Читать книгу Сага о Мрачных Водах. Аллеи Скверны - Илья Сергеевич Ермаков - Страница 9

Он рыл землю.

Бинты сползали с кожи.

Пальцы впивались в сырую почву, пропитанную влагой.

Эта влага – кровь.

Он не останавливался: рыл, рыл, рыл, рыл, рыл. Грязь заползала под ногти. Затекала в трещины. Зарывалась в шрамы.

Кровь, сочившаяся из-под земли, хлюпала под пальцами, брызгала, вытекала из подземных течений.

Кровь растекалась под землей от могилы и утекала в глубины Сапфирового море, окрашивая волны в бордовый цвет.

Губы замерзли. Глаза не моргали. Лицо окаменело. Зубы стучали.

Голос подавал лишь пару звуков, три буквы, складывающиеся в короткое имя: «Нат».

– Нат, Нат, Нат, Нат, Нат…

Мышцы в руках начало сводить. Пальцами двигать больнее с каждым разом. Кожа покрылась замерзшей коркой. Кровь леденела на руках. Каждое новое движение давалось с мучительной болью.

А в мыслях лишь гудело: Нат, Нат, Нат, Нат, Нат, Нат…

Две луны на черном небосводе медленно сближались. Он должен успеть выкопать его до того, как космические тела соприкоснутся.

Быстрее, быстрее, быстрее…

Стеная от боли в руках, он рыл землю, выбрасывая кровавые ошметки почвы прочь. Весь в грязи, он опускался ниже и ниже. Коленки застыли. Ноги окоченели. Лицо покрылось ледяной испариной.

– Нат, Нат, Нат, Нат, Нат, Нат…

Он закричал.

Облако пара вырвалось изо рта и повисло в воздухе, растворившись в ночной морозной тишине.

– Нат!

Снова крик.

И руки в крови. В земле. В грязи. В снегу.

– Нат!

Пальцы наткнулись на что-то твердое. Плотное. Деревянное.

Гроб.

Он вырывает деревянный ящик из земли. Облитый кровью, обсыпанный твердой землей, гроб не желает покидать свою могилу.

– Нат! Нат!

Он цепляется за гроб и вырывает его из земли с силой против воли. Наружу. Наверх. Прочь от земли. Прочь от крови. Прочь от грязи.

Прочь от смерти.

– Нат! Нат! Нат!

Закоченелые пальцы касаются крышки гроба. Медленно он отодвигает деревянную дверцу в сторону.

Внутри… среди синего бархата, стелющегося по стенкам, лежит… розовый зонтик.

Чистый. Словно новый. С белыми кружевами и рюшами.

Розовый дамский зонтик, способный спасти лишь от солнца.

– Нат…

И раздается девичий смех.

Он отпускает гроб. Он слышит девчачий голос прямо за спиной. Звук совсем рядом… тонкий игривый голосок.

– Ты так хорошо танцуешь, Натаниэль! Я смотрю, ты умеешь ухаживать за дамами. Очень похвально.

К тонкому смеху добавились ритмичные шаги.

Вальс.

Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три.

– Какое чудесное чувство ритма. Как славно ты слышишь музыку, Натаниэль!

Вот только никакой музыки не было.

В нос ударил запах гнилой рыбы.

– Ах, у тебя такая гладкая кожа. Мне нравится. Признаюсь, многим девушкам такое нравится. Ты такой милый и красивый мальчик, Натаниэль! Я в восторге от тебя. Ха-ха!

Он медленно поднялся на ноги.

Отчего-то ему не хотелось оглядываться и смотреть на танцующую парочку.

В голове стучало: «Только бы это была ложь. Только бы это была ложь. Только бы это была ложь».

Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три.

– Ах, Натаниэль! Вы – прекрасный партнер по танцам. Давайте еще разок? Мне так приятно касаться ваших рук… и то, как вы сжимаете мою талию… ах! Хочу еще! Еще! Прошу вас!

