Читать книгу Народная тайна русской революции. Советы. 1905–1917 гг. - Илья Стрекалов - Страница 6

Осенью 1905 г. рабочее движение в столице страны, которое активным образом отстаивало свои требования уже с начала года (с «Кровавого воскресенья»), стало достигать своего апогея. К этому моменту петербургские рабочие уже имели организационный опыт объединения на основе одних требований и интересов: в январе-феврале, после выставленных в «Кровавое воскресенье» рабочими требованиях в петиции, проходила кампания по выборам представителей рабочего класса в комиссию сенатора Н.В. Шидловского для разрешения проблем рабочих во взаимодействии с представителями власти, однако она так ничем и не закончилась; в течение года в городе проходили многочисленные массовки.

13 октября 1905 г. в Петербурге во время всеобщей стачки рабочих в Технологическом институте состоялся массовый митинг рабочих, на котором произошло создание Совета. Стали проводиться выборы депутатов по фабрикам и заводам. 13 октября «Совет депутатов петербургских фабрик и заводов» выпустил листовку с призывом к рабочим заводов и фабрик выбирать депутатов с тем, чтобы составить «Рабочий Комитет»: «Организуйтесь, товарищи! Спешите выбрать депутатов. В ближайшие дни в России совершатся решительные события. Они определят на долгие годы судьбу рабочего класса…»[107] Позднее, через несколько дней, «Рабочий Комитет» окончательно стал называться «Советом рабочих депутатов». Именно этот Совет стал одним из флагманов рабочего движения в революционных событиях 1905 г.

Петербургский совет рабочих депутатов, существовавший с 13 октября по 3 декабря 1905 г. (вплоть до ареста исполнительного комитета Совета), поддержал всероссийскую октябрьскую стачку фабрик и заводов, почт и телеграфов, железных дорог, организовал борьбу рабочих за 8-часовой рабочий день и поднял ноябрьскую забастовку, пользовался доверием населения, которое в соответствии с изданным им «Финансовым манифестом» даже активно изымало вклады из сберегательных касс для подрыва финансового благосостояния правительства, готовился к вооружённому восстанию. Общественный резонанс, вызванный действиями Совета, роль, которую он сыграл в революционных событиях России 1905 г., являются весомым основанием для детального анализа идеи, образа этого Совета в восприятии участников и современников событий в данном исследовании.

Как смотрели на происходящее правящие круги? Правительственная власть достаточно понятным образом относилась к Петербургскому совету. Дворцовый комендант Д.Ф. Трепов докладывал императору Николаю II о революционных событиях в стране 17 ноября 1905 г. Он обратил внимание на созданный в Петербурге Совет рабочих депутатов, руководящий забастовкой, который, по его мнению, был создан Союзом союзов как организацией либеральной интеллигенции и профессиональных союзов «для большего влияния на рабочую среду». Он подчёркивал, что Совет управлялся его исполнительным комитетом, состоявшим из представителей интеллигенции, что он «комплектовался» выборными рабочими, что служило «одним из главных оснований его авторитета»[108]. Трепов отмечал, что далеко не все фабрики и заводы Петербурга поддержали забастовку, объявленную Советом. Таким образом, дворцовый комендант стремился преуменьшить характер и масштаб деятельности Петербургского совета рабочих депутатов в глазах самодержавной власти. Жандармский офицер П.П. Заварзин вспоминал, что правительство в 1905 г. допустило создание Совета рабочих депутатов в столице, однако «вскоре оправилось и, проявляя планомерную полноту власти, восстановило свой престиж»[109].

Но так ли на самом деле думали представители высшей власти осенью 1905 года? Представляется, что нет. Такое упрощённое представление о силе правительства, которое должно и способно было ликвидировать Совет рабочих депутатов, имело чётко выраженное намерение осуществить такие замыслы и было уверено в их успехе, опровергается как продолжительностью существования и активностью деятельности Совета (в течение 50 дней – с 13 октября по 3 декабря), так и воспоминаниями других высокопоставленных лиц. Работавший в Министерстве внутренних дел В.И. Гурко писал, что премьер-министр С.Ю. Витте в осенние дни 1905 г. «обнаруживал не только отсутствие вперёд продуманной и твёрдо принятой линии действия, но и полную растерянность»[110]. Начальник Петербургского охранного отделения А.В. Герасимов отмечал, что почти каждый день участвовал в совещаниях у министра внутренних дел П.Н. Дурново, где обсуждалось состояние революционной ситуации, вырабатывались меры к её ослаблению и прекращению. Герасимов утверждал, что настаивал на необходимости ареста Совета рабочих депутатов, однако вопрос этот откладывался: «Дурново ездил к Витте и возвращался с ответом, что предлагаемые мною меры совершенно немыслимы. Единственное, на что они давали согласие, – это на конфискации отдельных, наиболее возмутительных изданий или на арест отдельных лиц»[111]. Автор отметил, что решение об аресте председателя Совета Г.С. Хрусталёва-Носаря в конце ноября далось совещанию не без колебаний; П.Н. Дурново, согласно Герасимову, боялся революционного взрыва, который мог последовать за арестом Совета.

Эти наблюдения начальника Петербургского охранного отделения показывают, что представители публичной власти чётко не знали, как им поступить в отношении Совета рабочих депутатов: возможно, желая ареста Совета, они просто не могли какое-то время его допустить, поскольку вся организация долгое время открыто не действовала против власти, будучи в то же время всецело поддерживаемой народными массами, прежде всего населением столицы; только открытый призыв к вооружённому восстанию стал основанием для более решительных действий полиции. Но следует подчеркнуть очевидный факт: долгое время, в течение более чем месяца, публичная власть точно не знала, как ей поступить в отношении Совета. Это заслуживает особого внимания с точки зрения рассмотрения Совета как учреждения, пользовавшегося властным авторитетом среди населения в пику официальным государственным учреждениям.

