Читать книгу Возвращение - Илья Немцов - Страница 4

Шауль внимательно наблюдал за движением корабля. Он немало времени проводил в подобных плаваниях, переправляя породистых лошадей, взращенных на отцовской ферме. Знал каждую из этих лошадей по кличке, её характер и привычки. И, передавая лошадь новому хозяину, сообщал ему все, что знал о животном, просил беречь.

Шауль каждый раз подавлял в себе грусть расставания и неосознанное ощущение вины.

Это же чувство с новой силой вспыхнуло в его душе, когда он был вынужден, перед посадкой на корабль, продать в порту Аскалона всех лошадей, прошедших с ним долгий путь от родного селения Ахава до загадочного Модиина. Многие из лошадей несли на себе отметины вражеских стрел и мечей.

Он прервал грустные воспоминания, когда неожиданно увидел, что капитан корабля Посидоний, развернул корабль параллельно берегу. Некоторое время "Семерка" удалялась от могучих трирем, расположившихся ровной линией вдоль аскалонского побережья. Эти корабли, расслоенные тремя ярусами множества весел, выглядели безжизненно и угрюмо. На флагштоках не было опознавательных знаков.

Шауль видел, что Посидоний предельно напряжен. Стремится скорее отдалиться от грозных чудовищ. Отсутствие опознавательных флагов на кораблях вызывало подозрение — не захвачены ли корабли пиратами. В этом мире бесконечных войн, заговоров и смены правителей, пиратство приобрело неограниченное могущество.

Но эти корабли могли быть и засадой для захвата аскалонского порта в случае, если какой-либо правитель решится высадиться на земле Иудеи. Каждый такой корабль мог укрыть не менее пятисот хорошо вооруженных воинов.

— Разве мы направляемся к Геллеспонту не кратчайшим путем мимо острова Крит? — настороженно спросил Шауль, положив руку на рулевые рычаги.

Капитан ничего не ответил. Окликнул своего помощника Дионисия, передал ему штурвал и велел вести корабль вдоль побережья.

— Курс тебе ясен, Дионисий? — неожиданно громко спросил капитан.

— Ясен, капитан! — последовал краткий ответ, и помощник приник к рулевому управлению судна.

Затем Посидоний кивком головы пригласил Шауля в свою каюту.

— Теперь, когда мы вышли в море и избавились от всех земных тревог, — улыбнулся Посидоний, — можно спокойно поговорить о тревогах морских. На суше я не хотел этого делать. В порту всегда много всякого сброда, связанного с морскими разбойниками. Узнают точный курс корабля и посигналят своим собратьям по темным делам. Тогда горе неизбежно. Морские разбойники безжалостны и бесстрашны, хотя и вешают их десятками на корабельных реях. И поделом.

— Плывя же по прямой к Геллеспонту, как того желает мой уважаемый гость — продолжал Посидоний, — значит пройти вблизи острова Крит, то есть оказаться рядом с ядовитым гнездом пиратов. А для разбойников никакие конвенции, даже древнейшие из них, такие как международная конвенция заключенная с синдикатом "Биркат— Эль" им не закон Впрочем…, они сами вне всякого закона! — сердито закончил капитан.

Одним из многочисленных ключей, висевших на его поясе, Посидоний открыл дверцы небольшого шкафчика, встроенного в двустенный борт корабля. Вытащил роскошную амфору с тягучим темным напитком. Налил по небольшой серебряной чаше.

Шауль с неподдельным интересом посмотрел на содержимое своей чаши и глубоко вдохнул аромат, источаемый напитком.

— Я вижу, ты знаешь толк в хороших винах, — одобрительно сказал Посидоний.

— Это вино из Эфирики, точнее из окрестностей селения Ахава, — задумчиво сказал Шауль. Это селение моего деда.

— Вот как! — с удивлением и с явной радостью воскликнул Посидоний. — Я уже потерял надежду найти землю, где делают подобное вино! Теперь я твой вечный должник, — не умолкал капитан. — Ты зафрахтовал не только мой корабль, но и моё сердце. Я догадывался, что это прекрасное вино из благословенной Эфирики, — продолжал Посидоний, — но не знал, что оно из селения Ахава. У меня масса заказчиков на такое вино! И если мы договоримся, я озолочу твоего деда, а ты получишь неплохие комиссионные!

— Хорошо, — по-деловому ответил Шауль, — в обратный рейс ты поедешь с трюмами, заполненными этим благороднейшим из напитков..

