Читать книгу Красавчик - Илья Соколов - Страница 4

– Займёмся чем-нибудь? – заговорщицки спрашивает симпатичная брюнетка с по-настоящему идеальными ногами, слегка склонившись над кроватью, на которой сидит Красавчик и смотрит в её по-настоящему прекрасное личико не моргая.

Сахар специально так встала, чтобы можно было рассмотреть её шикарную грудь через вырез розовой блузки, подвязанной краями в бантик над пупком.

Парень глядит ей в глаза. Левый глаз у Сахара зелёный, а правый – голубой. Её прямые чёрные («вороньи») волосы забраны в пучок на затылке. Это ей очень идёт. Сахару вообще всё очень идёт.

Даже такие просьбы:

– Поцелуешь меня в серое? А потом поделишься со мной всем при поцелуе…

Красавчик влюблён. Сахар красива. Больше ничего и не нужно? Девушка сложила губки бантиком, а затем эротично их облизнула.

– В «серое» поцеловать? – нежданный Август крепко обхватил её за талию. – Я так полагаю, что в серое вещество? – Он жарко прижался к брюнетке. – Брось, Красавчик не станет вскрывать тебе череп, чтобы достать до мозга. Если он есть.

– Отстань, гомик несчастный! – Сахар вырвалась и демонстративно удалилась на балкон, в тёплый холод только-только начавшейся осенней ночи.

– Испортил тебе развлечение? – Август: шутливо (и как бы хвалясь).

– Нет, – Красавчик: насмешливо плюс кратко, поднимаясь с кровати. – Как думаешь, она там курит? – он указал на балконную дверь. Август помотал в задумчивости головой. Шипы пирсинга, закреплённые на черепе под прямым углом (и делавшие Августа похожим на Пинхэда), весело затряслись, разнося положительную ауру по комнате.

– Не знаю… Я её с сигаретой во рту не видел, – отозвался парень, прошёл мимо Красавчика к лестнице.

У Августа русые волосы. Он всегда стрижётся коротко, практически под ноль, и «лепит» на голову пластиковые или железные «протезы волос» (напоминающие гвозди, растущие из-под кожи). У него тёмно-зелёные глаза, которые всегда блестят радостью и немного грустью. А ещё у Августа 6 пальцев на левой руке. Патология. Август, кстати, «голубой». Но не то чтобы совсем уж.

«Пойду телек включу. Может, сигнал снова появится. Скоро все соберутся… А Лилианна опять потерялась, что ли?»

Красавчик слышит, как внизу Август зовёт Лилию. Становится тихо. Заработал телевизор, стали слышны какие-то стоны вперемешку с жуткой бранью и криками. Значит, сигнальчик из Пекла сегодня прошёл. Хорошо.

Кстати, Красавчик всегда хотел на кого-нибудь походить. Быть похожим внешне на что-то лучшее…

Парень выходит на балкон. Сахар локтями оперлась на деревянные перила. Повернувшись, смотрит на друга. Красавчик делает страшную рожу, становясь похожим на монстра.

– Напугалась? – он возвращает своему лицу прежний вид, мило улыбается.

– Сочувствием люди делают уродам только хуже… – с грустью в голосе сообщает Сахар. И плюёт на асфальтовую дорожку под балконом. Комок её слюны чуть не попадает в Лжеца. Тот как раз спешил «домой», можно сказать.

– Воздух! – выкрикивает Красавчик, Лжец смеётся.

– Буду в следующий раз подходить с другой стороны.

Он заходит в дом.

– Наконец-то мы одни, – нарочито томно молвит Сахар, обнимает парня, дерзко хватает его за задницу. – Не волнуйся. Я не сделаю тебе больно, – её пальцы настойчиво врезаются в его плоть. – Снимай эту свою куртку. Сейчас она тебе ни к чему.

Сахар приближает свои губы к лицу Красавчика и говорит:

– Я всегда хотела стать самой любимой леди на Западе.

– Этот титул уже принадлежит той единственной. – Мягко произносит парень. – Но ты всё же лучше. Для меня.

– Ну, хоть за это спасибо, «мистер Восток». – она убирает свои руки с его задницы. И полностью выходит из роли. – Талантливо получилось, правда?

Очередная мини-репетиция завершилась. Всё дело в том, что Сахар (при своей роскошной внешности) мечтает стать знаменитой актрисой. Кинозвездой.

Или диктором погоды.

Очень хочет, чтобы все на неё пялились и хотели трахнуть. Мужики бы представляли то, как она им делает минет в машине, в бассейне, перед полыхающим камином, в сотнях других мест. А потом они её имеют.