Как воспринимали Совет рабочих депутатов представители революционного движения? Вероятно, одним из первых современников и участников событий, связанных с Петербургским советом рабочих депутатов, кто писал о Советах как органах народной власти, был В.И. Ленин. По пути следования из Стокгольма в Россию 2–4 ноября 1905 г. он написал статью «Наши задачи и Совет рабочих депутатов», которую планировалось опубликовать в газете «Новая жизнь» (но этого не случилось). Однако спустя многие годы статья будет найдена. В ней Ленин отмечал, что Совет возник из стачки и «ради целей» стачки – под последними он понимал как экономические (требования пролетариата), так и политические, а именно: «освобождение всех народов России от ига самодержавия, крепостничества, бесправия, полицейского произвола»[112]. Споря с петербургскими товарищами по партии, Ленин считал, что Советы должны представлять не только интересы социал-демократии, а «всех, кто только хочет и может бороться сообща за улучшение жизни всего трудящегося народа, всех, кто обладает только элементарной политической честностью»[113]. Автору представлялось по тем сведениям, что он имел о Петербургском совете, что Совет – это «зародыш временного революционного правительства», поэтому в последующем он должен или провозгласить себя таковым, или создать такое «правительство»[114]. По мнению известного большевика, политическая ситуация в стране оказалась такой, что происходит «разложение» правительства и необходимо срочно организовывать революционные силы, и Совет рабочих депутатов, вероятно, должен сыграть роль такого общероссийского центра революции. Для «боевых целей» социал-демократы не должны порывать связей с эсерами, им надо идти вместе, в том числе и в составе Совета, чтобы успех революции был полным, а политические свободы, провозглашённые в Манифесте 17 октября 1905 г., стали реальностью, а не просто обещанием власти. Ленин надеялся, что, если организация революционных сил пойдёт успешно, то случится народное восстание. Автор статьи призывал соратников по партии не опасаться беспартийности Совета, считая подобные организации неизбежными в ходе революции.

Приехав в Петербург, В.И. Ленин участвовал в заседаниях Совета. В частности, 13 ноября 1905 г. обсуждался вопрос о мерах борьбы с локаутом, который фабриканты объявили рабочим в связи с тем, что они при поддержке Совета стали на практике проводить его решение о 8-часовом рабочем дне. При содействии Ленина, выступившего на заседании Совета, 14 ноября было принято постановление Совета о борьбе с локаутом фабрикантов, в котором требовалось немедленно открыть заводы и фабрики, а в случае неисполнения требования рабочие начали бы политическую забастовку. В статье «Неудавшаяся провокация» Ленин подчёркивал, что социал-демократы хотят прийти на помощь Совету: «Мы боремся за социализм, т. е. за полное освобождение трудящихся от всякого, не только политического, но и экономического угнетения»[115]. Он вынашивал идею «армии революции», необходимости объединения всех революционных сил России, видя в Петербургском совете возможный общероссийский центр для этого: необходимо привлечь на свою сторону солдат, а также вооружать рабочих. Таким образом, Ленин стремился к тому, чтобы Совет имел «реальную боевую опору»[116].

В статье «Умирающее самодержавие и новые органы народной власти» (ноябрь 1905 г.) Ленин прямо отмечал появление наряду с ослабевшим царским режимом органов, представляющих власть народа (рабочих, крестьян, других «народных элементов»). Социал-демократы, по его замечанию, входят в Советы рабочих депутатов и иные организации, будучи во «временном союзе» со всеми революционными демократами (и сохраняя партийную обособленность). Ленин восклицал в статье: «Да здравствуют новые органы власти народа!»[117]

В январе 1906 г., когда уже были арестованы члены и Петербургского, и Московского советов рабочих депутатов, а властью был принят избирательный закон о выборах в I Государственную Думу, Ленин написал статью «Государственная Дума и социал-демократическая тактика». Он скептически относился к позиции рабочих, которая заключалась в выборах уполномоченных без дальнейшего хода в избирательной кампании в Думу. Позиция лидера большевиков заключалась в необходимости полного бойкота Думы, которая являлась, по его словам, «карикатурой» на народное представительство. Потерпевшие к тому времени поражение Петербургский и Московский советы рабочих депутатов, по мысли автора, «были избраны самими рабочими не по полицейским “законным формам”»[118], но им не хватило «прочной опоры» в боевой организации пролетариата.

Народный характер Советов был подчёркнут В.И. Лениным и в брошюре «Победа кадетов и задачи рабочей партии», вышедшей в апреле 1906 г. Полемизируя с кадетами в ходе предвыборной кампании во II Государственную Думу, Ленин подчеркнул мысль о том, что Дума не является на самом деле парламентом, а конституционалисты-демократы не выражают требований народных масс. В своём рассуждении он обратил внимание на революционные организации 1905 г., которые, по его мнению, и выражали потребности народа. Речь шла о Советах рабочих, крестьянских, железнодорожных, солдатских депутатов. Советы, писал Ленин, представляли собой «продукт самобытного народного творчества, как проявление самодеятельности народа, избавившегося или избавляющегося от старых полицейских пут. Это были, наконец, именно органы власти, несмотря на всю их зачаточность, стихийность, неоформленность, расплывчатость в составе и в функционировании»[119]. В качестве примера он приводит захват типографии Петербургским советом для печатания собственных «Известий», конфискацию правительственных денег железнодорожными стачечными комитетами на юге страны.