И все повторяется снова: легкий игривый смех, запах тухлой рыбы и ритм вальса.

Он решается повернуться. Перешагивая с одной ноги на другую, он поворачивается к ним лицом.

И он видит: Эвристика в розовом платье кружится в вальсе, держа Натаниэля за руку. Они топчутся по бесконечному полю тухлой гнилой разлагающейся рыбы, раскиданному у них под ногами.

Натаниэль, одетый в белую рубашку и черные шортики босыми ногами шагает по скользкой сползающей с костей рыбной чешуе. Его тонкие руки… белая кожа медленно чернеет. И начиная с локтя до самых кончиков пальцев – по рукам стекает черная смоль, покрытая алыми трещинами.

Эвристика смеется. Она смотрит то на него, то на партнера по танцам. Лицо Натаниэля всякий раз ускользает от его взгляда. Он вечно кружится спиной к нему.

– Ах, Натаниэль! Вы бесподобны!

Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три.

Ноги дают слабину, и он падает в рыбу на колени.

И проваливается вниз. Он начинает тонуть, словно в зыбучих песках. Словно в воде!

Тухлая рыба превращается в гниль. И его тело медленно уходит на дно.

Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три.

– Натаниэль! Еще разочек, прошу! Продолжайте! Вы мне так нравитесь. Ах, да любая девушка будет в полном восторге от ваших талантов.

Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три.

Он тонет. Его тело погружается в зловонную гниль, чешую и кости глубже и глубже.

Он кричит:

– Нат! Нат! Нат!

Глубина забрала его ноги, его тело, левую руку. Осталась лишь одна рука, шея и голова.

Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три.

– Натаниэль, это восхитительно!

– Нат! Нат! Нат!

Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три.

– Так славно танцуете! Какая прелесть!

Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три.

– Нат! Нат!

– Что за чудесный танец? Вы великолепны, Натаниэль!

Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три.

– Нат!

И танец заканчивается.

Его рука ушла на глубину. Гниль поглощает его дальше. Подбородок. Рот. Нос.

Натаниэль оглядывается и смотрит на него. И его лицо…

Это лицо Ната. Но глаза… – глаза не человеческие, а рыбьи.

И Скальд тонет в море тухлой рыбы.

Он нашел себя на полу.

Проснувшись, Скальд лежал не на кровати, а рядом с ней. Одеяло скомкано и волнами стекает с постели вниз.

Постельное белье мокрое, а за окном – чернота.

– Нат… Нат…

Скальд провел пятерней по волосам, словно прогоняя кошмарный сон из головы. Он понимал, что это не просто сон.

Это Эвр.

Айседора рассказывала им о силе Призраков. Эвр умеет проникать в подсознания людей через сны.

«Она нашла меня. Она забралась в мою голову. Она издевается надо мной».

Но больше всего Скальда мучила другая мысль: Натаниэль жив. И он был жив все это время.

Целых семь лет.

«Семь лет я оплакивал тебя, Нат, а ты был жив. Все эти годы моих страданий. Все эти годы… я словно не жил».

Верховная Матерь обманом похитила у него сына. Для чего? Зачем он нужен ей? Что она задумала?

«Кто она вообще такая?».

И новые мысли: «Силиста… мертва… Алый Вопль должен был убить Ната, но убил только ее… и Мелисента во всем виновата! Теперь я это знаю. Силиста погибла, не узнав о том, что ее ребенок выжил… она была уверена в том, что он мертв. В момент Алого Вопля женщина знает о смерти ребенка. Она знает, что сама вот-вот умрет, потому что… следуя философии Алого Вопля, ей больше незачем жить».

Скальд открыл прикроватный ящик и достал бутылку виски. Он снова начал пить. И не переставал. Глоток за глотком, пока бутылка не оказалась абсолютно пуста. Все это время он так и не поднялся с пола.

Он не мог больше находиться в клинике – среди стен, где он жил с Силистой. Среди стен, где она погибла.

Среди стен, где он оплакивал ее и сына семь долгих лет.

