Читать книгу Окаянный император. Роковое путешествие - Илья Юрьевич Леонтьев - Страница 6

– Мама, я так больше не могу! Ну сколько можно!? – мысленно стонал я, рухнув на кровать. Заканчивались последние сутки моего пребывания во Владивостоке. Никогда бы не подумал, что быть свадебным генералом, точнее императорским высочеством, так тяжко. Здесь, на краю необъятной страны, гости подобного уровня бывают очень редко, поэтому программу пребывания приготовили, мягко говоря, масштабную. Плюс местное начальство, как я понял, попыталось пустить пыль в глаза в надежде засветиться перед будущим императором. Понравишься ему – авось потом и вспомнит. Правда, участие в официальных мероприятиях стало лишь одной частью моей деятельности. Другая от публики была скрыта. Знали о ней несколько человек. О сути же не догадывался никто. Впрочем, обо всем по порядку.

Церемония встречи прошла с большой помпой. Такой, что проняло даже меня, знакомого с шоу XXI века, что уж говорить о хроноаборигенах. Гремели залпы пушечных салютов с кораблей и береговых укреплений. Команды судов кричали «ура!». Звонили колокола всех храмов. Причаливший к Адмиральской пристани катер встречали сотни, если не тысячи владивостокцев. Идеальными шеренгами стояли войска. И все это укрывал легкий туман.

На берегу первым ко мне подошел типичный купчина с серебряным блюдом, на котором лежал каравай. Явно волнуясь, он произнес приветственную речь.

– Ваше императорское высочество! Население Владивостока, как и вся Сибирь, было исполнено невыразимой радости, ожидая наследника русского престола, впервые посещающего здешние далекие окраины. Простите неустроенность нашего города! Он еще новый, только что строится, многого в нем недостает. Но население его богато твердою верою во всесильного Бога, безграничною любовью и непоколебимою преданностью своему монарху и его августейшему дому, – богато именно тем, что издревле составляет оплот величия и могущества нашей родины. Добро пожаловать, ваше императорское высочество!

После этого я отломил кусок хлеба (это оказалось неожиданно легко, каравай был подрезан), макнул его в солонку и закинул в рот. Началось представление местного начальства. Нас встречали Приамурский генерал-губернатор барон Корф, военный губернатор генерал-майор Унтербергер, командир порта контр-адмирал Ермолаев. Причем последний оказался оригиналом. От имени супруги он подарил мне букет цветов. Пришлось импровизировать на ходу и отослать госпоже Ермолаевой двадцать пять горшков с цветами. Все остальные слились для меня в бесконечную череду лиц с бородами и бакенбардами разной степени пышности. Кстати, купец с блюдом оказался городским головой Игнатием Маковским.

Следующим шагом церемонии стало объявление амнистии. О том, что соответствующий указ, или Всемилостивейший Его Императорского Величества Александра III Манифест, путешествовал на «Памяти Азова» через полмира, мне накануне напомнил князь Барятинский. Ему, как самому старшему в компании сопровождения, были доверены некоторые документы. Послабление распространялось на всех, кто отбывает наказание в Сибири. Ссыльным каторжникам на треть сокращались сроки, пожизненные приговоры заменялись на двадцатилетние, осужденные несовершеннолетние преступники освобождались.

Процессия направилась в Успенский храм на благодарственный молебен. Причем путь до коляски был застелен коврами. Кое-где они были брошены прямо на землю. Толпа с криками «ура!» довольно быстро прорвала тонкие цепочки войск, и далее экипаж двигался в плотном людском потоке. Глаза всех светились неподдельной любовью. Я же, улыбаясь направо и налево, помахивая ручкой, думал о том, что же такого должно случиться, чтобы они же поставили обожаемого сегодня наследника престола к стенке.

Завершился день в доме генерал-губернатора, где продолжились знакомства. Как я понял, честь быть представленным высокому начальству была большой. Мне пришлось безропотно, с улыбкой жать бесконечные руки командиров сибирской флотилии и порта, военных частей, начальников гражданских и городских учреждений, а также железнодорожных инженеров. Запомнить, кто есть кто, я даже не пытался.

Все эти события вызывали чувство жуткого дискомфорта. Я не привык быть в местах массового скопления людей. А уж тем более быть объектом их пристального внимания. Самообладание давалось с трудом. Хотелось ссутулиться, стать меньше, спрятаться в какую-нибудь щель. Мне же приходилось вести себя степенно, двигаться плавно, говорить медленно. "Держимся царственно, держимся царственно", – как мантру, повторял я про себя.

