длинною шерстью обвил и на ней терпеливо держался.
Поскольку при инициации должно произойти поедание, направленное в обе стороны (посвящаемых ест мифический зверь – и они едят мифического зверя), Одиссей и его спутники (та половина, что уцелела) едят баранов Полифема, которых им удалось угнать:
Якоб Йорданс (1593–1678). Одиссей, совершающий побег из пещеры Полифема
Тучных циклоповых коз и баранов собравши, добычу
Стали делить мы, чтоб каждому должный достался участок;
Мне же от светлообутых сопутников в дар был особо
Главный назначен баран, и его принесли мы на бреге
В жертву Крониону, туч собирателю, Зевсу владыке.
Тучные бедра пред ним мы сожгли. <…>
Жертву принесши, мы целый там день до вечерного мрака
Ели прекрасное мясо и сладким вином утешались.
Посвящаемые приносятся в жертву – и приносят жертву. Они и жертва, и жрецы.
С пещерой как чревом зверя более-менее понятно. Но кто такой Полифем? Если присмотреться к нему, он и есть гора, в которой находится пещера (и тогда пещера – это его чрево):
К берегу близкому скоро пристав с кораблем, мы открыли
В крайнем, у самого моря стоявшем утесе пещеру,
Густо одетую лавром, пространную, где собирался
Мелкий во множестве скот; там высокой стеной из огромных,
Грубо набросанных камней был двор обведен, и стояли
Частым забором вокруг черноглавые дубы и сосны.
Муж великанского роста в пещере той жил; одиноко
Пас он баранов и коз и ни с кем из других не водился;
Был нелюдим он, свиреп, никакого не ведал закона;
Видом и ростом чудовищным в страх приводя, он несходен
Был с человеком, вкушающим хлеб, и казался лесистой,
Дикой вершиной горы, над другими воздвигшейся грозно.
Полифем – мифический великан наподобие скандинавского Имира[3], совпадающий с миром в целом (лес на вершине горы – это волосы на его голове и т. п.). Это одушевленный мир, мир как личность. И в то же время Полифем – мифический зверь, поедающий проходящих инициацию гостей. Например, лев:
<…> и, ответа не дав никакого, он быстро
Прянул, как бешеный зверь, и, огромные вытянув руки,
Разом меж нами двоих, как щенят, подхватил и ударил
Оземь; их череп разбился; обрызгало мозгом пещеру.
Он же, обоих рассекши на части, из них свой ужасный
Ужин состряпал и жадно, как лев, разъяряемый гладом,
Съел их, ни кости, ни мяса куска, ни утроб не оставив.
В пещеру посвящаемые входят, чтобы затем из нее выйти. Так и Полифем отрыгивает, выблевывает проглоченных спутников Одиссея:
Тут повалился он навзничь, совсем опьянелый; и набок
Свисла могучая шея, и всепобеждающей силой
Сон овладел им; вино и куски человечьего мяса
Выбросил он из разинутой пасти, не в меру напившись.
Но почему в данной истории происходит расщепление образа мифического зверя на гору с пещерой и великана-людоеда? Почему бы не сделать так, чтобы герои просто были поглощены неким огромным зверем, а потом как-нибудь из него выбрались?
Дело в том, что Полифем – не только зверь, через чрево которого должны пройти посвящаемые, но и зверь, которым они должны стать в результате своей смерти и нового рождения. Это тот личный демон, которого получает в подарок каждый из посвящаемых. Это звериный двойник, который будет определять судьбу каждого из них. И двойник этот амбивалентен: он может быть благодетельным и зловредным, ангелом и чертом. Полифем определяет судьбу Одиссея и его спутников негативно, пожаловавшись на них своему отцу Посейдону. А судьбу Гайаваты его звериный двойник определяет позитивно – из чрева Мише-Намы ему помогает выбраться белка Аджидомо:
Поперек тогда поставил
Легкий челн свой Гайавата,
Чтоб из чрева Мише-Намы,
В суматохе и тревоге,
Не упасть и не погибнуть.
Рядом белка, Аджидомо,
Резво прыгала, болтала,
Помогала Гайавате
И трудилась с ним все время.
А вот белка в начале плавания, до сражения:
На корме сел Гайавата
С длинной удочкой из кедра;
Точно веточки цикуты,
Колебал прохладный ветер
Перья в косах Гайаваты.
На носу его пироги
Села белка, Аджидомо;
Точно травку луговую,
Раздувал прохладный ветер
Мех на шубке Аджидомо.
Двойничество Гайаваты и белки подчеркуто ветром, раздувающим как перья Гайаваты, так и мех Аджидомо.
Так мифический зверь здесь расщепляется на Великого Осетра Мише-Наму и белку Аджидомо.
Представим теперь рассказ о встрече Одиссея с Полифемом в виде схемы.
Во-первых, перед нами Одиссей. Одиссей – посвящаемый, приобщаемый к мифическому знанию, которое, как известно, есть сила. Короче говоря, Одиссей – герой (точнее, становится героем).
Во-вторых, гора с пещерой. Это мифический зверь. Это поедающая и порождающая утроба, дарующая как жизнь, так и смерть (без которой жизнь, новая жизнь, невозможна). Короче говоря, пещера – источник жизни.
В-третьих, Полифем. Полифем – звериный двойник-антипод героя, его демон, его судьбообразующий друг или враг.
Эту схему я, пользуясь термином Гёте из его «Морфологии растений», называю «сущностной формой». Вот она:
Герой (посвящаемый) ↔ источник жизни (мифический зверь) ↔ двойник-антипод (звериный двойник).
Я думаю, такова самая простая, самая последняя форма любого сюжета. Если вы на нее посмотрите, так сказать, чисто по-человечески, то есть без всякого мифа, вы согласитесь со мной. В основе сюжета лежит то, что человек проходит испытания, «окунается в жизнь», после чего меняется в ту или иную сторону, становится другим.
Однако в «сущностной форме» вы видите только, так сказать, главные члены предложения. На самом же деле к ней прилагается и целый набор второстепенных членов, которые, в отличие от языкового предложения, в мифическом предложении есть всегда.
1
Перевод И. Бунина.
2
Перевод В. Жуковского.
3
В скандинавской мифологии мир создан из тела первого великана Имира (принесенного в жертву): плоть его стала землей, кровь – морем, кости – горами, череп – небом, а волосы – лесом.