Основное отличие этой власти, подчеркнул Ленин, было в том, что она опиралась не на силу оружия, а на народные массы, в чём он видел бесспорную новизну этих органов власти в истории нашей страны. О Советах Ленин писал: «Это – власть, открытая для всех, делающая всё на виду у массы, доступная массе, исходящая непосредственно от массы, прямой и непосредственный орган народной массы и её воли»[120]. Наряду с диктатурой царской власти «вырастает» диктатура новой, народной власти, которая вступает в борьбу со старым режимом, неизбежно применяет насилие по отношению к нему, создавая новое, революционное право, как бы новый строй. Эпоха революционного «вихря», по выражению Ленина, стала временем, когда народные массы сами творили историю.

В.И. Ленин рассматривал Советы как органы народной и революционной власти, как представительство масс, которое, будучи не удовлетворённым политикой царского правительства, способно на вооружённое восстание, чему и должны содействовать большевики. Советы должны возникать, функционировать именно как боевые органы восстания и только в связи с революционной ситуацией.

Меньшевики иначе смотрели на сущность Совета. Ю.О. Мартов писал П.Б. Аксельроду в конце октября 1905 г., что «Совет делегатов рабочих» стал воплощением идеи «революционного самоуправления»[121]. Он также обратил внимание на то, что Совет может способствовать реализации проекта всероссийского рабочего съезда. О том, с какой целью такой съезд мог быть создан, свидетельствует, например, резолюция 4-го Объединительного съезда закавказских социал-демократических рабочих организаций (сентябрь 1906 г.): объединение рабочих всей страны в такую организацию может способствовать осознанию российского пролетариата как единого класса; кроме того, съезд будет способствовать сближению и слиянию рабочего движения с социал-демократией, а в конечном итоге – к «расширению и углублению революции»[122]. Советы рассматривались меньшевиками как органы объединения рабочих масс, как организационное средство отстаивания своих экономических и иных интересов, хотя и не насильственным путём, как о том говорили большевики. Именно поэтому меньшевики, как и большевики, также проявляли определённый интерес к деятельности Петербургского совета, старались быть максимально вовлечёнными в его мероприятия.

Каким образом оценивали опыт Петербургского совета современники и непосредственные участники событий, связанных с ним? Влияние Петербургского совета рабочих депутатов было настолько очевидно, что его признавали даже представители либерально-буржуазной прессы. Издатель газеты «Новое время» А.С. Суворин публиковал в ней «Маленькие письма», посвящённые его оценке настоящего политического момента, в ноябре 1905 г. В его рассуждениях содержится ставший впоследствии знаменитым и растиражированным пассаж: «Где правительство? Их два: одно правительство гр. Витте, другое – Совета рабочих депутатов»[123]. При этом, замечал Суворин, большей властью располагал именно Совет, поскольку он «диктаторствует с замечательной энергией вот уже больше месяца»[124]. Совет проводил стачки, пугая колоссальностью своих действий и правительство Витте, и столичных городских жителей. Забастовка – это, по словам Суворина, «жестокий кнут», которым пользуется Совет рабочих депутатов. Известный издатель замечал, что «против этой силы и власти надо иметь равносильный авторитет, авторитет народного собрания или гения, великана, а у нас этого и в помине нет»[125]. Оценка настоящего момента, понимание реальной власти Совета рабочих депутатов привели Суворина к неуверенности в том, что граф Витте сможет «спасти» Россию от той «беды», в которой она оказалась. Позднее, в одном из продолжений «Маленьких писем», Суворин задал риторический вопрос: «Ах да, кому нужна правда и где она, у кого? У графа Витте, у Петрункевича, у Хрусталёва-Носаря, у Орехова, у социал-демократов, у социал-революционеров, у крестьян, которые грабят и жгут, у крестьян, которые работают и ужасаются? У кого?»[126] Когда 27 ноября 1905 г. был арестован председатель Совета Г.С. Хрусталёв-Носарь, Суворин на следующий день опубликовал свой материал в газете, с сожалением оценивая этот арест: «Когда мне сказали об этом вчера вечером, я не верил. Я всё ждал, что г. Хрусталёв арестует гр. Витте, его министров, градоначальника и т. д.»[127]. Конечно, он как журналист мог приукрасить те или иные стороны реальных событий и действий сторон ради привлечения внимания к своей газете и увеличения продажи тиража, тем более что событий и поводов для этого в тот момент было немало. Тем не менее «Письма» Суворина представляют большой интерес. Они являются свидетельством и примером того, как оценивалось в прессе положение Совета рабочих депутатов в Петербурге.

Что касается упомянутого Сувориным Хрусталёва-Носаря – присяжного поверенного Георгия Степановича Носаря (1878–1919 гг.), то в исследовательской литературе долгое время утверждалось, что, принявший фамилию рабочего П.А. Хрусталёва для получения мандата на избрание в комиссию сенатора Шидловского в январе 1905 г., Хрусталёв-Носарь оказался случайной фигурой в событиях Первой русской революции. Это было связано с политико-идеологическими причинами: Носарь, будучи председателем Петербургского совета рабочих депутатов, изначально – беспартийным присяжным поверенным, принял в Совете сторону меньшевиков и не призывал во время своего нахождения на посту всю организацию к вооружённому восстанию, что, с точки зрения большевиков, сыграло крайне негативную роль в поражении Петербургского совета 1905 г. Именно поэтому многие авторы, начиная с современников событий и заканчивая авторитетными советскими историками (и, по инерции, современными публицистами), склонны преуменьшать роль Хрусталёва-Носаря в событиях, связанных с «советским» движением 1905–1917 гг. Однако анализ архивных документов в совокупности с различными источниками показывает, что будущий председатель Петербургского совета 1905 г. ещё в самом начале революционного года активно проявил себя в рабочем движении столицы: собирал деньги в помощь семьям пострадавших в «Кровавое воскресенье» рабочих, стремился отстаивать интересы рабочих в комиссии Шидловского, весной-летом устраивал массовки с рабочими, где обсуждал возможность представления власти проекта созыва рабочего съезда, осенью активно взаимодействовал с рабочими текстильного и полиграфического производства как Петербурга, так и Москвы; всё это в совокупности и привело его на пост председателя Петербургского совета рабочих депутатов осенью 1905 г.[128]

