Читать книгу Дружина окаянного князя - Илья Куликов - Страница 6

Кягиня Владислава обрабатывала рассечённое лицо своего супруга и смотрела на него с нескрываемым ужасом. Князь сидел на скамье и постоянно морщился от боли, хоть его жена и старалась делать всё очень аккуратно.

– Святополк, когда ты с верным Путшей уехал на смерть, то Всебор и епископ Анастас пришли ко мне и повели меня в темницу, сказав, что отныне моя жизнь будет в руках милостивого Бориса и что когда у него будет время, то он определит мою судьбу: отправить меня к отцу или же постричь в монахини.

Святополк вновь поморщился от боли. Княгиня Владислава тут же перестала наносить мазь в этом месте.

– Больно?

– Ничего, переживу. Мажь, а не то, не дай Господь, гноиться начнёт.

Княгиня продолжила мазать, аккуратно касаясь пусть и подсохшего, но сильного пореза, который заставлял Святополка морщиться от боли даже при небольшом движении мускулов лица.

– Я не верила, что ты вернёшься, и хотела выпить яд, но епископ и боярин Всебор приказали оттащить меня в темницу. Знаешь, когда я вновь там оказалась, то мне показалось, что я оттуда не выходила и что на самом деле это был просто сон!

– Это не сон, Владя! Дружина ушла от Бориса ко мне, но теперь всё может измениться. Я на виду у всех проиграл поединок этому Всебору. За время, которое я не брал в руки меч, мои мышцы ослабли и движения перестали быть лёгкими и непредсказуемыми. Всебор на это и рассчитывал. Я выронил из рук меч своих предков!

– Святополк, это ещё не значит, что ты проиграл. Воины понимают, что если ты почти год находился в заточении, то понятное дело, что у тебя не было ни единого шанса на победу!

Святополк грустно усмехнулся. Может быть, кто-то это и понимает, но едва ли примет во внимание. Он князь и не может быть слабым.

– Я стану сильным! Я докажу им. Им просто не к кому будет уходить. Куда они от меня уйдут – к Борису? Я умерщвлю его!

– Святополк, остановись. Борис твой брат, и он признал тебя своим повелителем.

– Признал, говоришь? А ты обратно в темницу не хочешь? Никто никого не признавал. Он струсил, а теперь может взойти на стол Владимира, свергнув нас.

– Борис не единственный сын твоего отца!

– Тогда я разберусь со всеми! Всеми, кто станет у меня на пути. Тебя больше никто не посмеет бросить в темницу!

– Послушай, Святополк, ты замыслил недоброе. Убийство братьев – этого не прощают нигде.

– Я буду достойным преемником своего не то отца, не то дяди, беспутного Владимира, который умертвил своего брата. Что ж, может, он был и прав. Только убив своих братишек или заставив их склониться перед тобой, ты становишься поистине хозяином Руси!

Святополк встал и прошёлся по комнате. Мазь несколько жгла лицо, и запах, который от неё шёл, был тошнотворным. Княгиня неожиданно вздрогнула.

– Что с тобой? – спросил Святополк у жены.

– А я представила, что сейчас проснусь и вновь окажусь в темнице. Что, если сейчас сон? Что, если ты всё же умер? Что, если мы так и заключены в темнице? Святополк, я боюсь проснуться!

Святополк обнял Владиславу и погладил по голове, а сам при этом сжал кулак.

– Я отомщу, – прошептал князь, а затем произнёс на ухо княгине, – нет, мы не спим! Или нам снится один и тот же сон. Мы живы, и лучше умереть, чем вернуться в это подземелье.

Княгиня расплакалась, а Святополк стал её утешать, хотя во многом его мысли были далеко. Всебор служил Борису, и именно этот сын Владимира представлял для него наибольшую опасность. Именно с ним и предстоит ему бороться. Сейчас дружина может перейти от него к Борису, и тогда пощады ему ждать не придётся. Либо бороться, либо умереть. Есть, правда, ещё более страшное, чем смерть – медленная смерть в темнице!

– Владя, мне надо идти, иначе бояре примут это за слабость. Мне надо многое сделать, чтобы мы больше никогда не оказались в подземелье.

– Святополк, Богом тебя прошу, не поднимай руку на братьев. Давай лучше уедем, убежим из Руси к моему отцу, князю польскому. Ты сядешь править в Турове. Пусть Владимировичи грызутся за Киев. Святополк, меня бросает в дрожь от того, что здесь, всего в сотне шагов, находится то место, где мы провели целый год. Место, где свет исходит только от факелов, и место, где всегда холодно! Святополк!

