Читать книгу Бестолочь. Липовый барон - Илья Романов - Страница 66

* * *

Через полчаса, я не доезжая до рынка с двуногим скотом заметил продолжение веселья. В узком, боковом переулке легко можно было узнать везучего вора. Хотя, как сказать везучего…

Малолетка, около одиннадцати. Худой. Тело костистое. Длинные руки с тонкими пальцами. На голове что-то непонятное по причёске – зарос. Борода и усы даже не пробиваются. Глаза пронзительные, серые. Одет в что-то непонятное, не с его плеча. Обуви как таковой нет, босой. На щеках веснушки. Понять пегой он или рыжий трудно, какая-то смесь цветов.

Лишних слов не было. Вора зажали в подворотне четверо таких же малолеток в рванье. Ну понятно, это передел между своими.

Я, если честно, тоже бы проехал бы мимо узкого переулка, но чувство постоянного напряга не отпускает меня. Постоянно смотрю по сторонам.

Начало приватного разговора я пропустил, но в финале поучаствовал.

Паренька пытались бить, а он, пользуясь кишкой узкой улицы дрался как лев. Заводилу даже вырубил. Вожак прессовал подшефных в наступление. В руках у них мелькали заточенные деревяшки, типа ножи. Малолетка ничем от них не отличался, но размахивал кухонным ножиком.

Триста спартанцев, блин! При поддержке пятитысячной армии в засаде, в ущелье против двухсот с лишним тысяч оккупантов. Не-е, герои, это само собой. Но и подвиг войск поддержки не надо замалчивать.

В общем, рубился вор, как мог. А тут я нагрянул. Слегка бухой, слегка настороженный.

Чем отличает убийство малолетки от убийства взрослого? Не спорю, что это не очень красиво, им ещё жить и жить, но так получилось. Не я, так они бы сами умерли в переделах.

Любителям классики и Достоевского скажу только то, что как-то вы измельчали. В общем, о чём главный посыл «Преступления и Наказания»?!

Неотвратимость наказания?! Чушь!

Муки совести? Чушь!

Плаксивая интеллигенция? Чушь!

А вот не чушь, то, что для русских само собой разумеющиеся понятие «совесть»37.

В других языках такого понятия нет. В восточных языках есть понятие: «Потеря лица», то есть главное чтобы «не запалили позор», а так делай что хочешь.

В европейских языках равнозначного термина «совести» тоже нет. То, что мы переводим под наши лекала – это огрубление понятий. Европейцам не понять Русскую душу из-за одного только этого ёмкого термина, а таких же сложных терминов больше десятка.

Светило, блядь, Русского народа Толстой, который плакал, что ему пришлось убить Болконского, потому что так сюжет поворачивался, ну не мудак ли?!

Не, ну всё понятно, надо так надо. А зачем оправдываться то?! Ну, хотел показать красоту неба и тщетность бытия после измены Лизы, а зачем врать-то? Отправил бы отдыхать на воды и закрутил бы Болконский роман с итальянкой, так правильнее, жизненнее и без надрыва. Так зачем Толстой оправдывался? Испугался гнёта общественности?!

Так вот. Как вам сказать. Я сделал, то, что сделал, и сами меня считайте тем, кем считайте. Я убил в спину двух малолеток. Это так просто. Удар, ещё удар и у тебя перед глазами валится вожак убитый вором.

К чёрту справедливость и романтику. Хотя за справедливость я любого порву, даже самого себя.

Живёшь не по справедливости, то справедливо тебе умереть. – отголосок старого воспитания и мировоззрения. Справедливость, это не аксиома и не закон. Справедливость – это весы, балансирование на грани морали, совести и законов.

Именно законов!

Закон – это не справедливость, это область приказа, вторгающаяся в область морали. Пока жива мораль и справедливость, законы о том, что надо уступить дорогу машине скорой для спасения жизни не нужны. В некоторых ситуациях справедливость решает просто, бить и потом под суд. В этом и весь Достоевский с совестью и справедливостью. И главный его посыл вовсе не в трусости и в муках совести студента, а отмороженность главного героя, готового умереть за справедливость.

А как вы хотели?! За свой порыв надо платить! И это справедливо! Закон может быть несправедлив, но ответственность твоего выбора справедлива! А что я тут вам философию втираю? Всё равно не поймёте. Расскажу лучше о спасённом.

Парня зовут Улейв. Сопит, потирает ушибы и не знает, что от меня ждать. Я бы на его месте, тоже бы не знал бы, откуда подлость вылезет. Предложения из комплекта: «А пойдём ко мне домой», тут сразу котируются, как тухлые. Ушлым напомню, что долговой рынок рядом, а спрос на пятилетних, которые в двенадцать становится не только прислугой, но и «вафельниками», тут очень большой.