Читать книгу Инквизитору здесь не место - Инесса Иванова - Страница 3

В спальне пахло горьким шоколадом и спиртным, приглушающим запах ароматических свечей с нотами экзотических цветов. И самими цветами, которых нигде больше не было.

– Куда пропал букет? – спросил я горничную, дебелую девицу, на лице которой застыло выражение овечьей покорности, которую не мог выжечь даже липкий страх от присутствия мёртвой госпожи. Пусть скрытой от глаз покрывалом, но всё же она была здесь.

– Какой букет, господин?

Бедняга даже не сразу поняла, о чём я спрашиваю.

– Тот самый, что недавно стоял в этой вазе.

Я наклонился над не успевшей затухнуть водой в широком вазоне на прикроватной тумбочке, краем глаза подметив, как двое жандармов и старший следователь по особым делам смотрят на меня с нескрываемой брезгливостью. Последний ещё и со снисхождением.

Вероятно, им никогда не доводилось наблюдать за работой инквизитора воочию, а даже если не так, у меня несколько необычные методы.

– Выбросили, наверное. Госпожа Логрен, – всхлипнула глупышка и залилась краской, когда поймала мой взгляд. – Ей часто дарили букеты. Она любила жёлтые лилии, говорила, что они такие же красивые и знатные, как и она.

Тут уже не выдержала и залилась слезами, дрожащими руками принялась вытирать их платком, который до этого комкала в руках, как невзрачную тряпицу для вытирания пыли. Всё в этой преданной служанке, а она являлась именно такой, на запястье девицы оказался вытатуированный знак дома, было невзрачным, слишком приглушённым, и хотя я не силён в ментальном допросе, по лицу читалось, что она искренне огорчена и обескуражена.

Большего сейчас от неё не добиться.

– Открывайте, – коротко приказал я, выпроводив слуг.

Даже тех, кто топтался в коридоре, делая вид, что пришли выразить последнюю дань уважения погибшей хозяйке. Особливо отличался дворецкий, выглядящий как личный охранник. Но им я займусь позже.

Слуги никуда не денутся, а вот магический след рассеется. Впрочем, я умею работать и с таким, тем более под ним может оказаться другой, истинный, но по свежему лучше и эффектнее.

Старший следователь, немолодой усатый подтянутый господин Натаниель Мэдиссон в тёплом не по погоде сюртуке дал знак жандарму, и тот со вздохом аккуратно откинул покрывало, которым наскоро прикрыли умершую. Чтобы не рассеять след убийцы, и чтобы не видеть жертву, вмиг утратившую прекрасные черты.

Жандарм, такой, какими их описывают в карикатурных ведомостях, дородный, пузатый, с тупым выражением лица, любитель тёмного эля и жареных свиных колбасок, побледнел не хуже кисейной барышни и блеванул на дорогой ковёр.

– Позвольте, каноник, я сам, а вы двое, пошли вон, – Мэдиссон толкнул старшего жандарма в сторону его молодого коллеги, и обошёл рвотные массы, чтобы встать по другую сторону кровати.

– Уберите эти испражнения, они помешают работать.

Я поморщился, стараясь не вдыхать носом. Должно быть, со стороны все полагают, что я всего лишь самодовольный юнец, попавший в Святой орден по протекции. Пусть, так лучше. Я смогу наблюдать за ними, не будучи замеченным.

И сохраню острый нюх для тех вещей, которые единственно стоят моего внимания.

Старший следователь взял шёлковый халат, брошенный на кресло возле окна, и прикрыл им рвотные массы, прошептав заклинание купола, создающего тонкую непроницаемую плёнку над предполагаемой уликой. Очень удобно, если рассудить, что не пришлось звать прислугу, это бы заняло много времени.

И любопытных взглядов на сегодня с меня достаточно. Молодой смазливый инквизитор, не снимающий чёрных тканевых перчаток даже в помещении – картина, о которой можно сплетничать весь год.

– Благодарю. Что сами заметили? Мне интересно.

Мэдиссону, называвшему меня по истинному чину, а значит, знакомому с тонкостями работы Святого ордена, вероятно, претит тот факт, что ему указывает какой-то юнец. Но то, что я спросил его мнение, безусловно польстило, вмиг сделав мужчину похожим на холеного домашнего кота, в котором хозяева души не чают, но границы дозволенного им самим не переходят.

– Злокозненная магия с ней такое сотворила, тут не надо быть сведущим или опытным. На полу спальни было полно мёртвых мотыльков.