Г.С. Хрусталёв-Носарь выразил свой взгляд на Петербургский совет в большом очерке, вошедшем в написанную подсудимыми по делу Совета «Историю…», опубликованную в 1906 г. 9 января 1905 г., вошедшее в историю как «Кровавое воскресенье», по его мнению, было началом «движения всей рабочей среды»[129]. Кампания выборов представителей от рабочих в комиссию сенатора Шидловского, проходившая в январе-феврале 1905 г., также имела, по мнению автора очерка, значение: стало понятным «громадное влияние выборного рабочего представительства и подчинение ему всей рабочей массы»[130]. Последующие события, согласно бывшему председателю Петербургского совета, тоже были весьма важны: «Массовки в Поповке, Удельной, Сосновке, заводские листки, партийная литература и кружки внедряли в сознание рабочих новые идеи»[131]. Переходя к истории создания Петербургского совета рабочих депутатов, автор кратко обозначил истоки формирования Совета: «Стачечная революция родила Совет»[132]. Он отметил, что призыв выбирать в «рабочий совет» был им брошен в массы 12 октября, на митинге в Технологическом институте, после того как он рассказал историю образовавшегося в сентябре московского Совета депутатов лито-типографских рабочих, а затем, 13 октября, рабочие проводили выборы в намечавшийся Совет на заводах и фабриках Петербурга, а также петербургские социал-демократы бросили призыв к выборам в Совет. Носарь видел в последнем общественную организацию, вполне законно существовавшую в рамках права на объединение как одной из политических свобод, дарованных императорским Манифестом 17 октября 1905 г. Присяжный поверенный считал, что Россия после Манифеста может быть преобразована мирным, революционным (но не с точки зрения насилия) путём и обрести общественно-политические институты, характерные для европейских стран.

Однако А.С. Суворину с его «правительством Носаря» возражали представители либеральной интеллигенции. В частности, П.Б. Струве в «Полярной звезде» писал, что Совет рабочих депутатов принимал резолюции исходя не из понимания ситуации, а следуя настроениям масс, а потому «совет рабочих депутатов не был властью; он только ею казался»[133]. Струве наблюдал за речами ораторов и прениями на заседаниях Совета рабочих депутатов, и тогда ему открылось «ужасное безвластие русской революции». С такой негативной оценкой Совета был согласен С.Л. Франк, который в письме Н.А. Струве 8 ноября 1905 г. сообщал о проведённой при поддержке Совета рабочих депутатов всеобщей забастовке, заявляя, что она была «полной нелепостью – это понимали все – и всё-таки все подчинились тем двум-трём безумцам из совета рабочих депутатов»[134].

С П.Б. Струве не был согласен член исполнительного комитета Петербургского совета Л.Д. Троцкий, написавший очерк «Господин Пётр Струве в политике». Струве, всячески умалявшему роль и значение Совета в событиях 1905 г. и даже называвшему Совет «зрелищем унизительным», Троцкий возражал, говоря о Совете: «У него искали защиты все угнетённые и обиженные….Здесь, именно здесь концентрировались внимание и сочувствие нации, подлинной, не фальсифицированной, демократической нации»[135]. Утверждения о безвластии Совета казались Троцкому несправедливыми, мнение Струве – предвзятым и субъективным.

Впоследствии, в книге «История Санкт-Петербургского совета рабочих депутатов», написанной им и другими руководителями Совета во время следствия по их делу и вышедшей в 1906 г., Троцкий прямо заявил: «Сущность Совета состояла в том, что он был или стремился стать органом власти»[136]. Действительно, слова Троцкого подтверждаются самой деятельностью Совета: руководством стачечным и забастовочным движением, регулированием деятельности различных учреждений и лавок, тем, что в Совет ходили просители по различным вопросам. В этом смысле справедливо утверждение автора, согласно которому организацией Советов «революция показала, что умеет создать власть»[137]. Совет отличается своей близостью к народным массам, заменяя тем самым бюрократию, и от парламента, поскольку в нём быстро можно отозвать депутата и заменить его другим по инициативе рабочих, что не требует каких-то особых процедур. Совет, по мнению автора, именно руководил, в то время как монархия (абсолютизм) господствовала над населением, в случае с армией – командовала, но никогда не руководила. В этом Троцкий видел историческую новизну Совета. Он считал, что, несмотря на поражение Совета в декабре 1905 г., «новый ближайший подъём революции приведёт к повсеместному образованию рабочих Советов»[138]. Автор даже наметил план будущей революции: свержение самодержавия, вооружение пролетариата и создание им (как и крестьянами) Советов, проведение в жизнь 8-часового рабочего дня, организация выборов в Учредительное собрание.

Своё понимание Советов как выразителей интересов пролетарских масс Троцкий проводил и в более поздние годы, о чём, например, свидетельствует его речь на 2-м Всесоюзном съезде Общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев, проходившем в декабре 1925 г. Троцкий подчеркнул, что «лозунг власти Советов, провозглашённый в 1905 году, не только стал ныне могущественнейшим фактом в России, но и открыл новую эпоху в истории всего человечества»[139]. Опубликованная в собрании сочинений Троцкого речь «Итоги 1905 г.», произнесённая им на фабрике им. Свердлова в Москве в 1926 г., также демонстрирует понимание оратором роли Петербургского совета как властного органа, выражающего интересы масс. Он говорил: «Создалось такое положение, что при старом правительстве, которое ещё существовало и у которого ещё были гвардейские полки, армия, образовалось правительство рабочих»[140]. В «Истории русской революции» Л.Д. Троцкий, оказавшийся, как известно, к моменту написания этой работы за пределами СССР, отмечал, что уже в 1905 г. монархии был нанесён большой удар со стороны революции, писал, что Петербургский совет 1905 г. «стоял открыто на почве республики»[141]. Вышеприведённые цитаты говорят о том, что и спустя многие годы Троцкий никогда не отрицал роли Петербургского совета рабочих депутатов 1905 г. как органа народной власти, выразителя интересов населения.

