Читать книгу Сказания Заморавии - Ильяс Сибгатулин - Страница 13

Ночь.

Багровые тёмные лужи на полу. Они похожи на разлитое ночное небо. Багровые пятна у моих ног – кровь моего младшего брата. Тёмная комната не освещена, и в конце её прорисовывается дверной проём в родительскую спальню. Нет света, только – тьма. Но свет всегда должен быть! Он есть. Тусклыми отблесками отсвечивают багровые пятна, обозначая себя на полу. Блестит своим коротким лезвием кинжал, воткнутый в живот моего брата.

– Братик! – хочу крикнуть я, но рот, как будто кто-то зажал. И я лишь беспомощно смотрю на маленькое пятилетнее тельце брата. Его рубаха не белая, а тёмно-алая. А кинжал подло торчит из его маленького животика. Кроваво поблёскивая… создавая свет. Свет должен быть всегда… как и тьма. Бесшумными движениями я перешагиваю через багровые пятна, через брата, через свой страх и шок, делающие мои шаги бесшумными ударами кувалды. Каменой статуей переступаю через порог королевской спальни. Здесь светлее. Факел висит на стене, слабо освещая комнату. Но этого хватает, чтобы различить в огромной спальне две фигуры. Одна фигура лежит в неестественной, мёртвой позе, раскинув руки и ноги. Я не сразу понимаю, что мама уже мертва. Её кожа по-прежнему остаётся бархатной, когда я подхожу и трогаю её за руку. Но нет уже света в её глазах, и тьма поглощает маму вместе с комнатой.

Ночь. Вздрагивающий огонёк затухающего факела. Я сжимаю в своих объятиях девушку. Её длинные каштановые волосы закрывают нежные очертания лица, и сразу не понять кто в моих объятиях. Но я знаю, кто это. Её крохотный и нежный стан дрожит от наслаждения в моих огромных руках. Снова…

Сон. И снова я в еле освещенной комнате, которую всё больше поглощает тьма. И снова передо мной две большие фигуры. Остались только они. Нет больше комнаты, нет больше кровати, скамьи; нет стен и пола. Нет больше факела. И нет больше света, есть только разбухшая, ненасытная тьма. Она поглотила всё: и комнату позади, и маленькое тельце с воткнутым, как в чучело, кинжалом, и свет, что был совсем рядом. Свет исчез.

– Но свет всегда есть! – говорю я, отчаянно кричу, стоя рядом с мёртвой мамой. Или это только мысли?

– Нет. Света нет! Его и не должно быть! – говорит высокая фигура. Первые нотки в голосе, кажется, принадлежат отцу, но потом голос становится чужим, жутким, неприятным… и липким, словно слизь! И фигура больше не напоминает статную фигура отца. Она вырастает в бесконечно высокую глыбу. Тень. В тьму. И руки… огромные руки тянутся ко мне.

– Ты умрёшь во имя тьмы, во имя смерти… во имя Удора, ибо он и есть смерть, – это не голос, это мысли тянутся из огромной головы, пугающей меня фигуры, потому что не шевелится у неё рот.

Руки. Они хватают меня, но я вырываюсь…я убегаю. Или стою на месте? Не разобрать, всё темно. Но фигуры удаляются.

– Нет, отец, это не конец. Свет всегда есть.

Ночь. Треск факелов. Руки. Они прикасаются ко мне, ласкают меня, обнимают нежно. Нежные руки. Тёплое тело. И запах, который вбился мне в голову. Такой знакомый, но такой далёкий. Запах северного холодного моря, запах страсти. Необъяснимый запах.

Я смотрю на девушку. Она смотрит на меня. Я целую её, обладаю ей.

Всё так, как должно быть?

Ночная мгла. Треск факелов. Две фигуры в танце.

Я проваливаюсь во тьму…

Или это свет?