Сахар называет это славой.

У неё есть все задатки. Только вот она бы хотела задницу чуть побольше.

– Вот в этом я – неотразима, – произносит она с гордостью и спускает свои розовые обтягивающие джинсики до колен. Сахар в стрингах чёрного цвета. Пусть это совсем не контрастирует с её немного смуглой кожей, но смотрится просто великолепно.

Красавчик словно под гипнозом.

Девушка плавно поворачивается к нему спиной. От чёрной линии вдоль её копчика вниз тянется такая же чёрная линия. Она тонкая и почти не заметна промеж упругих ягодиц девушки. Сахар подаётся вперёд и выгибает спину.

– Можешь смотреть на всё, но руками трогать нельзя, – игриво предупреждает она, глядя на Красавчика через плечо. «Фотография» города, чётко видимая с балкона, выполнена словно на киберкартонке. Текстуры плоские и застывшие.

– Как думаешь, за нами наблюдают? – осторожно спрашивает парень. – Возможно, нас сейчас подслушивают.

– Да ладно. Ещё скажи «подчитывают». Впрочем, в каждом доме есть «адские компоненты», – компетентно сообщает Сахар, снова облокачиваясь на перила. – Только не в этом. Здесь мы смотрим на них.

– Знаю. Так и есть… – кивает парень. Девушка, протянув руку, нежно проводит по его щеке кончиками пальцев. Розовые джинсы так и висят на её соблазнительнейших коленках.

– Меня очаровали твои прелестные трусики, – громко говорит Лжец. Он наблюдал за всей этой «эротической» сценой из глубины тёмной комнаты, тихо сидя на кровати.

– Я не могу успокоиться! – почти смеясь, уверяет Лжец девушку. – Я влюбился в тебя всей душой и частично телом! Не дай мне умереть от безутешности… – а дальше он начинает кривляться, изображая безумно влюблённого идиота.

Сахар саркастически скривила губы в подобии милой улыбочки. И надела свои джинсы обратно, застенчиво скрывая чёрные стринги. Она выходит с балкона. Красавчик следует за ней.

На улице осталась лишь одна ночь. Ну ещё луна и ранняя осень. Вот, пожалуй, и всё, что осталось на улице.

Жёлтый дом номер 16, который стоит на окраине города, окружён низенькими деревянными хибарами и бараками. Они все заброшены. Только бездомные и неоновые наркоманы изредка ютятся в них, надеясь на приют и пару крупиц тепла. Но ничего этого нет среди полуразваленных домишек.

То тут, то там пылает жёлто-красной листвой какое-нибудь старое дерево. По разбитым асфальтовым дорогам в этом районе никто не ездит. Да и незачем. Место-то мёртвое (но не совсем). Само собой, оно прославлено парой убедительных историй о привидениях, о дырах в Преисподнюю и о возможной встрече с Дьяволом (не пойми что делающим в этих местах).

Сюда редко кто заглядывает, но Жёлтый дом номер 16 по такой-то улице по-прежнему жив. Он как пенсионер. Лучшие годы позади, но жизнь всё-таки продолжается…

В доме два устойчивых этажа, подвал и чердак. Подведён газ, есть электричество и водопровод… Это дом бабушки Лилии. Её наследство. Она же регулярно высылает внучке приличные суммы, что обеспечивает безбедное существование не только для Лилианны, но и для всех её друзей.

Жёлтый дом номер 16 деревянный и рассохшийся. Краска снаружи заметно пооблетела, словно листва с умирающего дерева, которое всё равно готово встречать новый сезон года. Зато крыша не протекает. И соседей нет.

Пять человек в Жёлтом доме номер 16 по такой-то улице крайне довольны всеми вышеизложенными обстоятельствами.

Они все – ровесники. Конечно.

Они все – разного возраста. Наверняка.

Они все – психи. Возможно…

Им не нужен героин, каннабис, гашиш, кокаин, пейотль, экстази, лсд, фенамин, нембутал, юкодол, метадон, валиум, никотин, опий, алкоголь им не нужен. Им и так вполне хорошо.

– Ладно, достаточно тут торчать. Пошлите-ка вниз, – говорит Сахар, – глянем, что там происходит.

Август сидит на тахте в так называемом холле. Он пялится в телевизор, по которому показывают Ад. Лжец, Сахар и Красавчик спускаются по лестнице.