Примечательны наблюдения и других членов Совета, ставших соавторами «Истории…» 1906 г. В. Звездин, посвятивший свой очерк последним дням существования Совета, шёл в русле Троцким, говоря о вооружённом восстании как единственном пути к «полному народовластию». Совет он определял как «орган, отражающий волю и нужды рабочих, как выборное учреждение, предназначенное для ведения многосторонней классовой борьбы пролетариата»[142]. Особо Звездин апеллирует к резолюции Совета, согласно которой после ареста председателя Г.С. Хрусталёва-Носаря был брошен правительству как бы в ответ призыв к вооружённому восстанию, – он отмечает, что его, в частности, поддержали железнодорожные работники, Московский и Самарский советы рабочих депутатов. То, что Совет имел реальный авторитет у населения, что о нём знали в разных уголках страны, свидетельствует, по мнению Звездина, ряд любопытных случаев. Так, в Совет при поддержке родственников прибыл некий отставной пожилой солдат, который ослеп, а, будучи участником русско-турецкой войны 1877–1878 гг., оказался каким-то образом лишённым пенсии, и теперь он верил не начальству, которое не хотело ему платить её, а Совету, поскольку «что Совет захочет, то и будет»[143]. Этим, по мысли Звездина, определялось всемогущество Петербургского совета, его поддержка народными массами, известность по всей стране. Интересно, что сам Совет стремился даже к международным связям: пушечника Буянова он хотел направить в Германию как делегата Совета для установления связей с социалистическими партиями и проведения митингов в память о «Кровавом воскресенье»[144]. Примечательно, что собрания Совета в здании Вольного экономического общества проходили открыто, а полиция по билетам пускала людей в здание, хотя многие другие собрания в то время просто разгонялись. Когда градоначальника В.А. Дедюлина спросили, почему так, он ответил: «Совет рабочих депутатов – другое дело»[145].

Интересно, что свидетельство члена Совета Звездина, говорящее о понимании Совета как властного органа, подтверждается мнениями очевидцев событий. Например, посещавший заседания Совета потомственный дворянин Иван Бибиков на допросе в полиции в декабре 1905 г. заявил: «Посещал заседания Совета, считая его учреждением легальным, так как о нём все знали и он публиковал в газетах о своих заседаниях»[146]. Открытый для посещения Совет привлекал обывателей и своей энергичной деятельностью заставлял их поверить в то, что являлся новым активным участником общественно-политической жизни столицы. Есть и иные свидетельства авторитета Совета. Депутат Совета от табачной фабрики «Оттоман» Георгий Кондратьев вспоминал, что, когда управляющий велел сторожу фабрики не пускать его в помещение, разрешить проблему помог Совет: «…достаточно было написать записку на клочке бумаги Хрусталёву [Г.С. Хрусталёву-Носарю] с предупреждением ответственности перед Советом, после чего управляющий пригласил меня в контору, извинился…»[147] Теперь Кондратьев мог приходить на фабрику и уходить из неё в любое время.

Совет рабочих депутатов организовывал борьбу за проведение в жизнь свободы печати. К нему, а не к цензурным органам обращались, например, рабочие, желающие опубликовать свои воззвания и, учитывая провокации со стороны правительства в свой адрес, Совет обычно постановлял резолюции, смысл которых был в том, что, «если нет прямого призыва к погромам – печатать»[148]. Другими словами, если в текстах не содержалось каких-то экстремистских угроз в адрес определённых категорий людей, публикация всегда была возможна. Это было последовательной реализацией свободы печати со стороны Совета рабочих депутатов. «Реакционная пресса», как выразился автор очерка о свободе печати А. Симановский, совершенно спокойно имела право печататься. По выражению автора, возникшая благодаря свободе печати социалистическая пресса «вступила в ратоборство с остатками гнёта и произвола из-за великой идеи – общего блага всех, всего народа»[149].

Б. Петров-Радин (Кнунянц) в очерке о том, как Совет рабочих депутатов поддерживал борьбу рабочих за 8-часовой рабочий день, писал: Совет – «не самозванец, ибо он выборный, он приказчик рабочих, если не народа»[150]. Именно поэтому он так решительно поддержал это одно из ключевых требований рабочего класса. Декретирование 8-часового рабочего дня, указывает Петров-Радин, должно было стать ключевым шагом, наряду с вооружением революции и разоружением правительственной реакции, «выдвинутой победоносным народом революционной власти»[151]. Не поддержать рабочих в борьбе за их требование Совет просто не мог, иначе он потерял бы авторитет в широких массах. Уникальность этой борьбы отражает повсеместно распространившаяся в 1905 г. практика, когда устанавливалось «захватное право» – «непосредственное революционное осуществление своих требований»[152], заключавшееся в том, что пролетарские массы не ждали, когда правительство признает то или иное право за ними, внеся изменения в действующее официальное законодательство, а сами, реальным образом и на практике, устанавливали некие новые нормы, которые могли потом признаваться со стороны органов революционной власти – так и было, например, с Петербургским советом, уже постфактум признавшим за рабочими права на 8-часовой рабочий день.