— Пока же хотелось бы поскорее добраться домой… На борту женщины и раненые.

— Понимаю, — сочувствующе сказал Посидоний. Затем оба вышли на палубу. Долго смотрели на набегавшие волны. Молчали. К ним подошел Натанель.

— Великое Море гостеприимно, — нарушил молчание Посидоний, — оно омывает берега множества стран, и не только торговые корабли, вроде моего, бороздят его бесконечные воды. Иногда горизонт затмевают огромные военные флотилии армий Птолемеев или Селевкидов, а в последние годы и Рима. Плавают и нескончаемые караваны финикийцев, везущих знаменитый ливанский кедр.

Но и с ними лучше не встречаться, — поучающе произнес Посидоний. — Сами моряки военных судов бывают нечисты на руку. Для охраны лесовозов нередко нанимают все тех же пиратов из Крита. Они же нередко совмещают охрану лесовозов с попутным грабежом легких кораблей, вроде нашего "золотого яйца".

Именно поэтому я выбрал более далёкий, но более безопасный путь, и да простит меня зафрахтовавший хозяин, — еще раз извинился Посидоний, на этот раз обратившись к могучему и мрачному юноше Натанелю.

— Впрочем, мы оба уже выиграли, — протянул руку Шаулю Посидоний, — заключенная винная сделка, принесет нам хорошую прибыль! Шауль кивнул.

Затем Посидоний вновь пригласил Шауля и Натанеля в свою каюту, — и продолжил, — молодые люди, вы вызвали у меня полное доверие, — сказал он, — и я покажу вам карту, которую, по законам синдиката " Биркат — Эль" имеют право видеть только капитан и его помощник.

Он вновь зазвенел ключами и открыл дверцу ящика, скрытого под прикованным к полу столом. Вытащил несколько плотно сшитых папирусов, на которых была подробная карта Средиземного Моря.

— Мы пойдем вдоль берегов Иудеи к Иоппе, там сделаем небольшую остановку для пополнения запасов, муки сушеных фруктов, сыра, пресной воды и двинемся параллельно финикийскому побережью до Триполи. — И он провел пальцем по ранее прочерченной линии, — затем по направлению к Кипру, пересечем море, — продолжал Посидоний, — от него к следующему дружескому причалу на острове Родос и, таким путем, обойдя гнездовье разбойников — Крит, будем перемещаться к Лесбосу.

— А от Лесбоса, — с некоторым нетерпением прервал капитана Натанель, — к Геллеспонту и далее к Понту Эвксинскому.

— Ты прав, юноша, — улыбнулся Посидоний, — теперь вы знаете путь наших кораблей, тайну корпорации, за которую пираты дали бы солидную сумму золотых дарейков, а я бы навечно лишился своей работы, а вместе с тем и головы.

Шауль увидел, что при этих словах лицо Посидония покрылось потом. " Не сболтнул ли он лишнего?!" И Шауль понял, что всё, что сказал этот человек — правда и на душе стола легко. Неблизкий путь, отмеченный на карте, был действительно самый безопасный.

Посидоний же замолк. Извлек из кармана небольшой алебастр с ароматическим маслом. Провел пробкой вдоль висков. В каюте запахло лавандой. Затем улыбнулся и виновато сказал, — люблю это растение, оно успокаивает, помогает при переутомлении.

Мерно скрипели весла, море было по-прежнему гладким, то и дело появлялись стаи играющих дельфинов. Шауль расслабился. Опустился на палубу, загруженную имуществом его отряда. Здесь же лежали раненые. Вскоре его взгляд устремился к Эсте и Шифре. Они сидели рядом и о чем-то тихо беседовали. Их осунувшиеся лица свидетельствовали, что переход из Модиина до Аскалона дался им нелегко.

Через день, пройдя Экдипу (Ахзив), их корабль подошел к Суру (Тиру). Встал на якорь. Вдали виднелись горные цепи Ливана. Заходящее солнце щедро золотило густую зелень кедров, покрывавших склоны гор.

В порту Сура стояло множество кораблей. Некоторые из них была загружены стволами кедров. Посидоний ожидал лоцмана, который должен был провести корабль в порт и указать место стоянки.

Видя с каким неподдельным интересом кузен Шауля Натанель рассматривает корабли, Посидоний решил объяснять юноше, раскрывшуюся перед ними картину.

