Читать книгу Эпизоды из жизни Артюши Ги - Илья Либман - Страница 6

Ровно в 2 часа дня секретарша Андреева ввела его в кабинет к хозяину Павлу. Деловым кабинетом это помещение можно было назвать с большой натяжкой. Около стен стояли стеллажи со всякой всячиной, на стенах висели репродукции дореволюционных плакатов Маяковского, посвященные Первой мировой войне. Плакаты были с его же удалыми стихами. Павел сидел за письменным столом, заваленным разными бумагами и разговаривал с мужчиной, который небрежно восседал на краю стола и тряс в руке распечатку на перфорированной бумаге. Павел небрежно кивнул Артюше и сказал: «Знакомься, этой Юлий Юльевич». – Штольц – произнес Юлий Юльевич. – Гипер Артем Ароныч – произнес Артюша. Павел многозначительно посмотрел на Штольца и спросил Артюшу, как ему нравится его работа. От такого вопроса в лоб большая капля пота нехотя покатилась по чистой Артюшиной спине и завязла в резинке трусов. – Нормально нравится, а что поступили сигналы? – Вот именно, что поступили сигналы – и Павел кивнул на распечатку в руках Штольца. – Ты знаешь, что все радиотрансляции имеют свой рейтинг, который показывает, насколько передачи пользуются популярностью. Я не говорил тебе раньше, что с тех пор как ты начал вести свои ночные музыкальные экскурсии, общий рейтинг программы поднялся. И потом было пару средних всплесков. А сегодня ночью был один значительный. Другая капля пота побежала по проторенному руслу и достигла дельты Артюшиных ягодиц. Артюша глотнул воздуха и глухо сказал: «Этого больше не повторится. Произошла техническая неувязка с телефонным звонком: мы случайно оказались в эфире, а когда я это понял, то не захотел терять лица и вырулил из обстоятельств, как мог». – Это было не все. Микрофон в эфир был включен и позже, когда ты разговаривал с какой-то женщиной. – Варькой? Так она же вязала свой безразмерный носок… Этого я не знал. Так что, поступили жалобы от населения, или кто-то перерезал себе вены с проклятьями в мой адрес? Павел со Штольцем улыбнулись сухому Артюшиному юморку, и у него немного отлегло от сердца. – Юлий Юльевич нашел вам спонсора, который будет платить деньги за рекламу своего продукта во время вашего вещания. Мы понимаем, что всплески рейтинга не произошли на ровном месте, а именно тогда, когда вы нарушали формат передачи и вели разговоры. Мы хотим дать вам на пробу второго человека и возможность общаться с ним в эфире. Но помните, что это очень большая ответственность, включая четыре заветных слова, которые нельзя произносить на радио публично. Артюша ликовал душой. Он уже позабыл, что 10 минут назад боялся быть уволенным и нагло заявил: «Это, конечно, хорошая новость для станции, но вы понимаете, что иной формат вещания стоит иных денег. Мне не нужен второй человек с улицы: мы с ним явно не споемся, и ничего хорошего из всей затеи не получится». Хозяин Павел молчал. Он явно был не готов к такому повороту событий, но его природный ум и положение подсказывали ему не делать сейчас никаких радикальных заявлений, чтобы не загонять проблему в острый угол. Штольц явно не хотел принимать участия в продолжении разговора. Он соскользнул со стола, сказав, что у него встреча с клиентом через 5 минут, но он хочет видеть у себя в офисе Артюшу для передачи ему рекламного материала, когда он здесь освободится. Когда дверь за Штольцем закрылась, Павел недобро посмотрел на Артюшу: «Я не стану выметать мусор из избы и тебе не советую. У меня нет дополнительных денег для тебя. Едва ли хватит на твоего прихлебателя. Кто эта женщина, которая звучала в последней передаче?» – Да так. Это Варвара. Она погорелица. У нее все сгорело в Гатчине, и ее подселили ко мне через Красный Крест с Полумесяцем на неопределенный срок. Она по профессии этнолог, но по специальности не работает, а занимается реставрацией гобеленов позднего ренессанса, проще говоря, штопкой золотом. Ей платить много и не стоит. Пусть себе бухтит, как может. Она для передачи мне бы подошла. – Так она ваша сожительница? – Да какая, к черту, сожительница? Говорю же вам – погорелица она без средств к существованию. Артюша думает, что если их беседа с Павлом сейчас записывается на что-нибудь, то позже эта запись может быть использована для Варьки, как отворотное средство от него. Он вспоминает утреннюю помывку и яичницу с ветчиной и приятное между этими двумя событиями и говорит себе, что Варька плотно залезла к нему под кожу, совсем, как в песне Фрэнка Синатры. – Варвару вам нанимать не следует, просто прибавьте ее жалование к моему, да и все. Я сам с ней рассчитаюсь соразмерно с ее услугами, не волнуйтесь. – Артем, вы должны до конца недели представить мне план тем, которые собираетесь представлять к дискуссиям. Это всего лишь формальность, но она должна быть соблюдена. Постарайтесь обойтись без геополитики и без пивнушной критики в адрес