Читать книгу Святые с улицы Бримо - Илья Сергеевич Ермаков - Страница 11

История Бродячей Совы

Оглавление

Я поклоняюсь ночи.

Ночь – моя лучшая подруга, моя верная спутница, моя благородная богиня.

Я живу в ночи, и я дышу ночью.

Я существую ночью.

Почему?

Так спокойно.

Мне так нравится.

Так надо.

А еще я люблю черный цвет.

Однажды я сама пришла в Церковь душепопечительства на улице Бримо. До того дня я никогда не ходила на исповеди. Но пришлось…

Я села в узкую маленькую закрытую комнатку исповедальни и открылась пастору Джозефу.

– Мне нужна помощь.

Я честно во всем созналась.

– Что тревожит тебя, дочь моя?

В тот день его голос был так же нежен и ласков, как и всегда.

– Я хочу работать с вами. Хочу остаться здесь, в Церкви. Прошу… помогите мне.

Он вышел из исповедальни, чтобы посмотреть в мои глаза. Когда он увидел мое лицо, то окончательно определился со своим решением.

Я стала душепопечителем.

Церковь на улице Бримо стала моим новым домом.

Пастор Джозеф позаботился обо мне и выделил для меня отдельную комнату, где я организовала свою собственную художественную студию. Моя личная мастерская, наполненная холстами и красками.

В тот день, когда я оказалась в своей новой, еще пустой, мастерской, я поняла: моя жизнь только начинается.

Каждую ночь, возвращаясь домой, я надеваю свой темно-синий фартук и начинаю рисовать. Большой холст обычно приставлен к стене или лежит на полу. Вокруг стоят банки с краской. Кистями я почти не пользуюсь. Я использую… кисти своих рук.

В моих картинах зачастую фигурирует определенная палитра красок, очень точная и выверенная.

У меня свои цвета.

Черный. Оранжевый. Красный. Желтый. Белый.

Других не существует на моих полотнах.

Я – мастер пяти нот.

Лишь из этих цветов я создала десятки прекрасных картин, которыми неимоверно горжусь и восхищаюсь. Я не строю из себя великого художника и маэстро кисти. Нет!

Я делаю то, что мне нравится и получаю от этого удовольствие. Для чего еще нужна жизнь?

Мой фартук покрыт пятнами красок. Руки по локоть в черных и оранжевых пахучих жидкостях. Волосы завязаны в хвост. В нос ударяет дурманящий запах. Он опьяняет меня и сводит с ума.

Я вдыхаю испарения от красок и наношу смелые и дерзкие мазки.

Я зачерпываю краску в ладонь, размахиваюсь и бросаю на холст. Провожу рукой и делаю дугу. Снова и снова. Брызг, дуга, фон.

Брызг, дуга, фон.

Мои полотна полны экспрессии. Они не похожи ни на что. Когда я смотрю на собственные картины, то испытываю восхищение, смешанное со страхом, тревогу с радостью, счастье с отчаянием, ужас с умиротворением.

Это сильные картины.

Все мне так говорят, но и я… сама знаю об этом.

Иногда я рисую людей. Красивых людей, которые запутались… запутались, как когда-то запуталась я сама.

Они блуждают в темных лабиринтах собственных отчаяния, тревоги и страха… как и я гуляю по ночам.

Экстремальная Сова… такое прозвище мне сначала хотели дать, но нашлось кое-что более благозвучное.

Бродячая Сова.

В этом вся я.

Я живу ночью, а день… днем я отсыпаюсь. И сплю так, что кара Небесная меня не разбудит!

Объятия Морфея слишком крепки.

Мастерская заполняется разрисованными холстами. Мне мало. Сначала я изрисовала весь свой рабочий стол, а потом стала рисовать на белых скатертях.

Черными ручками…

Я собирала свои скатерти и вешала их на стены в своей мастерской. Вся моя комната, каждый сантиметр ее, будь то стены, пол и даже потолок – все увешано и заставлено моими картинками. Существует лишь невидимая тропа, чтобы перемещаться по комнате, переставляя ноги в строгой определенной последовательности. Об этой незримой тропе известно лишь мне одной.

У каждого человека свои секреты.

Свое хобби.

И свои… обязательства совести.

Я свое обязательство исполняю каждую ночь.

Гуляя по улице в ночи, я вдыхаю свежий воздух. Вокруг меня нет ни одной живой души. Никто, кроме Создателя, не наблюдает за мной, не следит и не пытается найти меня.

Я одна во всем мире.