— Видишь там, вдоль высоких причалов стоят военные корабли — это знаменитые финикийские триремы. Когда-то триремы имели два ряда весел, были подвижны и маневренны, но персам показалось этого мало, и они увеличили число весельных рядов до четырех. Однако усиление кораблей увеличило их тяжесть и резко снизило маневренность, и от этой идеи пришлось отказаться.

Когда-то у карфагенян, — с увлечением продолжал рассказывать Посидоний, — были даже пятирядные галеры. Они развивали большую скорость, и тем самым усиливали удар медного тарана в борт вражеского корабля. Быть может, именно поэтому четырех и пяти рядные галеры были выбраны флотоводцами греков, как более эффективные, чем тяжелые триремы. Конечно, триремы еще сохранились во флоте Эллады, но не они были главной силой.

Натанель внимательно слушал и Посидоний продолжал:

— А знаешь ли ты, могучий юноша, что эти тяжелые и малоподвижные триремы очень опасны для врага? — Чувствовалось, что он оседлал своего любимого конька, и с увлечением продолжал, — командир такого корабля, знающий толк в хорошем морском маневре, не обязательно должен проткнуть своим тараном вражеское судно. Он может неожиданно пройти вблизи борта вражеского корабля и сломать лопасти всех его вёсел. И тогда, как ты понимаешь, неподвижный корабль станет легкой добычей.

И все же самое опасное оружие триремы — это тяжелый медный таран, заостренный впереди, — заключил Посидоний, — этот таран способен насквозь проломать любой вражеский корабль.

— Видишь! — неожиданно воскликнул Посидоний, — откатившаяся прибрежная волна обнажила во всем своем великолепии это грозное оружие!

Потом он надолго замолк. Смотрел в сторону порта, — и, как бы про себя, заметил: — Вдоль всего побережья Финикии нет более удобной бухты, чем в Суре. Город тонет в богатстве. Суди хотя бы по бесконечным рядам складов и они всегда полны — это я тебе говорю! — не скрывая зависти, закончил Посидоний.

Затем он вновь обратился к Шаулю, желая и его вовлечь в беседу: — Вдали видны финикийские триремы. Их можно отличить от греческих по шлемам на головах воинов. Греческие шлемы сделаны из меди и железа. И круглые щиты вдоль бортов тоже железные! Латы же, защищающие грудь и спину, — из толстой бычьей кожи.

— А знаешь ли ты, капитан Посидоний, — неожиданно улыбнулся Шауль, — что эти шлемы, щиты и даже мечи — сделаны руками кузнецов Эфирики? Да и кожаные доспехи из наших же краев.

Посидоний с удивлением посмотрел на Шауля. Не шутит ли тот? Но, увидев серьезное лицо собеседника, искренне поверил. — Мне ни разу не довелось быть в тех благословенных краях, хотя они и прилегают к берегам Потна, — чуть виновато заметил Посидоний, — но я там побываю, ведь мы заключили сделку? Не так ли? Возможно, и мои клиенты пожелают закупить в Эфирике это, всегда требуемое оснащение.

— Включим и это в нашу сделку, — согласился Шауль, про себя же отметил, цепкую предприимчивость старого финикийца. Этот знал цену слову.

Затем долго слушал рассказы бывалого моряка. А тот не умолкал.

— Сур находится на двух крупнейших островах вблизи материка, — объяснил он, — эти острова соединены дамбой, построенной давно, — и, многозначительно добавил, — самим Александром Великим.

Сур также знаменит своими корабельщиками, рулевыми, специалистами по заделке пробоин и хорошими моряками. Однако, нанимая людей на корабль, нужно быть очень внимательным. Иначе на своем собственном корабле окажешься среди пиратов.

К рассказу капитана невольно прислушивались Эста и Шифра. Они непрерывно находились у раненых, размещенных здесь же, на палубе. Их помощь была для многих спасением.

Эта работа, опасные неожиданности дороги и новые впечатления отвлекли женщин от недавно пережитой трагедии, смягчали боль.

В тихой прибрежной воде отражались крепостные стены, повторяющие изгибы береговой лини. Во многих местах были видны широкие лестницы, мосты и сложные системы колес и блоков, поднимающие эти сооружения.

В Суре, как и во всех прибрежных городах, дома были построены из грубого камня, в то время как богатые дворцы тускло отсвечивали подобным же камнем, но тщательно отесанным.

Глядя на город, Шифра впервые увидела дома в шесть этажей. Не поверила своим глазам, и все время пыталась сосчитать этажи.