Дело в том, что эта лестница выполнена с необычным подходом. Почему-то по ней трудно спускаться, но легко подниматься.

– Предлагаю назвать группу «Ступень Свободы». – Осторожно (с сомнением) произносит Лжец. Его спутники отрицательно мотают головами, словно марионетки со сломанными шеями. Лестница слегка скрипит.

Лжец – музыкант по происхождению. Он прилично играет на гитаре даже в не очень-то приличном виде/состоянии. Сочиняет песни, пишет музыку. Его длинные тёмные волосы убраны в хвост, отлично дополняющий общую картину внешности парня. Лжец считает, что у рок-музыканта непременно должны быть длинные волосы. Обычно он носит чёрные сапоги, брюки такого же цвета, белую рубашку (чуть реже – футболку) и лёгкую чёрную куртку.

Лжец всегда придумывает название для своей будущей группы. А ещё у него постоянно мелкие порезы на руках. Он не помнит, откуда они появляются.

– Всё в телевизоре – обман, – негромко утверждает Август, покачивая «шурупами» на голове. – По-настоящему в мире нет Ада. В эфире существуют милые улыбки, добрые слова. Радость на лицах. Всё напоказ, и товар, и польза от него.

Сахар и Красавчик садятся (девушка на парня) в кресло, что мирно стоит у дальней стены. Лжец идёт на кухню. В доме привычно темно.

«Вот ведь парень. Он – как актёр из эпизода. Но всё равно мне определённо нравится. Он:

1. Симпатичный.

2. С чувством юмора.

3. Дружелюбный.

Красивая, я лучше всех. Хочу быть знаменитой, самой заметной… Я суперсекси! О, да! Я самая классная.

4. Симпатичный.

Лилианна его совсем не любит…»

В телевизоре показывали мерзкую драку грешников в каких-то доспехах из осколков костей. Лжец вернулся с чашкой чая, уселся на пластиковый стул, сворованный с веранды летнего кафе.

На экране герои адской сцены кроваво бьют друг друга. Вокруг них – мягкая темнота. Такая же, как здесь.

– «Удар под дых», – произносит Лжец задумчиво. И отпивает из кружки.

– Не-а! Рок-группе нужно несколько другое название, – замечает Август. Левой (шестипалой) рукой он подпёр шипастую голову. На экране искрится всеми любимая реклама.

– Наша жизнь такая же. Мимолётная и, в сущности, однообразная по своей фактуре. Как бесконечный рекламный блок. – Зачем-то замечает Лжец, сонно зевнув. Похоже, что чай его сегодня совсем не бодрит.

– Бог. Вот он точно как реклама. – На втором этаже появилась блондинка (должно быть, спустилась с чердака). – Что мы обычно делаем с рекламой?

Все смотрят на неё.

– Переключаем канал, – произносит она уверенно. – Люди у телевизора терпеть не могут, когда фильмы прерываются из-за рекламы. Правда ведь? Но если им нужно что-нибудь купить…

Блондинка с короткой стрижкой «под мальчика». На её миловидном личике – «творческий грим». Чёрным косметическим карандашом нарисованы линии. Две вниз, будто слезинки, которые пролились ровно посередине, а ещё две отходят под углом из краешков рта.

Эта девушка и есть хозяйка дома. Лилия. Лилианна.

– Удался новый шедевр? – брюнетка Сахар с интересом глядит на холст, что повёрнут «затылком» ко всем, кроме Лилии. Она художница. Весь дом усеян, завален, завешан её картинами.

«Лилия просто озабочена смертью. Я, кажется, люблю её…»

Музыкальный паренёк Лжец не сводит с блондинки взгляда своих синих глаз. Тихий дымок поднимается из чашки с чаем.

– Друзья нужны, чтобы от них отдыхать.

Лилия выговорила эти слова немного устало.

– Наша Пикассо утомилась? – объявил Лжец и допил чай резким залпом.

– Ну давай, показывай. Что там у тебя? – подал голос Красавчик. Парень хотел видеть новое творение подруги-художницы.

– Мы требуем, чтобы искусство принадлежало народу. – Август наконец отвернулся от мерцающего экрана. У Лилии все руки были испачканы масляной краской. Она повернула холст лицевой стороной к зрителям. Те оценили эту работу крайне высоко. К примеру, Лжец сказал:

– Прекрасно… Действительно прекрасная картина. Как вон там сочетаются краски! А вот здесь глубина цвета гипнотически затягивает в себя! Гамма, палитра… Идеально! Это шедевр. Ше-де-вр.