Есть только я и эта ночь.

Улицы Йорма, скверы, парки, переулки, крыши, подземные переходы, мосты – все принадлежит мне.

Я – Королева Темноты.

Я – Царица Ночи.

Моя богиня благосклонна ко мне.

Гуляя по ночному спящему городу, я ощущаю свободу. Ничто не стесняет меня, ничто не гнетет, ничто не пытается сделать меня такой, каким оно есть само.

Я сама по себе.

Я – хозяйка своей собственной жизни.

И ради этого чувства я не сплю каждую ночь…

И не только ради этого…

Легкая и беспечная походка. Полная свобода действий.

Я могу бежать!

Могу нестись!

Прочь от всего!

Навсегда!

Могу кричать… петь… говорить…

И никто не услышит меня во мраке ночи.

Тьма – мой верный щит, мой сообщник, мой напарник и друг, который защищает меня и сопровождает повсюду.

Без тьмы я чувствую себя нагой, обнаженной, голой и грязной!

А ночь чиста.

Она честна.

Она такая, как и есть.

Она такая, какая я.

Но каждую ночь череда чистых улочек, запутанных туннелей Йорма, широких мостов и пустых скверов проходит. Я иду дальше. Далеко, далеко, где никто из тех, кто меня знает, не сможет меня найти.

Никому не придет в голову искать меня на самом краю Йорма, на самом… краю обрыва, где шныряют потерянные души.

Я иду туда.

Я иду туда каждую ночь.

Я иду к своей потерянной душе.

Душе, которой стыдно быть со мной рядом…

Я еще вернусь в Церковь, поднимусь на третий этаж, зайду в свою мастерскую и нарисую новую картинку. Я сделаю сорок или пятьдесят броских мазков, вылью ведро краски, использую все свои пять цветов и создам настоящий эстетический абстрактный шедевр, который никого не оставит равнодушным.

Я все это успею…

А пока…

Пока время чистого ночного воздуха проходит. В нос врываются зловония грязи, мусора, гнили и паленой кожи, к которым я давно привыкла.

Свалка.

Огромная помойка на границе города. Этим заканчиваются все большие города.

Они заканчиваются свалкой.

Я прошла через весь Йорм, прошагала несколько километров, чтобы прийти сюда. Меня еще ждет обратный путь.

Под ногами – грязь.

Лужи и грязь. Влажная земля.

В железных бочках горит огонь. Где-то сжигают резину. Кругом разбросаны покрышки. Жестяные банки, полиэтиленовые пакеты, кожура от бананов, арбузов, дынь и яблочные огрызки. На веревках висит мокрое белье. Рядом с бельем сушится тухлая рыба.

Люди, живущие здесь днями и ночами, всегда тепло одеты. Теплые куртки, брюки, сапоги, шерстяные шапки и перчатки без пальцев. Даже летом они греются.

Всегда греются…

Вот старик в инвалидном кресле. Вот трое бродяг с книгами. Вот женщины с пивом. Вот дети сидят у огня.

Они все здесь на своих местах. Ничего не меняется месяцами. Разве что кто-то новый придет, а старый помрет.

Других изменений не будет.

Это темная сторона Йорма.

Это та сторона луны, которую никто не видит.

Город – призрак.

И сюда я прихожу каждую ночь.

Я нахожу ее на том же месте, на том же каменном валуне, у той же горящей бочке, с очередной бутылкой пива.

Она сидит и ждет меня.

Моя несчастная бедная заблудшая душа.

– Лея…

Как и сейчас, каждую ночь она видит меня, встает и идет обнимать. Из глаз текут слезы.

Я чувствую прикосновение ее холодных дрожащих рук, запах немытых сухих волос и горячее дыхание на коже.

Душа обнимает меня и плачет, а я говорю ей без слез:

– Здравствуй, мама.

Ее зовут Изабелла.

Отец умер четыре года назад от раковой опухоли пищевода.

С того дня мать не выпускает бутылку из рук. От нее всегда несет перегаром. И я… ничего не могу с этим поделать.

Она тоже.

– Я ждала тебя, я так рада, что ты пришла.

– Ты же знаешь, что я прихожу каждый день, Изабелла.

– Называй меня мама.

– Я сделаю это, когда ты выполнишь свое обещание. Ты его не выполнила, Изабелла.

Она виновата смотрит на меня.

Я смотрю на ее опухшее лицо, на ее мешки под глазами, на ее водянистые глаза и двойной подбородок. Она ниже меня ростом, а потому я опускаю голову.

