Читать книгу Акварелевый Храм (поэтическая тетрадь) - Илья Ицков - Страница 4

Целая жизнь прожита.

Внук на диване калачиком.

Где там лихая черта,

Где – там судьба обозначена.

Утро, дороги, снега,

Листья со льдом перемешаны.

Снятся мои берега,

Снится любимая женщина.

Только под утро светло,

В зиму весна пробивается,

Жизнь под капель продолжается

Вьюгам печальным назло.

И осторожно, не в такт,

Вёсны ступают за зимами.

В наших с тобою руках

Скромное наше факсимиле.

День – благодать суеты,

Ночь – суеты покаяние.

В утро несбыточно раннее

Вновь возвращаешься ты.

Акварелевый Храм,

Уходящее облако лет.

По знакомым дворам

Неразгаданной жизни секрет.

Купола, словно сон,

Отражаются в тихой реке.

И теряется звон

В позабытом моем далеке.

Акварелевый Храм,

То исчезнет, а то за спиной

По знакомым дворам

Чья-то юность следила за мной.

Совсем ненадолго уеду,

Над Свенской загадкой кружась.

И словно по следу, по следу,

Какая-то вечная связь.

Однажды Овстуг так нечаянно,

От суеты до облаков,

И рвется ниточка отчаянно

Твоих веков, моих веков.

Еще дымилось на рассвете

Ночное море.

А я, как истину, Ай-Петри

Держал в ладонях.

Еще туман не заносил

Грозы поветрий,

Из рук тебя освободил,

Моя Ай-Петри.

Ты не гора, а человек,

Спешишь на помощь.

А в утро продолжает бег

Ночная повесть.

Сыграй для птиц —

Сегодня расставанье,

Сыграй печаль —

Вчерашнее былье.

Они летят над

Тихою окраиной

И трогают внимание

             твое.

Засуетятся, закричат,

Засветятся,

Страшнее тучи станут

            и беды.

Прощай, Россия,

Довелось бы

      встретиться

И отхлебнуть прощения

              воды.

Молебен в опустевшем храме,

Горит свеча в пробитой раме,

Светится осень. Божий спор.

Ни алтаря, ни пуще звона,

Слышна молитва отдаленно.

Растаял снег: обманчива зима.

Короткий день: стекаются причуды

Из тех ручьев, в которых жизнь сама:

Сплошное чудо.

Растаял снег,

Лишь тени облаков

Краюхой хлеба.

А вдалеке, как будто

         тень веков.

Светилось небо.

Не умирая вопреки,

Не восклицая, разуверясь,

Идет течение реки,

Не на течение надеясь.

Сопротивление и боль,

Закованное вечным грузом,

Плывет неслышно над Окой,

Как покаяние, Таруса.

Птицы ходят по проводам,

Оступившись, летят над землею.

Вопреки расстояньям-годам

Вы спешите неслышно за мною.

Проводов бесконечная нить,

И идти по ним тяжкое бремя,

Но звенит, и звенит, и звенит

Наше самое лучшее время.

Где-то в этой кричащей игре,

Равновесие жизни нарушив,

Мы, как птицы, летим на заре,

Возвращая покой в наши души.

Плес. Волга. Тишина.

Все прибрано. Негромко.

И резвость после сна,

И громкий крик ребенка.

Плес. Почта. Вдалеке

Волна рябит тревожно,

И лес на поводке

Ступает осторожно.

Плес. Дивная пора,

Как левитанит осень,

И листьев мишура

Негромко произносит.

О, чудо перемен!

О, чудо повторенья!

И возле старых стен

История рожденья.

И череда дождей,

И сеновал амбарный,

Где осень-казначей

Все в долг дает исправно.

Плес. Волга. Тишина.

Предчувствие покоя.

Разбитая струна

Фальшивит над рекою.

Повторяется осень —

Чванливое долгое

          утро.

Замирают машины всего

          на мгновенье

               как будто.

Замирают дожди,

          остановки, приметы.

Замирает негромкое

          долгое лето.

Это совсем другое:

Утренней птицы крик,

Облако голубое

Прямо из рук твоих.

Это совсем другое,

Вряд ли возможно понять —

Рядом с ревущим морем

Штиля небесная гладь.

И экспонат музейный,

Будто бы напоказ,

Вновь открывает время

Вот уж в который раз.

Это совсем другое:

Вольное божество

Водит своей рукою

И усмиряет его.

Утро начнется утром,

Ключ повернет в двери.

Жизнь отсчитает минуты,

Может быть, и твои.