– И всё же вы сначала осмотрели тело, а лишь потом вызвали инквизицию. Значит, её убили. Почему так? Она была красива, это ведь её портреты повсюду? И любила свою красоту.

– Как и все женщины. Особенно те, чья родословная длиннее каноничной истории империи, – Мэдиссон говорил неспешно, держа руки в карманах, будто они мешали ему думать. Такие типы, как он, любят больше рассуждать в кабинетах, нежели делать выезды на место преступления, но пострадала жена казначея. Тут дело особой важности, и Следствие направило лучшего.

Он приехал раньше всех, будто только и ждал, когда его час придёт. За сонным взглядом чувствовалась сила, и я пока не решил, будет ли она мешать. Следствие – трость Святого ордена. Официально так.

Я наклонился над усопшей, чьё тело больше напоминало высохшую мумию, какие привозят с востока, где горячие пески позволяют делать подобные захоронения. Последней известной мумии около трёх сотен лет.

– Запах серы силён, – дотронулся до пергаментного лба жертвы, надавив на точку над переносицей. Тепло, хотя тело почти остыло. – Сначала лишили красоты, превратив в нечто отталкивающее, а потом убили. Обычным способом.

Пахло сладостью гниения и мочёными яблоками. И мочой, смешанной с тонким цветочным ароматом белья.

– Удушили. Сразу, одним рывком. Она была на ногах. И убили её в коридоре, след дамы начинается там.

– При этом она сопротивлялась. Попыталась, но силы были не равны, каноник.

– Значит, мужчина, – я распрямился. Осмотр почти окончен. Отдёрнул покрывало, чтобы посмотреть на босые почерневшие ступни с выступающими уродливыми косточками под первыми пальцами стоп. Женщина была слишком молода, чтобы болеть подагрой.

Запах урины от внезапной асфиксии, а мочёные яблоки говорят о подагре?

– Что ещё скажете? Из вашего опыта, почему убийца сначала использует магию, а потом обычную ленту? Её удушили шёлком, я почуял атлас, чей запах прилип к шее. Лента новая, не такая, какими пользуются упаковщики подарков.

Я не спешил накрывать несчастную, желая увидеть реакцию следователя. Да, он шумно втягивал носом воздух, вероятно, хотел курить. Почему все законники неравнодушны к табаку? Чтобы не отбить себе нюх?

– Кто знает,это и главная загадка, – Мэдиссон не сводил с погибшей угрюмого взгляда, для меня же она была очередным ребусом. Правильно говорят, Святой орден уничтожает в послушниках жалость, чтобы они обрели право творить милосердие от лица Господа нашего.

– Вы верно заметили, каноник, её убили без капли магии. Удушение вызывает на лице судорогу, видите, будто оскал, нижняя губа в этого края рта немного отдёрнута вниз.

В Мэдиссоне проснулась ищейка. Осталось взять след, а уж он его не упустит, а я займусь злокозненной магией.

– Для начала поговорю с домашним капелланом. Посмотрим, что за тайны были у графини.

Я накрыл усопшую покрывалом, давая понять, что далее осмотр тела более неуместен. Пусть везут в мертвецкую, где некромант осмотрит его на предмет скрытых повреждений. Отчёт коронера я посмотрю позже, это уже не так важно, следователь справится без моей помощи.

– Вы будете лично вести дело, полагаю? – спросил я следователя, и он угрюмо кивнул, всё ещё изучая взглядом постель, на которой лежала усопшая.

Разобранная, сама убитая в ночной сорочке, значит, никого не ждала.

– У неё не было официальных любовников, каноник.

Мэдиссон отошёл и принялся медленно ходить по комнате, окидывая её придирчивым взглядом. Остановился напротив белоснежного камина и пристально осмотрел статуэтку из белого мрамора, изображающую деву,бегущую от древнего, запрещённого Святым орденом, духа. Языческий сюжет, так модный нынче среди мирян.

– Я собрал сведения. А вот муж жертвы любил проводить время в обществе одной сиротки, – заметил я, чтобы не показаться неосведомлённым. Дьявол кроется в деталях, кому как не мне знать об этом!

– Обычные дела в свете. Жена если и ревновала, то выказывать недовольство не могла. Его сиятельство обладает тяжёлым нравом. И хорошей памятью, чтобы напомнить супруге о её происхождении.

Всё это я прочёл по пути сюда. Ничего примечательного для жертвы злокозненной магии. Весьма затратный способ, опасный к тому же привлечением внимания инквизиции. Его применяют, когда речь идёт о кровной мести.

Но все эти соображения я оставил при себе.