Оставшись наконец один и выдохнув, решил заняться настоящими делами. Мне надо было решить, какие меры предпринять для подготовки к предстоящей войне с Японией. Первые шаги нужны здесь, на Дальнем Востоке. В центре страны закрутят другие заботы. Я попросил принести крепкого чаю и погрузился в размышления. Очень не хватало знаний о международных отношениях. Это в компьютерных играх-стратегиях все просто. Нажал кнопку – и готов союз, или столкновение, или перемирие. В жизни та же Британия вроде как союзник, а на деле не упустит ни одной возможности натравить на Россию кого-нибудь, чтобы ослабить. Пару недель назад в Японии меня считали почетным гостем, а через десятилетие до кровопролития дойдет.

Засидевшись допоздна, я родил только две идеи. Во-первых, надо оставить в Токио на максимальный срок в качестве посланника «дедушку» Шевича. Он проникся моей обеспокоенностью и осознал, что вооруженный конфликт возможен, а это значит, не придется тратить время на убеждения другого человека, тем более что лично это сделать я больше не смогу. Для решения данной задачи накидал письмо министру иностранных дел. В послании расписал достоинства Дмитрия Егоровича, его хорошее знание местных реалий и выразил уверенность, что он принесет много пользы империи именно на этом посту. Надеюсь, господин Гирс прислушается к моему мнению. Во-вторых, придумал, кому вручить вторую половину порванной йены. Правда, этого кого-то мне еще предстояло найти.

С чувством выполненного долга я уснул. Мне снилась грустная мама. Как ни старался, я не мог к ней приблизиться и прижать к груди. Она отдалялась все дальше и дальше, а бег мой не сближал нас ни на йоту.

Утром первым пригласил к себе генерал-губернатора барона Корфа, благо, он находился рядом, за стенкой.

– Андрей Николаевич, у меня к вам деликатное поручение, – начал я, когда барон уселся в кресло. – Мне необходимо подобрать господ, которые будут соответствовать необычным требованиям. Как бы это описать… Ну, пожалуй, давайте используем определение «заноза в заднице». Уж простите меня за столь необычный оборот, – поспешил я добавить, увидев, как у пожилого губернатора удивленно стали подниматься брови. Вероятно, он никак не ожидал услышать подобные слова от наследника.

– Позвольте, я продолжу. Мне нужны «неудобные» люди, толковые, профессиональные, но неуживчивые. Те, что перечат начальству и действуют по-своему. Наверняка в вашем ведомстве такие есть…

– Как не быть, ваше императорское высочество, – после непродолжительной паузы и поглаживания крыльев бороды ответил Корф. – Есть наверняка и такие. Надо поспрашивать, поузнавать…

– Вы уж поузнавайте, голубчик, порасспрашивайте, а я взамен освобожу вас от их общества. Составьте список оных лиц с небольшим описанием каждого. Двух дней вам хватит? – барон кивнул. – Вот и замечательно.

В это утро подобные разговоры у меня были и с остальными начальниками: военным губернатором Унтербергером и командиром порта Ермолаевым. И для них моя просьба оказалась более чем неожиданной. Еще дважды я наблюдал мучительную работу мысли, которая выражалась в ручной укладке бороды и усов. Прозвучавшее из уст наследника для них было в высшей степени странным, но возможности избавиться от «заноз» и угодить цесаревичу они явно не упустят.

В этот день по программе у меня был запланирован визит в бухту Улисс. Там находилось несколько армейских объектов. Меня водили по позициям береговых батарей, показывали, как живет личный состав. Обязательный молебен в Экипажной церкви. Я уже начал привыкать креститься и кланяться в нужных местах и не подсматривал за окружающими. А вечером военный губернатор давал в мою честь обед. Скромный, персон на двести.

Застолья XIX века все еще вызывали у меня шоковое состояние. Оказывается, я не знал настоящего вкуса многих блюд. В моем времени этому мешала пищевая химия, заморозка и засилье готовых блюд с полуфабрикатами. Здесь же продукты были не только натуральными, но и лучшими из возможных. Столы украшали цветами. Еда была такой, что первое время я объедался просто до безобразия, чем несказанно радовал хозяев. В результате пуговица на брюках очень скоро стала давать тревожные сигналы. Количество поглощаемой пищи я сократил, хотя сдерживать себя было очень трудно.