Я забираю у нее бутылку и разбиваю на осколки.

Снова…

Еще раз.

Сегодня все так же, как и всегда.

– Прости, Лея… прости меня!

– Не сегодня, Изабелла.

Она не может мне ответить.

Я беру ее под руку, и мы идем к ее валуну, ближе к огню, чтобы она не замерзала. Мне же холод совсем не страшен. Ночь меня закалила.

– Каждый день я жду тебя и всегда боюсь за тебя, когда ты не приходишь.

– Ты же знаешь, что у моего отсутствия есть только одна причина.

– И это пугает меня. Задания, на которые ты отправляешься со своими друзьями, очень опасные.

– Это моя работа.

– Знаю, милая, знаю… я так за тебя волнуюсь.

Снова все те же слова.

Ничего не меняется изо дня в день.

– Когда ты придешь в Церковь?

Она смотрит на меня так, будто слышит это впервые.

– Прости, Лея.

– Мне не нужны твои извинения, Изабелла. Как же ты не понимаешь?!

– Во имя Создателя, называй меня «мама»!

– Ты этого пока не заслужила! Не заставляй меня снова ругать тебя. Когда ты будешь послушной, Изабелла? Когда ты уйдешь отсюда? Я хочу вытащить тебя! Понимаешь?! Каждую ночь я прихожу сюда в надежде забрать тебя отсюда, а ты не уходишь! Почему? Почему ты не идешь со мной, Изабелла? Я готова связать тебя, оглушить чем-нибудь и увезти в багажнике нашего фургончика! Вот увидишь! Придет та ночь, когда я не приду, а приеду сюда на фургончике Призраков и украду тебя! Ты этого ждешь, Изабелла? А я это сделаю! Я сделаю это, если ты сама не вернешь себе нормальную жизнь!

Она всегда плачет, когда я кричу. Ей больше ничего не остается.

– Ты же сама знаешь, почему я не иду с тобой, Лея…

– Совесть грызет, да?!

Мы обе знаем, что я права.

– Совесть – вещь жестокая, Изабелла! Если ты провинилась однажды, так возьми свою волю в кулак и исправь ошибки! Тебе еще грехи замаливать и замаливать…

– Опять ты за свое, Лея! Опять ты считаешь меня грязной грешницей, достойной самых жестоких мук Огненной Геенны!

– Ты сама делаешь все, чтобы я так о тебе думала. Когда же ты поймешь, что это не может продолжаться вечно! Я всегда забываю, что у тебя, Изабелла, нет… воли…

– Доченька, милая… Лея… я люблю тебя…

– Не любовь мне от тебя нужна, Изабелла.

Снова ревет.

И так всегда.

Старый сценарий.

Она ничего не может с собой поделать. А я ничего не могу поделать с ней. Она сама выбрала для себя такую жизнь. Как бы я ни старалась, что бы я ни делала… она остается здесь или возвращается обратно.

Изабелла лезет в карман и достает пачку сигарет. Я отнимаю это у нее из рук.

Опять…

– Эй…

И бросаю в огонь.

Жар вспыхивает, и сигарет уже нет.

– Ты хоть знаешь, чего они мне стоили?! – Изабелла толкает меня в плечи.

– Мне плевать, чего они тебе стоили, Изабелла, – твержу я снова, – они не помогут тебе.

– Я не могу…

И снова плачь.

– Я не могу сделать то, о чем ты просишь.

– А что я прошу, Изабелла? Скажи мне! Что я у тебя прошу?

Мы обе знаем это, хотя…

Она могла забыть.

Стоит мне не появится хоть один раз, на следующую ночь все намного хуже. Она снова начинает пить, и ее уже не разбудить. Если не спит, то выглядит совсем плохо. Она становится существом, с которым невозможно разговаривать, как с человеком.

По этой причине я прихожу каждую ночь – контролирую ее.

Пока она знает, что я приду, она будет держать себя в руках. Но на долго ее не хватит. Каждый раз, выходя на задание Восьми Призраков Йорма, я работаю с мыслями только о ней…

Меня нет рядом, и мне остается только рисовать в голове жуткие сцены того, что с ней здесь происходит.

– Ты хочешь, чтобы я ушла отсюда.

– Так.

– Хочешь, чтобы я пошла в Церковь.

– Дальше.

– Хочешь, чтобы я начала помогать тебе и нашла работу.

– Продолжай.

– Хочешь, чтобы я перестала пить и вернулась к нормальной жизни… с тобой.

– И что в этом сложного… мама?