Лилия держала в руках чистый холст. Картина была по-настоящему великолепна. Её не было вообще.

Август даже (картинно) зааплодировал. К нему присоединились остальные.

– Всё! Хватит! Аплодисменты – стадный рефлекс, – хозяйка дома начала спускаться по «неправильным» ступеням. Она прислонила свой так называемый «шедевр» к тёмно-жёлтой стене. Краска давно высохла и частично облетела не только снаружи дома, но и внутри. Впрочем, кое-где имелись старинные обои (тоже желтоватого цвета). Они ещё не совсем отвалились.

Лжец вполне обоснованно предложил слово «Пустота» в качестве имени для группы. Опять что-то не очень удачно.

Кино из Преисподней продолжалось. Лилианна сходила на кухню и смыла там свой (Лик Смерти) «образ художницы». Её картины валялись под столом, помещались за холодильником. Одна даже была прибита к потолку. На этом полотне виднелись две рыбы в форме инь-янь.

Лилия в шутку называет свои произведения «красочные проказы». Её причёска напоминает птичье гнездо. Главное, что ей это очень идёт. Лилия почти всегда одета в джинсовый костюм чёрного цвета. Всегда, когда пишет картины. Сейчас на ней ещё и голубая (под цвет глаз) футболка. Рукава джинсовой куртки закатаны как попало.

Хозяйка Жёлтого дома номер 16 присоединилась к просмотру адской телетрансляции. Перед этим она выключила свет в холле, стало совсем темно. Голубоватый экран, мягко мерцая, освещал лицо Лилианны так, что был виден шрам, тоненькой бледной линией лежавший у неё на щеке. Она называла его «подарком из детства». Шрам совсем не портил эту девушку. Пусть она была немного худой (и уступала Сахару в объёмах форм), но красота её являлась какой-то ангельской, чудесной, сияющей, неповторимой навскидку…

– Август, смотри! – Сахар не отрывала своего «разноглазого» взгляда от экрана. – Вон на том мертвеце терновый венец из гвоздей.

– Ну да, – с сомнением вымолвил парень.

– Она о том, что у тебя примерно такая же внешность, – сообщила Лилия. – Но ты живой, конечно.

– Ну да, – вторил сам себе Август, стал снимать свои пирсинг-шипы с головы (ведь спать-то с ними не будешь).

Лжец уже задремал. Глубокая ночь сладко убаюкивала. Занавески на окнах мерно дышали свежим осенним воздухом.

– Эфир всегда такой слащавый, – Сахар (способная завести любого мужика) завела разговор.

– Ага… – кивнула Лилианна. – Я, кстати, пока на чердаке с картиной время проводила, о самоубийстве думала. Но не о своём, не пугайтесь… Размышляла о суициде в общем и целом. Когда кто-нибудь, кто угодно, себя убивает в мирное время, тогда про него, про неё ли, говорят, дескать, слабость проявил и всё в этом духе… Короче, сразу же кричат о важности утраченной жизни. Такой расход человеческих ресурсов просто невыгоден. Зато миллионы попадают в эфир и становятся участниками трансляции, если уходят из жизни так, как нужно. Но какие же они все при этом уродливые. А вот ты – красавчик, Красавчик.

Лилия почти восхищённо смотрела на парня, «оккупированного» брюнеткой Сахар. Август тоже нежно глядел на друга. Тот улыбнулся всем в знак признательности.

«Но ведь Красавчик и вправду самый-самый…»

На экране же в это время проходили «тщательные выяснения». Ватага грешных душ, претендующих на лучшее место в эфире, расправлялась с горсткой каких-то страдальцев, которые вполне сносно справлялись с болью.

Как Лилия переключила на другой канал.

С экрана глядел человек. Внизу висела полоска с его именем и фамилией. Он что-то говорил о дезорганизации существующей власти, политически верных пропорциях и, вроде бы, о выборах предметов…

Лилия вообще выключила телек. Из глубины кромешной тьмы она тихо сказала:

– Бог – это цензор. Он решает, что можно, а что – нет…

По комнате неспешно шёл призрак, приветливо лоснясь голубоватым светом. Он медленно проплыл мимо тахты и остановился у окна в лёгкой задумчивости. После – привидение исчезло.

– Какой-то новый, – подметила Лилия. – Я его раньше не видела.

– Да…

Красавчик хорошо помнил всех привидений, которых ему посчастливилось встречать в этом ненормальном доме. Сахар обвила руками его шею. Нежно чмокнула в щёку и предложила:

– Займёмся чем-нибудь?