Один из авторов «Истории…», депутат Совета от Обуховского завода П. Злыднев, вспоминал в своём очерке об одном интересном эпизоде из деятельности Совета, которое свидетельствует об авторитете этого революционного органа власти. Совет рабочих депутатов имел реальную власть в столице, о чём свидетельствует растерянность правительства и возглавлявшего его графа С.Ю. Витте. Дошло до того, что после ареста полицией трёх депутатов Совета, которые с красными повязками на руках шли по Казанской площади, к графу Витте была отправлена депутация в составе трёх человек (по одному рабочему от Обуховского и Балтийского заводов, один человек – от Союза рабочих печатного дела). Витте, как свидетельствует один из участников этого события со стороны Совета рабочих депутатов П. Злыднев, принял всех троих, выслушал их и обещал, что даст распоряжение петербургскому градоначальнику Д.Ф. Трепову освободить арестованных, поскольку получилось какое-то «недоразумение»[153]. Витте был обеспокоен забастовочным движением и спрашивал членов депутации, когда всё это закончится, однако депутаты чётко ему ответили, что видят только забастовку в качестве способа последовательного проведения в жизнь требований рабочего класса. Витте, как вспоминает Злыднев, всячески стремился успокоить рабочих, просил депутацию Совета, чтобы последний прекратил забастовку: «Пусть успокоятся ваши товарищи. Я постараюсь провести ваших представителей в Государственную Думу. Скажите рабочим, что я – их друг»[154]. Аналогичная встреча с Витте была проведена депутатами и тогда, когда они решили просить разрешения на похоронную манифестацию в память рабочих, погибших 17 и 18 октября. Витте рекомендовал рабочим обратиться к Трепову, написал короткое письмо от своего имени и передал его членам депутации, однако последние заверили его, что считают свободу действий полностью сохранённой за ними, с чем граф согласился.

О том, что граф С.Ю. Витте был обеспокоен деятельностью Совета рабочих депутатов и был готов даже на какое-то взаимодействие с ним, свидетельствует его телеграмма «К братцам-рабочим»[155], опубликованная в «Новом времени» 2 ноября 1905 г. Витте просил рабочих пожалеть своих жён и детей, страдающих от того, что их мужья участвуют в забастовках и заставляют свои семьи голодать, что император милосерден к рабочим и что он, Витте, готов сделать немало для рабочих, если бы они ему дали время для этого. Однако в «Новой жизни» Совет опубликовал резкий и категоричный ответ на телеграмму премьер-министра, заявив, что государь вовсе не милосерден, если допустил «Кровавое воскресенье» и объявил военное положение в Польше, что граф «задушит» пролетариат, а Совет не нуждается в поддержке со стороны таких «царских временщиков», как Витте. В конце своего ответа Совет рабочих депутатов заявил, что требует «народного правительства», образованного на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования[156]. История взаимодействия графа Витте и Петербургского совета показывает, насколько непрочным оказалось реальное положение официального правительства и насколько серьёзен был авторитет революционного Совета, если к нему был вынужден обратиться сам премьер-министр.

Стоит признать, что большинство авторов «Истории Санкт-Петербургского совета рабочих депутатов» 1906 г. разделяло идею о том, что Советы (Петербургский, в частности) были органами народной власти, поддерживались народными массами и проводили в жизнь своими резолюциями решения, по факту уже «принятые» самим стихийно-сознательным движением масс.

У современников сформировался образ Петербургского совета и его деятелей как преемников и проводников идей, выраженных в революционном движении XIX века. Этому немало способствовало то обстоятельство, что Вера Засулич, Лев Дейч и Михаил Новорусский прибыли на одно из заседаний Совета в конце октября. Депутат Совета от Ижорского судостроительного завода А.И. Шишкин на допросе в полиции рассказал, что во время одного заседания председатель Совета Г.С. Хрусталёв-Носарь сказал: «Товарищи, первым делом мы должны поздравить Льва Дейча и Веру Ивановну Засулич, узников, которые томились в заточении»; последние после приветствия аудитории поднялись на подмостки и произнесли небольшие речи; Засулич отметила, что много лет назад стреляла в петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова и теперь «рада всех видеть»[157]. Л.Д. Троцкий, член исполкома Совета, произнёс следующие слова: «Как они дождались своего освобождения, так и мы дождёмся низвержения самодержавия»[158]. Депутат Совета от табачной фабрики «Оттоман» Георгий Кондратьев вспоминал много позднее о заседании Совета 21 октября в Соляном городке: «…в середине заседания кто-то крикнул, что прибыли к нам освобождённые шлиссельбуржцы. Ликованию не было конца….Вера Засулич поблагодарила Совет, что он не забыл пионеров Революции. Со слезами радости на глазах Новорусский передал, что, сидя в тюрьме, они много работали над вопросом Революции в России»[159]. Кондратьев отметил, что на заседании Совета Вера Засулич единогласно была избрана его Почётным председателем, а сам Совет стал пользоваться огромной популярностью благодаря этому обстоятельству. Такое символическое объединение поколений освободительного движения повысило авторитет Петербургского совета.

Как относились к Петербургскому совету другие слои населения? Интересно, что некоторые представители столичной творческой интеллигенции поддерживали Совет в его деятельности. Демократическая интеллигенция энергично откликнулась на призыв Совета оказать денежную помощь уволенным в ходе забастовки с фабрик и заводов рабочим. Театр В.Ф. Комиссаржевской поставил спектакль «Дети солнца», сбор с которого был направлен рабочим[160]. Говоря о трудовой интеллигенции, можно отметить, что Петербургский союз техников принял решение принимать рабочих по специальности только при наличии рекомендации со стороны Петербургского совета[161]. 3 ноября 1905 г. на заседании Петербургского совета был поднят вопрос о проведении в столице театральных спектаклей. Принято решение разрешить спектакли, поддерживавшие Совет, в протоколе заседания отмечалось, что к исполкому Совета «уже обращались артистка [Лидия Борисовна] Яворская и Тенишевское училище с просьбой разрешить спектакль и лекции в пользу стачечного фонда», и исполком их просьбу удовлетворил[162].