Однако большинство домов были привычными небольшими, они стояли у самого берега. Около этих домов сушились рыболовные сети.

— Когда-то я делала такие сети, — с дрожью в голосе сказала Эста. — Это было страшное время рабства. Но потом был рядом со мной находился Эльазар… — И слезы застыли в её широко раскрытых глазах.

— Видишь, там, вдали, находятся дома красильщиков тканей, — стараясь отвлечь подругу от тяжелых мыслей, оживилась Шифра, — Я видела такие дома в Лахише, когда гостила у сестры Хавы. Её муж был красильщиком тканей. — Тут она замолкла, охваченная своими не менее тяжелыми воспоминаниями. — Ведь именно в то время от рук разбойников погибли мать, отец и невеста Эльазара — Ривка.

С берега потянул слабый ветерок, он донес до пассажиров "Семерки" густой пьянящий запах копченой рыбы. Ожерелья этой рыбы были подвешены на длинных пеньковых канатах вдоль, многочисленных рыбацких дворов. Рыбу вывозили из множества коптилен, размещенных вдоль всего побережья Сура. Её грузили в большие мешки из грубого холста и тут же навьючивали на лошадей, ослов и мулов.

Закупив все необходимое и отдохнув ночью у причалов Сура, корабль Посидония покинул гавань задолго до восхода солнца. Море подобно отполированному бронзовому зеркалу, отражало голубизну посветлевшего неба. Мерно скрипели вёсела, нарушая предутреннюю тишину. Изредка корабль проходил зону туманов, и это явно тревожило Посидония. Он непрерывно перекликался с впередсмотрящим матросом, примостившимся на высокой мачте.

Пройдя мимо Библа и Триполи, Посидоний решил обогнуть Кипр не как обычно с западной стороны, но с Востока. Здесь, у берегов Киликии, еще было сильным греческое влияние, и пираты побаивались напороться на сторожевые греческие корабли.

"Семерка" спокойно рассекала тихую морскую гладь. Её по-прежнему сопровождало полное безветрие. Но именно это безветрие вызывали тревогу опытного моряка. — Такую тишину обычно сопровождают густые туманы. А на Великом Море, где плавают тысячи кораблей, особенно в период войн, угроза столкновения вырастает во много раз.

Теперь, главное — проскочить до Кипра, пока не накатили туманы и слушать во все уши, чтобы не прозевать сигналы встречных кораблей и Посидоний непрерывно тормошил впередсмотрящего.

И действительно, предчувствия и опыт старого моряка не подвели. Вскоре над водой проплыли первые длинные косы тумана. Затем эти косы распушились, начали плотнеть и вскоре горизонт и небо превратились в сплошную белую массу. А стоящий где-то на высокой мачте матрос, непрерывно кричал, что плывет, как ангел над молочным морем и кроме тумана ничего не видит, даже палубу собственного корабля.

— Держи открытыми уши и глаза! — изо всех сил кричал в раковину рупора Посидоний, — хотя хорошо знал, что в густом тумане голоса не слышны.

Вскоре и сам Посидоний уже не мог слышать, что докладывал впередсмотрящий матрос.

— Идалий! Смотри в оба!!! Держи уши открытыми!!!

В ответ доносились лишь глухие, падающие с неба звуки: — Ничего не вижу! Кажется, звучит колоко— о-о-о-л!..

— Колок-о-о-ол?! — переспрашивал Посидоний, — но вместо ответа раздался сильный треск и невероятной силы толчок потряс "Семерку". Идалий камнем свалился на палубу. Не разбился. Его спасла большая бухта пенькового каната.

Тотчас наступила тишина. Что-то чудовищно большое приподняло "Семерку" и боком понесло на мель. Гребцы бросили весла и начали прыгать в воду. В густом тумане глухо звучали крики и стоны раненых.

Стоявшие у капитанского мостика Шауль и Натанель едва не вывалились за борт. Они тут же бросились к Шифре и Эсте. Те, вконец перепуганные, оказались у самой ограды носовой части корабля. Эта ограда и спасла их от морской пучины.

Посидоний, тотчас же понял: произошло то, чего он больше всего опасался — " Семерка" столкнулись с встречным кораблем. Сам Посидоний с трудом удержался на капитанском мостике, и сейчас пытался расслышать доносившиеся со встречного корабля звуки.

— Трирема наскочила на торговое судно! — услышал Посидоний, и туту же на триреме раздалась команда. — Полный вперед!