У Павла Федоровича подавали борщ и солянку с кулебякой, пирожки, отварную рыбу, целиком зажаренных молодых барашков, фазанов в соусе со сметаной, спаржу, сладкие фрукты в вине и мороженое. Причем за скромным пунктом «пирожки» скрывалась дюжина разных видов выпечки – с кислой капустой, грибами, картофелем и горохом, рыбой и мясом, а также с телячьим ливером и налимьей печенкой, с перепелками и даже раками. Чтобы их можно было различить, делались они разной формы и размеров, с особыми украшениями. Именно это блюдо внесло в довольно скучное мероприятие нотку юмора. В какой-то момент один из сидевших в дальнем конце чиновников вдруг потерял всякую степенность, засуетился, схватил графин с водой, налил и залпом выпил. Его лицо немедленно налилось краской. Присутствующие заулыбались, а покрасневший стал объектом шуток. Эта игра называлась «Сюрприз». В один из пирожков еще до выпечки добавили много жгучего перца. Пока продолжался банкет, представители местного света один за другим произносили тосты. Я поднял бокал за процветание славного города Владивостока, форпоста России на дальних берегах.

15 мая в Российской империи оказалось праздничным. Это была дата коронации их императорских величеств Александра III и Марии Федоровны. Большую часть дня я провел на благодарственном молебне и приеме поздравлений от служивых и гражданских. Признаться, эта часть жизни царевича меня стала утомлять. Улыбаться, пожимать руки, находить ответные слова и всегда быть в центре внимания…

А вот вечер порадовал. Оба губернатора и командир порта принесли мне списки своих «заноз». В общей сложности почти четыре десятка фамилий. Несколько часов я просидел над листами, пытаясь составить оптимальный набор… да, пожалуй что шпионов. Они должны будут создать в Японии сеть, которая позволит контролировать ситуацию, передавать сведения на Родину, а в идеале и влиять на события. Я прекрасно понимал, что направлять людей в империю восходящего солнца напрямую бессмысленно. После усиления конфронтации, а тем более начала боевых действий их возможности, а вероятно, и передвижение будут сильно ограничены. Агентам предстояло направиться в Североамериканские Соединенные Штаты (не знаю почему, но США в России в XIX веке называли именно так), влиться там в ряды эмигрантов, получить гражданство. Организовать американо-японское торговое общество и ехать на острова уже в качестве граждан САСШ. Ничего более оригинального придумать я не смог. Ни «Семнадцать мгновений весны», ни вся бондиана, – а мои представления о деятельности разведки строились только на них, – ответов на вопросы, как проводить внедрение, не давали.

Итак, тридцать восемь фамилий, гражданские чиновники и офицеры. Примечательно, что все на низших должностях и в небольших званиях. Вычеркиваем всех, кому больше 40 лет. Эти люди, скорее всего, семейные, и уехать за море на неопределенный срок они вряд ли смогут, корни не пустят. А вот с остальными можно работать. Надо собрать их для личного знакомства…

Следующий день вновь выдался насыщенным, с военным уклоном. Осмотр казарм, лазаретов, смотр войск, молебен в полковой церкви. Особенно впечатлил громадный двуглавый орел на склоне одной из сопок. Птичка заняла четыреста квадратных саженей (кстати, еще одна незадача – мерами исчисления величин, привычными для меня, в России XIX века даже не пахло). Ее насыпали из каменного угля, щебенки и кирпича. Как заявил автор геоглифа командира строительного батальона полковника Бубнова, на крайнем юго-восточном рубеже русских владений государственный герб покрыл самую почву. Когда пришло время возвращаться, офицеры части, которых я осматривал, выпрягли лошадей и сами повезли коляску. Причем солдаты и гражданские сопровождали это громовым «ура!».

Напряженный график пребывания объяснялся тщательной подготовкой визита. Программу поездки разработали в столице и «спустили» на Дальний Восток. Секретный циркуляр расписывал все мероприятия и дорогу от Владивостока до Уральска по часам. Для этого времени – точность невероятная. Более того, в документах было даже прописано, как надлежит украшать населенные пункты. Неизвестные составители подготовили брошюрку «От Владивостока до Уральска. Путеводитель к путешествию Его Императорского Высочества государя наследника Цесаревича». В книге, которую я проштудировал от корки до корки, содержалось множество ценных сведений о территориях, через которые пролегал маршрут. Там было все – от геологических и исторических данных, до статистической информации.