Тема взаимоотношений графа Витте и Совета рабочих депутатов приобрела определённую популярность в общественном дискурсе осени 1905 г. Об этом, например, свидетельствуют строки стихотворения «Чепуха («Трепов – мягче Сатаны…»)», в котором юмористически оценены многие резонансные политические события и личности того периода – интерес представляет одно четверостишие:

Стихотворение молодой и начинающий поэт Александр Гликберг опубликовал в журнале «Зритель» под псевдонимом «Саша Чёрный», и это было первое его использование. Слово «братцы», по мнению комментаторов его произведений, означало интерес поэта к опубликованному тогда обращению графа Витте к «братцам-рабочим», в адрес Совета рабочих депутатов[164]. Строки стихотворения указывают на понимание автором неопределённости положения в столице.

Художник Ю.П. Анненков, в 1911 г. приехавший в Париж заняться живописью, познакомился с представителями так называемой «Парижской школы», а через них – с русской эмиграцией и находившимся тогда в столице Франции бывшим председателем Петербургского совета Г.С. Хрусталёвым-Носарём. В своих мемуарах, упоминая об этой встрече, он вспоминает, что в 1905 г., когда Совет обладал популярностью и авторитетом, среди петербургской публики ходило такое четверостишие-шутка:

Появление такой шутки было связано с внешностью графа Витте, чей нос в профиль казался скомканным и не очень заметным, а также, соответственно, с обыгрыванием фамилии председателя Совета рабочих депутатов.

Интересны и наблюдения иностранцев. Корреспондент газеты «Дейли кроникл» Генри Невинсон писал, что Совет «потряс сильнейший и самый безжалостный деспотизм в мире», в течение месяца «завоевал себе славу»[166]. Корреспондент «Стандард», будучи свидетелем ареста исполкома Совета 3 декабря, писал в газете об арестованных: «Делегаты громко осуждали этот акт как вероломство…», хотя газета, будучи консервативно настроенным изданием, опубликовала телеграмму корреспондента под заголовком «Удачный ход правительства»[167]. Французский журналист Гастон Леру, наблюдавший за событиями в Петербурге и Москве в 1905 г., писал об аресте Петербургского совета, что «большинство граждан, узнав об этом поступке правительства, посягнувшего на свободу собраний и стачек, впало в глубокое уныние»[168]. Называя Совет «главным стачечным комитетом», Леру отмечал, что после ареста исполнительного комитета должны появиться новые члены комитета, это предусмотрено заранее, поэтому «скорее у государства не хватит тюрем, чем перестанет существовать стачечный комитет»[169]. Иностранец подчёркивал некоторую непредсказуемость наблюдаемой им в столице ситуации.

Разумеется, не все представители общественности во время событий 1905 г. в столице, связанных с Советом рабочих депутатов, поддерживали последний и оценивали его положительным образом. Петербургский литератор Михаил Кузмин в своём дневнике 29 ноября, видимо в связи с арестом председателя Петербургского совета Г.С. Хрусталёва-Носаря, презрительно и по-антисемитски заметил: «Хрусталёв оказался Носарём; конечно, движение делают не 2 жида, но отчего и Лассаль, и Маркс, и Бебель – евреи? и русские освободительные деятели, и Носарь, и Гольдштейн, и Гапон, и Гершуни. Социализм сравнивают с христианством (тоже еврейская утопия), не так же ли и он неприменим без перемен до неузнаваемости, до упразднения в государственной жизни?»[170] Митрополит Арсений (Стадницкий) в своём дневнике 1 декабря в отношении заявления Совета о необходимости соединения пролетариата, крестьянства и армии в борьбе за свободу писал, что «с анархией жить нельзя, что она может повести насмарку все ценные для государства приобретения последнего времени, что зажигательные речи и резолюции только усиливают тот пожар, который и теперь уже причинил массу несчастий для страны»[171]. 3 декабря митрополит отметил в своём дневнике издание Советом «Финансового манифеста» и аресты председателя Совета Г.С. Хрусталёва-Носаря и членов исполкома Совета. Далее он заметил: «Конечно, на эти репрессии правительства революция ответит своими, и думаю, что скоро мы будем свидетелями и мучениками новой всеобщей политической забастовки»[172]. Совершенно не разделяя ценностей революционного движения и не поддерживая действий Совета, Арсений Стадницкий, тем не менее, признал реальную силу, которой последний обладал.

