Читать книгу На острове - Илья Либман - Страница 2

Во время осмотра рубашки в нагрудном кармане оказались женские часики без ремешка. Как ни странно, но они ходили, хотя показывали неизвестное время. Дида подвела стрелки на правильные места и опустила их на дно кармана. Еще в кармане лежал крошечный леденец в целлофановой обертке.

Она спустилась с площади на центральную улицу, еще пустую от отдыхающих. Дида бывала здесь пару дней назад в поисках какого-нибудь муниципального офиса, чтобы заявить о своем состоянии. Но часы работы у муниципалитета были весьма сокращенные. Видимо из-за скудности местного бюджета. На дверях постоянно висела вывеска сиеста.

Сейчас при дневном свете она увидела десятки бутиков и магазинчиков по обеим сторонам улицы и решила пройтись – посмотреть, в каком магазине она захотела бы побыть манекеном.

Одежда в витринах была преимущественно темных тонов: различной длины коктейль платья, а также брюки, шорты и модные в этом сезоне галифе.

…Хм как интересно. А что если въехать в таком наряде, сидя задом наперед на ослике, как Антихрист на демонстрации моделей одежды. Жалко, что я только ассистент, а не модельер-постановщик. Многие из них не добирает заслуженных очков не потому, что крой не тот или пуговиц многовато. А потому что показ сам по себе довольно монотонен вот – парадный подъезд, по торжественным дням. Понятное дело, что театрализованное шествие и показ моделей не одно и то же, но одной монотонной вертлявости недостаточно, чтобы очаровать комиссию и зрителя. Для чего притворяться в объективности мнений, когда сам продукт создан для того чтобы быть субъективным и этим самым привлекать одних и отталкивать других.? Одежду нельзя демонстрировать как зап. части к механизмам. Поэтому зап. части и не демонстрируют, а просто описывают в спецификациях: сколько оборотов и какое их передаточное число. Одежда – это вовсе не зап. часть, а явление самостоятельное и независимое. Может оно и должно рассматриваться, как прикладное произведение искусства. Одежда во многом определяет характер владельца – каким он привык быть или каким-бы он хотел стать, а для начала выглядеть. Помню, что к предмету История костюма у нас все относились подозрительно. Безусловно, из-за возрастной незрелости. Такие предметы нужно проходить многократно: от пререквизитного уровня до философского. Вот в древности дело было поставлено туго: мэтр говорил дизайнерам, что он хочет видеть, как конечный продукт, а если не понравится результат, то так и будешь всю жизнь тесемки к кальсонам пришивать, а если понравится, то сгорит наша королева за несколько секунд на виду у всех. Иногда, конечно, бывают и перегибы в смысле, что не одежда для человека, а человек для одежды. Но тогда – это уже инсталляция и подаваться должна по-другому…

Дида переходила от одной витринки к другой, поглощенная в увиденное. Сама она довольно редко ходила по магазинам с точки зрения выбора одежды. Так уж у нее сложилось в жизни, что почти что весь ее гардероб был предельно функциональным. Деловые двойки и тройки, полу мужские смокинги и черные трико с полумасками для словесного сопровождения в темноте перед экраном.

Ее социальная жизнь была более, чем скромной – она редко ходила в компании или встречалась с мужчинами помимо ассистенства. На друзей и театры не хватало времени, да особенно и не тянуло. Дида покупала одежду к поездкам, как эта, но, вернувшись назад, забывала о ней до следующего отпуска. К тому времени одежда была далеко не модной и покупалась новая – опять на один сезон.

В маленьком парке, который прерывал линию магазинчиков, около беседки сидели два гитариста. Их худые загорелые спины и руки делали их похожими на скульптурную группу, выполненную из бронзы. Видимо, они работали по вечерам в одном из ресторанов острова, а сейчас просто репетировали. Дида присела чуть позади, чтобы не быть увиденной, и слушала затейливые кусочки неизвестных ей мелодий. Нельзя сказать, чтобы она любила гитарную музыку, но знала о ней достаточно, чтобы быть ассистентом популярного гитариста. Она и была однажды. Это случилось относительно недавно. Гитарист был многогранен на сцене: он прерывал свои баллады и стаккато на сцене рассказами анекдотов и интересных случаев публике, а после выступлений бывал, как выжатый лимон, неразговорчив и угрюм. Даже не пытался приставать к ней…