– Напомню, инспектор, что вы обязаны оказывать мне содействие во всём и не утаивать улик.

– Угу.

Никакой реакции. Вызов, не иначе. Мэдиссон склонился над светлым отполированным подоконником, достал из кармана лупу и принялся что-то рассматривать.

Пусть его.

Я вышел, не говоря больше ни слова. Предоставлю ищейке искать след, а сам займусь мотивом.

***

Первым делом я снял перчатки и убрал их в карман сюртука. Надо было одеться полегче, но летний костюм подходит для прогулок по набережной или бульвару, а для того, чтобы свидетели забыли о моём возрасте, но помнили о сане, нужна была форма инквизитора.

И перчатки. Они помогали в деле. В комнате, где обнаружено тело, я должен сосредоточиться на запахах и первых ощущениях как и положено сентиалу – моя каноничная магия основывается на ароматах и чувствах. Не каноничная – на камнях.

Для осмотра требовалась первая, но так как я родился со второй в крови, давно научился скрывать её до поры до времени, в том числе и с помощью перчаток. Инквизиция на месте преступления не должна отступать от Канона.

Я отступал, но не когда осматривал место преступления. Во всех остальных случаях позволял себе прийти к Господней каре виновных отличным от принятых путём.

Для этого случая я взял аметист и аквамарин. Оба реагируют на присутствие злой силы. Первый к тому же просветляет ум, помогает победить врага, второй – очищает душу, усиливая природную магию.

Первый был спрятан в кармане в виде кулона на серебряной цепочке, второй я обрамил медью и носил в виде перстня.

Капеллан в кремовой сутане, сухонький старичок с разбитыми артритом суставами, но ясным умом, поднял кустистые брови при виде голубого камня и крепче сжал Святое писание.

Нельзя, чтобы паства искала ответы вне церкви, а тем более, чтобы этим занимался инквизитор. Но пока я служу Господу, как умею, меня не тронут. Именно поэтому было важно не ошибиться.

– К вашим услугам, каноник, – по всем правилам приложился к платиновому кольцу с выгравированным на нём «manus age» – вижу руками. Послание Святого ордена миру. Глаза могут солгать, язык сказать неправду, лишь руки безмолвны и честны.

– Хорошо, что вы отослали любопытных. Где мы можем поговорить о вещах, не терпящих чужих ушей, отче?

– В библиотеке, каноник. Я всё устроил. Позвольте показать дорогу, слуги не потревожат, я велел им собраться в людской и не казать носу, пока вы не прикажете.

– Миряне любопытны.

Ступени, укрытые синей ковровой дорожкой, прижатой золочёными прутьями, дубовые перила из «железного» дуба – всё в этом доме кричало об изобилии. И слуги казались довольными жизнью, а вот теперь искренне оплакивали госпожу, прикидывая, как бы остаться в доме.

Запахи говорят о многом, если уметь правильно их различать. И не поддаться игре воображения.

– Его сиятельство Хроин Лонгрен позаботился об артефакте, избавляющих слуг от греха пустого злословия.

Капеллан вполне себе крепок, хотя и морщится от боли, спускаясь по лестнице. Зачем поднялся, когда мог подождать меня внизу?

Ради угодничества, чтобы выказать уважение инквизитору или чтобы усыпить бдительность мнимой лояльностью?

В доме стало так тихо, что я различал тиканье больших напольных часов в прихожей. Остальные, настенные, настольные, часов в этом доме было много, и лишь в спальне хозяйки им не нашлось места, остановились. Злокозненная магия противоестественна нормальному ходу вещей.

– Откуда привезли часы в прихожей? Они до сих пор отсчитывают время. Как вы допустили, чтобы люди в этом доме поставили при входе вещицу из языческого каштана?

Мы как раз достигли подножья. Капеллан вздрогнул и обернулся ко мне с самым благодушным видом.

– Каноник, я докладывал, как и положено, о таких вещах, но в местном отделении их сочли несущественными. Его сиятельство получил часы в дар от её величества за преданную службу.

Да, императрица Евгения, рождённая в соседнем королевстве, где в лесах ещё сохранились священные прежде рощи, имела склонность одаривать слуг подобными вещами, но никогда не переходила границы.

– Вы хорошо служили дому, – кивнул я, примечая детали интерьера.

Безвкусица соседствовала с модой на всё старинное и с картинами, достойными висеть в самом изящном салоне какого-нибудь мецената. Вот и библиотека оказалась местом сосредоточения ценных фолиантов и бесполезных, а порой и вредных для слабых умов, развлечений, возбуждающих влечение плоти. Дамские романы с самыми пошлыми картинками занимали целую секцию.