Скальд выдвинул еще один ящик и достал из него письмо.

Письмо Литы.

Она написала его прежде, чем покинула клинику Скальда. Он сохранил его.

«Жива ли ты? Где же ты? Лита…».

Она была с ним рядом долгие семь лет. Она поддерживала его. Она помогала ему в работе. Она бинтовала ему руки. Она появилась после смерти Силисты и исчезновения Ната.

Лита была его правой рукой. Напарником. Опорой.

Другом.

– Лита…

Скальд развернул ее письмо, и перед глазами поплыли обрывочные строчки и фразы:

«Дорогой Скальд».

«Прошу тебя, пойми меня правильно. Мне стало сложно».

«Много раз я пыталась забыть тебя, не думать о тебе, не вспоминать ночами».

«Я всеми силами хотела разлюбить тебя, но не смогла».

«Я просто любила тебя».

«Сложнее было оставаться рядом с тобой, видя правду перед глазами: ты не любишь меня».

«В какой-то момент это стало невыносимо. Как можно так долго и сильно любить, но не быть любимой?»

«Как можно любить так сильно и нежно, но знать, что не встретишь любви в ответ? Это начало разрушать меня изнутри».

«Чувства давили на меня неимоверным грузом, а я продолжала его нести, нести».

«Я знаю, что не смогу стать частью твоей будущей семьи, как бы ни хотела. И мои сильные чувства к тебе мешают мне работать рядом с тобой».

«Прости меня, Скальд. Прости меня за мою любовь к тебе. Она оказалась сильнее меня самой».

«Прости, Скальд. Прости за любовь. Я не виню тебя. Я говорю тебе спасибо за все, за каждый день моей любви к тебе. Я благодарна тебе».

«Будь счастлив, Скальд. И прощай».

«Всегда любившая тебя, твоя Лита».

– Лита…

Его губы, смазанные выпивкой, коснулись бумаги.

Скальд бережно сложил листок бумаги и вернул его на место, задвинув ящик.

И потом он подумал об Элен. О том, как она сражалась рядом с ним. О том, как он лечил ее после битвы с Алойшем. О том, как она обняла его, когда они встретились после битвы в Глубинах Пепла. О том, как она следила за ним ночью, смотрела, как он выкапывает гроб Натаниэля. О том, как она поцеловала его в спину.

Она была здесь. Рядом с ним. Он не забудет ее слова: «Я с тобой, слышишь? Ты не одинок. Я помогу тебе во всем, Скальд. Во всем. Я не оставлю тебя. Никогда».

– Элен…

Из глаз Скальда потекли слезы.

Он попытался встать. Это вышло у него не сразу. Ему стало стыдно думать об Элен и Лите, зная, что его родной сын сейчас находится в руках Верховной Матери Мелисенты.

«Ты слишком слаб, Скальд».

– Чертова сука!

«Тебе не под силу вернуть Ната. Он мой».

– Я не отдам его тебе!

Скальд поднялся на ноги и поплелся к дверям. Позабыв о мече, он спустился вниз. И вышел за дверь во тьму зимы.

Он оставил Элен, Матео и Беатрис во сне. Не потревожив их, Скальд опять вышел в город в одиночку.

И ноги понесли его к Пляжу.

Он шел среди пустых улиц. Среди заснеженных дорог. Среди темноты, властвующей в Перламутр-Бич.

Ветер. Снег. Холод.

Скальд двигался дальше, задаваясь лишь одним вопросом:

– Как Натаниэль смог выжить?

Он ясно помнил его трупик на своих руках. Младенец не дышал. Не подавал признаков жизни. Но он жив! Гроб пуст. Теперь Скальд знает об этом точно.

Сомнений нет.

Тот мальчик – его Натаниэль. Его сын.

Сын Силисты…

– Нат… как тебе это удалось?

Пляж покрыт снежной пеленой.

Скальд шел вдоль дороги, пока не наткнулся на скромный магазинчик с названием «Глубоководье».