После 3 декабря 1905 г., когда был арестован исполком Петербургского совета рабочих депутатов, оставшаяся на свободе часть депутатов Совета решила возродить его. Ещё до ареста Советом было принято решение, что в случае возникновения непредвиденных обстоятельств его полномочия переходят к исполнительному комитету. Так и случилось. Депутат Совета Я. Михайлов вспоминал о собрании в школе Обуховского завода 4 декабря, на следующий день после ареста исполкома Совета: «Тужить и горевать не приходилось, нужно было работу продолжать. На собрании выяснилось, что собрать целиком весь Совет нового созыва не удастся ввиду наступившей реакции. Поэтому решено было сконструировать расширенный Исполнительный комитет…»[173] Появилось то, что в литературе называют «вторым» Петербургским советом рабочих депутатов. Председателем «второго» Совета стал немецкий социал-демократ, революционер А.Л. Парвус. Теперь Совет, а точнее, его исполнительный комитет работал подпольно, стремясь избегать начавшихся широкомасштабных преследований со стороны охранного отделения. 14 декабря было выпущено воззвание восстановившегося Совета с призывом к стачке, которое стало реакцией на издание правительством избирательного закона от 11 декабря 1905 г.: «Рабочий народ требует всеобщих выборов. А правительство допускает к выборам только рабочих больших предприятий. Рабочим нужны прямые выборы. А по новому закону рабочие будут выбирать уполномоченных-выборщиков, выборщики – представителей». Продолжался выпуск «Известий Совета рабочих депутатов». Газета сообщала, что 12 декабря состоялось совещание примерно 200 депутатов, были доклады от районов столицы, изучался вопрос о возможности новой всеобщей забастовки. По воспоминаниям участника события М.Л. Горшкова, Парвус, открыв заседание, сказал присутствовавшим: «Товарищи, если нас постигнет провал, то все как один должны говорить, что пришли на лекцию тов. Парвуса “Рабочее движение в Германии”»[174]. Согласно его же свидетельству, в президиуме сидели А. Парвус, Е. Аксанов-Френкель (от печатников), С. Голубь (от Путиловского завода) и старый народоволец Л. Дейч. Рабочий Путиловского завода Буянов, по словам Горшкова, произнёс такие слова: «Лучше умереть на баррикаде, чем ждать у себя на печке каждую минуту ареста и расстрела…»[175] Также имеются сведения, согласно которым на организационном заседании «второго» Совета выступал лидер партии эсеров В.М. Чернов[176]. Уже не все заводы и фабрики были готовы поддержать выступление. Петербургский объединённый комитет РСДРП в своей листовке информировал массы о решении Совета рабочих депутатов, подчёркивая массовость восстаний в России и необходимость петербургских рабочих примкнуть к всеобщим волнениям: «Вся жизнь России потрясена. Правительство перед полным финансовым крахом. Ещё напор – и самодержавие окончательно погибнет»[177]. Получив информацию о собрании исполкома, граф С.Ю. Витте удивлённо воскликнул: «Какой это комитет?»[178] Полиция следила за «вторым» Советом только с его заседания в Териоках, проходившего 20–21 декабря. На этом заседании разбирались вопросы о состоянии забастовочного движения в районах столицы, о причинах поражения восстания в Москве; Петербургское охранное отделение передавало, что на собрании было решено отложить всеобщее выступление до апреля, проведя 9 января набеги боевых дружин на правительственные учреждения[179]. Представители районов говорили о том, что настроение рабочих уже далеко не боевое. Все придавали значение предстоящей годовщине 9 января как возможности широкой агитации за будущее выступление среди рабочих. 2 января 1906 г. исполком «второго» Совета был арестован. В марте был арестован и А.Л. Парвус, который писал: «Я приму участие в большом процессе Совета Рабочих Депутатов. Перспектива недурная, так как процессом этим можно очень и очень воспользоваться….Жаль только, что именно теперь, когда массы опять начали шевелиться, мне приходится сидеть под замком»[180].

Петербургский совет рабочих депутатов 1905 г., таким образом, появившись в ходе всеобщей октябрьской забастовки, стал органом столичного пролетариата и с углублением революционного кризиса превратился фактически во «второе правительство» страны. Таким он воспринимался и самими рабочими, и представителями революционных партий, и даже отдельными непролетарскими слоями населения. К примеру, меньшевик Н. Череванин писал: «Центром и признанным главой всего революционного движения был Петербург с его Советом Рабочих Депутатов»[181], а его деятельность была «несомненным вызовом по адресу правительства»[182]; более того, Череванин считал, что нигде более в России Советы не сыграли такой выдающейся роли, как в Петербурге. Заметим, забегая вперёд, что именно Череванин, по некоторым сведениям, окажется в феврале 1917 г. одним из тех, кто поставит вопрос о создании в Петрограде Совета рабочих депутатов по примеру 1905 г.

Рассматривая в совокупности различные источники и свидетельства о Петербургском совете как о некой новой общественно-политической силе, претендующей на реальные властные полномочия, идущей дальше предъявления экономических и некоторых политических требований в адрес властей (как то было с Иваново-Вознесенским советом весной-летом 1905 г.), сложно согласиться с утверждением о том, что «Петербургский совет не сумел полностью раскрыть себя именно как орган новой революционной власти», что все его постановления достаточно успешно блокировались царской властью[183].

Даже если последнее обстоятельство отчасти верно, то только потому, что царская власть в 1905 г. обладала силовыми рычагами давления на Совет и не была совершенно парализована в своих действиях (пример обратного – практически полного паралича власти при всевластии Советов – показали события конца 1905 г. в Чите и Красноярске, о чём будет сказано ниже). При этом важно понимать, что власть отнюдь не располагала большим, чем Совет, авторитетом в глазах населения. В силу того, что 1905 г. дал, возможно, самый первый колоссальный опыт взаимодействия партийной интеллигенции и рабочих масс, а также неоднозначности позиции крестьянства и армии по отношению к правительству, Совет, несмотря на свой реальный властный авторитет, конечно, допускал ряд тактических просчётов в отношениях с действующими властями. Последние же, сначала не придавая значения Совету, затем какое-то время признавая его и считаясь с его властным авторитетом в глазах населения, в конце концов силой прекратили существование этого органа революционной власти.

С точки зрения широты революционных настроений Петербургский совет, в отличие, как будет показано ниже, от Московского и других советов европейской части России, колебался между отстаиванием интересов пролетариата в виде стачек и забастовок и идеей вооружённого восстания, которая стала основной буквально в последнюю неделю его существования, а её выражение в форме лозунгов дало законное основание властям арестовать членов Совета. Тем не менее историческое значение Петербургского совета 1905 г. не может быть преуменьшено: именно о нём в большинстве случаев сохранилась память в общественном и массовом сознании в послереволюционные годы вплоть до февральских дней 1917 г., именно его опыт учитывался при попытках создания и конструирования Советов в межреволюционный период 1907–1917 гг.