Быль или просто небыль

В скатерти белых церквей.

И прочитает небо

Летопись наших дней.

И повторится голос,

И побегут ручьи.

Это совсем другое —

Тихие руки твои.

Я тебя вычислил по следам,

Идущим по краю замерзших дорог,

Я тебя вычислил по губам,

По началу самых непрошеных строк.

Я тебя вычислил по росе,

Что остывает только к утру,

Я тебя вычислил по грозе,

По состоянию, по нутру.

И захотел нанемного сберечь,

Только на самую малость дня.

И на пороге нечаянных встреч

Выпить с тобой на прощанье до дна.

Профиль на песке смываю,

Пусть пока будет так,

Это уже начало мая,

А холодно-то как!

Вот на песке ладони,

Шершавые не от песка.

Время вроде бы тронет

И не тронет пока.

Рядом город и пристань,

Придуманные тобой и мной.

Собственно, пока это мысли

И парусник над водой.

И ветер, ветер, ветер

Наотмашь по парусам.

И ты пришла на рассвете —

Не верю своим глазам.

Могу подсказать тебе осень

И запретить зиму.

Посыпались росы-розы

С колючками, невыносимо…

Могу тебе крикнуть «не надо»,

Но разве имею право?

Мгновение дышит на ладан

Тем вечером в винной оправе,

И ты маленькой точкой

Пригрезишься снова и снова.

Звони мне, пожалуйста, срочно,

Обмолвись хотя бы словом!

Я подскажу тебе остров

И бурю смогу запретить,

На брудершафт звезды

И жить, жить, жить.

Солнечно бывает недолго,

Для начала всего три дня.

Потом летящие по небу голуби

И бег вздыбленного коня.

Как быстро прощается с тобой время

И выныривает под мостом.

Это как в неоконченной поэме —

Финал на потом.

А завтра солнечно будет,

Так повелось в судьбе.

Прибудут другие люди,

Напомнят мне о тебе.

И так захочется чуда

И солнечных облаков,

И телеграммы: «Я буду

До рождения стихов».

История немного без тебя.

Тягучий поезд бег свой продолжает,

Колеса монотонно повторяют

Забытую мелодию дождя.

В окошке свет.

И все совсем не так:

И разговор, и шепот на задворках,

И ты вдали, и голос твой негромкий,

И след твоей тревоги на губах.

Пребудет утро, нас застав на миг,

Развеет миф вчера на миф сегодня.

Повелевая правилом господним,

Придумает надежду на двоих.

Давай разделим Питер – город-стих:

Казанский, Мойку

И большой Исакий,

Твой тихий ямб,

Мой грешный амфибрахий

И голоса знакомых и родных.

А день к исходу.

Полная луна.

И кони на Фонтанке замирают.

Истории вполне себе хватает:

Лишиться сна иль не лишиться сна.

Проснувшись, не будить, увы, других.

Давай разделим Питер на двоих?

В том колодце,

Где мало воды,

Отражение выпью до дна.

Мир замерзнет до самой весны,

До однажды забытого сна.

И проснуться как будто хочу,

Обжигаясь водой ледяной,

И в тот самый колодец лечу,

И твое отраженье – со мной.

В Иоанно-Богословском монастыре меня встретил старик в рясе.

Посмотрел и дал в руки молитву Святому и Животворящему Кресту.

Выбрал меня из группы людей и разговаривал долго.

Все разошлись. Мы двинулись к мощам, долго молились:

«О, Кресте Всечестный! Осенением твоим меня вразуми».

В Иоанно-Богословском, что недалеко от Рязани, мне казалось, что я чему-то научился, чему-то важному, главному, не мирскому.

Далече эти дни, близко слова молитвы «О дивный чудодейственною силой четвероконечный и трисоставный Крест Христов».

Старик не мог благословить, он просто молился в этом монастыре.

Тихая гавань. Утро. Море.

Волна у твоих ног.

Отмотаем пленку на повторе,

Твой собеседник продрог.

Ты сбросила платье,

Стала красивей,

Теплей от недолгого сна.

Еще назад все с тобой прокрутили,

Еще на задворках зима,

Еще акварелью не пахнет вовсе

И просто, просто слова.

Еще не приехал утренний поезд,

Еще не кружит голова.

Еще каникулы Римские где-то,

И высится Спас на крови,

На полустанке – шальное лето,

Лето нашей любви.

Любить тебя за то, что ты живешь.

С тобою думать, вдалеке тревожась.

Бояться, что июльский теплый дождь

Про нас забыть однажды просто сможет.