Поскольку во Владивостоке мне предстояло провести одиннадцать дней, то местная программа была наиболее насыщенной. Кстати, блюдо, на котором мне преподносили хлеб-соль, прислали из самой Москвы. До использования по прямому назначению оно было выставлено в витрине одного из магазинов, чтобы горожане могли полюбоваться. Для меня возвели несколько триумфальных арок. Основная из них была кирпичной с образом Святителя Николая Чудотворца и лампадой. Единственное, что я недрогнувшей рукой вычеркнул из программы – практически все официальные завтраки, обеды и ужины. Терять на них время, несмотря на ворчание князя Барятинского, не хотелось. Тем более что аргумент у меня был веский – последствия недавнего ранения. Я неплохо научился изображать головную боль и слабость, поэтому возражений у Владимира Анатольевича не нашлось.

Встреча с будущими агентами получилась напряженной, но полезной. В главной комнате губернаторского дома меня ждал тридцать один человек. С одной стороны, они мучились догадками, а с другой, не знали, как реагировать на слова, которые прозвучат. Тяга к «своемыслию» у них было очень сильна, но противоречить наследнику… В общем, напряжение было таким, что казалось: скоро между собравшимися начнут проскакивать искры. Я размышлял, как построить этот разговор, и начать решил со слома шаблона.

– Господа, добрый вечер! Вы здесь потому, что вы нужны России! Не буду говорить много, сразу к сути. Я хочу предложить вам очень важную работу. Она потребует максимального напряжения сил за рубежами нашего Отечества. Более того, за нее не будет ни достойного вознаграждения, ни даже признания, по крайней мере, при жизни, – по рядам собравшихся, до этого хранивших гробовое молчание, пробежал легкий шорох. – Итак, основную информацию вы получили. Все остальное только для тех, кто согласится. Если у вас есть какие-то обязательства, с которыми невозможно быстро закончить, откажитесь. Если у вас есть семьи, тоже лучше отказаться, ибо вам придется решать и за домочадцев. Я оставляю вас. Думайте. Через час мы встретимся снова, и тогда у оставшихся обратной дороги не будет.

Речь моя произвела впечатление. Глаза у многих «заноз» были круглыми. Они явно не ожидали подобных слов от члена августейшей семьи. Но спустя час в зале сидели все те же тридцать один человек.

– Рад, что вы приняли такое решение! Перейдем к сути вопроса…

* * *

Последние дни во Владивостоке, с точки зрения моего послезнания, оказались самыми плодотворными. Отдельного упоминания стоит закладка сухого дока. Его возводили в некотором отдалении от города. Дорогу до стройплощадки украсили зеленью и флагами. Началось все с очередного молебна, а потом командир порта прочел телеграмму управляющего морскими министерствами, в которой сообщалось, что государь император высочайше повелел произвести начало работ в присутствии наследника цесаревича и наименовать его именем Николая. Мне предложили уложить памятную табличку. Раздались залпы салюта. После этого главный инженер Василий Иванов показал мне чертежи сооружения.

– Отныне, ваше императорское высочество, мы не будем обращаться к дорогим услугам иностранцев для починки наших судов. Сотни тысяч рублей останутся в Отечестве нашем. А если, упаси господи, война, док позволит нашему флоту стать твердой ногой на Дальнем Востоке.

– Василий Васильевич, я прошу вас уделить этому строительству самое пристальное внимание, – об Иванове я слышал несколько добрых отзывов, поэтому решил оказать ему, точнее важному начинанию, всемерную поддержку. – Если вдруг возникнут задержки или какие-то другие сложности, пишите мне лично. Это сооружение действительно очень важно для России. Более того, подумайте о втором подобном объекте. По мере окончания очередных этапов строители могли бы переходить с одной площадки на другую, – закончил я под удивленно поднявшиеся густые брови военного губернатора Унтербергера.

– Павел Федорович, – обратился я к нему, – вы уж посодействуйте господину Иванову с поиском участка и сокращением количества разного рода проблем.