Скальд остановился и посмотрел внутрь.

Дверь оказалась открыта. И он вошел: зазвенели дельфины-колокольчики.

«Глубоководье» принадлежало Альбедо Эрнандесу. Он ушел работать в магазин после того, как оставил свою работу в Ордене Печатей семь лет назад. Альбедо взялся за воспитание Энтони. Он рос здесь. Помогал дяде. Носил товары. Забегал на перекус.

Скальд смотрел на пыль на прилавках. Тишина.

Под стеклом – рыбацкие принадлежности. Крючки, снасти, удочки. Очки и трубки для подводных заплывов. Все для дайвинга. Доски для серфинга. Водолазные костюмы. И много-много всего.

Скальд, глядя на все это, видел лишь одну картину: Каратель протыкает спину Альбедо Эрнандеса оскверненными семиотиками. Мечи пронзают тело Альбедо и вместе с ним – тело самого Карателя. Но Несущий Погибель не чувствует боли. Он вынимает клинки. Альбедо пятится к краю каменного моста.

Каратель сбрасывает меч Альбедо в бездну. Подходит к тому, кого называл дядей. И один удар ногой сталкивает раненного Альбедо в пропасть Глубин Пепла.

Скальда снова начали душить слезы. Племянник и дядя – были одной маленькой семьей. Они поддерживали друг друга. Помогали. Заботились друг о друге. Альбедо растил Энтони, как собственного сына.

И из него сделали настоящее чудовище. Прежний Энтони исчез. Его больше нет.

Он где-то далеко… заточен глубоко внутри Карателя.

Верховная Матерь погубила их. Энтони. Альбедо. И всю семью Эрнандес.

– Почему они мертвы… ты еще жива?

Не в силах оставаться дольше в стенах «Глубоководья», Скальд вышел на Пляж. Ноги понесли его к морю.

Незримый барьер, установленный по приказу Людо Ксавьера, разрушен. Гринштейн, придя к власти, отключил завесу, перекрывавшую жителям Перламутр-Бич путь в Сапфировое море.

Сейчас в барьере не осталось нужды.

Скальд зашел в воду. И стал идти дальше, заходя все глубже и глубже.

Когда волны хлестали его в грудь, Скальд окунул голову в ледяную воду. Он хотел задохнуться. Хотел перестать дышать.

Быть может… хотел умереть?

Но ничего не вышло. Не сумев убить себя в воде, Скальд высунул голову под ледяной ветер и закричал – так громко и так отчаянно, как кричал лишь один раз – в день смерти Силисты.

Обмокнув до нитки, Скальд выбрался из воды и побрел дальше по Пляжу. Ноги перебирали песок и снег. Скальд почти падал, но всякий раз удерживался.

Ему хотелось упасть. Хотелось исчезнуть. Хотелось уйти прочь из этого мира.

«Как мне вернуть Ната? Как одолеть ее? Что я могу сделать? Что я вообще могу?».

Скальд наткнулся на Колодец.

Это был заброшенный Колодец, на который жители города перестали обращать внимание, не подозревая о том, что долгие годы там, на глубине, существовал портал, ведущий во владения ведьмы сов – Присциллы Пирс – Призрака Перламутра. Скальд никогда не забудет, как оказался там, прикованный цепями к стене пещеры. Айседора и Энтони спасли его. В тот день он мог увидеть Мелисенту, но встреча не состоялась.

Верховная Матерь сама нашла его, когда пожелала.

Скальд сел на край каменного Колодца. Спутанные мысли накатывали на него. И сон тоже. Кошмар вышел. И Скальд хотел спать.

Прямо здесь. Прямо сейчас.

– За что мне это все?.. За что?

Скальд покачнулся, но из последних сил вцепился в край Колодца и удержался.

– Как мне пройти через это?

Его тело перестало слушаться разум. Оно снова покачнулось, и на этот раз сил в руках не хватило, чтобы остановить падение.

Скальд провалился в Колодец.