Изабелла обнимает меня и плачет снова, вытирая опухшими пальцами опухшее лицо. Мы совершенно не похожи друг на друга. Не внешне, не внутри…

Вернее… были когда-то похожи.

То время давно ушло.

– Лея… я обещаю, что справлюсь… я все сделаю, миленькая… я все исправлю…

– Ты знаешь, насколько я сыта по горло твоими обещаниями?

– Не серчай… прошу… только не серчай, Лея…

– А я не остановлюсь, Изабелла. Я не прекращу это, пока ты не выполнишь все свои обещания!

Она испуганно смотрит на меня и моргает.

– Все до одного, – процедила я.

Изабелла в судороге сглотнула комок.

– Я стараюсь, Лея… правда, стараюсь…

– Мало стараешься, Изабелла. Мало стараешься…

Она кладет свою голову мне на плечо. Мне ничего не остается, кроме как обнять ее и прижать к себе.

Что бы там ни было между нами, Изабелла – моя родная мать.

И я с ней живу.

Отношения сложные, непростые… не просто так я стала душепопечителем – одним из лучших, способных предотвратить самоубийство.

Ничего не делается просто так.

И несмотря ни на что, она – моя мама.

– Что ты сегодня ела?

– Мы жарили рыбу.

– Я же говорила тебе, что в эту реку смывают все отходы! Мне не хватало, чтобы у тебя развилась язва, аппендицит или что еще хуже!

– Прости… я не говорила тебе, Лея… язва у меня уже есть…

– Что?

– Лея…

– И ты мне говоришь об это только сейчас? Когда это случилось?

– Два…

– Изабелла!

– Два месяца назад…

У меня нет слов.

Черт!

Я вскакиваю на ноги и начинаю тяжело дышать.

– В голове не укладывается! Проклятье! У тебя уже два месяца язва, а ты говоришь мне это только… только…

– Лея… не надо… успокойся…

– Успокоиться?! Изабелла! Как я могу тут с тобой успокоится? Ты подыхаешь на помойке у меня на глазах и не даешь мне спасти тебя! Ты хоть представляешь какого мне жить каждый день, зная, что моя родная мать пропивает свою жизнь днями и ночами напролет на этом засранном пустыре?!

Сколько я раз я обещала себе не лить слезы при Изабелле?

Много раз.

Но сдержаться получается не всегда…

Она встает и пытается меня успокоить. Изабелла обнимает меня и гладит по спине.

Меня всю трясет!

– Ты же понимаешь, что мои силы тоже не безграничны? – говорю я ей.

– Прости меня, Лея… прости…

Я наконец достаю из пакета хорошее приготовленное мясо, завернутое в фольгу и свежие фрукты. Еще я приношу ей свежий мягкий хлеб и чистую воду.

– Держи, поешь нормально сегодня.

– Спасибо…

– И вот еще.

Даю ей деньги.

Опять совершаю ту же ошибку.

– Если ты снова купишь на них сигареты или бутылку – больше не получишь. Так и знай, Изабелла!

– Хорошо, Лея… я обещаю!

Она берет сверток бумажных денег и убирает во внутренний карман своей куртки.

– И никому не показывай. Лучше купи на них новую одежду. Там хватит. Завтра будет еще. Но ты должна понимать, что я не могу отдавать тебе все свои деньги, Изабелла. Платят нам в Церкви немного, и мне тоже надо как-то жить.

– Я все понимаю, Лея…

– Да ничего ты не понимаешь!

Устала злится на нее.

– Ладно, хватит на сегодня. Мне пора, Изабелла.

– Уже?

– Обратный путь неблизкий. Еще поспать надо. Опять ведь утром поднимут. Ничего там без меня не могут нормально сделать.

Настроение при воспоминании своих друзей у меня поднимается, и я начинаю легко улыбаться.

– Я буду завтра ждать тебя, Лея.

Изабелла снова обнимает меня.

– Я приду.

Я всегда прихожу.

– Я люблю тебя, мама.

И поцелуй в лоб.

Мы прощаемся, и я ухожу.

Я покидаю эту свалку и возвращаюсь в большой город, в красивый и настоящий Йорм.

Ночь радуется мне.

Нас с ней ждет еще несколько километров пути, которым я смогу вдоволь насладиться, шагая налегке.

Взглянув мельком на чистое звездное небо, я придумала свою новую картину. Сегодня же ею займусь.

Мне понадобятся все краски: черный, оранжевый, красный, желтый и конечно же белый.

Святые с улицы Бримо

Подняться наверх