— " Отличное решение! Командир триремы знает свое дело! " — хладнокровно оценил Посидоний маневр капитана военного корабля. — Не иначе как его трирема проткнула борт моей "Семерки" и если бы он дал команду остановить трирему, или сдал бы назад, то наверняка мы бы уже были на морском дне.

Меж тем "Семерку” несло в направлении берега. Вскоре раздался шорох и скрежет днища. "Семерка” легла на прибрежные камни.

Посидоний без труда разгадал маневр капитана военного корабля. "Сейчас раздастся команда: " Полный назад!” и трирема вытащит медный таран из тела его корабля.

И когда он услышал именно эту команду, даже обрадовался.

Гигантская трирема начала медленно отходить от "Семерки". И тогда Посидоний бросился к трюмам, приказал всем подняться на палубу.

В широкую овальную пробоину, оставленную тараном, хлынула вода. Наполовину заполненная водой "Семерка," прочно осела на скальный грунт у одного из небольших островов, находящихся вблизи Кипра. Трирема же отплыла к глубокой воде и бросила якорь.

Люди Шауля и оставшиеся на борту матросы, столпились на перекошенной палубе полузатонувшего корабля. Женщин поддерживали воины Шауля. Наиболее ослабевших усадили на бухты канатов.

Впереди возвышалась фигура капитана Посидония. Он был в длинной белой тунике, перетянутой золотым поясом, заслуженного морехода компании " Биркат— Эль" К владельцам подобной туники все мореходы Великого Моря относились с большим уважением. Редко кто дослуживался до подобного почета.

Постепенно туман начал рассеиваться, и пассажиры потерпевшего судна увидели, как от триремы отделилось несколько лодок и они направились в сторону пострадавшего корабля. По кругу обошли полузатонувшую "Семерку." Затем одна из лодок приблизилась к пострадавшим… На палубу легко вскочил греческий офицер.

— Капитан! — раздался его голос в утренней тишине, — командующий триремой капитан Аристо приносит свои извинения за все случившееся и готов вам помочь.

— Кто?! — с удивлением спросил Посидоний, — капитан Аристо?! — и окончательно овладев собой, с некоторой иронией сказал, — вот уж не ожидал такого удара от старого друга.

Прервав начавшийся, было, диалог между прибывшим офицером и Посидонием, — Шауль решительно заявил — мы нуждаемся в срочной помощи, а не в извинениях! Среди нас есть раненые, есть женщины и одна ждет ребенка.

Офицер безразлично посмотрел на Шауля, явно не одобрил, что тот прервал разговор с капитаном, пристально посмотрел на большую группу странно одетых мужчин и женщин. Потом его взгляд скользнул по палубе и неожиданно замер на плохо прикрытой горе оружия.

— Чье это оружие?! — неожиданно резким голосом спросил офицер и дал знак двум оставшимся лодкам пришвартоваться к беспомощной "Семерке". Вскоре на перекошенной палубе оказалось более десятка воинов. Их мечи были обнажены. Воины быстро отделили прижатую к корме группу Шауля, и лишь тогда офицер сбросил со сложенного оружия плотное серое покрывало. Он был заметно удивлен количеством и необычностью форм мечей, щитов, луков, стрел, коротких копий и множеством приспособлений для ближнего боя.

— Всё это принадлежит твоим пассажирам? — все тем же голосом, не предвещающим ничего хорошего, спросил у Посидония офицер.

— Именно так обстоит дело! — несколько вызывающе ответил Шауль, пытаясь выгородить капитана, которого по справедливости считал не причастным к оружию.

— Связать пленных! — приказал офицер. — Оружие и доспехи перенести на трирему!.

На решительные требования Посидония не трогать его пассажиров, так как его корабль обладает экстерриториальностью на всех просторах Великого Моря, — офицер ответил отказом. Он сказал:

— Ты прав, достойный капитан корпорации "Биркат— Эль". — К твоему кораблю мы не имеем никаких претензий и командующий Аристо уже отдал приказ специалистам по заделке пробоин подняться на борт твоего судна.

Шауль увидел, как при упоминании имени Аристо его сестра Эста едва не лишилась сознания. Её губы мгновенно пересохли. Стали белее недавно исчезнувшего тумана.

— Этих я обязан арестовать, — безапелляционно заявил офицер. Империя ведет карательную кампанию против Иудеи, а эти вышли из Иудеи с оружием! Мы обязаны проверить кто эти люди? Что они делали в Иудее и почему оказались с таким количеством оружия в нашем тылу, вблизи Александрии?