Вторым, как ебы сказали в моем времени, «инфраструктурным» проектом была закладка Великого сибирского пути – железной или, как ее называли, чугунной дороги, соединяющей Дальний Восток с центром страны. Для меня стало откровением, что в империи нет сухопутного маршрута, который шел бы из центра страны к этой окраине. Доставлять грузы во Владивосток приходилось на кораблях с Черного моря через Суэцкий канал или, если англичане закапризничают – а делали они это регулярно, – вокруг Африки, по всему Индийскому океану. Крюк получался огромный. И это еще если Османская империя пускала русские суда через проливы. В противном случае грузы вообще тащили с Балтики. Несмотря на плечо через половину мира, этот путь доставки был удобнее, чем по суше. Железная дорога доходила только до Миасса в Челябинской губернии. Потом грузы пришлось бы почти восемь тысяч километров тащить по совершенно диким территориям. Александр III эту проблему задумал устранить. Чтобы подчеркнуть серьезность своих намерений, он решил, что старт сему делу даст наследник. Именно этим мне и предстояло заниматься в последний день пребывания во Владивостоке.

Мероприятие началась, естественно, с молебна. Как я понял, в XIX веке это неотъемлемый атрибут. После его окончания мне вновь предстояло выступить в роли свадебного генерала. В этот раз с помощью тачки и лопаты. По мысли организаторов, надо было насыпать на тележку землю и отвезти ее на место планируемого полотна. Пока я все это делал, толпа замолкла. Вид наследника, который занимается черной работой, шокировал публику. Только сверкали магнием вспышки фотографов.

Экскурсоводом выступал инженер Урсати. Судя по его возбужденному виду, стройке с руководителем повезло. Он носил купеческую бороду, но высокий лоб выдавал в нем интеллектуала.

– Александр Иванович, давайте заглянем в будущее. Когда, как вы считаете, возможно полностью завершить дорогу?

– Ваше императорское высочество, вы задаете сложный вопрос… Полагаю, что при благоприятном стечении обстоятельств речь может идти о многих годах.

– Ну а все-таки?

– Десяти, да, десяти лет должно хватить.

– Господин Урсати, вы же понимаете, насколько эта дорога важна для империи. Десять лет – это чрезмерный срок. Его императорское величество не просто так уделил ей особое внимание. Господа, – я обернулся к многочисленной свите, – настоятельно прошу вас быть помощниками в строительстве данной чугунки. Проволочки и задержки в этом вопросе совершенно недопустимы. Александр Иванович, считайте эту магистраль главным делом своей жизни. Поскольку первая тачка моя, я буду лично следить за строительством. Каждые три месяца, даже нет, лучше ежемесячно присылайте мне отчет о ходе работ. А если возникнут затруднения и вопросы, то чаще. Основная задача – всемерно приблизить дату окончания работ, причем не за счет ухудшения качества. Не будем ставить сроки, но в новый век Российская империя должна войти связанная чугункой от края до края.

Повисла секундная пауза. Чины военные и гражданские переваривали информацию и прикидывали новые властные расклады, а Урсати слегка ошалел от свалившейся на него информации. Персональный контроль со стороны наследника престола, с одной стороны, сулил преференции, а с другой – мог закончиться большими неприятностями. Впрочем, он опомнился раньше других.

– Ваше императорское высочество! Спасибо за честь! Я… мы оправдаем ваше доверие…

Завершилась церемония поездкой на поезде. Ради этого были проложены несколько верст полотна. Насыпь окружали восторженные толпы. Как мне пояснили, к местным жителям прибавились вчерашние ссыльные каторжники, попавшие под амнистию. Люди пытались рассмотреть в окне вагона мою персону, я же в очередной раз размышлял о предстоящем титаническом труде. Ведь если ничего не предпринять, то и для меня, и для страны все завершится очень плохо. Революции, войны, одна из которых братоубийственная гражданская, голод. Настоящий Николай допустил столько ошибок, что все покатилось под откос. Я знаю, к чему это приведет, но не знаю причин этого и не помню в подробностях предстоящих событий. Моя заветная книжка постепенно пополняется записями, но они далеки даже от тех фактов, с которыми мне приходилось знакомиться в школьном учебнике истории. Но, несмотря на все это, решение было принято. Я приложу все силы к тому, чтобы моя Родина не пережила весь тот ужас, что ей предстоит, и горе тому, кто встанет у меня на пути.