К ним я и направился. Здесь присутствие хозяйки ощущалось отчётливее всего.

– Что вы можете сказать об отношениях графа и графини?

– Она его уважала и любила, его сиятельство в последнее время бывал дома редко.

– Любовница?

Немудрено, что жертва зачитывалась романами о плотской страсти.

– Его сиятельство исповедовался, как положено, раз в неделю. Он говорил, что вокруг клеветники и злословники. Скоро он сам вам, каноник, всё расскажет, его сиятельство уже на пути в Арекорд. Уверен, будет опечален. Её сиятельство была прекрасной женой, если бы не её меланхолия.

– Меланхолия? Как часто она исповедовалась?

Я наконец сел в мягкое кресло и указал капеллану на второе напротив. Признаться, я оплошал, надо было сделать это сразу, помня о больных ногах собеседника.

– Благодарю. Мне не по чину сидеть в вашем присутствии.

– Лучше сидя думать о Боге и своём долге, чем стоя, о больных ногах. Прошу вас.

Обмен любезностями был закончен, но капеллан и не думал возвращаться к делу, докладывая мне обо всём и умолчав о главном. Держался за Святое писание как за щит, и старался не смотреть в глаза.

Жертва трепетала перед мужем, любила его страстно, делала всё, чтобы ему было хорошо дома, но граф Лонгрен в этом особняке бывал поздно вечером, когда она уже ложилась спать, а ужинал в семейном кругу раз в неделю по воскресеньям.

Жену его убили в пятницу вечером.

– Её сиятельство мертва. Я читал, что вы знали её с детства, но тайны госпожи помогут пролить свет на её трагическую кончину. Скажите прямо, она любила обращаться к древней магии, верно? Что именно она попробовала: приворот, подмену судьбы с принесением жертвы, вымаливание бремени, нанесение вреда сопернице?

– Нет-нет, каноник, ничего такого, – старик выглядел испуганным. Я наклонился к нему через маленький столик:

– Применена злокозненная магия, отче. Вы не виноваты, госпожа не виновата, но этот вид магии применяют к тем, кто сошёл с дороги Канона. Спрашиваю в последний раз, в чём провинилась её сиятельство.

– Она ходила к ведьме, живущей на окраине. Не знаю, как её зовут, госпожа говорила, да я позабыл, имя такое, странное. Джера вам скажет, я велю её позвать. Сначала к ней ходила Джера, да ведьма прогнала деву.

– Кто такая эта Джера?

– Компаньонка госпожи. Из обедневшего провинциального рода. Живёт с нами уже с год, исповедуется регулярно, ходит в часовню и в местную церковь.

Я откинулся на спинку кресла. Плечи затекли от напряжения, в руках поселилась слабость, но всё это пустяки, главное —мне поручили настоящее дело. За те три года, что я служу в Арекорде – сосредоточении все святого и грешного в империи, я вёл расследование лишь дважды. И в обоих случаях добивался успеха там, где остальные не справлялись.

– Она сейчас здесь?

– Верно, каноник. Она достойная девушка и понимает, что от неё требуется. Прошу вас, каноник, не наказывать за преданность, она благочестивей многих в этом доме.

– Тогда пусть придёт немедленно. Я пришёл не за тем, чтобы карать, отче, но чтобы тот, кто использовал злокозненную магию, понёс наказание. И чтобы миряне видели, к чему приводят окольные пути к желаемому.

– Да будет так, каноник. Помогу во всём не по долгу, но по совести. Можете на меня рассчитывать, я стар и скоро предстану перед лицом Господа, и не хочу, чтобы Он упрекнул меня в сокрытии правды. Джера влюблена в графа.

– Она его любовница?

– Нет, каноник. Она ничем не выказала своего чувства, я наблюдал. И была предана госпоже не меньше, чем его сиятельству.

Капеллан тяжело поднялся с места, поклонился и прошёл к двери, чтобы позвонить в колокольчик. На зов явился дворецкий, тот самый, похожий на личного охранника больше, чем на следящего за домом.

Вёл себя подчёркнуто вежливо, без лишних вопросов и ничем не выказав удивления, отправился за компаньонкой. Я же в ожидании девицы накрыл ладонью перстень с аквамарином. Камень потеплел. Я был готов найти ответы, а камень сделает мою дорогу лёгкой и безопасной, ибо Тьма близко, я только подошёл к границе, разделяющей зло и добро.

И чтобы безопасно ходить через неё требовалось снова прибегнуть к кровопусканию. После. Сегодня вечером.