— Я это выяснил, когда пустил их на борт моего судна! — решительно заявил Посидоний.

— Мы лучше знаем, как проверять! — отрубил офицер, — У нас имеется для этого Манитей и его служба сыска!. Потом, чтобы окончательно показать капитану "Семерки", что тот сугубо гражданский человек, спросил:

— А проверил ли ты их ранения — они настоящие или фальшивые?

При этих словах Посидоний вспомнил погибшего иудея, находящегося в тайнике на его судне, и без прежней уверенности признался, что каждого в отдельности не проверял, но…

Офицер поднял руку, что означало завершение беседы, и приказал своим солдатам прочно связать одним канатом всех пленных, в том числе и женщин.

Итак, война в Иудее настигла отряд Шауля у берегов Кипра, на полпути от Эфирики, их родного дома.

Как овец их разделили на две группы и сбили в узкий треугольник носовой части корабля. Прочно связали, пощадив лишь Эсту, чей живот выдавал её состояние. А затем перевезли на трирему.

Вскоре появился капитан военного корабля. Он был в роскошных военных доспехах, коим явно не придавал значения.

Произошло столкновение, и, как он считал, по его вине. Поэтому, кроме ремонта пострадавшего корабля известной международной корпорации " Биркат— Эль" он хотел лично извиниться перед капитаном, но когда узнал о значительном количестве оружия и отряде неизвестных воинов, находившихся на торговом судне, решил провести первичный опрос.

— Ко мне капитана "Биркат— Эль-7"!

Когда к нему подвели Посидония, тот широко улыбнулся:

— Привет тебе, Аристо!

— Привет тебе, Посидоний! — с удивлением произнес капитан триремы… — Вот так встреча! Сколько же мы с тобой не виделись! — искренне обрадовался Аристо! — Какими ветрами тебя занесло в наши гипархии?

Посидоний вновь повторил свой рассказ. Аристо выслушал, ничего не ответил. Подошли к аккуратно сложенному и рассортированному оружию. Аристо долго смотрел. Потом многозначительно улыбнулся и, как бы между прочим, заметил: — Всё это будет интересно увидеть коменданту.

Затем он направился к пленным. Без всякого интереса взглянул на несчастных связанных людей. Хотел было уйти, но мелькнувшее женское лицо заставило его остановиться, напрячь память. Неужели?…

Он близко подошел к группе пленных. и подозвал к себе единственно не связанную женщину — Эсту. Та смело сделала несколько шагов вперед и гордо подняла голову.

"Она или не она?" — неожиданно засомневался Аристо. Но затем спросил:

— А где посланник?

— В дороге. — Сдержанно ответила Эста, с трудом подавляя подкатившие рыдания.

Стоявший рядом с ними офицер и Посидоний не могли понять, что происходит.

— Ну и дела! — искренне удивился неожиданной встрече Аристо. — За полный лунный месяц нашего с посланником плавания, я хорошо узнал этого человека. Замечательно, что такие люди имеются на грешной земле.

Потянулся за амфорой, висевшей, на поясе, как и в том давнем плавании. И, явно волнуясь, сделал крупный глоток.

— Капитан Аристо! — звенящим голосом сказала Эста, — освободи моих людей. Они ни в чем не повинны!

Аристо растерялся. Он не знал что ответить. На этот счет ему никто не давал никаких распоряжений. И он, махнув рукой, сказал офицеру:

— Развязать и всех отвести в тень, под тент. Еще раз взглянул на Эсту, добавил — Накормить!

— А ты, Посидоний, можешь возвратиться на свой корабль. Проследи, чтобы заделка бреши, — и Аристо смущенно улыбнулся, — была бы лучше, чем борт нового корабля. Затем мои матросы отбуксируют тебя в Александрию. Будешь моим личным гостем.

Они молча пожали друг другу руки. Посидоний, бросил виноватый взгляд на Шауля, отправился на свой корабль. Оттуда доносились звуки пил и стук молотков. Над морем плыл синий дымок кипящей смолы.

Трирема взяла курс на Александрию Месопотамскую.

Шифра и Эста стояли на верхней палубе триремы. По обоим бортам были подвешены большие круглые щиты. Эти щиты, подобно медному ожерелью, украшали борт корабля и одновременно защищали стоявших за ними воинов.

После освобождения пленных от цепей, исчезла напряженность, и воины с явным интересом поглядывали на женщин. На боевом корабле подобное случилось впервые.

