Читать книгу 150 дней в Петербурге - Илья Стогов - Страница 3

Первые соседи стали просыпаться в полшестого утра. Ехать им предстояло куда-то за город, поэтому выезжать нужно было совсем затемно. Мужчины заскрипели койками, загрохотали тяжелой обувью, кто-то попробовал заварить чайку на дорожку, но русский водитель торопил: «Какой чай? Поехали, поехали уже!».

После того, как за ними закрылась дверь, я все-таки успел еще немного подремать, но в семь собираться стала вторая команда. Эти шумели уже так, что проснуться пришлось окончательно. Я взял зубную щетку и побрел в общую ванную умываться. Очередь в ванной была небольшая, всего человек десять. Начинался день, который мне предстояло провести совсем не так, как предыдущие.

…

Я родился в доме, стоящем на набережной Невы, ходил в школу, выстроенную на месте, где когда-то стоял дворец царевича Алексея, и дальше большая часть моей биографии прошла в тесном петербургском центре. Пару раз я пробовал жить в Москве и один раз – в Таиланде. Но по большому счету нигде и никогда я не чувствовал себя приезжим. Даже и представить не мог, что на самом деле значит, быть нежеланным чужаком. А вот на прошлой неделе решил попробовать.

Официальной статистики насчет того, сколько именно трудовых мигрантов живет в моем городе, не существует. Цифры различаются на несколько порядков, но любой понимает, что таких людей очень много. При этом, вряд ли кто-то из петербуржцев действительно представляет условия, в которых они живут. Где спят? Чем питаются? И питаются ли вообще? Собрав рюкзак и поцеловав на прощание жену, один день своей жизни я решил провести, как всамделишный мигрант.

Начать я решил с места для ночлега. Краткий мониторинг позволил выяснить, что цены на койку колеблются в диапазоне 130–250 рублей за ночь. Интереса ради я заглянул в пару таких общежитий: неподалеку от улицы Марата и на Васильевском. Двухъярусные деревянные кровати, общая кухня с несколькими плитами, окна плотно занавешены, в целом довольно чисто. Первое, о чем предупреждают охранники: у них тут строжайший сухой закон. За попытку проноса алкоголя внутрь – пендаль и безоговорочное изгнание.

Остановиться я решил в третьем из осмотренных общежитий: громадной расселенной коммуналке рядом с Литейным. В помещении было минимум семь огромных комнат, два туалета и общая ванная. Равнодушный охранник позвонил кому-то по телефону, сказал, что администратор подъедет позже, а пока я могу занимать любую свободную постель.

Документов у меня никто так и не спросил. Инструктаж был зачитан заученной скороговоркой. Если я заплачу за месяц вперед, то смогу получить небольшую скидку. Постельное белье меняется раз в две недели. На кухне не свинячить, за собой убирать, а не то заставят мыть пол во всей парадной. Громко слушать музыку на телефоне после десяти запрещено. Все ясно?

Я кивнул. Сутки мигрантской жизни начались.

…

Последняя группа рабочих уехала поздно, уже около десяти. После этого во всем общежитии осталось лишь двое неразговорчивых среднеазиатских мужчин, да молодой белорус, который накануне повредил на стройке колено и сегодня решил взять выходной. Несколько раз подряд стрельнув у меня сигарету, под конец парень просто сел ко мне на кровать и долго рассказывал, что в Петербурге работать плохо. А хорошо работать было в прошлом году в Польше. Потому что хозяин там сразу оставил им на бригаду полсвиньи и напитки, а сам уехал, так что уже часов с двух можно было пойти на рыбалку, а рыбалка в Польше просто отличная.

Утро я решил посвятить поиску работы. По легенде я готов был работать кем угодно, и за самые маленькие деньги. Мне казалось, что на таких условиях вопрос трудоустройства должен решиться быстро. Однако, выяснилось, что и водителей маршруток в транспортные компании, и рабочих на петербургские стройки набирают по большей части централизованно. Работодатель связывается с рекрутером, который сразу привозит откуда-нибудь из Ташкента или Душанбе полностью укомплектованную бригаду и сам же ведет с ними все денежные расчеты. С улицы попасть в этот бизнес почти нереально.

Тогда я попробовал устроиться продавцом в магазин. Но и здесь не преуспел. С подозрением глядя на мое чересчур петербургское лицо, смуглые владельцы торгующих алкоголем полуподвальных лавочек мотали головами: не требуется. В пятом по счету магазинчике продавец родом из-под Самарканда сжалился и объяснил: чтобы открыть торговую точку, жители его родного села скинулись деньгами все вместе. И прибыль делят теперь тоже на всех. Работать сюда они по очереди отправляют кого-то из односельчан (смена – полгода или девять месяцев), а чтобы те не особенно жульничали, семьи уехавших остаются дома. Так что лишние звенья в этой коммерческой цепочке им ни к чему.

…

Домой (в общежитие), я вернулся затемно. На кухне мужчины активно резали овощи. На составленных вместе столах были горкой навалены лаваши. На плите что-то побулькивало. Поев, постояльцы мыли за собой посуду и освобождали место следующей партии. Уходя, некоторые трижды целовали знакомых в небритые щеки.

Я тоже сел за стол. Попробовал поболтать с соседями, но было видно, что после целого дня работы все здорово устали. Только один из них, смешно коверкая русские окончания, пожаловался, что работы для таких, как он, последнее время почти совсем нет. А лет семь назад в Петербург завозили бригады даже из Китая. С одной такой он даже жил некоторое время в этой самой общаге. «Вах! Дикие люди, эти китайцы, клянусь, – задирал он кустистые брови. – Совсем, клянусь, русский язык не понимают!».

В самой большой комнате стоял маленький телевизор, но смотреть его я не пошел. Сосед сверху постирал что-то из нижнего белья, повесил сушиться на батарею, и стал разговаривать по телефону. Почти сразу из коридора пришел охранник, который прикрикнул на соседа, и тот стал разговаривать тише.

Валяться на деревянных нарах было жестко, а главное скучно. Wi-fi в общежитии был бесплатный, но копаться в телефоне совсем и не хотелось. Хотелось домой. В скучную петербургскую жизнь, которая отсюда, с койки в общежитии для мигрантов, больше не казалась такой уж скучной. Единственное, о чем я думал, засыпая, это, как завтра с самого утра сдам, наконец, охраннику белье, и вернусь ко всему тому, что прежде совсем не ценил.

В голове стучала строчка выученного когда-то в детстве стихотворения: «Родиться там, где над Невой кричат птицы, – лучшее, что может с тобою случиться».