Святополк повернулся и пошёл к выходу. Нет, думал князь, я никуда отсюда не убегу. Киев теперь мой, и я буду им владеть. Никто меня отсюда не выгонит. Я заплачу любую цену за право здесь властвовать.

* * *

Жара, которая стояла несколько недель, сменилась ненастьем. Дождь то начинался, то прекращался, и солнце так и не выходило из-за туч.

Святополк в очередной раз вышел на крыльцо и посмотрел на город. Жалко, что самую прекрасную погоду я провёл в подземелье, хотя и в прохладе есть своё очарование. Так легко дышится.

Князь Святополк не выдержал и рукой коснулся своего шрама. Это прикосновение тут же обернулось болью, но, видимо, мазь и впрямь помогала.

Сделав несколько вдохов, Святополк вошёл внутрь, где уже стояли бояре и воеводы. Все внимательно смотрели на него.

– Борис, сын князя Владимира, признал моё старшинство, и я хочу его наградить новыми землями, – проговорил князь Святополк, – ты, Ховруш, поедешь в стан моего брата и передашь ему мою волю.

Ховруш поклонился князю Святополку и, выйдя вперёд, задал вопрос:

– А коли князь Борис Владимирович спросит, какими землями ты его желаешь наделить, какой мне ответ дать?

– Я этого ещё не решил и думаю. Пусть он пока со своей дружиной стоит на реке Альта и стережёт печенегов, которые по-прежнему угрожают нашему Отечеству.

– Князь, – вмешался воевода Ляшко, – с Борисом стоит только дружина, которую он привёл с Ростова. Она немногочисленна, и в случае столкновения с печенегами она не выстоит.

– Ховруш, передай также Борису, чтобы он в случае столкновения с печенегами отходил, не вступая в бой, – произнёс князь Святополк. – Ляшко, Елович, Путша и Талец, я сегодня же поеду в Вышегород, где разместилась моя младшая дружина. Хочу, чтобы вы ехали со мною.

Воевода Ляшко поклонился князю. То же самое сделали и бояре Елович и Талец, лишь Путша долго испытывающе смотрел на Святополка.

– Князь, – сказал Путша, – а стоит ли в ночь ехать в Вышегород? Разве не подождёт это до утра? Сейчас и погода ненастная!

– Нет, Путша, – ответил Святополк, – такое не ждёт. Мы едем сегодня же. Если вечно всё переносить на завтра, то жизни на все дела не хватит!

Бояре стали ухмыляться, услышав слова князя. Святополк и Путша смотрели друг другу в глаза. Путша понял, что Святополк неспроста решил уехать в Вышегород, но никак не мог понять, для чего. Только что, по мнению Путши, Святополк сделал наиглупейший поступок, решив увеличить удел Бориса. Этот Борис ведь представляет наибольшую опасность!

Князь повернулся и вновь вышел на крыльцо, давая понять боярам, что всё уже сказал. Путша вышел вслед за ним. На улице начинался дождь, хотя вернее было бы сказать, что он и не прекращался.

– Князь, чего это ты удумал ехать в Вышегород проверять младшую дружину?

– Увидишь, Путша. Всё увидишь, – ответил ему Святополк, – не могу я сейчас тебе всего рассказать.

– Если ты надумал бежать, то на дружину не надейся. Она бросит тебя, князь.

– У меня этого и в мыслях не было. Видишь, Путша, как получилось – ты со мной на смерть поехал и благодаря этому жизнь свою сохранил. Коли остался бы в Киеве, то, может быть, тебя бы сейчас хоронили, как князя Позвизда.

– Ты так и не был у его тела?

– Нет, Путша, не был. Как только мне будет, что ему сказать, приду и скажу. Хотя сейчас, я думаю, ему мирское не важно. Он на небе и там с Богом говорит.

Путша задумчиво покачал головой, а потом проговорил, словно размышляя вслух:

– Может, ты и прав, Святополк, стоит уехать из Киева, а не то, не ровен час, и вправду кончишь жизнь как Позвизд. Киевские бояре тебе не верны. Они вообще сейчас никому не верны и лишь о своих интересах пекутся. Впрочем, это ведь нормально, люди должны о себе заботиться.

– Поверь мне, Путша, я не боюсь смерти!