Вдруг гитаристы заиграли что-то в раз, и настоящая мелодия поплыла по парку. После пары аккордов Дида узнала Frevo Razgado и подумала, что очень скоро они собьются и остановятся, потому что вещь эта была далеко не эстрадная – I Want to hold your hand. Музыканты, однако, и не думали останавливаться или сбиваться. Наоборот, с каждым мгновением мелодия с новой силой поднималась все выше и быстрее. Редкие прохожие на улице останавливались послушать, а некоторые даже спускались в парк. Вещь была написана для двух гитар и звучала иногда как мирная беседа, а иногда, как преамбула к серьезному скандалу. Но при этом никто никого не перебивал, а просто играл свою партию. Именно гармоничность техники и мелодии привлекали внимание. Сама по себе музыка была настолько изощренной и не запоминающейса простому уху, что слушатели узнавали ее только с первых аккордов, но не могли бы повторить голосом.

Каким-то непонятным образом гитарные перебежки резонировали в Дидином сознании разговор с профессором Шандором. Она была недовольна собой, что позволила ему слишком много. Подумаешь, воздушный велосипед! Она видела его насквозь и понимала действительную причину его плана. И ко всему прочему –такая самоувереность: ты, детка, подумай, а потом приходи. А что, собственно, останавливает ее, чтобы не придти. В первую очередь – любопытство. Хотелось бы узнать, чем бы все кончилось, если бы я пришла. Получается, что я уже решила, что не буду с ним втречаться. Мне ни к чему эта встреча. Я могу спокойно пожить здесь, пока меня не хватятся и вернуться домой вместе со всеми…

От таких мыслей Диде не стало ни капли легче, но появилось коварное желание – делать все назло. Он оставил ей рубашку, а в ней часы, самоуверенно предполагая, что они встретятся, и она ему все вернет. Но они не встретятся, и она не вернет. Это не будет такой уж потерей для него, а ей пригодится. В любом случае, он сам ей это дал. Значит это теперь ее, и она вольна поступать с добром, как пожелает. Часы ей не нужны в отпуске. Их можно продать скупщику антиквара или еще кому-нибудь.

Дида посмотрела на часы. Они теперь ей совсем не нравились своей старомодностью, но главным образом и потому что были соединяющим с профессором звеном.

Не дослушав музыку, она быстро встала и направилась к выходу из парка. Найти антикварный магазин было пара пустяков: перед входом перед магазином сидели две статуи львов с античными отбитостями. Магазинчик уже был открыт, но покупателей еще не было. Усатый мужчина за прилавком предложил ей свою помощь. Она сказала, что хотела бы продать свои часы. Мужчина принужденно заулыбался и сказал, что часы они покупают крайне редко – если это действительно большая редкость или обладают коллекционным достоинством..

Дида приняла самое свое смиренное выражение лица и сказала, что часы довольно старые и предложила ему самому взглянуть на них. Мужчина с неохотой взял часы и посмотрел на них через лупу, потом что-то быстро записал на листе бумаги. Выражение его лица его из безразлично-удрученного переменилось просто в безразличное.

С листом бумаги он подошел к другому прилавку и стал листать какую-то тетрадь. Диде он сказал, что ему нужно кое-что проверить, и потом они смогут поговорить. Как бы невзначай он спросил, говорит ли она по-итальянски и откуда она приехала. Она сказала, что языка итальянского совсем не знает, кроме пары десятков слов, включая макароны.

Мужчина отложил свою тетрадь сказал, что за часы он не может предложить много денег, потому что они хотя и старые, но вовсе не антикварные, но тем не менее назвал сумму.

Дида подумала, что она ослышалась или чего-то не поняла, но переспрашивать не стала, потому что предположила, что это будет выглядеть как-то унизительно.

Она просто протянула руку, чтобы забрать часы профессора. Однако, продавец-мужчина вовсе не хотел ей ничего возвращать – он просто прошипел другую сумму. Теперь Дида все поняла; цифра была еще значительней, чтобы ослышаться дважды. Она виновато заулыбалась и сказала, что цифра не имеет значения, потому что это подарок от одного человека, и что теперь она спешит, и не мог ли бы уважаемый хозяин антикварного магазина вернуть ей часы.