Встречный ветер разогнал туман. Шифра, ранее не видевшая море, никак не могла привыкнуть к его бесконечным просторам. Оно раскинулось до того самого места, где небо соединялось с землей.

«Быть может, поэтому его называют Великим Морем», — думала она.

Изредка корабль проплывал мимо скалистых островов. Её пугали выступавшие из воды острые каменные утесы Они были иные чем холмы и горы её родной Иудеи. Там был знаком каждый кустик, каждая травинка, каждая тропа. Эти же были чужие, отталкивающие. В них таилась угроза.

Она, слегка дрожа, прижалась к стоявшей рядом Эсте, и та, не повышая голоса, произнесла:

— Всё уладится, держись, милая.

Солдаты и моряки, да и молодые офицеры, зачастили вокруг красивых женщин. Проходя мимо, они направляли на них солнечные зайчики, отраженные от их начищенных до блеска медных шлемов. Иные постукивали мечами по щитам, привлекая тем самым внимание к себе и выражая восторг.

Но Эста всего этого не замечала. Она напряженно размышляла о сложившейся ситуации. И, как кода-то Эльазар, лихорадочно искала выход.

Невольно вырвавшейся фразой, что Эльазар где-то в дороге, она обманула капитана Аристо и тем самым взяла грех на душу, но чувствуя, что облегчив положение отряда, она сделала богоугодное дело.

Шифра с ужасом вспоминала, как солдаты набросились на пленных, а раненых намереваясь выбросить за борт. Возможно, она спасла им жизнь. Да, это был обман упрекала она себя, но обман во имя спасения жизни, «пикуах нэфеш», искала она успокоение.

Но что будет дальше?

Она сказала Шифре, что всё уладится, но сама нисколько не была в этом уверена. Злой греческий офицер, командовавший солдатами, упомянул имя Манитея — этого циклопа, воспоминание о котором вызывало у Эсты ужас и отвращение. Это он смертельно напугал её и угрожал Эльазару в ту давнюю поездку к Гераклие Понтийской.

И вновь её мысли были целиком заняты воспоминаниями об Эльазаре, его сдержанности, верности о большом любящем сердце. И тяжелые рыдания готовы были вырваться наружу.

Она, в свою очередь, искала поддержку у Шифры, ставшей ей самым близким человеком. Так они стояли, прижавшись друг к дружке, пока Эста неожиданно не произнесла: — Он шевелится… — а потом вскрикнула — Дерется! — И улыбнулась полными слёз глазами.

Трирема медленно приближалась к появившемуся на горизонте высокому александрийскому берегу. Трехъярусный стовесельный великан, казался неуклюжим на фоне быстрых парусно-весельных галер, сновавших в порту. Однако, величина триремы и особенно выступавший из воды грозный таран, по-прежнему создавали впечатление силы и несокрушимой мощи.

Тем не менее, новый комендант Александрии Месопотамской хорошо знал, что несколько быстроходных галер, вооруженных катапультами средней величины, были способны забросать трирему большими глиняными кувшинами с горящей смолой и сжечь трирему, как сжигают в поле сухой кустарник.

Вместе с портовыми сооружениями и обширными, часто пустыми складами, оставленными прежним комендантом Полемархом, новому коменданту достались и две изношенные устаревшие триремы. Весь остальной флот, а также плоты и лодки, Лисий забрал для перевоза в Иудею новой большой армии, включавшей боевых слонов, тяжелые катапульты и колесные штурмовые лестницы.

Первое, что сделал новый комендант — велел в срочном порядке отремонтировать триремы, стоявшие несколько лет без движения, и, конечно же, укомплектовать их надежными командами. Последнее было крайне необходимым, так как пираты почувствовали, что после ухода армии Лисия в Иудею, Александрия оказалась беззащитной. Начали настоящая охота на торговые корабли, прибывавшие в порт.

Наглость морских грабителей достигла вершины, когда они осмелились среди белого дня опустошить один из оставшихся нетронутыми портовых складов с драгоценными шелками, изделиями из слоновой кости, бронзовой посудой и многими другими вещами, привозимыми караванными путями из Индийской гипархии и самой Поднебесной.

С этими грабителями и искал встречу капитан триремы Аристо.

Аристо был хорошо известен на флоте. Когда-то он командовал флотилией штурмовых галер царя Антиоха Ш… Затем, с приходом к власти нового царя Антиоха IV Эпифана, был отправлен в отставку, купил себе торговое судно, курсировавшее вдоль побережья Великого Моря. То самое судно на котором Эльазар сопровождал Эсту домой в Эфирику.