– Я уж понял, – ответил Путша, – это я понял, когда с тобой из Киева выехал. Я ведь до последнего надеялся тебя отговорить и убедить закрыть ворота перед дружиной. А что Позвизд умер, так, может, это и хорошо. Знаешь, а ведь Владимир своё правление начал именно с того, что стал мстить за смерть брата. За смерть Олега Святославовича.

Святополк ничего не ответил на слова Путши. Князь лишь смотрел, как хлещет дождь, и наслаждался, когда капли, гонимые ветром, попадали на его лицо. Человек, хоть раз по-настоящему испытавший жажду, не может не радоваться дождю и влаге. Святополк прошёл через такое. Жажда, тьма, голод и отчаяние.

* * *

К Вышегороду, который находился всего в часе езды от Киева, Святополк и его люди прибыли насквозь промокшими. В Вышегороде, увидев, что приехал князь, тут же засуетились и стали готовить кушанья. Впрочем, Святополк и его ближники предпочитали еде тепло и подошли к очагу, который развели челядины.

– Ну вот, – проговорил Ляшко, – и к чему было ехать сюда в ночь? Дружину младшую всё равно завтра смотреть будем. Только промокли.

– Нет, не завтра, Ляшко, – медленно, отчётливо произнося каждое слово, проговорил Святополк, – сегодня вы, мои самые ближние бояре, докажете свою верность.

Все посмотрели на Святополка, не понимая, что же удумал их князь. Чего он хочет?

– Елович, Талец, вы служили князю Владимиру и, конечно же, хотели бы служить Киевскому князю, так как это дало бы вам возможность сохранить своё положение. Вы поехали сначала к Борису, чтобы поскорей склонить свои головы перед ним. Ты, воевода Ляшко, был воеводой у князя Владимира. Почему ты последовал в Киев и поклялся мне в верности?

Бояре Елович и Талец стояли молча. Да и что им было отвечать, когда князь Святополк попал в самую точку? Елович задумался о том, кто же мог подсказать князю Святополку всё это. Или, может быть, сам осмыслил?

– Я поехал в Киев, потому что вся дружина решила туда идти и присягнуть тебе. Князь Борис не хотел сам выступать против тебя, боясь замарать руки в твоей крови. Может, он надеялся на то, что тебя умертвят в Киеве его сторонники или ты дрогнешь и убежишь к своему тестю. Не ведаю. Но он не хотел идти и брать Киев силой.

– Честно говоришь, воевода. Я люблю честность, – сказал князь Святослав, поднося руки к огню, – жарко? Огонь быстро согревает.

Все стояли молча, понимая, что вот-вот князь скажет что-то действительно важное.

– Путша, ты вместе с ними, – сказал князь, обведя взглядом Еловича, Тальца и Ляшко, – поедешь к Борису и привезёшь мне его тело. Я хочу, чтобы он умер.

Путша кивнул и улыбнулся, а вот бояре Елович и Талец, поморщившись, даже несколько отошли от огня. Ляшко не дрогнул и после нескольких секунд тишины проговорил:

– Кровопролитие и братоубийство стоит только начать и его уже нельзя будет остановить!

– Не я его начал, – произнёс Святополк, – не я отнял жизнь у Позвизда!

– Тот, кто отнял её, действовал по своему умыслу, – вмешался боярин Елович, – князь Борис здесь не при чём. Княже, пожалей своего брата, он тебя старшим признал!

– Признал. Он признал, а его люди нанесли мне удар. Прости один удар, и тебе тут же нанесут ещё один. Око за око!

– Княже, но разве в ответе князь за деяния своих людей? – спросил боярин Талец, который явно не хотел в этом участвовать.

– Ну что ж, коли не хотите мне служить, то идите прочь. Путша и без вас всё сделает, – сказал Святополк, внимательно всматриваясь в лица бояр.

– Нет уж, я тебе в верности клялся, – сказал боярин Елович, – просто я тебе совет давал, так сказать, по-отечески! Коли хочешь тело Бориса увидеть – увидишь. Сам ему своей рукой кровь пущу.

От этих слов Путша и Ляшко чуть не рассмеялись, но Елович на них лишь злобно зыркнул, как бы говоря, мол, смотрите, со мной шутки плохи.

– Выезжайте с малой дружиной, как только рассветёт. Борис не будет этого ждать, и вы сможете его умертвить. А узнав о том, что вы приближаетесь, он только подумает, что я послал ему на помощь своих воинов.

– Хитро придумал, – произнёс Путша.