президента. Не забывайте, нам нужен высокий рейтинг, а не проблемы. Если вы захотите пригласить к себе на программу гостей-музыкантов, то посмотрите в дневном календаре, кто и когда приходит. Если кто-нибудь из них вам понравится, мы попросим их зайти и к вам на программу. – Павел, вы не серьезны. Я веду броадкастинг из коммунальной квартиры во втором десятилетии 21 века, я делю микрофон с кем-то, как Джаггер и Боуи 40 лет назад, но не на сексуальной почве, а из-за нехватки оборудования, и вы предлагаете мне приглашать к себе музыкантов. Мне их некуда будет усадить. А если они захотят сыграть и спеть? В ночное время такое не поощряется в коммунальных квартирах. Вот если вы помогли расселить нашу квартиру и забрать ее всю под студию. Когда Артюша сказал все это вслух, то подумал, что важные зерна всегда лучше бросать в почву как бы между прочим и не ждать особого от них урожая. Трудно было понять, слышал его Павел или нет. Павел делал какие-то помарки в календаре. Штольц глубоко сидел в кресле, закинув ноги на подоконник, и кричал в телефон, что у его ребенка есть алиби: он был на репетиции хора мальчиков. Кабинет Штольца был выгорожен полутораметровыми перегородками от остальной бескрайней комнаты, в которой роились около экранов компьютеров группы людей. В этой комнате находился отдел рекламы радиостанции. Благодаря продажи времени в эфире предприятиям для рекламы их продукции, существовали и звучали другие программы. Артюша знал, что знаменитый Пелевин начинал свою литературную карьеру в рекламном отделе скрипт райтером. Он и сам когда-то хотел пробовать себя на таком, но его незаконченное образование перешибло его талант. Штольц предложил Артюше леденцов из жестяной коробочки и продолжал долбить в телефон про своего сына: «Да да, у меня, к счастью, есть запись на кодере с числом и временем в правом углу…как отец и гражданин я очень сожалею, что так случилось, но ни один суд в Европе не сможет ничего доказать». Что бы не выглядеть невежливым к Артюше, Штольц теперь повернулся к нему лицом, закатывал глаза на голос в телефоне и одновременно делал пантомимические движения свободной рукой и языком во рту, которыми обычно показывают предложение или спрос орального секса потенциальным участникам сквозь стекло автомобиля. Артюша заценил экспромт: видно, что способен человек на многое, поэтому у него и сидение с окном и фамилия Штольц… – Артем, зовите меня просто – Юлл. Не надо по отчеству. У нас с вами должны отношения сложиться хотя и производственные, но очень короткие. Ведь это я вас открыл и уже почти что продал бетонно-кирпичному объединению все ваши ночи. Только не спрашивайте меня технических вопросов – зачем им пихать рекламу на кирпич и бетонные плиты в музыкальной программе. – Я понимаю, что рекламодатель платит за все время работы станции, зарплату персонала и туалетную бумагу, даже если она не доходит до места назначения, но рекламирование строительных материалов во время музыкальной программы может распугать аудиторию. Может быть, стоит переложить сухую информацию на музыку? Я слышал однажды что-то похожее в рекламе на продажу пользованных автомобилей, но там был такой заводной джингл, что даже если бы под ту музыку рекламировали не крашенные гробы, то и тогда бы толпа все запомнила. У вас, в рекламном, кто-нибудь музыку пишет? Где у вас тут студия звукозаписи? Штольц смотрел на Артюшу и ничего ему не отвечал, как если бы не понимал, о чем его спрашивают. Артюшу молчание Штольца только раскалило: «Да вы поймите, наконец, что во всем мире популярные музыкальные произведения завоевали и отстаивают свою популярность не из-за гениальности их сочинителей, а потому, что именно под них рекламируют товары и дают возможность толпе немытой познакомиться с классикой бесплатно. Я не вру – так это все работает. Вам нужны музыкант с поэтом-песенником и три женских джазовых голоса. Ладно, давайте мне материал и говорите, когда его вставлять». Штольц выдал Артюше компактный диск с инструкциями на наклейке и сказал, что хотел бы как-нибудь приехать гостем на программу. Домой Артюша не торопился, а решил пройтись за мост в сторону Петроградской. Он позвонил Варваре и скорбным голосом сообщил ей, что его не уволили, а даже наоборот, но что придет он нескоро и поэтому будет голодным. Варя даже не успела сказать ему, что она поймала соседа слева для разговора, как Артюша повесил трубку. На первом этаже здания сидел швейцар общего назначения. Его-то Артюша и спросил, как быстрее отсюда добраться до Зверинской улицы. Швейцар сразу оживился и начал уточнять, в какой именно дом Артюше надо. Разочарованный, он ответил, что ему надо не в дом, а в зоопарк, а если еще точнее, то ко львам: Льву Абрамовичу и Льву Соломоновичу. Швейцар расстроился от простоты вопроса и сказал, что до Тучкова моста можно доехать на чем угодно, а там просто пройти.