Капитал Аристо оказался не у дел, когда его судно, напоролось на риф у берегов Родоса и затонуло. Поговаривали, что в это время у руля стоял не сам Аристо, а его помощник Амфотер, однако это не меняло дела.

Получив приглашение нового коменданта Александрии, Аристо, сразу же согласился занять должность капитана триремы. Он томился без дела и не представлял свою жизнь вне морской стихии.

В свои пятьдесят лет Аристо был крепким человеком, хотя голова его была увенчана густой гривой коротких седых волос. Смуглый и мускулистый он выглядел изваянием самому себе.

Под его личным надзором трирема была отремонтирована, хорошо просмолена и вновь покрашена, так, что бывалый моряк чувствовал, что вернулись годы его боевой молодости.

Конечно, его трирема не очень годилась для современных морских битв. Была слишком медлительна и ни в какое сравнение не шла с маневренными галерами. И все же именно этот корабль в наибольшей степени соответствовал характеру нового капитана.

За неторопливостью триремы, — был уверен Аристо (он не хотел употреблять слово медлительность), — ощущалась уверенность в своей силе, скрытая угроза врагу. К тому же на борту корабля всегда находилось не менее сотни бывалых фессалийских воинов, им лично отобранных.

Трирема Аристо осуществляла охрану береговой линии Александрийской гипархии и все морское пространство вплоть до северо-восточного кипрского выступа.

Аристо искал встречи с морскими разбойниками, искренне желая всей своей справедливой душой показать этим наглецам, кто здесь, на Великом море, настоящий хозяин.

Однако, как мы уже знаем, капитана триремы постигла неудача. Находясь в густом тумане, боевой корабль пропорол своим тараном не какую-нибудь пиратскую галеру, но беззащитное торговое судно, к тому же известной и всеми уважаемой корпорации" Биркат— Эль".

К счастью, судно не затонуло. В этом жесте судьбы Аристо видел покровительство богов Эллады и в сердцах решил принести достойную жертву в пользу храма Артемиды.

Приняв это решение, Аристо с облегчением вздохнул. Он, конечно же, окажет всю необходимую помощь невольно пострадавшим.

С облегчением открыл амфору всегда висевшую у него на поясе и сделал несколько глотков обжигающего напитка.

Всё не так уж плохо, как ему показалось вначале.

Он преподнесет новому коменданту, которого успел полюбить, сотню пленных, за которых можно будет выручить хорошую сумму, если продавать поштучно.

Однако главное — это гора оружия, оказавшегося на торговом корабле. Комендант, как знал Аристо, формирует новую большую армию, и все это очень ему понравиться.

Так, что несчастье принесло ему счастье! И за этим открытием последовал еще один глоток крепкого ячменного напитка.

То ли этот четвертый глоток был лишним, то ли дальнейшие размышления о пленных привели к тому, что настроение капитана стало заметно снижаться.

"Любопытно, что делает в группе пленных женщина, которая была с царским посланником в тот славный рейс? Не свалял ли он дурака, захватив пассажиров судна " Биркат— Эль-7" в качестве пленных или рабов, на свой борт?

Быть может, как и тогда, у этих людей было какое-то задание свыше?

Слово "свыше" — всегда вызывало в душе честного, добродушного по своей натуре человека, каким был Аристо, некоторую растерянность.

Но он тут же успокоил себя: пусть в этом разбирается Манитей — этот постоянно вынюхивающий пёс. Потом улыбнулся, вспомнив, как Полемарх, прежний комендант Александрии, едва не повесил Манитея за то, что он или его люди украли у посланника талант серебром, полученный им в при дачу, к пурпурной ленте награжденного " За храбрость".

Вновь, было, потянулся к амфоре, но увидел, что рядом с ним стоит его неизменный помощник и ангел-хранитель Амфотер.

Погрозил ему кулаком. На совести помощника была добрая доля вины за столкновение кораблей.

Затем позволил Амфотеру увести себя в капитанскую каюту, так как был в достаточно расслабленном состоянии. Солдаты, стоявшие вдоль борта, добродушно улыбались. Они знали, что по прибытии в порт, их ожидает вино, хорошая еда и веселье. Неожиданные трофеи, оказавшиеся в их руках, были, как им казалось, заслуживающими вознаграждения.