– Ладно, князь, – сказал боярин Талец, – коли завтра в путь, то надо и поспать. Чего говорить – дорога дело такое.

– Я тоже, пожалуй, пойду спать, – поддержал боярина Тальца Елович, – в наши годы дорога даётся с трудом. Было время, и мы скакали по лесам и полям, по три дня не спав, а теперь всё иначе.

* * *

Уже почти светало, когда Елович подошёл и толкнул боярина Тальца, который вовсю храпел.

– Ааа! – вскочил боярин Талец и тут же потянулся к своему мечу, но Елович остановил его.

– Тише! Чего орёшь, пойдём на воздух поговорим.

Талец спросонок повертел головой, но достаточно быстро пришёл в себя, поднялся с постели и быстро стал натягивать полусырые штаны, завистливо поглядывая на Еловича, который, по всей видимости, успел лучше обсохнуть у огня.

Бояре вышли на улицу, где уже поднималось солнце. Его первые лучи развеивали мглу.

– Думаешь, погодка будет сегодня жаркой? – спросил Елович.

– Кто его знает. Может, и будет, если ветер туч не нагонит. Ты для чего меня разбудил-то? Чтобы рассвет встретить вместе? Я тебе не красна дева, чтобы лучиками восторгаться!

– Послушай, Талец, князь Святополк нас на такое дело посылает – век потом ни мы, ни роды наши не отмоются.

– А чего ты предлагаешь? Может, пойдём своей дорогой, а князь своей?

– Да не про это я говорю, боярин. Мы с тобой много лет рука об руку идём, вот я и подумал, давай сообща сделаем.

– Чего?

– Ты, когда болото переходишь, палку берёшь?

– Внуков своих учи и говори с ними, словно старец умудрённый, а мне давай прямо! – недовольно перебил Еловича Талец.

– В общем, надо к Борису нам человека отправить, чтобы он узнал, что мы его умертвить идём. Пусть убежит. Видишь, как сейчас дела обстоят – князь Святополк пока не крепко в Киеве сидит. Может, князь Святослав Древлянский, сын Владимира и Малфриды, тоже власти захочет. А ну как Святополка сгонит? Мы должны чистыми остаться, а не в крови вымазаться.

Талец почесал брюхо, злобно отметив, что солнышко, которое начинало греть, скрылось за тучу, а на него упала капля дождя.

– А если гонец попадётся или предаст?

– Ну так на человеколюбие всё свалим, а коли Борис всё же к власти придёт, так мы его спасителями будем. А за такое, сам понимаешь, полагается и наградить.

– Верно! Только где нам человека такого найти?

– Есть у меня один, именем Пётр. Грек, но в воинском искусстве сведущ, а посему и в дружине. Пошлём его к Борису, как отъедем от Киева. Он, может, и успеет вперёд. По дороге я с коня упаду, и мы на несколько часов остановку сделаем.

– Ну у тебя и голова, – сказал Талец, – ты, видно, всю ночь не спал, такое выдумывал!

В это время на крыльцо вышел Путша и, посмотрев на бояр, недоверчиво спросил:

– Чего это вы встали так рано? Вчера кричали, что в ваши годы сон необходим!

– Так не всегда он приходит, – отозвался боярин Елович, – мне человека убить предстоит и не в бою, а словно тать. Я, знаешь ли, к такому не очень привык!

Путша ухмыльнулся. Бояре смотрели на него с плохо скрываемой брезгливостью.

– А ты особо об этом не думай. Я вот, когда с тобой рядом стою, то не думаю, что самое твоё место вон там, – сказал Путша, указывая пальцем на землю, – тебе всё равно ни в Вальхаллу, ни в Вирий, ни в рай не попасть, так что одно душегубство мало что изменит!

– Ты бы лучше не об этом толковал, – влез в разговор Талец, – в Вирий, в рай… Ты лучше бы подумал, что делать будем, коли ростовская дружина решит за князя Бориса насмерть стоять. Мы вот с Еловичем об этом только и толкуем. Думаешь, сможем разбить князя Бориса?

Путша задумчиво посмотрел в небо, а потом ответил:

– Да не будут они за него стоять. Не будут они служить ему.

– Посмотрим, – проговорил боярин Талец, – а то вы тут вместо того чтобы о делах насущных думать и о том, как волю князя исполнить, свару решили затеять. Дело злое… Тьфу. Сделаем, что нам велено, и камень с плеч. Я так мыслю.